Глава 35
Приятное с полезным
Пришла в себя дочка преступника, действующего под прикрытием адвоката. И только тогда я сообразил, что уже давно за полночь. Умотался я с этими допросами.
А так как я уже давно был без шапочки, и моё лицо слишком уж часто мелькало на голубых экранах и цветных плакатах, то был почти сразу же опознан очнувшейся пленницей. Ещё толком не усевшись возле стенки, молодая женщина не столько спросила, как констатировала:
– Вампир… – после чего пустилась в горестные рассуждения: – Я знала, что всё когда-нибудь так кончится. И предупреждала свёкра, что возмездие его обязательно настигнет. Но он мне не верил… Как и все его остальные родственнички… Ублюдки и негодяи! Редкостные сволочи и пройдохи!.. Но… что теперь со мной будет? Ты меня тоже укусишь?
Вот уж дались простому народу мои укусы! Придумать, что ли, какой пиар-ход, чтобы рядовые шестёрки не льстили себя подобной надеждой?
Вместо ответа я цыкнул языком и сам стал спрашивать:
– Почему так получается: тебе тридцать, а твоему сыну пятнадцать? Неужели так рано любовь поймала в свои сети?
– О какой любви речь?! – возмутилась она. – Бандит изнасиловал меня четырнадцатилетнюю, когда ему самому уже было под тридцать. И только огромный вес, авторитет и уважение в нашей общине к моей семье заставили подлого скота на мне жениться. Но с тех пор я здесь живу хуже, чем на каторге. А в последние годы даже при выходе в магазин меня ведут под конвоем. Догадались твари, что я мечтаю сдать их с потрохами.
– Можно было дать информацию кому следовало по Интернету.
– Нет у меня к нему доступа. Да и сложно определиться, кому конкретно надо «стучать». Половина полиции нашего города – продажная, а вторая половина откровенно работает на таких, как Сидней Кауфт.
– А вот с этого места поподробнее! – оживился я. – И вообще, все, что считаешь важным для следствия, перечисли, пожалуйста. Вдруг я чего не знаю.
Она задумалась, собираясь с мыслями и непроизвольно облизывая пересохшие губы. Затем неожиданно предложила:
– А может, вначале чая выпьем? А то мне как-то дурно…
– Прошу прощения! Виноват! – покаялся я, бросаясь к ней и осторожно помогая подняться на ноги. – Да и от приглашения на чай не откажусь. Ибо желудок уже от голода ссохся, а спина давно на нормальной кровати не отсыпалась.
Она даже застыла на мгновение, оглянувшись на меня с недоверием:
– Ты разве ешь и спишь, как все люди?
Я только крякнул от такого вопроса, но не стал разочаровывать ожидания своей новой знакомой:
– Почти… почти ничто человеческое мне не чуждо! – И не соврал ведь. Но раз уж считаю её своей знакомой, следовало узнать имя: – Тебя как зовут?
– Альхен. А тебя? Неужели в самом деле Финк? Или ты так представляешься?
– Хм! Не могу раскрывать сию тайну. Но зато признаюсь, что впервые встретился с женщиной, у которой такое редкое имя.
– В моей семье оно – через раз, – пожала она плечиками, внимательно осматриваясь и на кухне. – А куда все подевались? И надолго ли?
– Ну… можно сказать, что навсегда. А вот куда?.. Можно сказать, что далеко.
– Далеко-далеко? – Альхен требовала от меня уточнения.
– Ещё дальше! – порадовал я её. – Так что ты здесь отныне полноправная хозяйка.
– А-а… если меня начнут спрашивать? Или суровый допрос полицейские учинят: куда семейство Россехшейнов делось?
– Говори правду: «Понятия не имею! Куда-то резко собрались и в большой панике выехали. Обещали позвонить, как устроятся на новом месте».
– И мне поверят?
– В крайнем случае можешь расширить свои признания, добавив, что застала в квартире только Вампира. Но он о себе приказал помалкивать. Уверен, после этого от тебя обязательно отстанут. Или станут вести беседы крайне вежливо и предупредительно.
Кажется, в это она сразу поверила. Довольно ловко орудовала на кухне, заваривая чай и выставляя на кухонный стол всё самое вкусное с плиты и из холодильника. Попутно она, на мой взгляд, ещё и довольно тщательный обыск производила по всем шкафчикам, полкам и ящикам.
И вскоре отыскала необходимое, мобильный телефон. При этом взглянула на меня с мольбой:
– Можно я сыну позвоню и скажу, чтобы он домой возвращался?
– Слышал я, как дед Рося называл внука бандитом и жаловался, что парень совсем от рук отбился…
– Врёт! Сам он бандит! Мальчик у меня на удивление правильный и справедливый растёт. В остальном просто притворяется, что с уголовной шпаной общается. Иначе и его дома заперли бы под арестом. И домой он ночевать по этой же причине не приходит, всё мечтает, как меня отсюда спасти, а потом сбежать вместе со мной в иной город.
– Хорошо, звони! – разрешил я, набрасываясь на ветчину с сыром, с маслом и с хлебом вприкуску. Организм в самом деле нуждался в качественной подзарядке съестным, частые смены ипостаси бесследно не проходят.
Тогда как Альхен лишь с третьей попытки дозвонилась сыну и сразу заявила:
– Нет, это не бабушка. Это я. А бабушка с дедом и с отцом срочно уехали из дома и из города тоже… Их гориллы с ними убрались… Ну да, скорей всего мы долгое время поживём с тобой сами… Как, как… Не по телефону разговор, придёшь домой, всё объясню. Ага… Жду!
И уже мне, с сияющими, счастливыми глазами:
– Сказал, что за полтора часа доберётся!
– Тогда тебе надо успеть за это время рассказать всё самое важное о чернокожем магнате Кауфте. Пей чай и приступай к рассказу.
Альхен постаралась и уложилась в отведённое время. Хотя чего-то архиважного и нового, что не поведал мне её свёкор, я от неё не услышал. Зато правильно говорят, что любое дело просматривается намного глубже, если видны мелкие детали. И я осознал, что в союзниках с Сидни Кауфтом как минимум пяток крупных финансовых акул да столько же промышленников. И ещё как минимум двое, а то и трое – скорей политиков, чем чистокровных капиталистов.
И у всех у них не просто рыльце в пушку, а руки по локоть в крови. Для достижения целей эта свора шакалов не брезговала никакими средствами, подкупы, подлоги, шантаж, убийства, локальные войны на рынках сбыта и даже гражданские войны в иных государствах – всё это и гораздо худшее пускалось в ход без зазрения совести.
Недаром какой-то социолог позапрошлого века писал: «…нет такого преступления, на которое не пойдёт жаждущий наживы капиталист для получения прибыли в триста процентов». Дословно не ручаюсь за точность формулировки, но это правда, и весь мир её знает. Тогда почему, спрашивается, подобных тварей дано уничтожать только мне, Вампиру? Почему им не устроят «ночь длинных ножей» или «варфоломеевскую ночь», за один раз избавляя цивилизацию нашу от подобной погани?
А вот тут и кроется самая великая подлость! Потому что подавляющее большинство населения заражено ядовитой эпидемией преклонения перед золотым тельцом. Потому что большинство только и мечтает, как добыть деньги любым способом. Если их что-то и сдерживает на этом пути, то лишь опасение перед существующими законами, которые (как это ни парадоксально звучит!) выдуманы подлыми нуворишами для сохранения своих личных богатств. Вот и получается, как в той басне:
«Все знают о беде (и воют в нищете), но борются в себе, лишь взятку им дадут – готовы отступить в борьбе».
А некоторые вообще в эту грязь пачкаться не хотят. Живут скромными отшельниками да делают вид, что слепы и недалёки. Единицы – сражаются и погибают, не в силах сломать сложившуюся систему. Вот и получается, что система крепнет, несправедливость измывается над правдой, цивилизация деградирует.
И тут вдруг я, весь такой справедливый и могучий. Но… кусающий лишь тех, на кого мне указывают ещё большие преступники. То есть я попросту уничтожаю неких конкурентов. А прочие вурдалаки продолжают жить безбоязненно, будучи уверенными, что в гости к ним я никогда не загляну.
Как-то всё это не вяжется с моей силой, данными мне умениями и возможностями. То ли я правильно не осознал своей миссии на Земле, то ли мои создатели в чём-то просчитались? Породили монстра, который может вырваться у них из-под контроля? И если они это осознают, что предпримут? Можно догадаться с первого раза: приложат все силы для моего уничтожения. И если на меня навалятся всем миром, то долго мне не продержаться.
В связи с этим на первый план выходит главный вопрос: знают ли мои закулисные кукловоды, что Валентин Годвори и Вампир Финк – суть одной и той же персоны? Если знают, то мне надо немедленно уходить в самое глубочайшее подполье обоими ипостасями. Ну а если не знают… Тут приоткрывалось сразу несколько вариантов для моих дальнейших действий.
Но для этого следовало убедиться в сложившемся у меня мнении: информация ко мне на логфэй строго фильтровалась, но вот кому она поступает конкретно, кукловоды понятия не имеют. И сами сейчас тоже прикладывают максимум усилий для моей локализации. Скорей всего очередной «укус», максимум второй были бы предназначены для тотальной на меня засады и устранения.
А тут вдруг нечто внеплановое случилось. Кто-то из сильных мира сего по собственной инициативе решил мне подставить Рому Грэйхемцена. Но по его поводу на логфэй пришла добавочная информация, которая скомпилировала результат приговора. И эта информация прошла как-то мимо фильтра. Мало того, я ещё и вылечил миллионера от смертельной болезни, сделав его как минимум долгожителем.
Чей просчёт? Или чья это попытка отомстить?
Но в любом случае мне следовало особенно поблагодарить личного врага Ромы. Я познал окончательно в себе умения целителя, получил свой личный канал с неким пространственным перемещением в «неведомое далёко»; сумел рассмотреть иных шакалов, подлежащих казни; да и вообще лучше стал понимать своё истинное предназначение. Вон, даже иное имя получил, пусть и не подтверждённое официально: Куратор Истории.
Ещё бы логфэй заставить работать по собственному хотению.
Да личный канал заставить бы повиноваться.
Но все эти мысли уже мелькали по ходу моих дальнейших телодвижений. Явился домой сын оживившейся Альхен. А когда малец в единственном госте узнал Вампира, то словно дара речи лишился. Просто пялился на меня круглыми глазами да изредка кивал на пояснения своей матери. Судя по тому, что ни про дедушку, ни про бабушку с отцом он и жестом не поинтересовался, семейной трагедии в их исчезновении он не усматривал.
А вот некоторую инициативу проявил. Когда я поднял вопрос о незаметности своего исчезновения из этого дома, Альхен предложила провести меня на крышу, в оранжерею:
– Ты ведь можешь парить на вингсьюте! – напомнила она восторженно. Во как, уже я стал звездой телеэкрана. – Твой полёт покадрово показывали, когда ты с крыши корпорации «Пангирро» спрыгнул. Только вот на крышу выбраться незаметно невозможно. Везде видеокамеры и регистраторы движения. И дежурные на предпоследнем этаже.
Тогда отрок и зашевелился. Метнулся в свою комнату и принёс мне яркую курточку с высоким воротником и бейсболку с громадным козырьком. Пол-лица она точно скрывала, а по комплекции я в теле Финка мог издалека сойти за внука семейства Россехшейнов.
Ну и его молодая маменька вызвалась меня сопроводить:
– Со мной тебя особо никто из охраны рассматривать не станет.
– Почему это? – не понял я.
– Сейчас увидишь, как я приоденусь, словно на променад!
– Но разве не поздно для прогулок?
– У нас здесь жизнь кипит круглые сутки.
После чего удалилась в свою комнату. А оставшийся со мной пацан поднятым вверх пальцем показал, что его маман с подобной проблемой справится играючи.
Ну и когда Альхен появилась перед нами через десять минут, я только крякнул и затаил дыхание от восхищения. За такое короткое время невзрачная замухрышка (я, конечно, привираю по поводу замухрышки, но уж больно радикальное получалось сравнение) превратилась в сногсшибательную, сексапильную красотку. Ещё и выше стала на десяток сантиметров, использовав для этого туфли на высоком каблуке.
Отпад!
И я за ней пошёл как телок на поводке. Даже не отреагировал на смешливое фырканье парня у нас за спинами. Поднялись лифтом на предпоследний этаж, оттуда в оранжерею на самой крыше можно было подняться только по лестнице. Ну и за нами наблюдали не только поворачивающиеся видеокамеры. Два охранника перед выходом на крышу буквально облизали взглядами мою проводницу:
– Уже утро, мэм, – прохрипел один из них. – Звёзд почти не видно…
– Встречать рассвет – не меньшее удовольствие! – последовал пафосный ответ.
И мы прошли на крышу. Прикрытие сработало великолепно. В мою сторону никто не глянул. Разве что в подсознании дежурных было отмечено, что невестка великого адвоката была с каким-то мужчиной. Наблюдатели возле видеокамер присматривались больше, но тоже никого, кроме сына проживающей, здесь красотки не отметили. А уж правильно прятать лицо, зная, где находятся объективы видеокамер, я умел великолепно.
А вот в самой оранжерее мы оказались не одиноки. Сразу две пожилых пары прогуливались нам навстречу по дорожке между растениями. Благо что здесь было сумрачно, и мы успели этим воспользоваться. Уселись на ближайшую скамеечку, делая вид, что восседаем там уже давно.
Только Альхен, сидевшая к ним лицом, сразу же недовольно зашептала:
– У-у, редкие тошнотики! Не спится им! Сейчас поздороваются и добьют своими разговорами! Обними меня! Делаем вид, что целуемся!
А зачем делать вид, если приятно пахнущая, обалденная женщина оказывается у тебя в объятиях? Вот и я стал действовать как вполне нормальный мужчина. Да и захотел бы удержаться, не смог бы.
Ах! Какие сладкие, какие волшебные губы меня втянули в омут глубокого, чувственного поцелуя! Даже сознание от этого частично померкло! В иной обстановке ни в жизнь бы от таких губ не оторвался!
Так что топтание рядом и шепотки воспринимал только краем сознания.
– Кто это? – С моим-то слухом я легко улавливал каждое слово.
– Никак невестка адвоката Россехшейна!
– Вот уж!.. И с кем это она?
– Да там у них постоянно какие-то толпы озабоченных мужиков бегают.
– И как она может, при живом-то муже?
– Он сам гнида, каких ещё поискать! Может, поздороваемся?
Но так и не решился квартет престарелых гуляк нас окликнуть. Ушли через минуту. И вырвавшиеся от меня губки возмущённо прошептали:
– Разве я давала повод для таких близких отношений? – И тут же совсем иное по полярности заявление: – Хотя живём мы только раз, и надо всё попробовать!
Вот честное слово, я бы попробовал! Ещё и не то! Но… моя неспособность в теле Вампира заниматься сексом и тут никуда не далась. Несмотря на величайшее желание и трепет всего остального тела, самый важный детородный орган оказался не готов к коитусу.
Так что пришлось изображать страшно спешащего и жутко тоскующего… кого? Святошей себя назвать язык не повернётся. Искусителем? Так ведь надо искушать до конца. Торопящимся воздать мстителем? Это ближе, хотя женщина всё равно имеет право обижаться.
А чтобы этого не случилось, пришлось расплывчато пообещать:
– Я ещё обязательно к тебе вернусь! А сейчас мне надо уходить. До скорого!
И тут же развил бурную деятельность по подготовке к уходу. Выбрал место для разгона, для самого прыжка. Сориентировался, куда буду приземляться. А потом и за растениями присел, два раза меняя ипостась и оказываясь в нужном для парения костюме.
Альхен вела себя хорошо, ни о чём не спрашивала, старалась посматривать по сторонам. Потом ее, конечно, могут спросить, куда сын делся, но такая ушлая женщина не растеряется. Ещё и обвинит: как же вы парня просмотрели, когда он домой возвращался?
И только солнце собралось краешком выглянуть из-за горизонта, как я, набрав нужную скорость, оттолкнулся от края крыши. При этом очень хотелось поступить честно, вернуться к этим сладким, невероятно манящим губам.
Даже странно, что совсем незнакомая мне женщина так быстро и сильно меня очаровала. К чему бы это?
