ГЛАВА 51
Тольгард – самый большой, самый основательный дом в городе. Здесь, живет гевл с семьей, здесь же, в толле – большом зале, занимающем весь первый этаж, он занимается делами, принимает посетителей и держит совет. Здесь же при необходимости собирается «тольва» – собрание видных и авторитетных горожан и мастеров для решения срочных вопросов.
Зал велик. В его центре, в полу широкая и длинная, в несколько шагов, ниша, выложенная камнем, вокруг которой и сооружен большой праздничный стол. В ней постоянно горят сухие поленья, и тепло, поднимающееся к потолку, обогревает все помещение. Небольшие окна в толстых стенах расположены высоко от пола и закрыты цветным стеклом. Разноцветные блики испуганно отскакивают от развешанных на стенах украшений: огромных, крест-накрест скрепленных боевых топоров, молотов, рукояти которых покрыты металлическими пластинами. Под белоснежными склоненными знаменами на толстых цепях висят тяжелые щиты, а на крепких стойках, укрытых белыми плащами, покоятся тяжелые нагрудники и шлемы.
Сейчас вся эта грозная красота – лишь история, напоминание о тех временах, когда гедары, по призыву Верховного Гевла, в те годы правившего всем Севером, вместе со своими союзниками раг`эш прошли до самых Южных Лесов, на сто с лишним лет установив свое господство над всеми Центральными Землями. Но покоренные гельды не смирились. Год за годом они копили силы, и когда пришло время – нанесли ответный удар. Вчерашние завоеватели сами оказались на пороге истребления. Видя всю безнадежность происходящего, главы трех семей подняли восстание, свергли Верховного Гевла и, предав бывших союзников, заключили с гельдами вечный мир, сохранив границы своих земель.
С тех пор прошли столетия, однако гедары чтят мирное соглашение. Они отказались от избрания нового верховного правителя, разделив власть между тремя главными ветвями своего народа, поделилв между ними земли и богатства Севера.
Сейчас в опустевшем толле тихо. Праздничный ужин закончился заполночь. Счастливая молодежь разъехалась по домам, отдыхать после громкого веселья. Родственницы гевла тихо и скоро убирают со стола, сворачивают скатерти, расправляют шкуры, разложенные вокруг. Осторожно подойдя к нише в полу, металлическими лопатами они сгребают еще горячие угли к краю, чтобы теплее было там, где задержались за столом сам гевл Увриг и его старые друзья: старшина лесорубов Хольда, одноглазый Оццель, приехавший погостить гевл Хьялмар и длинноволосый древний Эвха. Рядом со стариком лежит вусель – музыкальный инструмент из северного дерева с натянутыми струнами. Весь вечер Эвха развлекал молодежь веселыми песнями и сказаниями о древних временах. Сейчас он отдыхает. Прикрыл глаза, редко поднимает свой стакан и почти не участвует в разговоре, который неторопливо и негромко течет себе под треск догорающих поленьев.
– Хороших лесорубов обучил, Хольда. От меня и всех Вольгов тебе благодарность. Хова!
Увриг поднял свой стакан, над которым плясало неяркое голубоватое пламя и все (кроме задремавшего Эвхи, тоже, впрочем, кивнувшего и пробормотавшего что-то во сне), повторив «Хова!», стукнули об него своими, так, чтобы немного вайги выплеснулось в стакан соседа, погасив огонь.
– Толковые ребята. Я присмотрел там троих – нужно будет отдать их Фрёльгу в обучение. Думаю, будет из них будет толк в строительстве.
– А где наш Фрёльг, а, Увриг? – поинтересовался Оццель
Гевл Увва, который сильно отличался от сидящих за столом Вольгов своей смуглой, прожаренной огнем плавильных печей кожей, абслоютным отсутствием волос на голове и лице и одеждой из выделанной кожи, поднял руку:
– У меня он. Дня три уж. Посмотрит дом, может, где подлатает, если нужно. Мы же, горные, такие – камень да железо понимаем, но в строительстве с Вольгами нам не ровняться.
– Вот я его и отправил, – добавил Увриг. – Пускай покажет мастерство.
– Это ты правильно сделал, – вдруг, не открывая глаз, сказал Эвха. – Будущего родственника ублаготворить положено перед свадьбой, все наши обычаи того требуют.
Увриг рассмеялся.
– Все-то ты, старый, слышишь.
Эвха тоже улыбнулся, но глаз не открыл.
– Слышу все. А говорю только то, что думаю. Сейчас думаю, что вы оба правы. Без союза Увва и Вольгов, Хоксвооды нас окончательно по разным углам разгонят, в шахты, да в леса. А сами будут от нашего имени со всем миром говорить. А такому быть не должно.
– Не должно, – согласился Увриг.
Затем помолчал, и добавил с вздохом:
– Не должно, да все к тому идет видимо.
– Что там, на Толльгеве случилось? – спросил Оццель
– Войга Ховскоод там случился.
Когда прозвучало имя нынешнего гевла Хоксвоодов, Хольда и Оццель заранее приготовились к плохим новостям. Слишком уж часто у Уврига случались с ним стычки. Да и Хьялмар предпочитал держаться от него подальше. В общем – не любили здесь Войгу. Но он был гевлом и полноправным главой своей ветви, а значит – с ним необходимо было считаться.
– Обязательный взнос для свободных артельщиков увеличили. Деньгами – на четвертую часть, товаром – на треть. А скупать сырье и товар на продажу в следующем году будут дешевле.
– Так это же для артелей – смерть! – поразился Хольда. – Они и так уж из последних сил тянулись, а теперь… К городам прибиваться?
– Так и у городов карман не бездонный – всех прокормить, – Хьялмар покачал головой. – Я вот больше никого принять не смогу. Ховскооды той рукой, что загребают, все больше берут, а из той, что расплачиваются, все меньше падает. Склады, говорят, заполнены, металл подешевел, горючий камень – тоже. А с тех пор, как полгода назад начали товар через Диверт возить, так и вообще…
Он наклонился пониже и продолжил в полголоса:
– Только пургу Войга метет. Хоть и идут подводы на юг одна за одной, а не падают цены. Наоборот – все растут. Мне тут кое-кто надежный сообщил, что Войгу даже в Аверд вызывали. Так он им там целый список выставил: и повозки изнашиваются, и Диверту платить за хранение груза… В общем, много всего.
Вольги тоже подались вперед. Один Эвха продолжал дремать на своем месте. Или делал вид, что дремлет, кто его, старого знает.
– И еще вот что, – Хьяльмар заговорил еще тише. – Есть у меня сведения о том, что кое-кто в Аверде заметил, что раньше кованные ножи точили раз в два года, а теперь – в полгода раз точить приходится. И что на обогрев дома раньше хватало десяти мешков горючего камня, а теперь – тридцати хватило бы. И что мебель из твоего, Увриг, леса стала за десяток лет скрипеть и рассыхаться, а раньше про такое и не слышали. И этот кое-кто уже начинает потихоньку интересоваться, как это такое может быть и как на самом деле быть должно.
– Я скажу тебе как такое может быть, – не выдержал Хольда. – Сколько уже ходит разговор о том, что Ховскооды закупают у нас дерево и руду за бесценок и держат на складах? А на продажу гонят то, что за прошлые годы не распродалось! А ты подержи дерево без ухода на воздухе пару лет – что с ним будет?!
– Ходит-то он, конечно, ходит, разговор этот, – покачал головой Увриг. – Но, сам знаешь, тут все накрепко схвачено. Доказательств нет. Ну, продаст какой гельд в Хейране или в Аверде лежалое сырье – и что? Может, он сам его на складе передержал. Или в Диверте груз перележал, пока отправки ждал – пойди, разберись! Да и не дураки Ховскооды, никаких гельдских проверок давно не боятся. Кому нужно давно уже масла щедро подлили, чтобы не скрипело.
– И у нас тут тоже сил нет, чтобы помешать, – кивнул Увва. – Пожелай завтра Ройзель торговать с кем-то напрямую, минуя Ховскоодов, те соберут Толльгеву. А против Толльгевы идти – это не то, что против Ховскоодов. Таких и свои не поймут. И не поддержат.
– Верно говоришь, Хьяльмар – снова подал голос Эвха. – Против Толльгевы выходить не дело. Да и между собой гедарам враждовать не следует. Ховскооды – ветвь славная. Это они к гельдам безоружными вышли, они на себя всю вину нашу взяли. Север благодаря им свободен. Не силой они власть забрали – сами мы, Увва и Вольга, им ее отдали. Потому что кажому свое: кому в лесу дерево рубить, кому в горе железо плавить, а кому за столом нужные разговоры вести. А возьмешь на себя чужое дело – только погубишь.
Увриг махнул рукой и принялся наполнять опустевшие стаканы.
– Да где уже те Ховскооды, Эвха?! В песнях твоих только и остались. А сейчас Ховскооды – это Войга, тульд жирный. Хова!
Вайга вспыхнула и стаканы громко ударились друг о друга с деревянным стуком. Эвха открыл глаза и подвинулся ближе к остальным.
– Войга с подручными – это не все Ховскооды, Увриг.
– Пусть так. Но с ним-то что делать?
Эвха взял в руки вусель и тихо провел пальцами по струнам.
– Я тебя с молодости учил – дерево, которое гниет изнутри, рубить не нужно. Оно, падая, много народу может покалечить. Оставь его как есть – и оно упадет само.
– Как бы гниль эта на весь лес не разошлась, Эвха.
– А на то ты и гевл над Вольгами, чтобы за лесом следить, – засмеялся старик. – Не пускай гниль в здоровые деревья, а трухлявые сами завалятся.
– Ох, и хитер же ты, старый! – рассмеялся Оццель. – Хитрый да умный!
– А глупые, Оццель, на севере до моего возраста и не доживают, – ответил Эвха и снова тронул струны, уже веселее.
Хьяльмар, прищурившись, внимательно посмотрел на него:
– Вижу – придумал ты что-то, старый. Рассказывай, не тяни скельда за хвост!
– Может и придумал… – вусель снова брякнул перебором звуков. – Да только торопливая мысль, она же как ненастоенная вайга – ни пользы от нее, ни радости, одни мучения потом да головная боль. Вот пусть и побродит ночку. А завтра пойдем в лес новую заимку смотреть – и поговорим на воздухе. Там нас если какой стогга в берлоге под снегом и услышит – точно в чужие уши не разнесет… А давайте-ка лучше споем?
– Эй, Халька, скажи там, чтобы дров подкинули – огонь гаснет! – крикнул Увриг, пошевелив ножом лежащее над углями мясо. – Ну, Эвха, начинай!
