О беседе с мертвой провидицей Один не поведал никому. Только жене своей, Фригг, матери богов, он сказал, что сны Бальдра правдивы и, верно, кто-то желает их любимому сыну зла.

Фригг подумала и сказала: «Я в это не верю. И не поверю никогда. Нет такого живого создания, которое ненавидело бы солнце, тепло и жизнь, а значит, никто не может пожелать зла и моему сыну, Бальдру Прекрасному». Но она была благоразумна, а потому, даже не веря, решила сделать все возможное, чтобы защитить сына от любой опасности.

И вот Фригг отправилась в путь, и обошла всю землю, и со всего на свете взяла клятву никогда не причинять вреда Бальдру Прекрасному. Она обратилась к огню, и тот пообещал не обжигать его; вода поклялась, что не станет топить его, железо и прочие металлы – что не станут колоть его и резать. Камни пообещали не бить его. И с деревьями, и со зверями и птицами, и со всеми живыми созданиями, что ходят и ползают по земле, летают и плавают, Фригг тоже поговорила, и все они дали слово, что никогда не тронут Бальдра. Дуб и ясень, сосна и бук, береза и ель и прочие деревья, какие только есть на свете, поклялись, что древесина их не нанесет Бальдру вреда. А затем Фригг призвала все болезни и недуги, какие только могут поразить человека, и все они тоже поклялись, что не коснутся Бальдра вовеки.

Ничего не упустила Фригг, кроме одной-единственной веточки омелы – ползучего растения, живущего на стволах других деревьев. Слишком уж маленькой и слабой, слишком уж юной показалась ей омела, и Фригг прошла мимо, не взяв с нее той же клятвы, что и со всех.

Когда же все дали ей клятву, о которой она просила, Фригг вернулась в Асгард.

– Теперь Бальдру ничто не грозит, – сказала она асам. – Ничто на свете не причинит ему вреда.

Конечно же, никто ей не поверил, даже сам Бальдр. Тогда Фригг подняла камень и бросила его в сына. И камень, летевший прямо, свернул со своего пути и упал, не коснувшись Бальдра.

Бальдр рассмеялся от восторга, и смех его был как солнце, проглянувшее из-за туч. Боги улыбнулись. Один за другим они стали испытывать на Бальдре свое оружие – и каждый отступал в изумлении. Мечи не рубили Бальдра, копья не пронзали его тела.

Весь Асгард ликовал. И только двое его обитателей не разделяли общей радости.

Одним из них был Локи. Он не смеялся и даже ни разу не улыбнулся. Он смотрел, как боги пытаются рубить Бальдра топорами и мечами, бросают в него огромные валуны, замахиваются шипастыми палицами и радостно хохочут, когда и палицы, и мечи, и камни, и секиры отскакивают от Бальдра, не причинив ему вреда, или, коснувшись его тела легко, как перышки, падают наземь. Смотрел, молчал и погружался в свои мысли все глубже – а потом повернулся и незаметно исчез, растворился в тенях.

Вторым был брат Бальдра, слепой Хёд.

– Что вы делаете? – спрашивал слепой Хёд. – Кто-нибудь, скажите мне, что происходит!

Но никто ему не отвечал. Хёд слышал только смех и радостные возгласы – и грустил, что не может повеселиться вместе со всеми.

– Ты, должно быть, очень гордишься своим сыном, – сказала Фригг какая-то милая женщина. Фригг видела ее впервые, но женщина так и сияла от радости, глядя на Бальдра, а Фригг и впрямь гордилась. Любой матери приятно видеть, что сына ее все любят. – Но ты уверена, что они его не поранят? Смотри, они бросают в него всякие опасные штуки! Будь я его матерью, я бы за него испугалась.

– Ничего с ним не случится, – сказала Фригг. – Бальдра невозможно ранить никаким оружием. Ничто не причинит ему вреда – ни камень, ни дерево, ни металл. И никакие болезни ему не страшны. Я взяла клятву со всех опасных вещей, какие только есть на свете.

– Это хорошо, – ответила женщина. – Приятно слышать, что ты обо всем позаботилась. Но ты точно уверена, что не пропустила ничего?

– Совершенно точно, – заверила ее Фригг. – Правда, я не стала брать клятву с омелы, что растет на дубах к западу от Вальгаллы. Но она слишком маленькая и юная, так что никакого вреда от нее быть не может. Из омелы не сделаешь палицу.

– Ну да, ну да, – покивала женщина. – Омела, говоришь? Что ж, я бы и сама не стала с ней возиться. Трава травой.

Внезапно лицо этой милой женщины показалось Фригг смутно знакомым, но богиня отвлеклась, так и не успев сообразить, где же она ее видела: Тюр как раз подхватил своей единственной рукой (то есть левой) огромный камень, поднял его высоко над головой и с размаху опустил Бальдру на грудь. Камень рассыпался в пыль, даже не коснувшись сияющего бога.

Когда Фригг обернулась, чтобы продолжить разговор, женщины уже не было, и Фригг о ней тотчас забыла – до поры до времени.

А Локи, вернув себе обычный облик, отправился в рощу к западу от Вальгаллы и остановился перед большим дубом. С ветвей его свисали тонкие стебли омелы, покрытые зеленой листвой и бледными, белесыми ягодами. Омела и вправду казалась совсем безобидной – особенно в сравнении с великолепным, могучим дубом. Она росла прямо на коре. Локи внимательно рассмотрел ее всю – и ягоды, и стебли, и листья. Сначала он подумал, что Бальдра можно отравить ягодами, но это было бы слишком просто и скучно.

Уж если Бальдру суждено пострадать, так пускай вместе с ним пострадают и другие – и чем больше их будет, тем лучше.