ГЛАВА 60
Жара… Cолнце немилосердно жжет уже неделю. Не удивительно – самая середина лета. В воздухе стоит запах сухой травы и горячей земли. На разогретые камни мощеной дороги выползла и уютно устроилась маленькая полосатая змейка. Уж ей-то точно палящий зной только в радость – наловила себе всякой мелкой живности в траве и устроилась теперь спокойно поспать после еды.
Только в этот раз отдохнуть не удалось: вдруг всем своим телом она почувствовала, как по земле от камня к камню передается едва заметная дрожь от тяжелых шагов. Змейка подняла над дорогой голову, пытаясь разглядеть, кого же это в такую жару нелегкая погнала по делам, но увидела лишь что-то мутное и большое, выдвигающееся из-за ближайшего поворота. Что делать – хорошим зрением она от рождения похвастаться не могла. Но зато абсолютно точно смогла понять, что к ней приближаются несколько медленно шагающих пэва. Не собираясь связываться с тяжелыми и на ее взгляд, крайне неповоротливыми ездовыми птицами, она отползла в придорожную траву. Ну их – еще наступят сослепу своей трехпалой ножищей. Здесь ей повезло – в траве обнаружился небольшой валун, вполне прогревшийся на жаре, так что она решила здесь и продолжить свой отдых.
Едущие по дороге всадники никакого удовольствия под палящим солнцем не испытывали. Какая может быть радость, когда даже пэва топают по дороге, разинув свои клювы. Особенно от жары страдает светловолосая девушка, в раскалившемся на солнце стальном нагруднике поверх форменной рубашки с короткими рукавами. Видно, что плащ на ее плечах, хоть и белый, но не сильно-то и спасает от ярких лучей.
– Зря ты все это одела, Грейцель. Неужели нельзя было переодеться на месте?
Едущая рядом Мэи Си протянула ей флягу с водой. Несмотря на жару, фляга запотела от холода.
Грейцель выплеснула немного воды на руку, умыла лицо и с наслаждением закрыла глаза.
– Вот оно, счастье. Ты моя спасительница, Мэис, – она вернула флягу хозяйке. – А что до формы… знаешь, лучше уж потерпеть, чем по полчаса объяснять на такой жаре каждому встречному гарнизонному патрулю кто мы такие и зачем едем в сторону Подземелий.
– Так ты же уж года два, как не на службе, – заметил Кин Зи, едущий с другого бока.
– Офицером я от этого быть не перестала, – возразила Грейцель. – Как говорил один мой знакомый: «Носить белый плащ и служить в Старом Городе – это не одно и то же».
– Светлая голова этот твой знакомый. Очень разумные, я бы даже сказал – мудрые слова, – заметил Девирг, пэва которого шагал чуть позади. – Я бы на твоем месте записывал бы за ним, чтобы не забыть. В книжечку.
– Ничего, я так запомню и так. Их у него всего парочка была на моей памяти.
– Есть у меня несколько комментариев по поводу твоей памяти, но я, пожалуй, придержу их при себе, – хмыкнул Девирг. – Но все, наверное, заметили, что нам до сих пор ни одного патруля не попалось? Кто в здравом уме захочет в такую жару разъезжать в форме? То есть… ну, вы меня поняли. Грей, не закипай.
– Мы едва от Аверда отъехали, – Вейга в который уже раз бросила поводья и принялась обмахиваться перчаткой, опершись на набитую седельную сумку. – И вообще – брал бы пример с Тэи: едет себе спокойно, ни единой жалобы за всю дорогу.
Действительно, с самого начала пути Тэи Зи не проронил ни слова. Выехав за пределы города, он упрятал голову под капюшон и с тех пор только покачивался в такт шагам пэва. Возможно, даже спал – кто ж его видит-то под капюшоном. Столь же немногословна была и Винга, которая ехала рядом с сестрой. Однако же, у нее для задумчивости были свои причины.
В Аверд они прибыли прошлым вечером, едва успев до того, как стража закроет ворота на ночь. После почти двух дней в дороге верхом на перекладных пэва, (а всем известно, до чего же кошмарны седла и упряжь у хозяев придорожных кордж), сестрам хотелось только одного – упасть и забыть обо всем до утра. Можно прямо на сумках, только бы крышу какую-никакую над головой.
Но стоило пересечь Восточные ворота, как усталость слетела с них, словно и не бывало. Вокруг молодых гедарок, которым и Диверт с двумя его улицами и несколькими каменными домами не так давно казался непривычно большим, вдруг возник огромный город. Он не собирался засыпать, несмотря на то, что ночь приближалась все ближе. Вымощенные улицы, ярко освещенные фонарями, шумели множеством голосов, стучали колесами легкие повозки. Громко журчала вода бегущая в отделанном камнем канале. Большие двух и трехэтажные дома за кованными или аккуратно постриженными живыми изгородями светились окнами, из многих доносилась музыка. Нет, этот город еще явно не собирался на покой.
– Я гляжу, Аверд произвел на вас впечатление, – рассмеялся Девирг, глядя, как сестры восхищенно крутят головами и каждую секунду толкают друг друга локтем, указывая на что-нибудь.
– Приберегите силы, главного вы еще не видели. – Грейцель махнула рукой остальным: – Наш гостевой дом на самой Храмовой площади. Едем!
– Да уж, – согласился Кин Зи. – Зрелище, нужно сказать, вас ждет впечатляющее. Особенно в первый раз.
И если даже санорра признавали Храмовую площадь Диверта «впечатляющей», то Вейга и Винга были просто сражены и подавлены, когда широкая и неярко освещенная улица с неспешно прогуливающимися по тротуару прохожими, вдруг раскрылась, словно распахнула крылья, превратившись в огромное пространство, залитое светом сотни ярких фонарей. Шумели фонтаны по двум сторонам от возвышения, из которого в ночное небо уходил белоснежный обелиск. Заполненная горожанами, овальная площадь кипела жизнью.
Грейцель протянула руку.
– Вот он, Храм Аверда, – указала она. – Потрясающее зрелище, даже ночью.
Великолепное, здание царствовало над площадью, молчаливо возносясь над шумом и смехом, ярко освещенное золотистыми огнями. Свет заливал его огромные окна, освещал мощные колонны, стены, крышу портика. Древняя каменная стена, справа и слева, делала его похожим на неприступную, несокрушимую крепость, а широкие, спускающиеся полукругом ступени, на которых с комфортом устроилось множество гуляющих горожан, превращали в изящное украшение всей площади, завершали ее и уравновешивали.
У высоких, закрытых ворот, замерли караулы. Блестящие шлемы и нагрудники неподвижных часовых отражали яркие огни, освещающие площадь, а белые плащи чуть колыхались под легким ветром.
– Какая красота. Никогда ничего подобного не видела, – прошептала Вейга.
– Я же говорила, – Грейцель похлопала ее по плечу. – Можешь на него хоть всю ночь смотреть – окна вашей комнаты в гостевом доме как раз выходят на площадь.
Гостевой дом Академии стал для сестер еще одним потрясением. Яркие лампы, мягкие ковры на полу, на которые страшно было наступать в обуви, стены, украшенные панелями из дорогого дерева, непонятно откуда появившийся парнишка-гельд, который подхватил сумки и понес их наверх. А комната, которая им досталась! А кровати, в которых можно было утонуть, словно в мягком белом облаке! А вид на залитую огнями площадь из окна, прикрытого шторами! А эта чудесная, великолепная, ни с чем несравнимая, ванная комната, отделанная шлифованными каменными плитками, с мягкими толстыми ковриками, дарящими непередаваемые, ощущения, когда наступаешь на них босиком! А эта штука, которую придумали местные – вместо деревянных труб использовать тонкие металлические, да еще и надевать на них что-то вроде широкой насадки для лейки. Они называют это «душ». Что это слово означает – поди этих гельдов пойми, но, мамочка дорогая, какое же это блаженство – после двух дней болтания в седле и ночевки в кордже на кровати из досок, едва прикрытых тощим матрасом, скинуть пропахшую пылью одежду и стоять, стоять, стоять под падающими сверху горячими струями воды, закрыв глаза и позабыв про весь остальной мир! Нет, конечно, в их доме, в Диверте, теперь есть и большой бак, в котором на солнце греется вода, и даже деревянный желоб, под которым тоже неплохо можно ополоснуться… но это! Обязательно нужно будет сделать точно так же. Интересно, такое у них тут везде? Во сколько же им это обошлось?!
– Эй, ты что, уснула там что ли?! Тут еще кое-кому надо умыться с дороги!
Завернувшись в большое, теплое, мягкое полотенце, Винга открыла дверь, протопала босыми ногами мимо сестры в комнату, откинула с кровати покрывало и рухнула на нее со счастливым вздохом. Спустя несколько секунд, она уже спала с выражением бесконечного счастья на лице.
