18
Она уже двигалась в направлении вокзала, когда зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер. Зинаида нажала зелёную кнопку и поднесла телефон к уху.
– Зинаида Львовна? – громкий гортанный женский голос с явным акцентом был ей явно незнаком.
– Да, – настороженно подтвердила Зинуля.
– Здравствуйте, Зинаида Львовна, извините, что не позвонила раньше, знаете, замоталась… Неудобно, конечно, вышло.
– Я с кем разговариваю? – перебила говорившую Зиночка.
– Ой! Господи! Вот, видите, и представиться забыла. Я – племянница Марка Израилевича. Меня зовут Алла. Я, собственно, что сказать-то хотела…
Женщина говорила так громко и быстро, что Зинуля, чуть не оглохнув, предусмотрительно уменьшила звук динамика и ещё раз перебила Аллу:
– Алла, пожалуйста, говорите помедленнее…
– Тут, Зинаида Львовна, такое дело… Вы же понимаете, что наша семья по-своему вероисповеданию – иудеи. У нас в Израиле после похорон никаких застолий не бывает… Только трапеза через год. Но дядя Марк… Он – специфичный человек… Это было его право… Я всё понимаю… Но и вы меня поймите! У евреев бывает после похорон шива и шелошим… Понимаете меня? У нас не отмечают девять дней! Понимаете меня? Вы меня слышите?
– Слышу… Но пока не пониманию.
– Вы только, Зинаида Львовна, ничего такого не думайте… Я ради дяди на всё готова. А тут… Тут… Так некрасиво получилось! Понимаете меня?
– Нет! Не понимаю! – резко ответила Зиночка.
– Да не ругайтесь на меня! Я и так расстроена!
– Хорошо, извините. Что случилось, и чем я могу вам помочь?
– Соседи… Соседи говорят, что сегодня – девять дней, и спрашивают про поминки. Мне не жалко! Я сама родилась и выросла в России, но водку пить не буду! Зинаида Львовна, может, вы подъедете?! Пожалуйста. Я лапшу довариваю, в кулинарии купила салаты. Помогите мне! Я тогда позову соседей. Пусть, кто хочет, придёт. И вы… Вы приходите. Может, ещё кто-нибудь из его коллектива подъедет?
Наконец Зинка сообразила, о чём идет речь.
– Я вас поняла, Алла, не переживайте, заеду ненадолго.
– Спасибо вам. Буду ждать.
Хорошо, что город Кумск – с населением в восемьдесят тысяч – не слишком большой населённый пункт. Доехать из конца в конец города можно за двадцать минут.
Было всего три часа дня, и Зинаида решила ещё зайти в магазин и купить парочку бутылок водки на всякий случай. Вряд ли пришедшие поймут «кошерные поминки»…
По дороге она созвонилась с корректоршей Светланой Владимировной, но та, сославшись на нездоровье и расстройство в связи с убийством Лерочки, идти наотрез отказалась.
Аллочка оказалась смуглой брюнеткой с выдающимся бюстом и еле заметными усиками над верхней губой. Она была и вправду напугана, указывая Зинке глазами на немногочисленных «скорбящих соседей», сидевших вокруг стола.
Компания была достаточно живописной! Три старушки – божьих одуванчика – жались с краешка и, не поднимая глаз от тарелок, медленно хлебали куриный суп.
Остальная компания из четырёх человек – две женщины и два мужчины – словно сошла с полотен работающего в жанре фигуративной живописи и стиле гротескного реализма художника Василия Шульженко. Его «антигламурные» сюжеты на тему российского пьянства вызывают дрожь отвращения у мирных обывателей.
– Вот! – прошептала Аллочка. – За пятнадцать минут бутылку выпили! Шикор ле-халутин – пьяницы несчастные, – выругалась племянница.
Поздоровавшись, Зинаида присела к столу.
Компания пьяниц с заплывшими сизыми лицами на минуту примолкла. Затем один из них ловко откупорил новую бутылку и потянулся через стол, чтобы обслужить Зиночку.
Зинаида молниеносно накрыла рюмку рукой.
– Спасибо. На поминках не пью.
– Тоже израильская? – алкаш недобро усмехнулся.
– Нет! – храбро парировала Зинаида. – Русская и православная!
– Тогда выпей за помин души усопшего соседа нашего Марка! По нашей православной традиции выпей! – его рука снова нависла над Зинкиной рюмкой.
– Вы меня извините, но вы явно заблуждаетесь: не было и нет в христианских канонах традиции употребления водки на поминках. Это то, с чем православной церкви приходится бороться и даже запрещать такого рода поминовение, как не имеющее ничего общего с христианским. Усопшим, прежде всего, нужны наши добрые слова и дела в память о нём. А поминальная трапеза представляет собой своего рода доброе дело, которое направлено на тех, кто живёт рядом: людей близких, знакомые, а также – люди неимущих… Которые, побывав на обеде, могли бы вознести молитву о душе усопшего. Так что, если хотите, помянуть – говорите. Пить или не пить – дело вашего вероубеждения…
– Ну и скажу! И скажу, и выпью! – заявил ветеран алкогольного движения. – Спи спокойно, Марк Израилевич! Пусть земля тебе будет пухом! Если встретишь на том свете внучку нашу, нашу Диночку Борисову…
При этих словах пьяная тётка, сидевшая рядом с говорящим, выпила залпом, не дожидаясь конца речи, и зарыдала в голос.
– Внученька наша единственная, кровиночка Диночка… Красавица наша болезная… Умерла голубка, ангельская душа, – она оттянула ворот грязной футболки и смачно высморкалась себе за пазуху.
Вся когорта алкашей дружно выпила по стопке и налегла на салаты.
Зинка не поверила своим ушам!
Вот, это ж надо так допиться, чтобы для красного словца выпить за упокой живой внучки!
– Извините, ради бога, – Зинуля сменила тон. – Ольга… По мужу Борисова – ваша дочь?
– Наша, наша, – тётка подняла на Зинку слезящиеся глаза. – Олюшка – доченька, Диночка – внученька… Мишка бросил их, кобель гулящий… А Диночка, она всё болела… Все болела, – тётка громко икнула. – А он – гулящий… Всё деньги проклятые…
«Да… Родственнички у Михаила Григорьевича ещё те… Понятно, почему Динка без них особо не скучает и распространяться на их тему отказывается… Бедный Мишка!», – с сожалением подумала Зинка.
– А Ольга – дочка ваша – она где? – придав лицу участливое выражение поинтересовалась Зинуля.
– Ольга? Так она…
– Заткнись, дура! – муженёк с силой ткнул супружницу локтем в бок. – Ты чего, старая, помелом метёшь?! Велено молчать! Молчи! Лучше – разлей нам.
Тётка захныкала и послушно разлила по четырём стопкам водку.
Бабульки тем временем поднялись из-за стола. Они подошли прощаться к сидящей отдельно на диване Аллочке. Та подскочила с места и, сбегав на кухню, вручила каждой из старушек по пакетику с конфетами и печеньем. Затем проводила до двери.
– Эй! Хозяйка! Водка кончается! – крикнул из-за стола Динкин дед.
Зинка вышла в прихожую и взглядом показала Алле на стоявший пакет с прихваченными ей по дороге двумя бутылками.
Аллочка поняла, но отрицательно покачала головой.
– Нужно как-то закругляться… Что придумать?
– Хорошо, – Зинка утвердительно кивнула. – Вы только мне подыграйте.
– Подыграйте? – не сразу поняла племянница.
– Да! Делайте вид, что знаете, о чём я с вами говорю… В зал не заходите, кричите из кухни. Соглашайтесь с моими словами. Понятно?
– Я – не артистка, но попробую, – улыбнулась Алла.
Зинаида вернулась за стол и как ни в чём не бывало подложила себе салатика.
Съев пару ложек, она изобразила крайнюю степень волнения, словно забыла о чём-то важном.
– Алла! Алла! – громко позвала она. – Сколько сейчас времени?
– Половина пятого, Зинаида Львовна, – раздалось из кухни.
– Слава богу, что вспомнила! – снова закричала Зинка. – Сейчас же из полиции приедут! Из местного РОВД, я их предупредила, но ребята сказали, что только к пяти освободятся.
– Как же вы, Зинаида Львовна, забыли? – подыграла Аллочка. – Нужно на столе прибрать и скатерть встряхнуть! А сколько полицейских подъедет?
– Не знаю! Я начальнику отдела звонила, он знал Марка Израилевича… Но думаю, шесть или семь человек.
На лицах «синюшного квартета» отразилось явное нежелание встречаться с блюстителями правопорядка.
– Ну, так чё? Водки не будет? – вяло поинтересовался второй «помятый джентльмен».
– Какая водка?! – округлив глаза, уставилась на него Зинка. – Сейчас полицейские приедут! Вставайте, поможете полы протереть, а то натоптано… Да и проветрить надо. Вставайте! Сейчас швабру принесу…
– Вы уж тут сами… – заявил бывший Мишин тесть. – Сами прибирайтесь. У нас – дела. Мы пойдём.
– Алла, иди сюда, проводи соседей! Они уходят, – оповестила Зинка наследницу.
– А вдруг вернутся? – испуганно прошептала Алла, когда пьянчужки уже стояли в подъезде. – Я боюсь!
– Минутку, господа! – Зинка выскочила на площадку. – Это вам! – она сунула соседям пакет с водкой.
– Сама же говорила, что не по православному, – чуя подвох, заметил Мишкин родственник.
– Марк Израилевич был коммунистом… – Зинка поднесла палец к губам, призывая изумлённых маргиналов хранить секрет. – У коммунистов – можно… По чуть-чуть.
Повеселевшая компания удалилась.
– Теперь точно не придут! – успокоила она довольную Аллочку.
– Спасибо вам, Зинаида Львовна! Выручили! Через день я улетаю. Вернусь только осенью, с мужем и сыном. Нужно будет «мацеву» заказывать.
– Что? – не поняла Зиночка.
– Надгробие, – Алла помолчала. – И квартиру эту продавать нужно…
Они попрощались.
* * *
Перед сном, поболтав с Мишей по телефону, Зинаида открыла на компьютере файл перевода и несколько раз перечитала текст.
Если раньше, работая над рукописью, она задавалась единственным вопросом: как из нескладного повествования сделать удобоваримый рассказ? То теперь она попыталась сформулировать задачу иначе… А именно: зачем?
Какую цель преследовал автор, что хотел донести до неё, на что надеялся после того, когда она поймёт истинный смысл истории?
Может быть, ждал помощи?
А может, хотел предупредить об опасности?
Зинка напечатала крупным шрифтом на весь экран – «Помощь», и погрузилась в раздумья: «Кому и чем из действующих персонажей рукописи я могу помочь? Для начала, о самих персонажах… Например, кто такой Святой Блёсом?».
– Блёсом, Блёсом… – повторила вслух Зиночка.
И тут до неё дошло…
Блаженно улыбнувшись, она с выражением продекламировала Эмили Дикинсон:
– But, Blossom, were I. I would rather be. Thy moment. Than a Bee's Eternity… – и тут же перевела. – Хорошо быть цветком – всякий бы предпочёл. Его краткость вечности пчёл…
«Всё лежало на поверхности. Святой Блёсом – Святослав Цветов! Как она могла не догадаться раньше! Наверняка даже Кольцов уже сообразил. И потешается надо мной…», – Зина разозлилась сначала на себя, а затем направила гневные мысли в адрес Фёдора.
Полегчало…
Итак, пазлы начинают складываться в картинку!
«Убитый горем шейх, потерявший в автокатастрофе сына, обращается с невероятной просьбой о реинкарнации наследника к аферисту по имени Клод Эйдэн. У мошенника большая «паства», но он выбирает самую незащищенную жертву – молоденькую Раису, по всей видимости, ассистентку иллюзиониста Цветова. К счастью для Эйдэна Раиса – приняв участие в оргии «Страждущих душ» – беременеет. Откупившись от Цветова деньгами и заморочив голову Раисе, подлец получает полную власть над её дальнейшей судьбой…», – сложила в уме Зинка и, сделав несколько кругов по кабинету от нахлынувшего волнения, снова уселась за стол.
Она решительно пододвинула к себе чистый листок бумаги и начала рисовать схему, озаглавив её «Старый шейх».
В квадратные рамки она внесла имена героев истории и, соединяя между собой стрелочками, начала прописывать характер их взаимоотношений:
«Далее… Детей родилось трое! Мальчик сразу был отдан одной из жён старого шейха, у которого – по всей вероятности, на тот момент в силу возраста? – с естественным воспроизводством потомства уже ничего не получалось. А девочек – за ненадобностью! – аферист «Великолепный» предполагал убить. Когда шейх задал ему вопрос по поводу троих детей вместо одного, удивившись «сбою в трансмиссии клеток» – жулик прекрасно выкрутился, убедив легковерного миллиардера «в промысле Вселенной»: удвоенный «клон» виновницы гибели его сына ниспослан по велению Высших сил из одного чрева, дабы на новом витке событий избежать трагического будущего и отдать в руки шейха полный контроль за течением их судеб. Шейх наотрез отказался от девочек. Даже их имена – которые в обязательном порядке должны были соответствовать имени прототипа – вызывали у него отторжение. Однако и их физическое устранение он категорически запретил. Замороченный старик уверовал, что если «космическая связь» действительно существует, и клонам суждено умереть в один день с сыном – они все должны жить как можно дольше. Переложив на «Виталитов» функции заботы за жизнь девочек, шейх, по всей видимости, финансировал Эйдэна, взамен требуя получения периодической отчётности относительно их самочувствия…».
Зинка отложила в сторону исписанный листок и принялась за другой, озаглавив его «Раиса»:
«Раиса, освоившая «в местах не столь отдалённых» теорию нового ремесла, выйдя на свободу, воспользовалась этими знаниями. Гривко, она же – Грива, села в тюрьму. Люди, на которых работала Марьяна, приняли Раису в свой клан. Дело пошло! Раиса завязала с разгульной жизнью и – одержимая идеей накопления – стала покладистым исполнителем. Через время нашла обеих дочек. Больше всего её волновала судьба Диночки. Раиса задалась целью оплатить лечение и вернуть девочке здоровье. Она даже переехала вслед за ней в Озёрное! После освобождения Гривко снимает часть домика у отца Серафима и служит при церкви. Но её настоящая деятельность – совместная работа с Раисой в организации получения и сбыта золота…».
Второй лист был также отодвинут на край стола. Третья схема называлась «Завещание».
В три столбца Зиночка перечислила всех возможных наследников, разделив их на Тусевичей, Борисовых и Цветова с Раисой.
Подумав, приплюсовала Эйдэна.
Наследников получилось восемь человек. При разделе завещанных денег равными долями получается по сто двадцать пять миллионов на душу. А если учесть, что доля покойной Раисы также распределяется между остальными – почти по сто сорок три миллиона…
Вот это масштаб!
Если рукопись не выдумка – Миша с Динкой без пяти минут богачи…
А Тусевичи… Цветов?
Неужели все, с кем она ежедневно общается, имеют такое самообладание и выдержку, ничем не выдавая радости от ожидания миллионов?..
Зиночка глянула на часы – три часа ночи. Но спать совсем не хотелось. Увлечённая составлением схем, она не могла покинуть кабинет.
На четвёртом листе Зинуля никаких рамочек не чертила. Посредине страницы она написала «Вопросы» и поставила жирное двоеточие.
Первым вопросом Зинка обозначила самый животрепещущий: «Почему Миша и Диночка не рассказали ей о наследстве?».
Поборов нахлынувшие эмоции, Зинаида вывела на бумаге второй вопрос: «Зачем нужна Борисову история любви со мной?».
Минут пять она сидела не шелохнувшись. Воспоминания, начиная с первого дня их случайного знакомства, всплыли в её памяти…
* * *
Было жаркое лето, и Зиночка уговорила маму дойти с ней до озера.
– Мамуля, пожалуйста, ты посидишь у водички, а я искупаюсь, – уговаривала она.
– Хорошо, доченька, пойдём, прогуляемся, – мама согласилась неожиданно легко. – Только давай возьмём баночку и соберём дикой малины на компот. Поможешь мне?
– Конечно! – обрадовалась Зинка.
Вдоволь наплававшись в теплом озере, Зинуля натянула сарафан прямо поверх мокрого купальника. Отойдя от пляжа, они свернули с протоптанной отдыхающими дорожки и углубились в лес.
Малины в этом году уродилось много.
Рясные, бордовые ягоды были настолько душистыми и сладкими, что они с мамой, быстро насобирав пластиковую баночку, тут же с удовольствием её и ополовинили.
Мама расстраивалась, что захватила с собой слишком маленькую ёмкость.
Переходя от куста к кусту, они очутились на полянке, скрытой от посторонних взоров зарослями деревцев и дикорастущими кустарниками.
Посредине лужайки на покрывале спали двое: мужчина и юная девушка. Рядом лежала вытащенная из чехла фотокамера.
– Пойдём отсюда, – прошептала мама и потянула Зинку за подол сарафана. – Не мешай людям предаваться любовным утехам.
Зинка попятилась и наступила на хрустящую ветку.
Девушка открыла глаза, подняла голову от плеча мужчины, на котором сладко спала, но вместо того, чтобы произнести что-нибудь, принялась тормошить спящего.
Мужчина проснулся, встал и, поправляя задравшуюся майку, поздоровался с незваными собирательницами.
– Вы из коттеджных новостроек? – он широко улыбнулся и протянул оторопевшей Зиночке руку. – Разрешите представиться: Михаил, а это Динка – моя дочь. Она у меня фотограф, вот сопровождал её… Ходили, бродили – натуру выбирали… И умаялись…
* * *
Сейчас, восстанавливая в памяти все детали их первой встречи, Зинуля почувствовала противный холодок в груди…
Она вдруг отчётливо вспомнила, что Динка проснулась первой. Именно глухонемая первая почувствовала, что кто-то появился на поляне…
Возможно ли такое?
Гипотетически можно предположить, что это совпадение, а может, её потревожил муравей или комар…
«Где сейчас Ольга Борисова?», – дописала Зинка третий вопрос.
Для Зинки было странным, что в течение нескольких лет, проведённых с Михаилом, она никогда не видела Ольгу.
Получается, что женщина не навещала свою приёмную дочь…
Или всё-таки они встречались?
Но ни Михаил, ни Динка ни разу при ней этого не упоминали.
«Кто такой Клеон Адониди?», – был следующий вопрос.
Подумав ещё немного, Зинка дописала еще несколько подряд:
«Какое отношение к наследникам имеют Синицыны?».
«Кто передал рукопись в издательство?».
«За что убили Марка Израилевича и Лерочку?».
«Зачем родители Ольги лгут о смерти Динки?».
Она уже думала, куда получше спрятать исписанные листы, но снова, положив перед собой последнюю страницу, написала «Цветов» и поставила многоточие.
«Если не удастся докопаться до ответов самой – через пять дней переадресую все вопросы Кольцову», – решила Зина и засунула свои «заметки» в глубокую напольную вазу – абсолютно бесполезную вещь! – подаренную мамуле коллегами на шестидесятилетний юбилей. Однако, посмотрев сверху в «жерло» керамического сосуда, расстроилась: свёрнутые в трубочку белоснежные листы отлично просматривались на дне вазона.
Чтобы замаскировать импровизированный тайник Зинка направилась на поиски чего-нибудь более подходящего – в гараж. Оказавшись в цокольном помещении, среди аккуратно расставленных коробок и прочей хозяйственной утвари, она невольно вспомнила о Цветове.
«Что там великий иллюзионист говорил про искусственные букеты?», – Зинаида напрягла память. – «Ага! В углу, рядом с ёлочными украшениями…».
Она развязала один из лёгких пыльных мешков и бережно стянула чёрный полиэтилен…
Впервые Зиночка увидела «силиконовые» букеты в большом цветочном салоне, выбирая цветы на день рождение приятельницы. Она не могла взять в толк, почему продавщицы, рассмеялись, когда она – восторженно охая и удивляясь безукоризненной красоте бело-розовой композиции из роз, лилии и гортензии – интересовалась, как долго может «простоять» такое чудо. И просила специальный порошок для добавки в воду.
– Девушка, это искусственные цветы, они из силикона сделаны, – наконец пояснила продавщица-консультант с двумя замысловато заплетёнными косичками.
Не поверив своим ушам, Зинаида кинулась к прилавку и пощупала лепесток «розы-гранд».
– Но… – она непонимающе уставилась на консультанта.
– Да! Представьте себе, даже на ощупь… – продавщица деликатно отодвинула букет от руки шокированной покупательницы, готовой потискать каждый из цветов. – Максимальное визуальное и тактильное сходство с реальным цветком!
– При изготовлении цветов используется эко-силикон, шёлк с латексом и полиуретан. Каждое соцветие собирается и окрашивается вручную, – продолжала она «просвещать дикарку», отставшую от жизни. – Тонкая проработка всех деталей, жилок, натуральность оттенков – все это делает каждый цветок неповторимым. Брать будете?!
– Буду, – выдохнула Зина. – Этот букет возьму себе для дома, а ещё один – из живых роз – в подарок.
За три года «хранения» в плотном пластиковом мешке букет не потерял товарного вида.
В кабинете она несколько раз переставляла «силиконовое чудо» в напольной вазе, пока не успокоилась, добившись того, чтобы единственная розовая лилия оказалась строго по центру.
