Гедер

Верховный жрец, называемый Басрахип — имя это или должность, Гедер так и не понял, — откинулся на спинку железного стула, обтянутого кожей, и потер мощными пальцами лоб. Вокруг мигали и потрескивали свечи, наполняя воздух запахом горящего жира. Гедер облизнул губы.

— Мой первый учитель был тралгутом, — сказал он.

Басрахип нахмурился, оглядел Гедера и покачал широкой головой. «Нет». Гедер восхищенно перевел дух и попробовал снова.

— Я учился плавать на морском побережье.

Широкая голова медленно качнулась. «Нет».

— В детстве у меня был охотничий пес. Его звали Мо.

Верховный жрец блаженно улыбнулся, обнажив почти нечеловечески крупные зубы, и ткнул пальцем в грудь Гедеру.

— Да, — сказал он.

Гедер со смехом захлопал в ладоши. Верховный жрец демонстрировал свое умение не впервые, однако юноша не уставал изумляться. О чем лгать, каким голосом при этом говорить, жестикулировать ли, менять ли интонацию — все равно: жрец-великан всегда отличал правду от выдумки, ни разу не ошибившись.

— Это и вправду дар богини? — спросил Гедер. — Она не упоминается ни в каких источниках. Праведного Слугу считают творением Морада, по аналогии с тринадцатью расами и драконьими дорогами.

— Нет. Мы были раньше драконов. Когда соткалась великая паутина и на ней разместились звезды, богиня уже существовала. Синир Кушку — ее дар верным. А когда пришло великое бедствие, драконы устрашились ее власти. Они сражались между собой за дружбу и покровительство Синир Кушку. Великий Морад обманом хотел заключить союз, но стоило вероломству зародиться в его сердце — богиня это увидела. И привела нас сюда, в безопасное место вдали от мира и войн. Когда наступит время — мы вернемся.

— Никогда о таком не читал, — заметил Гедер.

— Ты во мне сомневаешься? — тихо спросил Басрахип своим мягким, странно вибрирующим голосом.

— Нет, что ты, я просто изумлен! Целая эпоха раньше драконов! Об этом никто не писал. По крайней мере мне не попадалось.

За каменными стенами комнатушки уже высыпали звезды, месяц заливал сиянием каскады валунов. Гедеру вдруг представилось, как огромный каменный дракон, распростерший крылья над стеной храма, шевельнул крыльями и повел головой из стороны в сторону. Странные зеленые сверчки, которыми здесь кишело все вокруг, завели свою жутковатую песню. Гедер, обхватив руками колени, улыбнулся.

— Ты даже не представляешь, как я счастлив найти ваш храм, — признался он.

— Ты — благородный муж великого народа, — вымолвил верховный жрец. — Я рад, что ты проделал такой путь и отыскал нашу скромную обитель.

Гедер в смущении только отмахнулся. Чуть не целый день он объяснял, что «князь» в нормальных землях — вполне определенный титул и не может относиться к кому попало, даже если Гедер и впрямь происходит из знатной семьи. Всю жизнь к нему обращались «лорд» и «милорд», и хотя слова «благородный муж великого народа» означали примерно то же, такое титулование вызывало изрядную неловкость.

Басрахип встал и расправил плечи. Откуда-то донесся резкий голос, созывающий на ночную молитву. Гедер решил было, что Басрахип откланяется и поспешит возглавить ритуальное служение, однако тот задержался в дверях. Неверный огонь свечей оставлял его глаза в тени.

— Скажи мне, лорд Гедер. Что главное ты надеялся здесь найти?

— Ну, я хотел выяснить, сумею ли отыскать горы Синир и какие-нибудь сведения о Праведном Слуге для умозрительного трактата, который я задумал.

— Это и есть главное?

— Да, — кивнул Гедер. — Оно самое.

— И теперь, когда ты все нашел, ты этим удовлетворишься?

— Конечно.

Великан устремил на него неподвижный взгляд, и Гедер почувствовал, как лицо и шею заливает жаром. Молчание Басрахипа длилось чуть не вечность.

— Нет, — наконец произнес он мягко. — Нет, тебе нужно кое-что иное.

Пребывание в храме слилось для Гедера в один удивительный, ошеломляющий сон. Два первых дня он провел в широком дворе между зданием храма и ограждающей стеной с воротами: стоя в окружении дюжины длинноволосых бородатых жрецов в светлых одеждах, он с утра до ночи рисовал карты и пытался пересказывать многовековую историю мира. На многие вопросы он попросту не знал ответов. Как устанавливали границу между Астерилхолдом и Нордкостом? Кто владеет островами к югу от Биранкура и к западу от Лионеи? Почему первокровные считают родной землей Антею, цинны — Принсип-с’Аннальдэ, тимзины — Элассу, а у тралгутов и дартинов нет своей страны? Почему тимзинов зовут букашками, куртадамов звякалками, ясурутов медяками? Как называют первокровных и кто их враги?

Жрецов почему-то особенно интересовали тимзины. Гедер всегда считал, что знает о них много, однако жрецы спрашивали явно больше, чем он мог рассказать. Неловкость скрашивалась лишь тем, что смуглые служители богини радовались даже мелким подробностям, а любой рассказанный Гедером случай выслушивали с искренним восторгом.

Мало-помалу он начал рассказывать и собственное прошлое — о детстве в Ривенхальме, об отцовских делах и придворной жизни в столице, о ванайской кампании и пожаре, о мятеже наемников в Кемниполе, о путешествии в Кешет…

Когда жар солнца становился нестерпимым, жрецы приносили широкий кожаный полог и растягивали его на деревянных опорах — над Гедером словно возносилась ограждающая его ладонь. Во двор вытаскивали широкогорлые глиняные горшки с влажным песком, куда клали сосуды с водой — так она оставалась прохладной. Когда солнце заходило за горы, издалека доносился резкий клич и беседа прекращалась. Слуги Гедера тогда разбивали палатку, а сами укладывались спать рядом на земле. На третий день, когда Гедер уже боялся, что голос ему откажет, явился Басрахип — или все-таки «басрахип»? — и сделал знак следовать за ним. Вместе с великаном Гедер поднялся по каменной лестнице, отполированной кожаными сандалиями многих поколений жрецов, и вошел в просторное помещение — то ли устье пещеры, то ли коридор.

Удивленный Гедер, ожидавший увидеть резные стены, не обнаружил ни малейшего следа резца или зубила, словно пещеры появились сами по себе, заботливо выращенные горами специально для людей, которым понадобятся внутренние покои. В арках горели бумажные и пергаментные светильники, бросающие свет на каменный пол и сводчатые потолки. В воздухе висел густой запах, природы которого Гедер так и не распознал, — странное сочетание навоза и пряностей. Жара была почти удушающей. Путь, вьющийся многочисленными изгибами и поворотами, наконец расширился, и верховный жрец отступил в сторону.

Огромный зал имел в высоту не меньше двадцати человеческих ростов, свод терялся в темноте чернее ночи, над присутствующими возвышалась резная статуя огромного паука из чеканного золота, освещенная сотней факелов. Несколько десятков жрецов стояли коленопреклоненно у ног статуи, сложив руки на плечах и повернув головы к Гедеру. Юноша, раскрыв рот, застыл на месте, пораженный величием зрелища, недоступного никаким королям.

— Богиня, — пояснил Басрахип, голос его разнесся эхом по всему залу. — Владычица истины и бессменная правительница мира. Она осеняет нас своим присутствием.

Гедер даже не заметил, как рука верховного жреца коснулась его плеча и мягко, но непреклонно заставила опуститься на колени — собственное движение показалось Гедеру обыденным и естественным.

Позже его отвели в покои. Сквозь двери и окна, попадавшиеся по пути, Гедер видел пещеры, прорезанные в горе, — каждая как отдельная комната, иногда как две соединенные. Оруженосец принес ему таз для мытья, книги, походный столик и светильник, который сам и зажег. Той ночью Гедер лежал в темноте, завернутый в одеяло, и от возбуждения не мог заснуть. Единственным разочарованием стало то, что в храме не оказалось библиотеки.

На четвертое утро вновь пришел Басрахип — тогда-то и начались их разговоры, с тех пор не прерывавшиеся ни на день.

— Не понимаю, зачем вам прятаться.

— Вправду не понимаешь? — переспросил Басрахип.

Они шли по узкой, вымощенной кирпичом тропке, которая вела к храмовому колодцу.

— У вас же есть Праведный Слуга, — продолжал Гедер. — Живя в мире, вы бы легко распознали, правдивую ли цену называет купец. Или предают ли вас слуги. А при дворе! Столько возможностей!

— Потому-то мы и скрываемся. Когда мы участвовали в мирских делах, мы получали и награду. Резню или огонь. Те, кого не коснулась богиня, живут только обманом, для них услышать наш голос — значит погибнуть, прекратить прежнюю жизнь. Недруги богини многочисленны и безжалостны.

Гедер поддел ногой камешек, тот покатился вперед и вниз. Солнце жгло лицо и плечи.

— Но вы же хотите выйти обратно, — напомнил он. — Ты сказал, что вернетесь, когда наступит время.

— Так и случится, — подтвердил верховный жрец. — Когда нас забудут.

Они подошли к колодцу — круглому отверстию в земле, окруженному каменным бордюром. В колодец уходила веревка, привязанная к воткнутому рядом шесту.

— Да вас и без того уже забыли, — заметил Бедер, однако верховный жрец продолжал как ни в чем не бывало:

— Когда исцелятся раны давней войны и мы будем ступать по земле без страха, Она пошлет нам знак. Отделит чистых от нечистых и положит конец эре неправды.

Басрахип присел на корточки и стал вытаскивать веревку, перебирая руками, пока не показался мокрый конец. Ведро, некогда медно-желтое, теперь подернулось зеленью. Басрахип, поднеся его к губам, принялся пить, капли стекали из угла рта. Гедер неловко переступил с ноги на ногу. Верховный жрец поставил ведро на край колодца и утер губы.

— Ты чем-то обеспокоен?

— Я… Нет, — пробормотал Гедер.

Басрахип улыбнулся, не отрывая от юноши взгляда темных глаз.

— Послушай меня, лорд Паллиако. Вслушайся в мой голос. Ты можешь мне доверять.

— Я только… Можно мне тоже воды?

Басрахип поднял ведро, и Гедер, обхватив медные бока обеими руками, принялся медленно пить. Прохладная вода пахла металлом и камнем. Напившись, он отдал ведро Басрахипу, тот занес его над колодцем и отпустил. Веревка зазмеилась вниз, и вскоре послышался плеск — неожиданно громкий.

— Ты можешь мне доверять, — повторил верховный жрец.

— Я знаю.

— Расскажи мне. Ничего дурного из-за этого не случится.

— Рассказать что? Я не очень понимаю, о чем речь.

— Прекрасно понимаешь, — заметил великан, поворачивая обратно к храму. Гедер поспешил с ним поравняться. — Почему ты пошел искать Синир Кушку? Что тебя сюда привело?

— То есть…

— На протяжении многих веков к нам приходили другие. Те, кто наткнулся на нас случайно. Ты же намеренно нас искал. Что тебя сюда привело?

Двое жрецов помоложе прошли мимо, направляясь к колодцу. Гедер хрустнул пальцами и нахмурился, вспоминая, с чего все началось. Когда он впервые услыхал легенду? Впрочем, какая разница…

— Везде и всегда, — начал он, медленно подбирая слова, — мне встречалась только ложь. Я не знаю, кто мои друзья. Честно. Не знаю, кто отдал мне Ванайи. Или кому в Кемниполе выгодна моя смерть. Как будто при дворе все играют в игру, а я единственный не знаю правил.

— Ты не обманщик.

— Отчего же. И лгал, и скрывал. Я знаю, как это легко.

Басрахип остановился и присел на валун, широкое лицо оставалось спокойным, даже безмятежным. Гедер скрестил руки, в груди закипел гнев.

— Я всегда был пешкой в чужих играх. Кого еще сажать в уборной на подпиленные доски? Кого поднимать на смех? А книга? Алан Клинн сжег мою книгу!

— Потому ты к нам и пришел?

— Да. Нет. То есть… В детстве я придумывал себе истории, как в старых сказаниях. Где я веду армию в заведомо проигрышную битву и побеждаю. Или спасаю королеву. Или спускаюсь в преисподнюю и похищаю свою мать из царства мертвых. А действительность раз за разом меня разочаровывала. Знаешь, как это бывает?

— Знаю, — кивнул верховный жрец. — Ты пришел сюда не ради трактата, лорд Гедер. Ты пришел отыскать нас. Меня.

Губы Гедера сами собой скривились в мрачной, жесткой усмешке.

— Да. Потому что я хочу знать правду. Потому что мне до смерти надоело гадать и недоумевать. Вокруг меня только ложь, предательство и чьи-то игры. Я хочу стать тем единственным, кто может все пресечь и увидеть истину. Я читал про конец всех сомнений.

— Удовлетворишься ли ты одним лишь знанием?

— Да, — ответил Гедер.

Басрахип помолчал, вслушиваясь. Вокруг них покружила муха, присела на широкую голову жреца — и вновь улетела.

— Нет, — сказал Басрахип, поднимаясь на ноги. — Иного ты ищешь. Однако тебе осталось немного, лорд Гедер. Совсем немного.

— Я слышал их разговоры, — прошептал слуга. — Нас убьют во сне.

Гедер сел на постели, в комнате царил мрак. Перешептывание явно предназначалось не для его ушей — останься он лежать, дальнейшего бы и не расслышал. Юноша подкрался к двери и сел, прижавшись спиной к стене. Слуги теперь шептались всего шагах в пяти от него.

— Прекрати болтать ерунду, — одернул говорящего оруженосец. — Сам себя запугал.

— А вот и нет, — возразил первый голос громче и резче прежнего. — Неужели им нужно, чтобы кто-то о них знал? Неужели они забились на край света только ради того, чтобы ждать гостей?

Третий голос что-то пробормотал, Гедер не расслышал.

— И пусть их, — ответил первый голос. — Я слыхал, что он сжег Ванайи по чистой прихоти. И смеялся, глядя на пожар.

— Еще одно непочтительное слово о его милости — и убьют тебя совсем не эти песчаные мартышки в монашеских балахонах, — заявил оруженосец. — Мне проще победить сотню самозваных богов, чем сказать ему слово поперек.

Гедер крепче обхватил колени, ожидая, что вот сейчас-то в очередной раз нахлынет боль, — однако остался на удивление спокоен. Ни боли, ни даже злости. Он поднялся, уже не заботясь, услышат его или нет; слуги за дверью тут же притихли, но ему было все равно — проклинают ли, верны ли, живы ли… Ощупью найдя одежду, он натянул рубаху и штаны. Со шнурами особо не возился: приличия соблюдены — и ладно. Басрахип не осудит.

Он вышел под ночное звездное небо, переступив через слуг, которые усиленно притворялись спящими, и свернул к тропке, ведущей вдоль склона. Земля холодила ступни, камни впивались в кожу. В первой же попавшейся комнате он растолкал спящего монаха.

— Отведи меня к Басрахипу, — велел он.

Верховный жрец спал где-то в глубинах храма, в совершенно темных покоях, на слишком коротком для него тюфяке. Монах, приведший Гедера, поставил на пол свечу и, отвешивая поклоны, попятился к выходу. Басрахип подтянул огромную ногу под огромное туловище и сел, проницательно глядя на Гедера совершенно не сонными глазами. Юноша кашлянул.

— Я тут все думал. Над твоим вопросом. Я хочу подчинить себе двор. Хочу, чтобы поплатились те, кто меня использовал для своих игр. Хочу их унижения, чтобы весь мир показывал на них пальцем и потешался.

Верховный жрец не двинулся, лишь медленно расползлись в улыбке губы. Подняв массивный палец, он ткнул им в сторону Гедера.

— Да. Да, ты хочешь именно этого. И теперь скажи мне — мой друг, мой брат, — тебе этого будет довольно?

— Для начала — да.

Верховный жрец откинул голову и зашелся в громовом хохоте, при свете свечи зубы сияли белизной, как слоновая кость. Обернувшись одеялом, он встал, и Гедер вдруг понял, что сам улыбается в ответ. Высказать наконец давнее желание и увидеть, что его правильно поняли, было все равно что сбросить с груди давящий камень.

— Я надеялся, лорд Гедер, — проговорил жрец. — С того самого мига, как увидел тебя — благородного мужа из великого народа, я надеялся, что время настало. Что ты станешь тем знамением, которое пошлет нам богиня. И ты им стал. Брат Гедер, ты и есть знамение. Ты нашел свою истину, и если ты ее восславишь, то я исполню что должно.

— Восславить?..

— Кемниполь. Великий город в сердце твоей империи. Поклянись, что воздвигнешь там храм — первый храм новой эры, свободной от лжи и сомнений. И тогда я пойду с тобой, и через меня…

Великан протянул руки ладонями вверх — свет стоящей на полу свечи затмился, словно верховный жрец протягивал Гедеру полные горсти тьмы. На губах юноши по-прежнему играла счастливая улыбка, сердце переполнялось легкой беззаботностью, какой Гедер не знал с того дня, когда полгода назад выгребал горсти драгоценностей из спрятанных во льду ларцов.

— И через меня, — закончил верховный жрец, — она даст тебе то, чего ты желаешь.