Эпилог

– Дождь лил много дней. Чистая вода, дарованная Рощей, погасила огонь, а после напитала земли новой жизнью, – говорила Юли, внимательно следя, чтобы никто из детей не отстал. – Вестники отправились в обратный путь, как только восстановили силы.

– Они летели в Город? – громким шепотом спросила смуглая девочка с торчащими в разные стороны косичками.

– Правильно, Лори, – улыбнулась ей Юли, пытаясь вспомнить, чья же она дочь.

Первых детей, рожденных в новом Городе, она считала своими. Помнила, как сладко пахли их розовые пяточки, какими мягкими были щечки. Пусть Юли и не видела их так, как видит сейчас, но она знала каждую черточку младенческих лиц, безошибочно узнавая их во взрослых уже людях, бодро шагающих по улицам.

– А в Городе? Кто их ждал в старом Городе? – подал голос вихрастый мальчишка, крепкий, хоть и совсем еще маленький.

– Ты сам знаешь, Нэн. – Юли нахмурилась с деланой строгостью, вызывая у мальчишки приступ хохота. – Твой дед оставался там. Старина Дейв с остальными выжившими обосновался в пустом лазарете, где они ждали известий и помощи. Мы прилетели к ним, как только смогли, и долго потом переправляли людей через пески к оазису, чтобы вместе выстроить Город.

По рукам Юли пробежали мурашки. Столько лет прошло, а память о тех страшных днях, когда они под нескончаемыми потоками ливня вели голодных и больных к ущелью, не отпускала ее, терзая душу Лекаря образами мучений и смертей. Но ведь дошли. Ведь сумели. Незачем пугать детей страшными историями. Особенно тех, которые должны будут вырасти в служении Роще.

Женщина огляделась. Они стояли в тени Деревьев. Мощные стволы тянулись высоко вверх, и сложно было поверить, что пару дюжин лет назад их здесь не было. Как не было и мощеных улиц, крепких домов, живности во дворах и смеха детишек, живущих без страха и мыслей о скорой гибели. Неназванный обещал даровать им новую жизнь и сдержал обещание. Сам ли, а может, ведомый Жрицей. Роща росла на их глазах так быстро, словно боялась, что они передумают и срубят ее до того, как она займет свое старое место, став такой же, какой была прежде.

Пока ребятня возилась в траве, Юли сделала пару шагов, пройдя вперед по мягкому травяному покрову под сень серебряного полукруга. Самое высокое и мощное Дерево росло чуть в стороне. Его корни уходили глубоко в землю, утопая в водах широкого ручья.

Юли помнила, как сидела здесь, глотая первые капли бесконечного живительного дождя, и слушала колыбельную, что доносилась с другой стороны серебряной завесы. Уже тогда она поняла, что битва выиграна ими. Что им дарована жизнь. И какая цена за это уплачена – Юли тоже знала.

Сейчас тела Алисы было уже не разглядеть под слоем мха и листвы. Но, закрывая глаза, чтобы на короткий миг вернуть себе лекарскую слепоту, Юли видела девичью фигуру, прижимающуюся щекой к корням Дерева. Одежда истлела на ней, только крылья шатром из перьев укрывали тело сожженной Жрицы. Но лицо ее было спокойным. Она будто спала, безмятежная, юная, нежная. У ног ее виднелся рыжий комок шерсти – свернувшийся клубком лис. Так было в далекий день Огня и Ливня, так есть сейчас, и так будет, пока этот мир остается живым.

Пора было уводить детей из Рощи. Юли тряхнула кудрями так, что они рассыпались по зеленому полотну платья, и зашагала прочь не оглядываясь.

У кованых ворот, за которыми начиналась суета Города, стоял Лин. Он никогда не ступал в серебряный полукруг, приближаясь, оставался на его границе, неизменно мрачнея, каким бы радостным ни был день. Даже обручили их здесь, а не под сенью Дерева, как должно. Но Юли простила ему эту слабость, как прощала тоску в глазах, с какой он смотрел на нее, вернувшуюся из Рощи.

На крепких руках Лин держал девочку, кудрявую, в светлом нарядном платьице, которая тянула к Юли одну ручку, второй обнимая отца за шею. Тот с трудом оторвал взгляд от шелестящей листвы, что серебрилась вдалеке, и заставил себя улыбнуться.

– Ну, давай к маме! – сказал он, опуская девочку на мягкую траву.

И пока Бель бежала к Юли, подпрыгивая и хохоча, мир им казался правильным и верным. Мир казался стоящим всего, что было за него отдано.