73

Запершись в ванной, Абигэль подняла глаза на закрытый аптечный шкафчик. Достала из выдвижного ящика ключ, отперла замок, открыла дверцу и толкнула ее, сильно не прижимая. Через несколько секунд дверца распахнулась. Сколько раз Абигэль находила эту дверцу приоткрытой, хоть и была уверена, что закрыла ее как следует? Сколько раз она списывала это на счет своей памяти, своих снов?

А что, если Фредерик совал туда нос? А что, если…

Нет, она не могла поверить в такое. Все это были лишь ужасные совпадения. Зачем бы Фредерику лгать ей о комиксах? Неужели ей в очередной раз все померещилось?

Она долго стояла неподвижно, устремив взгляд на флаконы с пропидолом. Это снадобье использовал отец без ее ведома, чтобы усыпить ее перед аварией. Это лекарство могло, подобно наркотику насильника, создавать черные дыры, если принимать его в слишком больших количествах.

А что, если и Фредерик тоже ее им опаивал?

Нет, бред какой-то. С какой целью он стал бы это делать? Он вытащил ее из депрессии, помог встать на ноги, жертвовал своим временем, лишь бы она могла просто жить. И он любил ее, по-настоящему любил. Если бы не он, ей бы не выкарабкаться.

Но Абигэль все же сомневалась, думая о последних неделях, когда память ей изменила, а сны и реальность смешались. Эти неожиданные пробуждения в зале ожидания или на пляже… Целые дни, начисто исчезнувшие из головы. И ощущение, что истина ускользает всякий раз, когда она подходит к ней слишком близко.

В аптечном шкафчике стояли два нераспечатанных флакона и один начатый. Она долго колебалась, потом все же взяла его, вылила содержимое в раковину и с помощью пипетки налила воды примерно на прежнем уровне. Глупо, но… она хотела удостовериться.

Она записала на инструкции из коробки дафалгана содержимое флакона: «327 капель, 24 июня», сложила ее и спрятала под таблетками. Поставила флакон пропидола на видное место в шкафчике. Заперла дверцу и убрала ключ в ящик.

Вдруг дверная ручка повернулась. Абигэль вздрогнула.

– С каких это пор ты запираешься? – спросил Фредерик, тихонько постучав в дверь.

Она метнулась в душевую кабину и до упора повернула кран.

– Я машинально. Я под душем, скоро выйду, я сейчас.

– Я буду в спальне.

Абигэль юркнула под теплые струи. Намылилась и снова вспомнила о синяке на лопатке. Он мог быть только результатом физического контакта, удара. А что, если не все ее сны были снами? Что, если ее действительно ударили в спину? Что, если она действительно хотела ехать в Кемпер поездом – когда в первый раз решила встретиться с Жантилем, – но ей дали дозу пропидола, достаточную, чтобы все забыть? Что, если она действительно была в лесу и откопала чемодан с наркотиками?

От этих жутких мыслей у Абигэль разболелась голова. Нет, не может быть, только не Фредерик… Она заблуждается.

И тут, как очевидность, ей пришла в голову мысль о травяном чае, который он заваривал каждый вечер, с тех пор как она поселилась у него. Как он всегда настаивал, чтобы она его пила.

А что, если именно поэтому он хотел, чтобы она была рядом?

Ей надо было успокоиться и прийти в спальню так, чтобы Фредерик ничего не заподозрил. Она должна делать вид, что все в порядке, только так удастся что-то выяснить. Она снова встревожилась: Фредерик уже заварил чай. И он ходил в ванную. Значит, мог отлить дозу пропидола, чтобы подмешать ее в питье.

Тогда она снова проснется, ничего не помня. Забудет свои поиски, забудет, что правда о деле Фредди была здесь, у нее перед носом. Забудет даже, что Фредерик опаивал ее лекарством. И тогда он убедит ее, в чем захочет. И все опять придется начинать с нуля.

Как знать, не произошло ли это уже?

Она чувствовала себя Сизифом, толкающим камень к вершине, с которой тот скатывался вниз. Замкнутый круг.

Не закрыв кран, она закуталась в полотенце, поспешно вытерлась, прогоняя гусиную кожу. Быстро достала спрятанную в шкафчике коробку дафалгана, написала на инструкции указания, потом оторвала чистый клочок и нацарапала на нем: «Срочно. Возьми инструкцию к дафалгану в аптечном шкафчике и прочти ее».

Она сложила бумажку и спрятала ее в трусики.

Потом огляделась, проверяя, не совершила ли какой ошибки. Боже! Чуть не забыла… Она налила воды в стаканчик и выплеснула его в раковину: принимать пропидол сегодня она не будет, но надо сделать вид, будто она пила.

Глубокий вдох. Абигэль открыла дверь ванной и вздрогнула: Фредерик стоял прямо перед ней.

– Ох, ты меня напугал!

Он как-то странно на нее посмотрел, потом заглянул в ванную. Нашел глазами раковину.

– Что-то ты долго.

– День был долгий. Хорошо постоять под душем.

Она через силу улыбнулась ему и направилась в спальню, спиной чувствуя тяжелый взгляд Фредерика. Паранойя или реальность? Чашки с дымящимся чаем ждали их на тумбочках у кровати. У Абигэль сжалось горло, но она ничего не сказала. Возможно, она сделала глупость, заговорив с ним о комиксах. Теперь она была уверена, что он следит за каждым ее движением.

Малейшее колебание, нарушение ритуала, и он все поймет.

Но может быть, она все же заблуждается. Она надеялась на это всем сердцем.

Фредерик прошел к своей тумбочке, сел на кровать и взял чашку. Отпил глоток, словно приглашая ее сделать то же самое.

– Мне кажется, ты действительно ухватила серьезную ниточку с этим Центром сна, – сказал он. – Если мне удастся узнать его название и выяснить, когда ты там была, я смогу получить список пациентов, среди которых может быть Фредди. Сравним его со списком персонала детского лагеря. И возможно, выплывет имя. Он будет у нас в руках, Абигэль, Фредди наконец-то будет у нас в руках. Ты понимаешь? Мы сможем прижать этого сукина сына.

Его взгляд ускользал от нее. Он смотрел в стену прямо перед собой. Абигэль уже не мыслила его иначе как человека, пытающегося ей навредить. Но он казался таким искренним.

Она взяла блюдечко. Фарфор слегка звякнул. Фредерик теперь не сводил с нее глаз.

– Ты что-то нервничаешь. Надеюсь, не просидишь всю ночь за компьютером. Ты приняла лекарство?

– Конечно.

Ей надо было успокоиться во что бы то ни стало. И выпить чай, потому что ей полагалось быстро уснуть. Фредерик уставился на ее тонкие, стройные ноги под ночной рубашкой. Его рука легла ей на бедро. Абигэль напряглась.

– Черт-те что эти твои татуировки. Зачем они тебе понадобились? Я же с тобой.

– Я знаю, но…

– Когда все кончится, мы их сведем, договорились?

Она кивнула:

– Да. Обещаю.

– Поцелуй меня.

Она прижалась губами к его губам и не испытала ничего, кроме отвращения, потом через силу улыбнулась. Его большие кошачьи глаза пугали ее. Она уткнулась в чашку и отпила глоток чая. Потом второй, третий. Легла на бок… Рука Фредерика поглаживала ее плечо, эта рука могла, когда она уснет, сжать ее горло, убить… Она закрыла глаза и сосредоточилась на бумажке, спрятанной в трусиках, надеясь, что в случае потери памяти найдет ее. Потому что если нет…

Через несколько минут все закружилось у нее в голове. Фосфеновые облака взрывались под веками, брызгами рассыпался свет. Сон навалился яростно, непреклонно, это было, вне всякого сомнения, действие изрядной дозы пропидола.

Абигэль успела подумать, что человек рядом с ней – чудовище.

Потом она провалилась в черную дыру, и забвение овладело каждой клеточкой ее организма.