Китрин

Постоянная тревога о несметных ценностях в фургоне и о том, как бы ее не узнали под мальчишеской одеждой, отнимала все силы, Китрин мало на что обращала внимание.

— У тебя голова-то на плечах есть? — гневно спросил караванщик.

Китрин глядела в землю, щеки пылали от стыда, в горле застрял ком. На башмаках погонщиков застыла рыжая пыль с места очередной стоянки, опавшие листья на земле серебрились изморозью.

— Простите, — выдохнула она, облачко пара растаяло в холодном воздухе.

— Они же мулы! — не утихал караванщик. — За ними надо следить!.. Давно он так?

— Несколько дней, — почти не размыкая губ, пробормотала Китрин.

— Громче, парень! Давно?

— Несколько дней.

Молчание.

— Что ж. Передней подводе хватит и трех коней. Больного привяжи вон там к дереву, вместо него поставим в упряжку мою лошадь.

— Если его тут бросить, он погибнет.

— Именно.

— Он ведь не виноват! Зачем оставлять на верную смерть?

— Хорошо. Дам тебе нож, пустишь ему кровь.

Гневное молчание девушки было красноречивее некуда.

Прозрачные внутренние веки караванщика мигнули, глаза не отрывались от Китрин.

— Хочешь отстать от каравана — пожалуйста! — заявил он. — Мы и так запаздываем, не торчать же здесь только потому, что ты не умеешь следить за мулами. Решай.

— Я его не брошу! — Китрин удивилась собственным словам. И ужаснулась их искренности. Ей ведь нельзя отстать от каравана!..

— Он всего лишь мул!

— Я его не брошу, — еще решительнее сказала девушка.

— Значит, ты идиот.

Караванщик повернулся, сплюнул и пошел прочь. Китрин смотрела ему в спину, пока он не скрылся под жидкой соломенной крышей постоялого двора, давшего им приют. Выходить он, судя по всему, пока не собирался, и она вернулась в хлев. Больший из мулов стоял с опущенной головой, тяжело и прерывисто дыша. Девушка погладила его по густой жесткой шерсти — мул взглянул на нее, повел ухом и опять склонил голову.

Китрин попробовала представить, как привязывает его к дереву и уходит, оставляя погибать от болезни и холода. Или как перерезает теплое пушистое горло. А ведь ей надо довезти деньги до Карса.

— Прости меня, — прошептала она. — Я же не погонщик. Я не знала.

Китрин и вправду сначала думала, что все от ее неопытности: если на каждом переходе фургон отстает от передней повозки все больше — значит, она мало понукает мулов или не умеет сладить с упряжью на поворотах. И только когда у животного открылся тяжелый влажный кашель, она поняла, что мул заболел. В доме магистра Иманиэля религиозные обряды были не редкость, однако Китрин молилась о том, чтобы мул выздоровел сам по себе.

Не помогло.

Постоялый двор — каменная развалина, которую пытался подлатать и подправить каждый, кто в ней останавливался, — торчал на склоне широкого пологого холма; здесь начиналась гряда высоких заснеженных гор на границе между Вольноградьем и Биранкуром. На горизонте виднелись вершины — синие, как казалось из-за дальности. Через горы лежал кратчайший путь от Ванайев до Карса.

Карс. Для Китрин само название звучало чуть ли не молитвой. Карс, столица Нордкоста, город на берегу спокойного моря. Белые башни на меловых скалах, Вечерний совет, могила драконов. Главная контора Медеанского банка. Конец дороги для Китрин — беглянки, контрабандиста, погонщика… Она никогда прежде там не бывала, но теперь тосковала по Карсу, как по родному дому.

Китрин добралась бы и в одиночку. Только она не знала дороги. И не представляла, как вылечить больного мула. И как отбиваться от лесных разбойников.

Мул тяжело выдохнул и тут же закашлялся, влажно и хрипло. Китрин шагнула вперед и погладила его широкие мягкие уши.

— Что-нибудь придумаем, — сказала она не столько мулу, сколько себе. — Все наладится.

— Вероятно, так и будет, — произнес сзади мужской голос.

Ведун, мастер Кит, стоял у дверей хлева, рядом с ним женщина по имени Опал. Китрин, обняв мула за шею, прижалась к нему, словно пытаясь защитить. Или получить защиту. От волнения сердце забилось чаще.

— Это и есть тот горемыка, да? — спросила Опал, протискиваясь мимо ведуна. — Такой усталый.

Китрин кивнула, стараясь не встречаться глазами с обоими. Опал скользнула к стойлу, обошла вокруг мула и приложила ухо к его боку. Затем, тихо напевая что-то незнакомое, встала на колени перед мордой и мягко раздвинула губы животного.

— Опал ухаживает за нашими конями, — объяснил мастер Кит. — Во всем, что касается четвероногих с копытами, я привык ей доверять.

Китрин кивнула, чуть не разрываясь одновременно от благодарности и от опасения быть так близко к стражникам. Опал встала и тщательно обнюхала уши мула.

— Тебя зовут Таг, да? — спросила она. Китрин кивнула. — Скажи, Таг, этого бедолагу сносило на сторону? Тебе приходилось его выравнивать?

Китрин порылась в памяти и мотнула головой.

— Хорошо, — заметила Опал и бросила через плечо мастеру Киту: — Значит, не уши, это обнадеживает. У него одышка, но влаги в легких нет. Подержать его в тепле день-другой — будет как новенький. Только нужно добыть одеял и попон.

— Два дня, — произнес мастер Кит. — Вряд ли капитан Вестер обрадуется.

Повисла тишина, лишь похрипывал мул да шелестел в ветвях утренний ветерок. У Китрин свело желудок чуть не до тошноты.

— Одним стражником больше, одним меньше — не так важно, — ответила Опал. — Я останусь с Тагом, а когда мул поправится, мы вас нагоним. Буквально пара дней. А отдельная повозка с хорошей упряжкой движется быстрее, чем целый караван.

Ведун, скрестив руки, задумался, и в душе Китрин затеплилась надежда.

— Ты справишься? — спросил ее мастер Кит. Глаза глядели очень по-доброму, голос был мягок, как полуистертый лоскут фланели.

— Да, господин, — ответила Китрин, стараясь говорить низко, по-мужски.

Ведун в ответ кивнул.

— Возможно, будет лучше, если я поговорю с остальными от твоего имени. Ты позволишь?

Китрин кивнула, и старик, улыбнувшись, зашагал обратно к постоялому двору, оставив Китрин и Опал с животными.

От облегчения Китрин почти перестала бояться. Может, все и к лучшему? Опал в кожаном доспехе и Китрин в мужской одежде вряд ли привлекут внимание, никто ничего не заподозрит. Вокруг не будет толпы погонщиков, так что маскироваться придется только перед Опал, а если они мужчина и женщина, то для Тага вполне естественно держаться от спутницы подальше.

Страх, правда, не исчез до конца. Китрин понимала его причину благодаря магистру Иманиэлю — за ужином с Кэм и Безелем он часто обсуждал какого-нибудь купца или прелата, чьи поступки не соответствовали ожиданиям, и объяснял, что за этим стоит. Китрин страшится потому, что знает больше других и понимает, насколько высоки ставки. Но если погонщик Таг везет деньги, на которые можно нанять средних размеров армию, то это известно одной Китрин, и никому иному. Значит, отставая от каравана, она рискует не больше, чем если бы вправду везла груз некрашеной шерсти. Никто не ищет ни ее, ни ценности, мул выздоровеет, ей не придется ехать до Карса одной. Все будет хорошо.

— В первый раз погонщиком? — спросила Опал.

Китрин кивнула.

— Ну, не волнуйся. Мы себя в обиду не дадим.

Китрин не сразу пришло в голову задуматься, с чего бы наемному стражнику включать в общее «мы» новичка-погонщика. Через несколько часов караван с капитаном Вестером и мастером Китом уже трогался к горам, за которыми лежала дорога на Карс.

День прошел в хлопотах: Китрин и Опал согревали хлев, растирали мула, насильно поили его странным питьем, пахнущим смолой и лакрицей, — к ночи мул уже держал голову выше, кашель смягчился. Спать легли в хлеве, по разные стороны от ветхой жаровни, закутавшись в тонкие одеяла. Тепла от жаровни хватало лишь на то, чтобы не замерзнуть.

В темноте снаружи крикнул какой-то зверь или птица, потом все стихло. Китрин, с завистью прислушавшись к медленному ровному дыханию стражницы, подложила руку под голову и закрыла глаза, уговаривая себя уснуть. Напряженное тело вздрагивало, в мозгу роились мысли о сотнях опасностей, подстерегающих в ночи. Вдруг бандиты, нападавшие на караван, вернутся, изнасилуют их с Опал, убьют, заберут деньги банка? Вдруг Опал обнаружит сокровища и в припадке алчности перережет ей горло? Вдруг мул расхворается еще больше и ей придется торчать здесь в осеннем холоде?

Китрин не уснула до самого рассвета. Голова болела, по спине будто прошлись молотом. В сером утреннем сумраке Опал, напевая под нос, вновь разожгла огонь, и обе женщины подошли осмотреть больное животное. От мула уже не веяло жаром, как вчера, глаза блестели ярче, да и голову он держал увереннее. Второй мул в соседнем стойле поднял морду и всхрапнул.

— Тоже заболел? — чуть не со слезами спросила Китрин.

— Вряд ли. Скорее просто завидует нашему бедняге, ведь ему столько внимания.

— Уже пора в путь? Можно возвращаться к каравану?

— Лучше после обеда. Пусть мул наберется сил, дадим ему для начала всего полдня пути.

— Но…

— Мы здесь бывали. Еще до перевала нагоним своих. Караван остановится в Беллине и вышлет вперед разведчиков.

Название отдавало чем-то смутно знакомым. Опал, взглянув на Китрин, повторила:

— Беллин. Торговый городок у самого перевала. Ты вправду не знаешь караванных путей?

— Не знаю, — сердито буркнула Китрин и сама устыдилась.

— Беллин — мелкий городишко, но путников там привечают. Мастер Кит нас однажды туда привез на месяц. Люди приходят и уходят, каждые несколько дней публика сменяется, никто не живет подолгу. Для нас — то же самое, что разъезжать по дорогам, только разъезжать нигде не надо.

Холодный ветер взметнул охапку соломы, в жаровне вспыхнули угли, и заплясало тонкое пламя. Мозг от усталости плохо работал. Что стражникам делать месяц среди проезжих торговцев, купцов и миссионеров? Охранять их внутри городских стен, где нет опасности?..

— Я выйду, — сказала Китрин. — Надо… надо проверить фургон.

— Да, а то вдруг исчез, — с готовностью кивнула Опал.

Наедине со стражницей девушке было гораздо проще, чем в толпе погонщиков каравана. Следить приходилось только за одной парой глаз, и Китрин временами могла расслабиться и побыть сама собой, а не возницей Тагом. Когда настало время двигаться в путь, Китрин почти не замечала, что она не одна: Опал легко болтала за двоих, по большей части о том, как запрягать повозку и править мулами. Девушка подозревала, что Таг уже взвыл бы от нравоучений, но сама впитывала советы как губка и за полдня уразумела добрую сотню премудростей, о которых прежде и не догадывалась. К вечеру, когда пришла пора заночевать на широком лугу у дороги, она набралась знаний больше, чем за все предыдущие недели пути от Ванайев.

Ее переполняла признательность к стражнице, однако заговорить она не решилась, боясь, что не сможет остановиться. Благодарность повлечет за собой дружбу, дружба потребует признаний — и ее тайна перестанет быть тайной. Поэтому за ужином Китрин просто подкладывала Опал лучшие куски, а для ночлега уступила ей место помягче.

Они лежали в темноте на тюках шерсти. Луну и звезды заволокло облаками, сгустился мрак. Китрин снова не могла сомкнуть глаз — в измученном мозгу мелькали беспорядочные мысли, сон пришел не сразу. Ближе к полуночи Опал вдруг прижалась к ней всем телом, и Китрин в ужасе вздрогнула: на нее пытаются напасть? К ней пристают? И то и другое? Нет, ее спутница в полусне лишь искала тепла, и Китрин, как ни тянуло ее к нагретому боку Опал, отодвинулась подальше, чтобы та случайно не обнаружила, что рядом с ней женщина.

Сейчас, в ночной тьме, оставшиеся до Карса недели пути казались Китрин вечностью, обостренному воображению мерещилось, словно бочки и ящики слишком проступают под толстым слоем тюков. Банковские книги, шелк, табак, пряности, каменья и драгоценные безделушки — от страха и ответственности перехватывало дыхание, будто кто-то давил на грудь. Задремав перед самым рассветом, Китрин во сне увидела, будто стоит на скале, а у края бездны толпится сотня младенцев, которых она изо всех сил удерживает от падения.

Она проснулась от собственного крика. И обнаружила, что землю покрыло снегом.

Крупные рыхлые хлопья, сероватые на фоне белоснежных облаков, летели с неба и оседали на деревьях, кора под ними казалась совсем черной. Драконий нефрит скрылся под снежным слоем, дорога угадывалась лишь как просвет между стволами, горизонт исчез. Опал уже запрягала мулов.

— Разве можно по такой дороге ехать? — с ужасом спросила Китрин, даже забыв изменить голос.

— Если не хочешь тут зимовать — то придется.

— А не опасно?

— Застрять здесь — намного опаснее. Затяни вон ту подпругу, пальцы от холода не гнутся.

Китрин слезла с повозки и помогла с упряжью, немного погодя фургон двинулся в путь. Широкие железные колеса вязли в снегу, от мулов шел пар. Опал, не спрашивая, завладела вожжами и кнутом, Китрин понуро сжалась рядом.

— Счастье хоть, что в такую погоду бандитов не будет, — покачала головой стражница, глядя на снегопад.

— Если это счастье, то что ж тогда несчастье? — горько спросила Китрин. Поймав в ответ удивленно-веселый взгляд Опал, она вдруг поняла, что впервые за весь путь попыталась пошутить. Краска залила ей лицо, и стражница рассмеялась.

В Беллине было всего с полдюжины строений, остальной город ютился внутри широкой скалы, в сером камне которой виднелись окна и двери, проделанные тысячи лет назад отнюдь не рукой человека. Вокруг печных труб, косо торчащих из стен, темнели пятна сажи, снег оттенял вырезанные на склоне рунные письмена, каких Китрин прежде не встречала. Вершины, невидимые в пелене снегопада, смутно проступали сквозь метель исполинскими тенями. На занесенной снегом земле чернели знакомые повозки каравана, коней погонщики успели увести внутрь. Китрин помогла Опал поставить фургон на место, распрячь мулов и отвести их в стойло.

Стражники сидели в комнате, сгрудившись вокруг высокого очага: Микель, Шершень, мастер Кит, Смитт. При виде вошедших Сандр заулыбался во весь рот, а тралгут — помощник капитана — приветственно поднял широкую ладонь, не отрываясь от разговора с длинноволосой Кэри. Опал так шумно радовалась встрече с друзьями, что частица ее веселья передалась и Китрин.

— Должно же быть хоть что-то! — настойчиво заявила Кэри, и Китрин поняла, что беседа идет давно и фраза звучит не впервые.

— Ничего нет, — громыхнул Ярдем. — Женщины малы ростом и слабы, и нет такого оружия, которое превратит этот недостаток в достоинство.

— О чем разговор? — поинтересовалась Опал, садясь у огня. Китрин опустилась рядом с ней на скамью и лишь потом поняла, что именно так они и сидели на передке фургона. Мастер Кит усмехнулся и покачал головой.

— Подозреваю, что Кэри предпочтет оружие, отвечающее ее природным качествам, — предположил он.

— Например, малому росту и слабости, — ввернул Сандр.

Кэри, не повернув головы, запустила в него комком глины.

— Короткий лук, — сказала она.

— Лук так просто не натянешь, — возразил Ярдем, чуть ли не оправдываясь. — С пращой легче, но не намного. Копье бьет дальше, но нужны мускулы. Кинжал не требует сил, но годен только для ближнего боя. Крупная сильная женщина лучше маленького слабого мужчины, но женского оружия в природе не существует.

— Должно быть хоть что-то, — не уступала Кэри.

— Ничего нет, — пожал могучими плечами Ярдем.

— Женские уловки, — подсказал Сандр с ухмылкой, и Кэри запустила в него очередным комком глины.

— Как твои мулы, Таг? — спросил мастер Кит.

— Лучше, — кивнула Китрин. — Гораздо лучше. Спасибо Опал.

— Да не за что, — отмахнулась та.

— Я рад, что все удалось, — сказал мастер Кит. — Я волновался, что ты нас не нагонишь.

— Зря волновались, — прозвучало вдруг сзади.

Китрин обернулась, и грудь ее сжало от беспокойства. В комнату вошел капитан Вестер в засыпанном снегом кожаном плаще — волосы спутаны, лицо раскраснелось от холода, словно капитана отхлестали по щекам. Сдвинув брови, он подошел к огню.

— С возвращением, сэр, — произнес тралгут.

Капитан лишь кивнул.

— Насколько я понимаю, разведка закончена и новости нехороши, — предположил мастер Кит.

— Хороших я и не ждал, — хмуро бросил Маркус Вестер. — Караванщик собрал остальных, рассказывает. Через перевал не пройти. Ни сейчас, ни в ближайшие месяцы.

— Что?! — вскрикнула Китрин, забыв обо всем, и тут же прикусила язык.

— Снег выпал рано, а мы шли неспешно, — продолжал капитан, не обращая на нее внимания. — Не повезло. Возьмем в аренду склад, перенесем товар, снимем жилье. Мест мало, простора не ждите. В Карс двинемся весной.

Весной?.. Китрин будто хлестнули плетью. Перед глазами плясали языки огня в очаге, по спине ползла струйка от талого снега, в горле рос крик отчаяния — если дать ему волю, вместе с ним хлынут слезы, и их потом не остановишь. Несколько месяцев в мальчишеской одежде. Перенести груз из фургона на склад и потом обратно — и при этом себя не выдать. Вместо нескольких недель пути — месяцы.

«Я этого не выдержу», — только и билось в мозгу.