Гнев
Поднявшись, я тупо оглядела окружавший меня лес, пытаясь сообразить, что же теперь делать. Издалека долетел грохот артиллерийского выстрела. Еще несколько секунд – и снаряд, со свистом промчавшись у меня над головой, разорвался где-то в глубине Драконьих Земель.
Это был знак. Знак того, что война все-таки началась.
Все, что происходило в последние дни, вдруг стало таким неважным. Я подвела волшебника Мубина и Большой Магический Взрыв, подвела Мальткассиона и давным-давно умерший Драконий Совет. Мальткассион туманно намекнул мне, что-де я была избрана типа за чистоту помыслов и нравственную непреклонность. Вольно ж ему было меня такими качествами наделять. Я им совершенно явно не соответствовала. Я ведь не испытала ни малейших угрызений совести, когда Гордон Ван Гордон прямо у меня на глазах превратился в порошковый суп из пакетика. А «Полезности», король Снодд и толпа претендентов на землю, жадно дожидавшаяся за межевыми камнями, вызывали только чувство острого отвращения. Были и другие грехи. Например, как-то раз я дернула за хвост монастырскую кошку.
Нет, кто-то определенно ошибся. Они выбрали не ту Дженнифер Стрэндж. Где-то существовала моя тезка, в полной мере наделенная чистотой и добром, о которых говорил Мальткассион. Дженнифер Стрэндж, умевшая только прощать, Дженнифер Стрэндж, которая никогда не дергала за хвосты кошек и вообще вела непорочную и благодатную жизнь. Вот у нее бы все получилось… может быть…
Вдали снова бабахнуло. Еще один снаряд пропел в вышине, чтобы потом, падая, разорвать глубокой воронкой плодородные почвы Драконьих Земель.
Я снова посмотрела на погибшего дракона. Теперь он еще больше прежнего напоминал большую груду битого камня. Быть может, годы спустя кто-нибудь вспомнит случившееся здесь и, чего доброго, откроет маленький музей. Его экспозиция расскажет о том, что некогда представляли собой Драконьи Земли. О предательстве Могучего Шандара и о последнем усилии пытавшихся выжить драконов… Вот только мне уже казалось, что это навряд ли кому-то понадобится. Скорее уж у Йоги Бэйрда появится персональный музей. Спонсированный зерновыми хлопьями «Вкусняшка»…
Я сидела на поваленном дереве, между тем как издалека прилетел третий снаряд. Должно быть, еще несколько минут – и начнется сражение. На девственные территории тяжеловесно двинутся сухопутные дредноуты короля Снодда. Громадные траки их гусениц растерзают и вомнут в землю леса, оставляя позади себя исковерканные холмы – вперед, на Брекон! А потом, почти без задержки – дальше, завоевывать для короля Снодда Уэльс!
Я инстинктивно скатилась со ствола и прижалась к земле, когда четвертый снаряд громыхнул ярдах в ста от меня, повалил огромную старую пихту. Дерево рухнуло, с треском сокрушая подлесок – только ветки с листьями полетели. Огонь, впрочем, был не прицельным, орудия били скорее наугад.
Правда, мне от этого было не легче. Сердце понеслось вскачь, меня обдало жаром, я ощутила нарастающий гнев, потом начало лихорадить. Я рванула ворот рубашки: что-то происходило со мной, и это что-то мне очень не нравилось. Я стиснула кулаки, потому что перед глазами поднялась багровая пелена. Это уже был не гнев, а самая настоящая ярость! Я попробовала подавить ее, но не совладала. Ярость была слишком сильна.
Несколько мгновений я тихо кипела, как скороварка под крышкой. А потом вскипела и взорвалась.
Все разумные помыслы улетучились из моей головы. Я себя больше не контролировала. Перед глазами всплывали то глаза умирающего Кваркозверя, то гнусно ухмыляющаяся рожа Гордона. Я думала о вооруженных колышками и шнуром толпах кругом Драконьих Земель, и мне хотелось их передушить. Все восемь или сколько там миллионов. Там, за межевыми камнями, были сплошь негодяи и кровопийцы, ненавидевшие драконов.
Я бросилась туда, где остался лежать Чрезмер, и сомкнула ладони на рукояти в такой хватке, что сама вскрикнула от боли. Сейчас я готова была в одиночку атаковать сухопутный корабль и голыми руками рвать его стальную броню, с железной решимостью встать под дула орудий! Я шарахнула мечом по ближайшему валуну, здравым краем сознания надеясь таким образом дать выход бушевавшей во мне ярости. Дулю! Камень легко распался напополам, но снедавший меня гнев не только не улегся, наоборот, еще больше возрос. В голове загудел ураган, все мышцы напряглись в пружинной готовности…
И вот тогда пришла боль. Каждый нерв моего тела словно вспыхнул огнем! Инстинкт подсказал мне единственный путь к облегчению. Я разинула рот и завопила. О, это был такой вопль!.. Говорят, его было слышно у пограничных камней. И даже в самом Херефорде. От него в ужасе разбегались животные, а парное молоко прокисало прямо в подойниках. Плакали дети, шарахались и несли лошади…
Только это был не простой крик. Это было нечто большее. Это было что-то вроде разряда-проводника, за которым следует молния. Вот и мой крик проложил своего рода канал, по которому готова была хлынуть какая-то иная энергия. Я указала острием Чрезмера на мертвого Мальткассиона, и голубой клинок испустил дрожащий, вьющийся луч. Он ударил в тело дракона, и безжизненная плоть принялась биться и корчиться.
При этом я все продолжала кричать, и мой вопль что-то делал с окружавшей меня реальностью. С земли начала подниматься пыль, а от воды в ручье повалил пар. С деревьев посыпалась листва, а с неба стали падать потерявшие сознание птицы. Я видела новые снаряды, лениво медленно завершавшие свои нисходящие дуги, но свиста я больше не слышала. Один разорвался так близко, что мой рукав задела шрапнель. На поляну рухнуло дерево, но я даже не дрогнула. Все, что имело значение, – это сила моего крика, вытягивавшего энергию прямо из воздуха. Небо стало темнеть, и вот в срединный камень ударила молния, расколов его пополам.
Но бесконечно долго тянуть этот вопль было превыше моих сил. По мере того, как последний воздух покидал мои легкие, перед глазами стала распахиваться темнота. Я откуда-то знала, что от моего крика зависело буквально ВСЕ. Моим голосом кричали давно умершие драконы и вещали совокупные чувства миллионов людей.
В нем было еще многое. Но самое главное и первостепенное – это был крик обновления.
Это происходила Большая Магия.
