У Нино больше не было густой бороды, с которой я его видела несколько лет назад в книжном магазине, но волосы были все такие же длинные и взлохмаченные. В остальном он остался прежним: высокий, худой, с сияющими глазами, небрежно одетый. Он обнял меня, присел приласкать девочек, встал и попросил прощения за вторжение. Я пробормотала несколько дежурных слов: «Проходи, располагайся. Какими судьбами ты во Флоренции?» Я чувствовала себя так, будто по мозгу разливалось обжигающее вино: происходящее не укладывалось в голове. Неужели это он, собственной персоной, здесь, у меня дома? Наверное, что-то в этом мире дало сбой. Может, это мне только чудится? Пьетро объяснил: «Мы встретились в университете, и я пригласил гостя к нам на обед». Я улыбнулась, сказала: «Да, конечно, все готово: где на четверых, там и на пятерых хватит. Пойду накрывать на стол, составите мне компанию?» Я старалась казаться спокойной, хотя на самом деле во мне все кипело, а от вымученной улыбки заболели скулы. Как мог Нино оказаться здесь? И где это «здесь»? И что значит «оказаться»? «Вот, преподнес тебе сюрприз», — немного сконфуженно произнес Пьетро, опасаясь, не совершил ли ошибку. «Я ему сто раз говорил, что надо тебе позвонить, — улыбнулся Нино, — а он ни в какую». Потом он рассказал, что связаться с нами ему посоветовал мой свекор. Они с профессором Айротой встретились в Риме, на конгрессе социалистической партии, разговорились, и Нино упомянул, что едет во Флоренцию; профессор рассказал о сыне, о новой книге, которую пишет Пьетро, и о том, что достал для него редкое издание, которое срочно нужно ему передать. Нино предложил свои услуги, и вот он здесь, обедает у нас, девочки соревнуются друг с другом за его внимание, он с удовольствием развлекает обеих, уважительно беседует с Пьетро и даже мне высказал несколько вполне серьезных замечаний.

— Подумать только, — обратился он ко мне, — я столько раз приезжал в этот город по работе, и даже не знал, что ты здесь живешь и что у вас две такие прекрасные синьорины. Хорошо, что представился случай!

— А ты все еще преподаешь в Милане? — спросила я, хотя была прекрасно осведомлена, что в Милане он больше не живет.

— Нет, я преподаю в Неаполе.

— Что именно?

Он недовольно скривился:

— Географию.

— А точнее?

— Географию городов.

— А почему решил вернуться?

— Матери нездоровится.

— Сочувствую. Что с ней?

— Сердце.

— Как братья?

— Хорошо.

— А отец?

— Да как обычно. Но время идет, мы становимся старше… В последнее время мы с ним сблизились. У него есть свои недостатки, но есть и достоинства, как у всех.

Тут он обернулся к Пьетро:

— Сколько мы воевали против отцов! А ведь теперь наступает наша очередь занять их место. Как будем выкручиваться?

— Ну, тут мне повезло, — сказал муж с легкой иронией.

— Не сомневаюсь. Ты женился на невероятной женщине, а уж какие у вас принцессы! Красивые, умненькие и такие элегантные. Какое у тебя чудесное платье, Деде! Тебе очень идет! А кто же подарил Эльзе такую прекрасную заколку со звездочками?

— Мама, — ответила Эльза.

Понемногу я успокоилась. Секунды вернулись к обычному ритму, и происходящее больше меня не шокировало. Нино сидел за столом рядом со мной, ел приготовленную мною пасту, заботливо резал отбивную Эльзы на маленькие кусочки, с аппетитом уплетал свою, с презрением говорил о взятках, которые «Локхид» давала Танасси и Туи, хвалил мою стряпню, обсуждал с Пьетро социалистическую альтернативу и чистил яблоко змейкой, чем привел Деде в абсолютный восторг. С его появлением в доме воцарилась прекрасная атмосфера, какой у нас давно не бывало. Я была рада, что Нино и Пьетро соглашаются друг с другом и явно друг другу симпатизируют. Я молча начала убирать со стола. Нино вскочил и предложил помыть посуду, но при условии, что девочки будут ему помогать. «А ты посиди», — сказал он мне. Деде и Эльза старались изо всех сил, а он то и дело спрашивал меня, куда положить то, куда это, в то же время продолжая разговор с Пьетро.

Да, это был он, после стольких лет он был здесь. Я невольно смотрела на обручальное кольцо у него на безымянном пальце. «Он ведь ни словом не обмолвился о женитьбе, — думала я. — О матери говорил, об отце говорил, а о жене и о сыне — нет. Может, это брак не по любви, а по расчету? Или его вынудили жениться?» Но мои предположения не оправдались: Нино вдруг начал рассказывать девочкам о своем сыне, Альбертино, представляя его героем сказки; говорил он шутливо, но с нежностью. Он вытер руки, достал из бумажника фотографию, показал сначала Эльзе, потом Деде, потом Пьетро; наконец фотография дошла до меня. Альбертино был очень красивым мальчиком лет двух. На фото он с сердитым видом сидел на руках у матери. Мельком взглянув на малыша, я принялась оценивающе изучать ее. Она показалась мне красавицей: большие глаза, длинные черные волосы, на вид лет двадцать с небольшим. Она улыбалась, сверкая ровными зубами, и смотрела в камеру влюбленными глазами. Я вернула ему фото, сказав: «Я сварю кофе». Они вчетвером отправились в комнату, и я осталась на кухне одна.

У Нино была назначена деловая встреча, поэтому он, извинившись, сбежал сразу после кофе и выкуренной сигареты. «Я завтра уезжаю, — сказал он, — но на следующей неделе опять буду здесь». Пьетро несколько раз попросил его позвонить, когда он приедет, и он пообещал. Тепло простился с девочками, пожал руку Пьетро, помахал мне и исчез. Как только дверь за ним закрылась, я почувствовала, как на меня обрушивается вся рутина нашей жизни. Я ждала, что Пьетро, несмотря на то что они с Нино так охотно общались, начнет говорить про гостя гадости, как он делал почти всегда. Но вместо этого он сказал довольным голосом: «Ну наконец-то хоть один человек, на которого не жалко времени». Не знаю почему, но от этих его слов мне стало тошно. Я включила телевизор и вместе с дочками смотрела его до самого вечера.