ГЛАВА 28
На вывеске, висящей над дверями этой лавки, одной из двух в Зигверте, где можно было купить цветы и разную зелень для украшения дома, было написано только одно слово «Блюманн». Вывеска была старой, отсыревшей висела на своем месте уже не пойми сколько лет, и поэтому имя это давным-давно приклеилось к хозяину заведения как родное. «Блюманну привезли новые семена», «Блюманн сделал коменданту потрясающие клумбы сигиллей», «Блюманн получит новые саженцы в конце недели, обещал отложить парочку».
Вообще-то хозяина лавки звали Хоффман. Блюмменом был его, почивший родитель, после которого он и унаследовал дело. Не сказать, чтобы торговля цветами была его страстью, но спрос на них здесь, на севере, был всегда, поставщики с юга работали исправно, денег хватало и на жизнь, и на дело, и отложить на старость, чтобы сменить уже промозглый север на домик где-нибудь в местечке потеплее.
В это утро Блюммен, то есть, конечно, Хоффман, как всегда проснулся рано, по привычке посмотрел в окно, где только занимался новый, серый и холодный день, глянул на сопящую рядом жену, вздохнул и, вылез из кровати. И, как и каждое утро, очень скоро он, поскрипев ступенями, спустился вниз, отпер дверь лавки и начал готовить товар к приходу первых посетителей. Цветы – капризные создания. Одним подавай больше света, другим – больше тепла, третьим – подмешай золы в землю, но не много, а то захандрят. Покойный родитель делал все это с радостью, дело он свое знал и любил, каждый цветок мог отличить по кусочку листа, по одному упавшему лепестку, а его наследник скорее просто выполнял то, что было нужно для торговли, сверяясь по прикрепленным биркам.
Хоффман как раз поправлял зеркало над только что пересаженной рассадой, когда услышал, что за стеной хлопнула дверь и в лавку кто-то вошел.
– Принесло же кого-то в такую рань… – пробурчал он, отвлекаясь от работы и вытирая руки.
Посетитель был всего один. Когда Хоффман вошел в зал, он, стоя спиной к прилавку, внимательно рассматривал выставленные в витрине цветы.
А, вот оно что… Посетитель был с ног до головы закутан в серый форменный гарнизонный плащ. Потому и рано так – в городе вчера болтали, что комендант, вроде, приболел, вот и хотят подлизаться к начальству с букетом.
– Доброе утро! – Хоффман оперся на прилавок и изобразил на лице вежливость. – Чем могу помочь? Если интересно, есть совершенно новые…
– Это вы снабжаете цветами дом коменданта? – не дослушивая спросил посетитель, не отвлекаясь от изучения товара.
«Странно как-то разговаривает, – отметил про себя Хоффман. – Акцент какой-то, не понять какой. И голос… девка, что ли?»
– Да, все так. К слову, я смотрю – вы рассматриваете сигилли. Комендант Скелл очень любит эти цветы. Он, кстати, здоров?
– И сколько же видов сигилли у вас есть в продаже? – снова не отвечая на вопрос, спросил гость.
Он переместился ближе к прилавку, но так и не обернулся и капюшон с головы не снял, хотя в лавке было тепло.
– Что значит – сколько видов? – не понял Хоффман. – Один вид – сигилль. Красные такие цветы. Или вы о чем?
– Я о цветах с зелеными точками на нижних лепестках. Не вижу у вас таких.
– С зелеными точками? – Хоффман поскреб подбородок, вспоминая. – Если честно, я таких не помню. Не обращал внимания. Давайте поищем, может быть и есть.
Он сделал было шаг из-за прилавка, но посетитель его остановил.
– Не нужно. Вы дарили такой куст жене коменданта, Сигилль, когда были у них в гостях.
Да чтоб тебя! Вот знал же, что всплывет этот треклятый куст! Знал! Знал и говорил – не надо мне этого, разбирайтесь сами. Вот, начинается…
– Ну, дарил, и что же с того? Сигилль как сигилль, я ее не рассматривал. Не жену коменданта, а куст, в смысле. А в чем дело-то?
– Хорошо, а откуда этот цветок был?
– Мало ли откуда… С юга!
– И кто его привез?
Ну, хватит! Что еще за допрос с утра пораньше? Может, из Аверда кто с проверкой нагрянул? Да какая разница! Я-то тут при чем?
– Слушай, солдат, – Хоффман нетерпеливо постучал костяшками пальцев по прилавку – Ты, если цветов хочешь – выбирай. А если поговорить пришел – так мне некогда. Выбирай молча, плати, и топай в гарнизон – служба ждет!
Посетитель не ответил. Несколько секунд он стоял молча, а затем обернулся.
– Эээ… – Только и смог невнятно просипеть Хоффман, язык которого внезапно перестал подчиняться. – Эээ…
«Девка…» – успела еще мелькнуть у него мысль, когда он увидел под капюшоном белоснежные волосы и большие черные глаза, прежде чем голова вдруг стала холодной и пустой.
Мэй Си наблюдала, как его взгляд быстро становится чистым и бессмысленным.
– Садись. – Приказала она, указав на стул.
Торговец сел.
– Закрой глаза.
Сняв с руки перчатку, она осторожно прикоснулась пальцами к его лбу. Мгновенно ее зрачки потеряли четкую форму, превратившись в клубы черного тумана. Хоффман беспомощно дернулся.
– Не бойся, – приказала она и он затих.
Вихрь, ревущий ураган, бешено крутящийся поток из образов, мыслей, лиц, звуков, запахов, фантазий ударил ее, попытался смять, отшвырнуть в сторону. Но она была готова к этому. Погрузившись в этот ревущий хаос, она искала то, что ей было необходимо среди бесконечности бессмыслицы, погружаясь все глубже, день за днем, пока, наконец…
– Ты получил приглашение на прием к коменданту?
Все вокруг вдруг замерло, рассыпалось в пыль. Остался лишь один этот глухой голос в темноте. Этот голос принадлежал самому торговцу – так уж устроена память, что чужие голоса она удержать не в состоянии, но его интонации были явно не его.
Мэй Си ухватилась за этот голос, осторожно потянула за него как за нить, и чернота прояснилась. Она увидела то же самое помещение, в котором находилась сейчас.
– Да, получил.
– Хорошо. Я помог тебе, как и обещал, и теперь ты должен кое-что сделать для меня.
Высокая крепкая фигура в таком же форменном плаще, который был сейчас и на ней. В руках – большой и, судя по всему, совсем не легкий сверток. Лица было не видно – Мэй Си видела происходящее так, как его видел Хоффман, а у торговца, похоже, не было привычки смотреть собеседнику в глаза.
– Я не забыл, не нужно мне напоминать. И что же от меня нужно?
– Комендант хочет сделать жене подарок, но не хочет, чтобы она догадалась, что он от него. Поэтому подаришь его ей ты.
Фигура протянула сверток, который держала обеими руками.
– Что это такое?
– Открой и посмотри.
Шуршание бумаги. Затем на свет показались большие цветы с острыми листьями. Здесь, в воспоминаниях, они были бесцветными,
– Сигилль? Еще одна что ли? Куда ей столько?
– Это уже не твое дело. Я ведь не задавал тебе никаких вопросов?
– Нет, – цветы снова скрылись под плотной бумагой. – Я понял. Сделаю все что нужно. Последний вопрос: если она спросит – откуда цветы, что я должен сказать?
Гость уже шагнул к дверям.
– Правду, – не оборачиваясь, сказал он. – Скажешь, что это комендант лично выбрал для нее.
Фигура начала расплываться, затем картина померкла и растворилась в черноте. Мэй Си убрала пальцы со лба торговца и надела перчатку.
– Тебе стало нехорошо от запаха горящих свечей. Ты вышел в зал, присел на стул и тут с тобой случился обморок. Но через минуту ты придешь в чувство и вернешься к работе.
Хоффман уронил голову на грудь и осел на стуле, привалившись к стене.
Мэй Си вышла на улицу и, прикрыв дверь, быстрыми шагами направилась к дому коменданта. Она так и не увидела лица того, чей образ остался в памяти торговца, но узнала эту манеру произносить слова. А еще – очень хорошо рассмотрела старые, грубо и неровно зашитые перчатки на его руках, когда он протянул Хоффману цветок. Нужно было срочно рассказать обо всем остальным.
