12

Бежавшие изо всех сил впереди прочих Орам и Дэниелс уже почти преодолели последний отрезок берега с высокой травой, но резко остановились, когда ночь перед ними вспыхнула. Пока с раскрытыми ртами они смотрели на огонь, бьющий из модуля, краем глаза Орам уловил, как белый силуэт на четырех конечностях выпрыгнул из пламени и скрылся в темноте.

– Карин, – дикая мысль пришла в голову капитана.

Он снова побежал к озеру, и Дэниелс следовала прямо за ним. В прохладе и сырости, наступивших после заката, жар от разрушительного пожара ощущался еще явственнее. Где-то внутри этого ада находились его жена и Фарис, где-то в ловушке, в огне…

Когда Орам подбежал ближе, жар начал припекать ничем не защищенную кожу, но ему было плевать. Он должен попасть внутрь, найти Карин, вытащить ее.

Он упал, когда Дэниелс сбила его с ног. Она старалась подмять его под себя, удержать на земле, хотя он стремился подняться.

– Карин… Карин! – он начал неконтролируемо всхлипывать.

– Крис! – Дэниелс боролась, чтобы не дать ему встать. – Не ходи, останься здесь!

Он продолжал попытки выбраться из-под нее, не сводя глаз с горящего посадочного модуля. Дэниелс прикрыла руками лицо, когда второй взрыв разметал обломки корабля во все стороны. Те, что падали в озеро, шипели контрапунктом треску пламени. Внешняя обшивка гореть не могла, но и на ней могли оставаться раны. Основная часть пожара была сосредоточена в огнеупорном корпусе, и это заставляло горючие материалы внутри пылать жарче.

Изнутри появилась почерневшая и охваченная огнем фигура человека. Нетвердой походкой она прошла вниз по пандусу, несколько раз пошатнулась и упала на землю. С придушенным стоном Орам снова попытался освободиться и встать. Каким-то образом Дэниелс его удержала, пригнув ему голову так, чтобы он не мог видеть, чтобы не смотрел.

Серия новых взрывов обрушила остатки модуля, а над Дэниелс и Орамом пронеслась волна жара. Корабль был построен, чтобы выдерживать высокие температуры снаружи, но не для того, чтобы удерживать взорвавшееся военное оборудование внутри. Когда его внутренняя структура искорежилась и смялась, он обрушился.

Рыдая, Орам перестал пытаться сбросить с себя Дэниелс. Руками в перчатках он вцепился в землю, сжимал ее в горстях так, словно каким-то образом пытался задушить саму планету. Когда последние из горючих материалов внутри модуля прогорели, пожар начал стихать.

Поэтому ничто не помешало им услышать крик, раздавшийся позади.

Дэниелс поднялась на ноги, обернулась назад, откуда они только что пришли, и вгляделась в сумерки. Менее чем в ста метрах от нее и капитана лучи света кромсали ночь безумным узором – вокруг Халлета сгрудились его товарищи. Сержант лежал на земле, его сотрясали жестокие конвульсии, тело билось и выгибалось, словно он пытался сбросить какого-то невидимого демона.

Лопе находился рядом и пытался удержать своего партнера, но спазмы Халлета были слишком сильны, и с ним не мог справиться даже старший сержант.

– Том!

Каким бы сильным ни был сержант Лопе, он был не способен зафиксировать бьющегося человека. Спазм выгнул спину дугой, и Халлет сбросил с себя партнера, после чего продолжил дергаться и колотиться о землю. Когда Розенталь и Анкор попытались приблизиться, чтобы помочь, яростно молотящие воздух конечности Халлета удержали их на расстоянии.

Видя, что творится, Дэниелс разрывалась между тем, чтобы побежать на помощь и остаться с обезумевшим Орамом. Она выпустила капитана, и смотрела, как тот, с лицом, залитым слезами, поднялся на колени. Он не бросился к обломкам модуля, поэтому Дэниелс повернулась и понеслась к остальным.

Будучи опустошенной эмоционально так же, как и физически, она могла только надеяться, что Орам поймет тщетность попыток приблизиться к все еще горящему кораблю.

Когда Дэниелс добежала до остальных, Халлет выгнул спину под углом, невозможным для человеческого позвоночника. Он задыхался, слабо пытаясь втянуть в себя воздух. Игнорируя удары его конечностей, Лопе еще раз попытался прижать сержанта к земле. Дэниелс казалось, будто с каждым нервом в теле Халлета произошло короткое замыкание.

Его голова откинулась назад, затем вперед, после чего он изверг столько крови, что даже Лопе не выдержал. Он был вынужден выпустить друга и отпрянул. Глаза Халлета вылезали из орбит, и Розенталь закричала, когда шею сержанта сильно раздуло. Его рот широко открылся, потом открылся еще шире – до тех пор, пока верхняя и нижняя челюсти не оторвались одна от другой. Такое растяжение было бы нормальным для кормящейся змеи. Человек же выглядел гротескно-искаженным, словно вышел из-под кисти Босха.

Извергнувшись из глубин тела Халлета, с чавкающим звуком выпал мешок, напоминающий плодный пузырь. Поблескивая смазкой, он разорвался, коснувшись земли. Из мешка появилось нечто маленькое, белесое, двуногое и чрезвычайно подвижное. Вытянутая безглазая голова быстро «огляделась». Существо издало почти ультразвуковой вопль и с невероятной скоростью и проворством метнулось мимо людей к ближайшим зарослям.

К тому времени, как команда достаточно пришла в себя, чтобы поднять оружие, тварь уже скрылась.

Дэниелс стояла, уставившись на участок леса, где существо исчезло. А когда она убедила себя, что тварь не вернется, она посмотрела на товарищей. Все стояли неподвижно, у всех на лицо были разные степени шокового состояния.

Хуже всех выглядел Лопе. Сильный и закаленный начальник охраны смотрел на обезображенное тело своего спутника жизни. Солдат видел достаточно жестоких смертей, но им всем предшествовали какие-то причины. Смерть же Халлета была настолько жуткой, насколько и неожиданной. Отвернувшись от эмоционально разбитого сержанта, Дэниелс снова всмотрелась в заросли вокруг.

Орам надеялся, что этот мир может оказаться лучшим кандидатом на поселение, чем более отдаленный Оригаэ-Шесть, и холодный, стерильный облик планеты вынудил Дэниелс счесть ее действительно прекрасной.

Но ведь и паутина прекрасна.

Расположившись на геостационарной орбите, «Завет» мирно дрейфовал в стороне от хаоса, разверзшегося внизу. А между кораблем и теми, кто оказался теперь заперт на планете, бушевал, не стихая, шторм в ионосфере.

На мостике Теннесси и остальные прилагали все усилия, чтобы восстановить связь с экспедицией, и были близки к тому, чтобы пасть на колени и молить невидимых богов о помощи. Каждый канал был опробован, каждая частота проверена. Сигнал усиливали до предела. Ничего не помогало, но они продолжали пытаться. Больше ничего не оставалось.

Зато голо-изображение шторма, висевшее над центральной навигационной панелью, было четким и ярким. Теннесси уже тошнило от его вида – пилот начал рассматривать шторм как упорствующего врага, оскорбление не только для миссии в целом, но и для него лично. Он, конечно, знал, что подобные мысли нерациональны, но в данный момент пилот был не особенно склонен к рациональности. Может быть, потому он наконец-то озвучил то, о чем думал:

– Мы спускаемся за ними.

Подняв голову от приборов, Апворт вытаращила на него глаза.

– Извини, Теннесси. Что ты сейчас сказал?

Он пристально на нее уставился, и повторил сказанное, стараясь говорить как можно четче. Он не пытался убрать из голоса эмоции. Орам предложил бы это иначе, но Орама сейчас здесь не было, и обязанности капитана исполнял Теннесси.

– Вниз. Мы спускаемся вниз. Чтобы их забрать.

Апворт указала на ближайшую голограмму шторма в атмосфере.

– Я не вижу, чтобы шторм хоть как-то шел на убыль, – она быстро проверила данные. – Те же скорости ветров, те же вероятности турбулентности. Сильной турбулентности, – добавила она с ударением. – Если что, погодный фронт только еще больше расширился. Теперь шторм закрывает изрядную часть северного полушария.

– Значит, мы летим через него.

Она уставилась на него, не скрывая изумления.

– Мы не можем! «Завет» не приспособлен для посадки. Знаешь, не предполагалось, что он будет входить в атмосферу, кроме как для финальной разгрузки, после которой его официально спишут. Он не спроектирован так, чтобы выдержать сильную турбулентность.

– Но он на это способен.

Апворт не колебалась.

– Технически – и с инженерной точки зрения – да. Должен быть способен, если выбранный для колонии мир на самом деле окажется неподходящим и потребуется искать другой. Но глубокое погружение в атмосферу с последующим выходом обратно на орбиту никогда не проделывалось в реальности. Только на симуляторах.

– И на официальных симуляторах это работает.

Ей пришлось признать довод.

– Да. На симуляторах, – она снова указала на голограмму. – Но я не помню ни одного симулятора, где спуск осуществлялся в такую погоду. Мы не можем этого сделать. Теннесси, ты же пилот. Забудь на минутку про симуляторы и технические спецификации. Ты знаешь, каковы допустимые отклонения.

С секунду он молчал.

– На хрен допустимые отклонения.

Для Апворт этого было достаточно. Теннесси сейчас исполнял обязанности капитана, но она знала его куда лучше как соратника и коллегу. И потому ответила:

– На хрен твои личные заботы! – выплюнула она. – Я так же волнуюсь о команде, как и ты, Ти, но там внизу сейчас чертов ураган! Ты видел недавние отчеты о постоянной скорости ветров в атмосфере? Не говоря о частоте потенциально разрушительных электрических разрядов, – она ткнула пальцем в голограмму шторма. – Если мы попытаемся приземлиться в эту погоду – на хрен гребаные симуляторы, – я тебе говорю, что мы разобьемся. Это принесет огромную пользу команде, и вообще всем на борту, не правда ли? – она примолкла, чтобы отдышаться. – Мы ничего не можем сделать. Нам надо переждать.

Он отвернулся. Она была права. Он знал, что она права. Часть его ненавидела ее за правоту, но страх, который он испытывал – за судьбу членов экспедиции, – перевешивал знания о допустимых отклонениях в работе и конструкции корабля. Разбиться при приземлении будет хуже, чем не осуществить посадку. И, даже если они смогут безопасно посадить «Завет» на планету, имелась большая вероятность того, что корабль больше ее не покинет.

Просто ждать, когда он знал, что его жена и друзья могут быть в опасности, было… так тяжело. «Вот одна из причин, – сказал он себе, – по которой я никогда не хотел быть капитаном».

Он повернулся к микрофону.

– Мать, сколько времени до того, как шторм ослабнет достаточно, чтобы восстановилась связь с поверхностью?

Корабль отозвался немедленно:

– Учитывая превалирующие атмосферные условия и опираясь на предварительные расчеты за следующий период в половину суток, устойчивая связь с поверхностью станет возможной в интервале от двенадцати до сорока восьми часов.

Теннесси замолчал. Даже двенадцать часов – это… слишком долго. А сорок восемь – целая вечность. Этот прогноз для Матери был удивительно неточен. Но винить ИИ при этом он не мог. Прогноз погоды всегда был и все еще оставался неточной наукой – не говоря уже о том, что планету только что обнаружили.

Видя, как он расстроен, Апворт произнесла единственное, что могла:

– Мне жаль, Ти. Ты знаешь, что это верное решение. Это единственное решение. Спуск «Завета» даже в идеальных условиях будет испытанием. А в такой шторм…

Она не закончила фразу.

Подойдя к обзорному иллюминатору, он уставился вниз на новую планету с бушующей атмосферой. Было некого винить за такую погоду. С Земли они тоже не могли предсказать климатические условия Оригаэ-Шесть. Только обследовали атмосферу и предположили, что смена времен года может оказаться подходящей. А если уж так, то условия здесь тоже могут оказаться идеальными – не считая ионосферы, которая временами впадает в бешенство берсерка.

– Она была напугана, – пробормотал он скорее для себя, чем для кого-то еще. И только Апворт находилась достаточно близко, чтобы его услышать. – Я никогда не слышал, чтобы моя жена была напугана.

Орам сидел, сгорбившись перед горящим модулем, и блеск его глаз говорил о том, что капитан не в себе. Если бы кто-нибудь поднял эту тему… то Орам даже не представлял, что в разрушенном кораблике находилось столько горючего материала. Хуже всего – даже хуже всех понесенных командой потерь – было то, что он не мог убежать от осознания своей вины в произошедшем.

Они бы не оказались здесь, на этой проклятой планете, если бы он не настоял. С этим знанием ему теперь придется жить до конца своих дней.

В данный момент ему было все равно, будет ли он жить вообще. В его ушах звучал только голос Карин. Перед глазами было только ее лицо. Теперь ее больше нет.

Лопе сидел на земле подле обезображенного тела своего мертвого друга и держал безвольную руку Халлета – всегда уверенный, властный глава службы безопасности корабля сейчас был совершенно на себя не похож. Он пытался сделать все, что мог, чтобы спасти спутника жизни, но в итоге не сумел ничего.

Дэниелс знала, что сержант к себе слишком строг. Он был человеком, как и все прочие, а значит, как и все, был подвержен шоку. Однако сейчас ему было тяжело.

Она заметила, что Уолтер все это записывает – его взгляд переходил от одного человека к другому, и она попыталась представить, что он думает. Или высчитывает. Связь между этими понятиями была настолько тонка, что ни один человек не смог бы ее различить.

Хотя начальник охраны был эмоционально опустошен и временно не способен действовать с полной эффективностью, члены его команды отреагировали профессионально. Временами они бросали взгляд на своего осиротевшего лидера, но и Коул, и Анкор, и Розенталь были начеку. Они вглядывались в сгущающуюся темноту и держали оружие наготове. Возможно, они и нуждались в руководстве, но в отсутствие такового действовали по инструкции. Они не знали, что убило Халлета, и не знали, что их ждало, но были к этому готовы настолько, насколько возможно.

Дэниелс внезапно осознала, что оставшиеся на «Завете» не имеют представления о том, что только что произошло на планете. Пока Лопе горюет, а Орам едва шевелится, кто-то должен попытаться установить контакт. Она чуть отошла от группы – не слишком далеко, чтобы не привлечь внимание нервничающего подразделения охраны – и попыталась упорядочить мысли, чтобы не думать через каждую секунду о воображаемых жутких белых силуэтах, тихо подкрадывающихся в траве.

Присев на корточки, спиной к все еще горящему кораблю, она убедилась, что ее передатчик работает и связь с кораблем возможна.

– Прием, «Завет». Прием, «Завет». Вы нас слышите? Прошу, отзовитесь, «Завет». Это Дэниелс. Вы слышите, «Завет»?

Она умолкла. Хотя Дэниелс пыталась не воображать опасность, она не могла не заметить, что там на самом деле что-то двигалось. Оно было быстрым, белесым, и держалось строго на границе ее видимости. Сосредоточившись на нем, Дэниелс задержала дыхание, когда оно замерло, изучая группу людей с безглазым любопытством. Как и все, что касалось существа, его способы получения визуальной информации были полной загадкой.

Потом оно исчезло снова, поглощенное ночью и высокой травой. Дэниелс возобновила было попытки установить связь с кораблем, когда силуэт метнулся прямо к ней, атакуя.

Уолтер закричал:

– Дэниелс! Сзади!