58
Жизель открыла Абигэль, прежде чем та успела нажать на кнопку звонка. Пенсионерка жила в одном из частных домов, построенных в 1970-е годы. Она никогда не была красавицей, но от нее исходила природная аура такой эмпатии, что хотелось ее обнять. Ее муж, спокойный шестидесятилетний мужчина, выпалывал сорняки в саду. Он дружески помахал двум женщинам и продолжал заниматься своим делом.
– Цеце… Заходи!
Жизель всю жизнь слишком много курила, что сказалось на ее голосе и горле. Она аккуратно закрыла дверь и повела Абигэль наверх, где благоустроенный чердак походил на музей жандармерии. Антропометрические таблицы с лицами убийц, кепи 1940-х годов, шлемы стражей порядка с защитными решетками, карнавальные маски жандармов XIX века. Но никакого оружия – Жизель его терпеть не могла. Среди всех этих древностей – компьютерное оборудование по последнему слову. Ноутбук Николя Жантиля стоял рядом с большим системным блоком, из которого слышалось урчание вентилятора. Стойкий запах табачного дыма пропитал стены.
– Ты напустила туману вчера, – начала Жизель, – но прежде чем я все тебе объясню, ты должна мне сказать, откуда взяла этот ноутбук.
– Он принадлежит писателю по имени Джош Хейман, который сейчас находится в психиатрической больнице в Бретани. Он был спрятан у него дома.
– Понятно. А что тебя связывает с этим писателем?
– Это долгая история…
– Которую тебе придется мне рассказать. А эта история связана каким-то образом с делом Фредди?
– Мне так кажется. Слишком много совпадений. Хейман, чье настоящее имя Николя Жантиль, написал детективный роман под названием «Четвертая дверь». Я прочла эту книгу, и даже, по-моему, дважды, вот только первого раза я не помню. Короче, писатель использовал наше дело Фредди, чтобы построить интригу своей истории. Но самое интересное, что одному из похищенных детей в своей книге он дал прозвище, которым отец Артура Виллеме называл сына: Кро-Маньон. И это еще не все…
Жизель придвинула стул, чтобы Абигэль села. Сама она устроилась рядом в кресле на колесиках, которое было, наверно, таким же старым, как карнавальные маски.
– Рассказывай.
– Это связано с моей дочерью. Джош Хейман страдает распадом психики. Он отказывается общаться, но рисует целыми днями. Среди его рисунков я обнаружила татуировку, которая была у Леа на лодыжке, – маленькую кошку с одним белым и одним черным ухом.
Абигэль показала фотографию лодыжки Леа из Института судебно-медицинской экспертизы в своем мобильном телефоне.
– Вот такая, почти точь-в-точь. И он использовал в своем романе выражение «Жемчужинка Любви». Этим прозвищем называла Леа только я.
Жизель была не из тех, кто выказывает свои эмоции, но ее лицо каменного идола с острова Пасхи помрачнело.
– Что ты накопала? – спросила Абигэль.
Молодая пенсионерка тронула указательным пальцем тактильную панель ноутбука. Экран засветился. Она открыла меню.
– Ты, конечно, об этом не распространяйся, но я прихватила массу программ жандармерии, когда уходила на пенсию. Сама понимаешь, не факт, что у меня было бы разрешение. У моего мужа жизнь – сад, а у меня… – она показала на компьютерное оборудование, – все это. Жак думает, что я тут ищу кулинарные рецепты и тому подобные глупости, а я тем временем передаю информацию полицейским, анонимно…
– Ты продолжаешь работать.
– Ты знаешь, что такое уйти на пенсию, потерпев неудачу? Нет ничего хуже. Кажется, что ты горбатился почти сорок лет зря. Бросить коллег и посиживать себе в кресле… Не могла я сидеть сложа руки и только печь яблочные пироги. Короче, благодаря этим программам я обнаружила десятки скрытых папок в ноутбуке твоего писателя. Это компьютер педофила, Абигэль. Машина, битком набитая омерзительными картинками.
Дрожь пробежала по телу Абигэль с головы до пят. Жизель кликала на картинки наугад, и психолог заставляла себя на них смотреть. Юные безымянные лица, из всех стран, всех возрастов, в унизительных позах, маленькие жертвы сексуальных хищников. Пенсионерка взяла пачку папиросной бумаги и табак из купленной в Бельгии коробки.
– Ничего, если я закурю?
– Фред курит больше тебя, а я терплю.
Жизель ловко свернула самокрутку.
– Я еще далеко не все просмотрела, но скажу навскидку, что там несколько десятков тысяч картинок педопорнографического характера. Хозяин этой машины, Джош Хейман, занимается этим, похоже, больше пяти лет, судя по датам самых давних файлов. Картинки разного происхождения, из разных стран, без предпочтений пола и возраста. Чудовищная мешанина. Некоторые педофилы очень организованны, они создают прекрасные альбомы, классифицируют по возрасту, по полу, по национальности, а твой Хейман ничего не сортировал. Это какая-то патологическая страсть к накоплению, он почти заполнил свой жесткий диск.
– Там есть… видео?
– Да, и немало. Любительские фильмы, сделанные мобильным телефоном или дешевой камерой, по крайней мере те, что я видела. Нужно еще немного времени, чтобы все проанализировать, все посмотреть. Рыться в таком компьютере – все равно что косить футбольное поле бритвой, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Она встала, открыла окно и прикурила, держа сигарету в пожелтевших пальцах.
– Ненавижу этих грязных свиней.
На чердаке было тесно, не повернуться. Мало света, нездоровая духота, сероватые лица манекенов, убийцы, смотревшие со стен. Музей пыльных ужасов.
– У Хеймана одна стена в спальне и целая тетрадь были исписаны знаками – кружками, квадратами, треугольниками. Ты не заметила ничего такого в компьютере?
– Нет. Во всяком случае, пока.
Хлопнула дверь. Жизель выглянула в окно:
– Черт! Жак вернулся…
Она заперла дверь на засов и снова уселась в свое кресло.
– Он сюда не заходит, но как знать… Достаточно одного раза.
Абигэль не разглядела педофила за жирным, потным лицом Жантиля. Она всматривалась в его глаза и ничего в них не увидела.
– Пять лет назад, говоришь, самые давние файлы…
– Априори да.
– Издатель сказал мне, что Хейман начал писать свой роман где-то в середине две тысячи четырнадцатого. Его история начинается как наше расследование и заканчивается педофильской бойней. Повествование меняется, и это тесно связано с переменами в поведении автора. Где-то в середине книги стиль становится резким, слог отрывистым, и автор погрязает в ужасах. Чувствуется, что с Хейманом что-то произошло.
– Наверняка в результате всего этого, – отозвалась Жизель, показав на экран. – Писательство – это всегда сублимация.
– Да, но ведь Хейман смотрел такие картинки уже несколько лет. Почему у него поехала крыша в середине романа, когда начиналась его история вполне классически?
– Просто переполнилась чаша?
– Я не уверена. Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Сразу после выхода книги писатель отрубил себе все пальцы гильотиной собственного изготовления.
Жизель затянулась сигаретой. Ее каменное лицо скрылось за дымовой завесой.
– А… Ничего себе!
– И заснял себя на видео. В какой-то момент в записи слышен то ли писк, то ли плач… Я думаю, что Хейман перевел взгляд на этот ноутбук, подключенный к огромному телевизору. Возможно, он смотрел на кого-то и кто-то смотрел на него.
– Ребенок?
– Я склонна так думать, учитывая содержимое его компьютера. Сразу после этого он прошептал: «Прости», и нож гильотины обрушился на его руки.
Жизель поморщилась:
– Всякого я наслышалась за мою карьеру, но чтобы такое… Как бы то ни было, этот тип дрочил перед мерзкими фотками. По мне, так ему нет прощения. Пусть сидит в психушке до конца своих дней. Потому что, с пальцами или без них, он опять возьмется за свое.
Жизель всегда рубила сплеча.
– Он изувечил себя в конце марта, – продолжала Абигэль. – Вот на этом времени мне бы хотелось, чтобы ты сосредоточила свои поиски. И потом, я уже тебе говорила, случился настоящий перелом на середине книги, то есть где-то в конце две тысячи четырнадцатого… Посмотри в истории, в файлах, в видео, нет ли чего примечательного в эти два периода.
Зажав губами сигарету, Жизель записала все на стикере. Абигэль почувствовала, что она польщена порученной миссией.
– О’кей. Там и буду искать. Возможно, педофил приглашал детишек к себе, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вечеринки с леденцами и лакричными палочками. Может быть, он тоже снимал на видео или принадлежал к какой-нибудь сети?
– Пока трудно сказать. Ты не знаешь, есть ли у него аккаунт на «Фейсбуке»?
– Я еще не успела толком посмотреть, но да, видела в его избранном.
– Можешь попробовать связаться? Я все пытаюсь понять, как он мог пересечься с Артуром Виллеме и Леа.
– У твоей дочери был аккаунт на «Фейсбуке»?
– Я не давала ей разрешения его завести, но Леа совсем отбилась от рук в последние несколько месяцев перед аварией. Мы с ней всегда были очень близки, но я стала уделять ей меньше времени, она меня постоянно за это упрекала. Возможно, она завела аккаунт без моего ведома, просто чтобы сделать мне наперекор. Я, конечно, уже проверила, нет ли на «Фейсбуке» Леа Дюрнан, и даже попробовала несколько ников, но безуспешно.
Жизель вошла в Интернет и подключилась к социальной сети.
– Не надо вбивать электронный адрес и пароль Хеймана: он ввел их в память, чтобы подключаться автоматически. Это облегчит нам задачу.
Жизель зашла в «Фейсбуке» на личную страницу «Николя Жантиля». Сообщений было немного, последнее от прошлого года, Жантиль беседовал с другими профилями на малоинтересные темы. Список его друзей состоял из двадцати двух человек. Жизель просмотрела их одного за другим. Ничего подозрительного, ни одного знакомого лица, профили взрослых, ничем не примечательные.
– Может быть, у него есть другой аккаунт на «Фейсбуке», поинтереснее? Поищи на Джоша Хеймана.
Это ничего не дало.
– Нет, это единственный аккаунт, – заключила Жизель. – Раз это его тайный компьютер, будь у него скрытый аккаунт на «Фейсбуке», мы бы на него и вышли.
Жизель принялась размышлять вслух:
– Так… Из нашего расследования мы знаем, что у маленького Артура Виллеме не было никакого аккаунта в социальных сетях. Мальчишке всего девять лет, и все гаджеты, подключенные к Интернету у его родителей были проверены, когда он пропал. Если Хейман и связался с ним до похищения, то не этим путем.
Она вытряхнула в мусорное ведро пепельницу, до краев полную пепла и окурков.
– Не исключено, что можно найти его лицо среди фотографий и видео в этом компьютере. Я хочу сказать… возможно, Фредди снимает похищенных детей, размещает фото или видео в Интернете, а наш педофил на них наткнулся? Может быть, там он и услышал это словечко, «Кро-Маньон»? Просматривая видео?
Абигэль вспомнила свою вчерашнюю встречу с отцом Артура. Как исказилось его лицо при виде ее… Как он отреагировал на рисунки и особенно на символы в тетради Николя Жантиля… Она чувствовала, что есть ниточка, связь с этими фотографиями детей, но не могла понять какая.
– Нет, не думаю. Это не работает в случае с Леа.
– Позволь, я кое-что попробую?
Жизель вбила в строку поиска «Фейсбука» «Жемчужинка». Появился бесконечно длинный список. Название дома отдыха, магазина одежды, спа-салона… Абигэль покачала головой:
– Нет-нет, бессмысленно искать. Леа не взяла бы в качестве ника прозвище, которое она ненавидела.
– Лучше не придумаешь, чтобы ты ее не нашла. За свою долгую карьеру я усвоила, что очевидное обычно у нас перед глазами.
Жизель прокрутила список. Вдруг сердце Абигэль сжалось.
Клик – и на экране появился профиль Жемчужинки Любви.
