56

Абигэль проснулась, икая и надсадно кашляя. Она лежала на песке возле дюн, солнцезащитные очки сползли.

Солнце, волны, смерть.

Не раздумывая, она побежала к берегу, сначала во всю прыть, потом все медленнее, по мере того как выдыхалась, ища глазами мать мальчика. Она дала бы руку на отсечение, что Виктор и она тонули на самом деле и что ее пытались убить. Но тогда ее одежда бы намокла. Были бы крики, паника, «скорая помощь»…

Она дала волю слезам, не в силах больше выносить этих повторяющихся кошмаров, отравлявших ей жизнь. Всех этих людей, пытающихся ее убить, утопить, раздавить, будь они живыми или плодом ее воображения. Она даже не знала, были ли Виктор с матерью на этом пляже, или они ей только приснились.

Ей стало гораздо хуже в последние недели. Руки, испещренные следами от иглы, свидетельствовали о хаосе в ее голове, о ее неспособности жить в реальном мире, отличать истинные воспоминания от ложных. Был ли тому виной окаянный пропидол, все больше разрушавший ее психику? Или так проявлялся у нее посттравматический шок, связанный с аварией? Или все эти вопросы без ответов, эти потемки, окутавшие прошлое отца, расстраивали ее рассудок и сводили ее с ума?

Преисполненная печали, Абигэль поискала листок с двадцатью четырьмя буквами. Тщетно; его, видимо, унес ветер. Она отправилась в Лилль, кипя от ярости, узница болезни, которая была неизлечима.

Она приехала в город около четырех. Фредерик опять вернется поздно, усталый от звонков, от ложных тревог, от людей, которые доносили на соседей, видя в каждом похитителя, и усложняли им задачу. Абигэль постоянно думала о нем, об их отношениях, об их будущем. Ей нравилось быть с ним рядом, было уютно в его объятиях, но она до сих пор не ощущала жжения внизу живота, свойственного влюбленной женщине. Может ли пара родиться и выстроиться в страдании? Фредерик ведь уже так много перенес.

Как всегда по четвергам, она зашла в ближайший книжный магазин. Чтение… Лучшее убежище, когда все из рук вон плохо… Продавец встретил ее улыбкой. Это был не Антони Крево, а его коллега Давид Лебон. Она взглянула на новинки и забыла обо всем на свете, добравшись до стеллажей. Продавец подошел к ней и снял с полки книгу «Четвертая дверь».

– Вышла в конце марта, но мы только что ее получили. Я знаю, ты любишь открывать новых авторов. Думаю, тебе это может понравиться. Торговый представитель издательства очень ее расхваливал.

Абигэль взяла книгу:

– Это его первая?

– Вторая, насколько я знаю.

Она никогда не слышала ни об авторе, ни о романе. Обложка была интригующая: большая деревянная дверь, закругленная сверху и запертая на висячий замок. Она прочла текст на спинке обложки. Похищения, полицейское расследование, парочка сыщиков…

– Я ее беру. Скажу тебе, если мне понравится.

Она расплатилась, вернулась домой, положила книгу на диван и пошла заварить себе травяного чая. Стол в гостиной был заставлен множеством всевозможных вещиц. Было во Фредерике что-то старомодное, заставлявшее его ходить по барахолкам в поисках всякой всячины, покупать, загромождать квартиру, а потом перепродавать. Какая-то неосознанная мания копить бесполезные вещи. Он собирался на блошиный рынок – в качестве продавца – в этот уик-энд в компании Жизели и ее мужа. Выйдя на пенсию, их бывший эксперт-аналитик не теряла связи с отделом и была в курсе продвижения расследования.

Было 11 июня 2015 года, 18:40, когда Абигэль записала в свою тетрадь страшный сон, приснившийся ей на пляже в Мало. Как часто бывало с ней в эти последние дни, она не могла определить, где он начинался.

Она внимательно перечитала последние страницы тетради. Они позволяли ей смотреть на вещи объективно, не смешивая ложные воспоминания – из снов – с истинными. Ей всегда вспоминалась в такие моменты цитата из Арагона: «Всегда есть бодрствующий сон». Эти тетради обеспечивали ей прошлое. Ибо она сознавала, что однажды, быть может, и эти годы сотрутся из ее жизни из-за пропидола.

Позже она приступила к чтению книги. В истории было немало изъянов, да и стиль порой хромал. И все же очень скоро она ощутила озноб: героиня, внешне похожая на нее, потеряла родителей в автокатастрофе два года назад. Роман внезапно захватил ее, и она прочла еще страниц тридцать. Речь шла об исчезновении, каких немало в такого рода литературе.

Вернулся Фредерик с двумя коробочками суши и кантонского риса:

– Ужинаем по-китайски или попросту?

Он поцеловал ее с улыбкой и направился в кухню. Сколько помнила Абигэль, он редко приходил домой в хорошем настроении и еще реже выдавал старые шутки. Она вообще долго думала, что Фредерик был единственным на земле человеком, родившимся без чувства юмора, – что-то вроде генетической болезни, унаследованной им от отца.

– Мы что-то празднуем?

Фредерик вышел с двумя бокалами розового портвейна:

– Нет. Просто я не работаю в этот уик-энд, и мне хочется подумать о чем-нибудь, кроме Фредди.

– Я же говорю: есть что отпраздновать.

Они весело чокнулись. Абигэль находила, что такие моменты у них слишком редки, и, конечно, не один Фредерик был в этом виноват. У нее тоже было когда-то чувство юмора. Но оно, как и многое другое, погибло в аварии.

– Слушай, для блошиного рынка в воскресенье я взял целую кипу книг из шкафа, – сказал Фредерик. – Их слишком много. Ты не против? Буду продавать по два евро большой формат, а карманные по пятьдесят сантимов.

– Смотря какие.

Абигэль взглянула на романы, которые выбрал Фредерик.

– Это хорошо, надо освободить место… Ты же знаешь, как мне дороги мои книги.

– Я еще подумал про две коробки с вещами твоего отца. Они занимают место в спальне. Там есть вещи, от которых ты хотела бы избавиться?

– Да, наверняка какие-то мелочи найдутся.

Фредерик принес их из спальни, чтобы разобрать. Абигэль достала радиоприемник, морской секстант, несколько пыльных безделушек, ничего для нее не значащих.

– Можешь взять все это.

– А комиксы? Их ты, я думаю, сохранишь.

Абигэль выудила из коробки два-три альбома. Они были старенькие, но не потрепанные.

– Отец берег их как зеницу ока. У меня немного осталось воспоминаний, но я помню его голос, когда он их читал. И потом, кажется, это мама дарила их ему на Рождество, на день рождения. Я… не могу с ними расстаться.

– Конечно. Оставляем.

Абигэль задвинула коробки в угол. Обернувшись, она увидела, что Фредерик кладет роман Джоша Хеймана на стопку приготовленных для продажи книг.

– О нет, эту не надо. Я ее только что купила. Я постараюсь прочесть ее до завтрашнего вечера, тогда ты сможешь ее забрать.