Паскуале пришел к ним вечером, после ужина, хмурый, и позвал Энцо на заседание ячейки Сан-Джованни-а-Тедуччо. Лиле удалось перекинуться с ним наедине всего парой слов.

— Ты спятил? Что это вы устроили утром?

— Что надо, то и устроили.

— И твои друзья не возражали?

— Какие друзья?

— Надя с братом.

— Разумеется, не возражали.

— Но сами предпочли отсидеться дома…

— А кто тебе сказал, что они сидели дома?

Он был не в настроении, словно утреннее столкновение высосало из него все силы, даже его обычная жажда деятельности слегка угасла. Он даже не позвал Лилу на собрание, пригласив одного Энцо, чего никогда не бывало: позднее время, плохая погода и необходимость тащить с собой Дженнаро никогда его не останавливали. Может, у них намечались очередные мужские разборки. А может, он злился на нее за то, что своим отказом от борьбы она выставила его в дурном свете перед Надей и Армандо. И конечно, ему не понравилось, каким тоном она говорила с ним об утренних событиях. «Он думает, — размышляла Лила, — что я не понимаю, почему он накинулся на Джино и хотел проломить голову охраннику. Все мужчины, и добрые, и злые, уверены, что за любой такой подвиг им полагается место в иконостасе, как святому Георгию, сразившему змея. Он считает меня неблагодарной: он за меня отомстил, а я ему даже спасибо не сказала».

Паскуале с Энцо ушли, а она, лежа в постели, допоздна читала брошюры о рабочих профсоюзах, которые некоторое время назад дал ей Паскуале. Чтение помогло ей вернуться к будничным проблемам, отвлекло от страха перед мертвой тишиной в доме, неконтролируемым сердцебиением и вспыхивавшими в сознании искаженными образами действительности. Несмотря на усталость, она успела много прочитать и узнала много нового и интересного. Ей хотелось обсудить прочитанное с Энцо, но его все не было. Дженнаро мерно посапывал рядом, и под это гипнотическое сопение она и сама вскоре уснула.

На другое утро Эдо и Тереза встретили Лилу с осторожным дружелюбием. Лила не только не оттолкнула их, но и с другими рабочими повела себя приветливо. Она сопереживала тем, кто жаловался, с пониманием выслушивала тех, кто ругался, и соглашалась с теми, кто возмущался порядками на заводе. Разговаривая простыми словами, она помогала остальным осознать, что у них общие интересы и общий враг. На протяжении следующих дней ей удалось сблизиться с Эдо, Терезой и их компанией, по-прежнему представленной меньшинством: во время обеденного перерыва они собирались вместе и шепотом обсуждали свои проблемы. Лила обладала даром убедить других в том, что решение предлагает не она, а они сами. Группа ее сторонников росла; рабочим было приятно слышать, что их требования вполне законны и должны быть немедленно исполнены. Лила объединила претензии рабочих разделочного, морозильного и варочного цехов и, к собственному удивлению, обнаружила, что они взаимосвязаны: то, что творилось на одном этапе производства, влияло на все остальные, а все вместе сплеталось в единую цепь эксплуатации. Она составила подробный перечень проблем со здоровьем, вызванных плохими условиями труда: травм, заболеваний суставов и легких. Она собрала достаточно доказательств того, что предприятие находится в неудовлетворительном состоянии: санитарные нормы постоянно нарушаются, в производстве используется просроченное сырье, часто сомнительного происхождения. Когда она рассказала об этом Паскуале и показала ему свои заметки, он, несмотря на свой обычный скептицизм, от удивления разинул рот. «Я в тебе и не сомневался!» — воскликнул он и организовал ей встречу с неким Капоне, секретарем Палаты труда.

Лила переписала все бумаги своим красивым почерком и отнесла экземпляр Капоне. Изучая ее материалы, секретарь очень воодушевился: «Ты проделала прекрасную работу, товарищ! Молодчина! Никто из нас и сунуться не мог на завод Соккаво: там кишмя кишат фашисты. Но благодаря тебе все изменится».

— Что нам делать дальше?

— Организуйте комитет.

— Считайте, мы уже комитет.

— Отлично. Теперь надо привести все это в порядок.

— В каком смысле?

Капоне посмотрел на Паскуале. Тот молчал.

— Вы требуете сразу слишком многого, в том числе такого, о чем никто до вас и не заикался. Необходимо расставить приоритеты.

— Здесь все приоритет.

— Ты пойми, есть вопросы тактики. Станешь просить всего и сразу — проиграешь.

Лила прищурилась, ее глаза превратились в щелочки. Она попыталась поспорить с секретарем и среди прочего выяснила, что комитет не имеет права общаться с владельцем предприятия напрямую, а только через посредничество профсоюза.

— А я, значит, не профсоюз? — возмутилась Лила.

— Конечно, профсоюз, но всему свое время.

Они снова сцепились.

— Смотри, — наконец сказал Капоне. — Начните с чего-нибудь одного. Обсудите организацию смен, или выходных, или переработок, а там видно будет. В любом случае ты даже себе не представляешь, как я рад видеть тебя в наших рядах. С тобой нам просто повезло! Так мало активных товарищей, особенно среди женщин! Вместе мы всего добьемся, наведем порядок в пищевой отрасли. — С этими словами он полез в задний карман брюк за бумажником. — Возьми немного денег на расходы.

— Какие еще расходы?

— Бумага, печать листовок, потраченное время…

— Не надо.

Капоне убрал бумажник обратно в карман.

— Только не пропадай, Лина, и не падай духом. Будем на связи. Вот, я записал твои имя и фамилию и обязательно расскажу о тебе в профсоюзе. Мы просто обязаны тебя использовать.

Лила вышла от него разочарованная. «Куда ты меня привел?» — негодовала она на Паскуале. Он успокаивал ее, заверял, что Капоне прекрасный человек и что он прав: в их деле действительно важны и стратегия, и тактика. Происходящее наполнило его энтузиазмом, он едва не прыгал от радости и хотел даже ее обнять, но сдержался. «Вперед, Лина! Надерем задницы этим бюрократам, а с комитетом я договорюсь».

Лила плюнула на приоритеты, просто изложила все свои претензии короче, переписала их мелким почерком и уложилась в одну страницу. Новый документ она отнесла Эдо: в нем по-прежнему фигурировали требования, касавшиеся условий труда, рабочих смен, общего состояния завода, качества продукции, компенсаций за болезни и травмы, полученные на производстве, увеличения зарплат и надбавок за сверхурочные. Настало время решать, кому идти с этим листком к Бруно.

— Иди ты, — сказала Лила Эдо.

— Да я озверею, как только его увижу.

— Тем лучше!

— Нет, я для этого не подхожу.

— Прекрасно подходишь!

— Нет уж, иди ты. Ты и в профсоюз записана, и говоришь так, что сразу его на место поставишь.