Глава 26
Беспредельные женские шалости
Сколько Софийка ни пыталась в течение дня дозвониться Валентину Годвори, тот так ни разу не отозвался. И сам не перезвонил. Из чего стало понятно: либо он занят неимоверно, либо опять наступило долгое расставание с ним. Но потом она вспомнила, что сегодня пятница. В этот день, по утверждениям их общего приятеля Николя Мэтрюс, Валентин всегда стремился к новым знакомствам. Следовательно, можно его сегодня не ждать и не надеяться на случайную встречу.
Софи довольно много знала об этом мужчине, он ей откровенно нравился, она даже видела его несколько картин и втайне ото всех приобрела одну из его впечатляющих акварелей. Она часто, если не постоянно, общалась бы с этим мужчиной и всегда о нём помнила с какой-то томительной грустинкой в сердце. Лишь негативное отношение к ней со стороны Лианы Мэтрюс и отторжение от их дома на долгое время расстроило дружеское общение с художником.
Поэтому когда он позвонил три дня назад, помчалась к нему с огромной радостью и восторгом. И даже когда попала в аварию, не слишком расстроилась. Потому что на следующий день Годвори сам забрал её из клиники, сам отвёз домой, накупил продуктов и, походя, решил вопрос с нежданным затоплением от соседа сверху.
А теперь его нет и по телефону не отвечает.
Ближе к полночи Софийка уже почти собралась выходить в свет. Настолько ей стало грустно и одиноко. И ещё казалось, что если она наведается в МеРЦИ, то обязательно там разыщет Годвори. Что-то подсказывало, что он именно там. Могло ведь такое случиться, что ему ни с кем не удастся познакомиться и тогда на ночь он будет рад остаться со старой знакомой.
Только вот боль в поломанном ребре обрушила все планы. Аккуратно дыша и медленно, ещё можно было передвигаться по квартире, а вот появиться на танцплощадке было бы совсем безрассудным поступком.
Немножко погрустила, пялясь бессмысленно в экран телевизора, да и стала укладываться спать. Но неумирающая надежда заставила дёрнуться, когда запиликал мобильный телефон. Показалось, что звонит он, но в трубке звучал отдалённо знакомый женский голос:
– Привет! И прими сразу мои искренние соболезнования. Как ты там, уже поправилась после аварии?
Только после последних слов пришло узнавание:
– А-а, это ты… Привет, Моника! Самочувствие – так себе…
– Странно, Валентин утверждал, что ты вполне в форме, и если тебя щадить и аккуратно ласкать, годна на всё.
– В каком смысле? – недоумевала Софийка.
– Я тут со своей сестрой. Мы с ней подыскивали, как и с кем нам немножко расслабиться. Вот Годвори и дал нам твой телефон, посоветовав с тобой созвониться, а потом ждать его у тебя. Ты ничего не имеешь против нашего сбора под твоим патронатом?
– Конечно, ничего! – Слова вырвались сами, не успев пройти предварительное обдумывание. Главное, что он скоро будет здесь! – Приезжайте прямо сейчас.
– А что взять из выпивки? – деловито поинтересовалась Моника. – А то мужчины порой такие забывчивые.
– Не знаю даже. Две бутылки вина у меня есть, вроде остатки рома и ликёра в баре стоят…
– Не переживай, мы ещё что-нибудь захватим. Тем более что мы и так почти рядом с твоим домом.
Разговор окончился, и хозяйка квартиры, стараясь резко не дышать, бросилась наводить окончательный марафет. И через полчаса уже встречала нежданных гостей. Моника поражала сияющей улыбкой, задором, струящимся оптимизмом. Сразу же нежно обняла, расцеловала, посочувствовала, окружила заботой. Да и её старшая сестра не отставала в любезностях. Оказалась лапочкой, милой и очень душевной девушкой.
Уже со второй минуты визита гостьи бурно, но весьма деликатно нашли фужеры, налили принесённого шампанского и провозгласили первый тост:
– За твоё скорейшее и полное выздоровление!
Дальше пошло вполне свойское, лёгкое общение, прерываемое лишь тостами, шутками и смехом. Изначально хозяйка подспудно опасалась, что явно склонные к близости гостьи начнут форсировать события. Особенно старшая среди сестёр Чамзини откровенно разглядывала Софийку, раздевала её взглядом и многозначительно облизывалась. Но Моника на это сразу заявила:
– Не будем начинать без Валентина, иначе он обидится. Да и предупреждал он, чтобы мы не торопились, ночь в любом случае длинная.
После таких слов Софийка окончательно расслабилась и, как следствие, наверняка выпила лишку алкоголя. В голове закрутилось, тело перестало слушаться, а потом и некое подобие сна накрыло сознание. Что-то в этом сне было нехорошее, не совсем приятное. Кажется, кто-то настойчиво что-то выспрашивал, требовал ответа на какие-то странные вопросы о сексе с молодыми парнями, уточнял даты и места встреч.
Потом лицо несколько раз обожгло болью и вновь накатило сонное умиротворение. Но ненадолго: во рту стала ощущаться собственная солоноватая кровь, а рвотный рефлекс заставил всё тело изогнуться дугой, резко проснуться и усесться на диване. Что сразу поразило: наступившее за окном утро, а то день. Перед глазами мельтешили красные круги и синие пятна, зато слух работал великолепно, если не сказать, что выше привычного уровня. Потому что негромкий говор девушек с кухни слышался дословно:
– Ну и зачем ты ей надавала пощёчин? – спрашивала у Моники её сестра. – Всё равно ведь она ничего ценного не вспомнит в свои последние пятнадцать минут…
– Слишком меня эта тупая кукла бесит! Да и Валентин к ней почему-то относился слишком участливо. Чем-то эта тварь запала ему в душу!
– Хи-хи! Ты что, ревнуешь?! К этой наивной овце? И кого? Престарелого старпёра?
– Не такой уж он и престарелый! – последовало излишне злое возражение. – Да и к таким, как мы, относится великолепно. Для него все женщины – богини. А это дорогого стоит!
– Ладно, богиня ты наша, – хихикнула сестра. – Средство уже растворилось, вода – как слеза. Неси и поставь поднос поближе к ней. Запах кофе должен её вернуть в сознание минут через пятнадцать…
– Если она вдруг возжелает наш кофе выпить?
– У неё будет настолько вязко во рту, что никакой кофе не полезет. Только вода.
Всё ещё толком не понимая, что вокруг творится, Софийка сообразила улечься обратно и притвориться сонной. Во рту она и в самом деле ощущала бурю в пустыне, пить хотелось всё больше и больше. Прямо-таки до головокружения. И только солоноватый с привкусом металла вкус крови во рту действовал отрезвляюще.
Мысли метались как сумасшедшие:
«Меня хотят отравить?! С какой такой стати?! Именно меня?! Такого просто не может быть!»
Моника прошла в гостиную, поставила поднос на стоящий рядом с диваном стул и застыла, присматриваясь к хозяйке дома. Наверное, в тот момент вмешалась её величество Удача, потому что с кухни послышался голос:
– Ого! Сколько у неё тут сортов печенья! Ты какое будешь? – И Моника устремилась к сестре со словами:
– Сама выберу. Говорила ведь, что эта тварь жадная и скрытная.
В самом-то деле запасов печенья имелось много, но оно было всё старое и подсохшее, так что ставить такое на стол постеснялся бы любой собственник. Эта мысль мелькнула на периферии сознания хозяйки дома, пока она рассматривала поднос, стоящий на стуле. Большой стакан, полный прозрачной, казалось бы, чистейшей воды, и две большие кружки с чёрным, ароматным кофе.
«И в этой воде яд?! Или что ещё хуже?! Ой, мамочка… Что же делать?..»
Пока беспардонные гостьи шуршали пакетами и стучали дверцами шкафчиков, Софийка действовала за гранью своих физических возможностей. Стараясь не расплескать, она примерно по трети стакана долила в кружки с кофе. Затем, сдерживая стон от боли в ребре, метнулась со стаканом к цветам и вылила остатки в горшок. Тут же плеснула в стакан чистой воды из графина, ополоснула, опять вылила. Затем наполнила стакан, поставила его на поднос, где он и стоял, и с колотящимся сердцем, задыхаясь от нехватки воздуха, улеглась опять на диван.
Успела чудом, уже слышались шаги входящих в комнату женщин. А вот скрывать своё изменившееся состояние было бы глупо. Поэтому Софийка вполне правдиво разыграла сценку выхода из кошмарного сна. Задёргалась, часто задышала и с громким стоном попыталась усесться. Её тут же окружили вниманием, заботой и состраданием:
– Как ты себя чувствуешь? Тебе уже легче?
– Ой, Софи́! Мы так испугались за тебя, когда ты заснула!
– Или ты опьянела?
– Но ведь пили совсем немного! Или ты после аварии настолько уставшая?
– Бедненькая! На, попей водички!
Пить хотелось страшно, так что желания всех троих совпали. И лишь когда стакан опустел, хозяйка попыталась определиться:
– А что со мной случилось?
– Да ничего вроде особенного. Ты сидела, моргала глазками и вдруг уснула.
– Ага! Начала падать, и мы тебя еле успели подхватить. Уложили на диван…
– Присмотрелись, а ты спишь, улыбаешься…
– Вот и не стали будить. И сами себе сделали кофе. Может, и тебе хочется?
Но ждать не стали, довольно беспардонно разобрав по кружке. Софийка скривилась:
– Нет… не хочу. Во рту как-то всё вяжет, противно… Может, шампанское попалось испорченное?
– Да ты что! Мы ведь вместе пили, а нам хоть бы хны.
– Почему же у меня такая слабость?
– Это у тебя на фоне лекарств, принятых после аварии, – авторитетно заявила Моника, довольно интенсивно прихлёбывая свой кофе. – Эти врачи чем только не пичкают больных, чтобы те встали, быстрей покинули клинику и умерли дома. Хи-хи! Шутка!
И обе сестры Чамзини пустились в пространные рассуждения о некомпетентности нынешних врачей, несоблюдении клятвы Гиппократа да о плохих условиях содержания для больных. Но минут через десять старшая озадаченно посмотрела на свои часики, и Софийка поняла, что время пришло притворяться дальше:
– Я всё-таки чуть прилягу, а то голова кружится…
– Конечно, конечно! – Гостьи облегчённо вздохнули. – Отдохни чуток. А мы и тебе кофе сварим.
Разлегшись опять на диване, хозяйка квартиры расслабилась и прикрыла глаза. Но из-под опущенных ресниц внимательно наблюдала за происходящим, а ушки ловили каждое слово.
Коварные гостьи ничего варить не стали, а деловито принялись тщательно убирать и уничтожать все следы недавнего застолья. При этом мягкими тряпочками вытирали все возможные места, где могли остаться их отпечатки пальцев. Затем на кухне старшая стала мыть посуду, а младшая вытирала и не могла сдержаться от злобного ворчания:
– Так и хочется глаза напоследок выцарапать!
– Да что с тобой? Возьми себя в руки! Всё должно выглядеть естественно, легла, умерла… без всяких судорог.
– Слишком легко она уходит…
– Ты карту куда дела?
– В унитаз спустила. Телефон зашвырнула из окна далеко по улице.
– Вот и хорошо. Чем позже тело найдут, тем нам спокойнее.
– А почему заказчик потребовал от нас немедленного отъезда в другой город?
– Тебе что, не нравится сменить обстановку? И пожить недельку в полном безделье? Глупышка ты моя, нас ведь для других дел приберечь хотят. И алиби будет, и тут всё без нас успокоится.
От подобных слов Софийке становилось дурно. Тело непроизвольно вздрагивало. Хотелось от ужаса вскочить, прорваться на лестницу и орать истерически, призывая хоть кого-нибудь на помощь. Наверное, так и следовало поступить, но страх начисто парализовал непослушные мышцы.
Да и некая здравая мысль проскальзывала:
«Они ведь тоже яд выпили! Пусть только по трети дозы, но как-то на них это должно сказаться? Или эта гадость действует лишь в комплекте с предыдущим веществом, которое меня превратило в легко допрашиваемое существо?.. Ой, мамочка! А что же они у меня расспрашивали?.. Всё напрочь забыла!»
Уже и солидные опасения появились, что отравительницам хуже не станет, они соберутся уходить и проверят состояние хозяйки. А как только убедятся в её несомненной живости, попросту добьют… Или задушат… Или…
Но и трети дозы хватило. Как говорится, не рой яму другому, не то сам в неё грохнешься. Но вряд ли сёстры Чамзини вспоминали именно эту пословицу, когда старшая вдруг застонала:
– Что-то мне плохо… Слабость нехорошая, и язык стал неметь…
– Ну да, твой язык сегодня массаж надлежащий не получил, – пошлила Моника. – Не было ни мужчин, ни чего-то более нежного! – Но тут же смех её оборвался: – Ой!.. И я себя неважно чувствую…
– Может, мы сами чего хлебнули лишнего по неосторожности?..
– Да что мы, полные дуры, что ли? – Но паника и ужас нарастали с каждым словом:
– Но мне ещё хуже!.. Ноги почти не держат…
– И мне… Неужели мы что-то напутали в самом деле?.. Или кто-то нам специально всё смешал?.. Точно! Эта тварь!..
Софийка поняла, что идут к ней. Вскочила с дивана, прикидывая, что можно взять в руки поувесистей и дорого продать свою жизнь. Но тут же поняла, тяжёлые предметы не понадобятся. Обе отравительницы так и не доползли до своей намеченной жертвы. Старшая из сестёр уткнулась лицом в пол, на пороге комнаты. Моника доползла до середины, несуразно дёргаясь и вытянув перед собой скрюченные пальцы. Они обе ещё оставались в сознании, моргали глазами, что-то неразборчиво сипели и даже пытались улечься на боку в позе зародыша.
Совсем не желая им смерти, Софийка вознамерилась вызывать «Скорую помощь». Но её мобильного телефона не оказалось на месте. Стационарного телефона в квартире не было. Догадалась достать телефоны из сумочек гостий, но те оказались заблокированы паролями, посторонний человек не смог бы ими воспользоваться.
Следовало немедленно бежать к людям, но, выглянув в окно, девушка неожиданно вспомнила, что уже наступил день, и просто так выскочить на лестницу в таком виде…
«Разве что к соседу забежать? – вдруг пришла в голову вполне уместная мысль. – Он ведь врач! Представлялся доктором! Да и вполне вроде интеллигентный старикан…»
Так и побежала этажом выше, полураздетая и босиком.
