У меня возникло стойкое чувство, что однажды я уже видел нечто подобное когда-то. В ворота Тор-Фарроу въезжал длинный кортеж рыцарей под знаменем Руанов. Ничего хорошего от этого визита я не ожидал. Я спустился со стены во внутренний двор замка, встречая своего бывшего лучшего друга Александра Руана герцога Итаи. За прошедшие годы Алек сильно изменился — заострились черты лица, упражнения, которые он не прекратил до сих пор, сделали практически незаметными его физические недостатки, однако в глазах его поселился какой-то недобрый огонек, знакомый еще по поединку с юным Уильямом Наглем. Этот новый Алек мне совершенно не нравился. Он спрыгнул с коня и без прежней живости и радости поздоровался сначала с Кристианом, а уж после со мной, как и предписывали правила приличий, на которые нам в свое время было плевать. Так было раньше, но не теперь.

Мы прошли в отцовский кабинет (странно, он уже столько дет принадлежит Кристиану, а я продолжаю думать о нем, исключительно как об отцовском) и завели разговор.

— Страндар лишился короля окончательно, — произнес первым делом Алек. — Его не было давно, но теперь не осталось и того похотливого чучела на троне, каким был мой покойный брат. Креи правят страной самовластно, как Скрианы и Аредины во времена моего отца.

— Призываешь нас к открытому бунту, — без улыбки сказал мой брат, — как когда-то призывал моего отца — твой. История повторяется и мой ответ будет тем же. Фарроу служат Страндару, а не Руанам с Наглями или Креям.

— Никакого мятежа, милорд граф, — покачал головой Алек, — в Престоне идет борьба за место регента. Пока им официально является Лайонел Крей, однако парламент еще не принял акта о назначении его на эту должность. Так что его можно оставить с носом.

— Я бесконечно далек от этих дрязг. — Брату стоило определенных усилий не сказать "грязных дрязг" — Пока в стране мир и покой — меня власть вполне устраивает.

— Я знаком с благоразумием рода Фарроу и их неизменной верностью Страндару и более рассчитываю своего давнего друга. — Он впервые прямо посмотрел мне в глаза, словно бросая вызов.

Не помню точно, что тогда ответил, но на этом разговоры о политике закончились. Я понял, что Алек приехал сюда за мной и только за мной, не рассчитывая на поддержку моего брата, в полной мере унаследовавшего отцовскую рассудительность.

Вечером того же дня у нас братом состоялась еще одна, крайне эмоциональная беседа, невольно заставившая вспомнить мой последний разговор с отцом.

— Итак, ты побежишь за своим Алеком снова, — ехидно произнес Кристиан, — наплевав на все традиции Фарроу. — Это был не вопрос, а заключение.

— Не побегу, брат, — покачал я головой, — но и оставаться в нашей глуши, когда такое твориться в Страндаре — это практически преступление.

— Предаешь нас ради друга, — протянул брат, — видимо, ты так и не стал настоящим Фарроу, каким хотел тебя видеть отец.

— Не стану отвечать тебе, как когда-то отцу, не хочу так смертельно обижать. Ну да ладно, вот только Алек сильно изменился и меняется не в лучшую сторону, Сейчас же он рвется к власти любыми способами и от этого, быть может, будет зависеть каким станет следующий реальный правитель Страндара.

— Я надеюсь только на одно, — задумчиво протянул брат, — что ты сейчас говоришь правду, а не то, в чем сам хочешь убедить себя.

И что самое неприятное, у меня до сих пор нет твердой уверенности в том, какие именно мотивы двигали мною тогда. Но как бы то ни было, утром следующего дня я уехал из Тор-Фарроу в свите герцога Итаи, официально — на похороны его величества Марлона Руана.

В Престон мы въехали утром того дня, когда должны были эти похороны состояться. Однако первым делом мы отправились не к королевскому склепу, а в некое неприметное поместьице неподалеку от места упокоения места упокоения нескольких поколений страндарских королей, от первых Фолксов до Уильяма V Нагля, который не смотря ни на что все же был коронованным королем Страндара в отличие от его несчастного сына, похороненного где-то в окрестностях Оттона. В поместье нас ожидала набольшая группа гвардейцев во главе с Роджером Хетфилдом, хоть и отстраненным от поста командира, но гвардии не покинувшего. Они коротко переговорили и двинулись к выходу, положив руки на рукоятки мечей и шпаг. А мне оставалось только гадать — устроят они бой прямо в склепе или нет?

Боя не понадобилось. Гвардейцы, верные Хетфилду, попросту окружили Креев, тихо и без лишней суеты, не прерывая вялого течения церемонии. По окончании ее их препроводили в Таймский замок, а после и в родной лен, подальше от столицы и наследника трона. Внеочередное заседание парламента без каких-либо проволочек признало Алека регентом и он тут же отправился в комнату, где содержались дети Марлона — Томас и Александр, названный в честь то ли Алека то ли еще отца, Золотого льва — и сообщил им, что теперь он будет их опекуном до достижения совершеннолетия.

Однако титула регента Алеку оказалось недостаточно. Он решил стать королем. Короновать малолетнего Томаса никто не собирался, ему не исполнилось еще и семи лет и по страндарским законам он не имел совершенно никаких прав. А законы у нас еще согласно Великому манифесту Джорджа Безземельного распространяются на всех — от последнего крестьянина до короля, в данном случае — его наследника.

— Ты останешься наследником престола, Том, — объяснял Алек перепуганному, лишившемуся в одночасье всех родственников мальчику. — У меня ведь нет детей, — действительно, единственный сын Алека, тоже Томас, умер в малолетстве, — и уже не будет никогда, — следом за сынишкой умерла и единственная любовь его — Елена, дочь "Сажающего на троны", он хотел жениться дочери Марлона Маргарите, но от брака с собственной племянницей его удалось отговорить, как от слишком смелой идеи. — Так что после моей смерти королем станешь ты.

Мальчик мало что понимал, лишь кивал в такт словам властного опекуна.

Коронация Александра III Руана, герцога Итаи, разительно отличалась от коронации его старшего брата, проходившей в обстановке нервозности и подготовке к войне с Елизаветой. Это была пышная и красивая церемония, отвечавшая всем канонам нашего в высшей степени запутанного придворного этикета, за что отвечал до невозможности важный церемониймейстер, так и сыпавший сплошными "циркумстанциями" и "обсервациями", а также правилами ведения "конверсации" в обществе коронованных особ. Меня он, похоже, считал законченным тупицей и недалеким воякой, совершенно не способным к соблюдению оных обсерваций, так что мне пришлось смириться с поучениями этого смешного человечка в пышной одежде, как с неизбежным злом. Чтобы только не встречаться с ним, я частенько скитался по дворцу, словно приведение, пугая дворцовую челядь и влюбленные парочки, уединившиеся в укромных уголках. Во время одной из таких прогулок я наткнулся на сына Роджера Хетфилда — Хемфри, отличавшийся редкостной "скользкостью", иначе не скажешь, он выполнял разнообразные "деликатные" поручения при Марлоне. Я считал, что Алек отправит его в ссылку, а то и вовсе — на плаху, но он этого не сделал, оставив его при дворе, и Хемфри по прозвищу "Слизняк" продолжил заниматься прежними делами. За переговорами по одному из таких дел я его и застал.

В одной из комнатенок практически не посещаемой части дворца Хемфри разговаривал с лорд-мэром Таймского замка Клиффордом и меня эта беседа крайне заинтересовала.

— Детей-то за что… — почти шептал Клиффорд. — Они ж… ни в чем… Сэр Хемфри, не по-людски ведь, а?

Почему-то у меня не возникло ни малейших сомнений по поводу того, о ком именно идет речь.

— Уил перед смертью тоже мало чем от ребенка отличался, — злобно усмехнулся Хемфри, — но у тебя, Клифф, не было никаких угрызений совести.

— Так ить он же ж хоть и был все одно, что ребенок, но все ж — взрослый человек, а тут — дети.

— Дети — не дети, — отмахнулся сын командира гвардии, — ты, в конце концом, будешь получать за них полное содержание на обоих принцев пять лет. Да ты в золоте купаться сможешь, Клифф.

— Золото, — буркнул лорд-мэр, — а как мне перед Господом ответ держать после смерти. Убийство, да еще и детей… Вам-то что, вы многих убили, сами говорите, вам Долина мук гарантирована.

— Ты тоже туда отправишься, Клифф, — рассмеялся Хемфри, — и сам отлично знаешь это. В соседних котлах вариться будем. Кончай обманывать себя и живи сейчас, не думай о том, что будет после смерти. В общем, ты меня слышал, отказываться — смысла нет, принцев не спасешь, а вот я тебя в этом случае сгною. Понял меня?

Не знаю, понял ли его лорд-мэр, но вот я понял, что разговор их окончен, и поспешил покинуть эту часть дворца.

Пышная коронация завершилась не менее пышным пиром, но у меня совершенно не было аппетита. На уме у меня был только недавний разговор Хемфри с лорд-мэром Таймского замка. Не мог Слизняк сам по себе придумать убийство принцев, он всегда действовал по прямому распоряжению сверху, от короля, а чаще реального правителя Страндара. Кто у нас сейчас реальный правитель? Вот об этом мне совершенно не хотелось думать.

Я рано покинул пир, сославшись на недомогание, однако на мое исчезновение никто и не обратил внимания — все были слишком заняты поглощением разнообразных вин и яств. В голове шумело от выпитого, но я не был достаточно пьян, чтобы мгновенно уснуть. Я, не раздеваясь, растянулся на постели, в голове бродили все те же неприятные мысли о неприятных изменениях в характере Алека. Решив, что завтра же покину Престон, я таки уснул. Проснулся я неожиданно, вот только что спал — а сейчас уже нет. Спрыгнув с постели, огляделся, потянулся к перевязи со шпагой, висевшей на спинке стула.

— Не стоит хвататься за шпагу, — услышал я знакомый голос (его забудешь!) мистера Мортимера, — по крайней мере, прямо сейчас. Вы ведь все еще хотите спасти несчастных юношей-принцев. На вашем месте я бы поторопился — убийцы уже отправились в Таймский замок.

Томаса V некоронованного короля Страндара разбудил едва слышный скрип двери. Он открыл глаза и увидел высокого (для мальчика пяти лет отроду все были высокими) человека в черном (или другой темной одежде), отсвет свечи, всегда горевшей на столе рядом с постелью юного принца (или короля?) — он всегда страшно боялся темноты, — упал на короткий клинок кинжала.

Страх сжал сердце Томаса, он вцепился немеющими пальцами в край одеяла, не в силах больше пошевелить и пальцем. Горло его перехватило, он не мог даже закричать, позвать на помощь. А черный человек наступал, даже не осознавая, что его жертва не спит.

Он уже занес над Томасом кинжал, когда из-за его спины, от оставленных открытыми дверей, донесся властный окрик:

— Стой!

Следом короткий свист, удар и черный человек начал оседать на пол. Чьи-то руки подхватили его и прислонили к стене, над перепуганным Томасом склонился незнакомец с грустными и добрыми глазами.

— Забудь о том, что сейчас произошло, — произнес он, — это был просто сон, дурной сон.

Лорд-мэр Таймского замка Клиффорд Сихор был человеком трусливым и склонным к пьянству. Вот и сейчас, когда убийца, нанятый на деньги сэра Хемфри Хетфилда, отправился делать свое "черное" дело, он медленно и методично напивался дешевым вином, купленным на сэкономленное от выделенного Слизняком. Ему было искренне жаль мальчиков-принцев, однако и ослушаться сына славного командира гвардии он не посмел, особенно после его слова "сгною". Лорд-мэр искренне считал, что никого страшнее сэра Хемфри человека быть не может, но он ошибался.

Человек в мятом придворном платье ворвался в комнату, отведенную лорд-мэру, словно ветер. Дверь хлопнула о стену, а к горлу Клиффорда Сихора прижался кончик клинка шпаги. По кадыку потекла кровь.

— У вас, лорд-мэр, — со злой улыбкой произнес незваный гость, — думаю, сейчас уйма вопросов ко мне. Отвечу лишь на один. Твой убийца мертв, его тело за дверью. И ты последуешь за ним, если попытаешься поднять тревогу. Принцы — живы, как ты понимаешь, так что за этот грех тебе не придется отвечать перед Господом. Хемфри ты скажешь, что все прошло как надо, а те деньги, что собирался положить себе в карман, станешь тратить на принцев. Они не должны ни в чем нуждаться и жить так, как жили раньше.

Визитер убрал в ножны шпагу и повернулся к выходу, затем обернулся и бросил:

— Если сих голов упадет хоть волос, ты пожалеешь, что не отправился в Долину мук прямо сейчас.

Подмигнул и вышел. А в комнату ввалился труп убийцы. Лорд-мэр нашарил под одеждой Знак Господень и пробормотал короткую молитву во спасение своей грешной души.

Я покинул Престон на следующее же утро, отправившись домой. Там меня ждали дела — почуяв волю, разбойники вновь распоясались, однако мгновенно притихли, стоило мне пересечь границу Фарроушира. Брату по прибытии на все расспросы о том, что я делал в столице, я ответил только:

— Алек бы управился и без меня. Но одно дело я все же сделал и горжусь этим.

Эпилог.

Никто всерьез не воспринимал Роджера графа Руджмонта пока он не высадился с армией, нанятой по уже сложившейся традиции на деньги Адранды, только теперь уже не скончавшегося к этому времени Эжена X, а его сына — Антуана VIII, в полной мере унаследовавшего от отца все его политические таланты и ненависть к моей родине. Бежавшего после разгрома Елизаветы Руджмонта он, принял и, что называется, обласкал, а сейчас даже выделил денег в итак не очень обильной адрандской казне.

Войска встретились у города Боротта, я возглавлял фарроуширцев, выделенных братом из дружины. Как бы то ни было сейчас речь шла не о престоле, а подлинном вторжении, заставлявшим вспомнить покойную королеву Елизавету, дважды предпринимавшую подобные действия. Как и все страндарцы, мы стояли в центре войска, рядом его величеством и гвардией. Как всегда, Алек решил сам пойти в бой, как бы не отговаривали его сановники, и официально — иного слова не найдешь — пригласил меня встать рядом с ним. Я столь же официально согласился. На левом фланге стояли фиарийцы, возглавляемые де Мальвуазеном, на правом — тяжелая конница северян, эрландеров и берландеров, отличавшихся почти дикой жестокостью и преданностью лично Алеку.

Затрубили горны, ударили барабаны и мы двинулись друг другу навстречу. Однако в звуках вражьих труб мне почудилось нечто странное, но я не придал этому никакого значения. Лошади набирали смертоносный разгон, копья опущены, все готовы к бою. Мы врезались во вражий строй, ломая копья об адрандцев, выхватывая мечи. В общем, все как обычно, за исключением одного — весь левый фланг полностью перешел насторону Руджмонта, а половина правого заняла какую-то странную выжидательную позицию, из-за чего оставшиеся верными Алеку северяне кинулись на своих братьев, осыпая их проклятьями, и правом фланге нашего войска завязалась собственная битва — между своими. В довершение всего, граф Керсби, командовавший резервом, который должен бы ударить, не двинул свои войска.

— Предательство! — зло прохрипел Алек, опуская меч. — Все предали меня! Ну да, Баал с ними, пускай я умру, но этого ублюдка, Руджмонта, я утащу за собой в Долину мук! За мной, друзья! За мной! Все, кто предан мне!!! ВПЕРЁД!!!

— Я с вами, государь, — бросил Алек, хлопая себя кулаком в латной перчатке по наплечнику, — за предательство моих соотечественников я отплачу своей и адрандской кровью!

— Я тоже, — белозубо усмехнулся Хемфри, предпочитавший шлемы без забрал, — пора мне занять приготовленное в Долине мук местечко.

— А ты, Эрик? — спросил меня Алек.

Я лишь отсалютовал ему мечом и дал коню шпоры, устремляясь навстречу смерти, плечом к плечу с королем, сюзереном и когда-то, другом.