Хрущев сделал Шелепина секретарем ЦК, заместителем председателя Совета министров и в ноябре 1962 года назначил председателем Комитета партийно-государственного контроля. Такой набор должностей сделал Шелепина одним из самых влиятельных в стране людей.

Ни к кому Хрущев не относился с таким доверием и никого не поднимал так быстро, как Шелепина. Ценил его деловые качества, поручал ему самые важные дела, в частности партийные кадры и контроль над аппаратом. Дочь Хрущева вспоминала:

– У меня такое убеждение, что Хрущев делал ставку на Шелепина. В последнее время он сам говорил, что пора уходить, мы уже старые, надо освободить дорогу молодым.

Может, Шелепин и Семичастный зря приняли участие в свержении Хрущева? Им было бы лучше, если бы он остался. Не жалели ли потом Шелепин и его друзья, что все это сделали?

Владимир Семичастный говорил:

– Нет. Хрущев к нам хорошо относился, он даже не поверил, когда ему сказали, что мы с Шелепиным участвовали. Но дело не в этом. Обстановка в стране была такая, что нельзя было больше этого терпеть. Мы ошиблись с Брежневым, хотя объективно у него все данные были. Косыгин бы подошел, но он всегда оставался на вторых ролях. А Брежнев подходил по всем данным. Видная роль в партии. Занимался космосом, ракетными делами. Симпатичный, общительный…

Брежнева поначалу считали руководителем слабым, временным. А стране нужна крепкая рука, вот и думали, что Брежневу придется уступить место более сильному лидеру Шелепину.

– Скоро все переменится. Лёня долго не усидит, придет Шелепин. Шурик меня не забудет, ему без меня не обойтись. Надо только немного подождать, – говорил Аджубей, ссылаясь на старых приятелей по комсомолу – директора ТАСС Дмитрия Петровича Горюнова, заместителя управляющего делами ЦК Гранта Тиграновича Григоряна (оба вскоре лишатся должностей).

По словам Аджубея, «Шелепин ни в грош не ставил Брежнева. Да тот по силе характера не годился и в подметки Шелепину, «железному Шурику», как называли его в ближайшем окружении… Многое обещало Шелепину победу в предстоящей схватке с Брежневым. Он к ней готовился. Однако не учел, что силу ломит не только сила, но и хитрость. И тут ему было далеко до Брежнева».

Шелепин был образованнее, моложе и энергичнее Брежнева. Вокруг него группировались недавние выходцы из комсомола, занимавшие видные посты в органах госбезопасности, внутренних дел, аппарате ЦК, идеологических учреждениях. Они отзывались о Брежневе не слишком уважительно и полагали, что страну должен возглавить Шелепин.

– Шелепин его так и воспринимал, – рассказывал Лео нид Митрофанович Замятин, заведовавший отделом в ЦК. – Брежнев – работник максимум областного масштаба, а не руководитель огромного государства; он примитивен, две-три мысли связать не в состоянии, теоретических знаний никаких. Ему все речи писали…

Это было столкновение не только двух личностей. Молодые партийные руководители, которые свергли Хрущева, быстро обнаружили, что Брежнев их тоже не устраивает. Они ждали больших перемен в политике, экономике, личной судьбе, а получилось, что они убрали Хрущева только для того, чтобы Леонид Ильич мог наслаждаться властью.

Николай Егорычев:

– Мы разошлись с тем руководством, которое возглавлял Брежнев, в политических взглядах.

Владимир Семичастный:

– Мы с Шелепиным занимали довольно критическую позицию с момента прихода Брежнева к власти. Это убеждало его, что мы куда-то рвемся. Его напугало, что операция с Хрущевым была проведена так тихо и спокойно.

Наверное, у Леонида Ильича возникала неприятная мысль: а вдруг Шелепин с Семичастным нового первого секретаря захотят убрать, как убрали Хрущева?

На ноябрьском пленуме 1964 года Александр Николаевич Шелепин получил повышение, вошел в президиум ЦК. Его включили и в состав Главного военного совета при Совете обороны СССР, о чем в газетах в ту пору не писали. Само существование Совета обороны было секретом. Теперь Шелепин уже официально воспринимался как один из руководителей страны. В реальности – и это станет ясно очень быстро – его влияние определялось особым расположением к нему Хрущева. Никита Сергеевич ушел, и положение Шелепина вскоре станет шатким, несмотря на членство в президиуме (политбюро) ЦК.

Полномочия Шелепина фактически делали его вторым по влиянию человеком в президиуме ЦК.

– Я пришел на работу в ЦК в шестьдесят шестом году, – рассказывал Наиль Бариевич Биккенин, который со временем стал главным редактором журнала «Коммунист». – Тогда еще окончательно не было определено, кто же станет лидером – Брежнев или Шелепин. Это я сразу почувствовал: любой первый секретарь обкома, приходивший к Шелепину, обязательно шел и к Брежневу. И наоборот.

Чем же Брежнев был лучше Шелепина? У Брежнева была завидная биография – работал на заводе, воевал, прошел целину, был первым секретарем обкома, первым секретарем в Молдавии, в Казахстане. Он наладил хорошие отношения с военными и промышленниками. Это имело значение. А у Шелепина в послужном списке – комсомол, КГБ и Комитет партийно-государственного контроля. Это не те должности, которые прибавляют друзей. Партийного контроля боялись еще больше, чем КГБ. Шелепин был человеком с характером: строгий, по долгу службы суровый. А рядом улыбающийся симпатичный Леонид Брежнев, который умел ладить с людьми.

– Молодой Брежнев – уважительно относящийся к людям, добрый, умный, красивый парень, – вспоминал Николай Месяцев. – Не только женщины от любви к нему трещали по всем швам, но и мужчины в него влюблялись. Но когда он почувствовал, что такое власть, он стал другим человеком. Слаще власти ничего нет и быть не может.

Мог ли Александр Шелепин стать первым человеком в стране?

В комсомольские годы Шелепин вырастил целое поколение руководителей областного и республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. В каждой области были выходцы из комсомола, уважительно относившиеся к Шелепину. Везде друзья Александра Николаевича. Но Шелепин с его характером и решительностью внушал страх многим высшим чиновникам, вцепившимся в свои кресла.

В марте 1967 года Шелепин приехал в Калинин, где его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР. Церемония была ритуальной, как и слова, которые произносились в таких случаях. Но в речи Шелепина звучали необычные выражения.

– Характеризуя меня как кандидата в депутаты, – говорил Шелепин, выступая в областном драматическом театре, – товарищи главным образом говорили о моих положительных качествах и не упоминали о присущих мне недостатках… Но руководители – это не ангелы и не святые, а люди, как все, и, стало быть, как все люди, они имеют недостатки. Есть эти недостатки и у меня…

Таких слов его коллеги по руководству страной никогда себе не позволяли: недостатков у советских вождей быть не могло. Речи членов политбюро внимательно просматривались, и всякое отклонение от канонов замечалось. И не одобрялось.

Пошли разговоры о том, что комсомольцы пытаются захватить власть в стране, в партии. Но Брежнева недооценили. Леонид Ильич был внешне доброжелателен, но с особой брежневской хитростью разогнал комсомольскую команду. Окружение Шелепина разослали кого куда, большей частью послами в малозначимые, но далекие государства.

Позиции Шелепина сильно ослабли, когда его друг и соратник Владимир Семичастный в мае 1967 года потерял пост председателя КГБ. Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего сорок три года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия олимпа и зачарованно смотрят вверх. Он не верил, что все кончено и назад возврата нет. Но его услали в Киев, и путь в Москву ему был закрыт.

Шелепин раздражал товарищей по партийному руководству разговорами о том, что члены политбюро оторвались от масс. Кому такое понравится? Крайне щепетильный, он не делал себе никаких поблажек. Ему сделали ремонт в квартире, он заплатил по счету. Члены политбюро обиделись: в какое положение их поставил Шелепин! Что же, и им теперь за все платить?

Брежнев перевел Александра Николаевича из ЦК в профсоюзы.

«Шелепин был человеком амбициозным, – вспоминал главный редактор газеты «Труд». – Конечно, став председателем ВЦСПС, он утратил значительную часть своего политического влияния, но все еще оставался членом политбюро. Естественно, он хотел, чтобы в его епархии все было лучше, чем в соседних. Поэтому и требования к главной профсоюзной газете выдвигал предельные. В этом были свои плюсы: когда удавалось убедить его в правоте редакции, становилось возможным публиковать острые и рискованные по советским меркам материалы».

Однако и Шелепин был не всесилен.

Министр гражданской авиации разгневался из-за критической статьи в «Труде» об «Аэрофлоте». Борис Павлович Бугаев был личным пилотом Брежнева, который, став генеральным секретарем, сделал Бугаева не только министром гражданской авиации, но и главным маршалом авиа ции, дважды Героем Социалистического Труда. Любая критика «Аэрофлота» пресекалась аппаратом ЦК…

Министр пожаловался Шелепину. Александр Николаевич сказал главному редактору о звонке Бугаева. Субботин объяснил, почему газета сочла необходимым выступить. Шелепин написал своим размашистым почерком: «Зачем тебе лезть на рожон?» Показал листок главному редактору, затем разорвал и бросил в корзину… Даже член политбюро в собственном кабинете не рисковал вслух обсуждать некоторые темы.

Вернувшись из поездки в Швецию, главный редактор написал статью. Как положено, показал Шелепину. Александр Николаевич увидел в тексте о Стокгольме слова: «Здесь легко и свободно дышится». Сказал, что шутку оценил, и фразу выкинул.

Но и в профсоюзах Шелепин Леониду Ильичу мешал. Снял его с должности, вывел из политбюро. Политическая карьера Шелепина закончилась. Все, кто дружил с Шелепиным, кто входил в его команду, кто работал под его руководством в комсомоле, попали под подозрение. Высоких должностей, во всяком случае, лишились.

Сохранились лишь те, кто перестал его узнавать. В прямом смысле этого слова. После того как Александра Николаевича сняли с высокой должности, он взял отпуск и поехал в подмосковный правительственный санаторий «Сосны». Вышел на улицу и увидел одного из старых соратников, с которым жили рядом дома и на даче, с кем дружили семьями и который был ему многим обязан.

Тот развернулся и пошел по другой аллее. На следующий день вообще уехал, хотя срок путевки еще не закончился. Зато остался на своем посту. На Шелепина эта история произвела удручающее впечатление. И они никогда больше не встречались.

Советская система показала, что если человек сопротивляется аппарату, то найдутся жернова, которые любого сотрут в порошок. К концу жизни Шелепин стал другим человеком, сильно изменился. Трудно жил последние годы, нуждался. Жалел, что, работая в КГБ, отказался от генеральского звания. Генеральская пенсия бы пригодилась, особенно когда началась безумная инфляция и рубль обесценился.

Незадолго до смерти, в 1992 году, он в последний раз поехал в родные края, в Воронеж, на семидесятилетие брата Георгия. Александр Николаевич нашел дом, в котором вырос. Хотел зайти, да новые хозяева даже на порог не пустили. Они уже забыли, кто такой Шелепин. А напомнить он не решился. Всю жизнь был застенчивым человеком, не в делах, а в личной жизни. Это даже трудно себе представить: с юности в центре внимания, в президиумах, на трибуне, в окружении множества людей – и при этом застенчивый, скромный и даже смущающийся.

Он ушел из жизни в октябре 1994 года. Он прихрамывал к концу жизни, и у него плохо было с сердцем. Он и скончался от сердечного приступа. Позвонил своему школьному другу Валерию Харазову: «Все хорошо, выписываюсь», а через два дня умер.

Владимир Ефимович Семичастный пережил Шелепина на семь лет. Он умер 12 января 2001 года. Трех дней не дожил до своего семидесятилетия.

Бывший член политбюро Вадим Медведев вспоминал, как, перебравшись из Ленинграда в столицу, он обнаружил, что в центральных органах власти, в правительстве и в аппарате ЦК поразительно мало москвичей. Тон задавали напористые провинциалы из разных кланов. Это было не случайностью, а результатом продуманной кадровой политики.

Брежнев не любил столичных жителей, потому что среди них оказалось много сторонников Шелепина. На ключевые должности Брежнев расставлял тех, кого знал много лет и кому доверял. Не забывал старых знакомых, помогал им. Вообще обладал завидным даром поддерживать добрые отношения с нужными людьми, и те ему преданно служили.

Он стал вводить в руководство новые фигуры – в качестве противовеса «комсомольцам» Шелепина. Так секретарем ЦК по сельскому хозяйству в шестьдесят пятом году стал Федор Давыдович Кулаков, который своим возвышением был обязан только Брежневу.

А Леонид Ильич нуждался в поддержке, особенно поначалу, пока его позиции не окрепли. Понадобились годы на то, чтобы убрать из политбюро сильные и самостоятельные фигуры. Только тогда он смог успокоиться. А до того постоянно ждал подвоха от товарищей по партии.

Брежневские годы были временем упущенных возможностей, впустую растраченных сил! Брежнев принял страну, ждущую обновления и мечтавшую о движении вперед, а оставил разочарованную, развращенную неприкрытым лицемерием и отставшую от наиболее развитых стран.

Этот разврат в определенном смысле охватил все общество. Писатель-фронтовик Виктор Петрович Астафьев в апреле 1965 года описывал свои впечатления от поездки в столицу на писательский съезд: «Со съезда я приехал абсолютно больной от виденного и выпитого. То, что я увидел там, заставило не одного меня напиться. Люди, по три года не пившие, горько запили. Но все это было ягодками по сравнению с приемом. Никогда не забуду, как писатели стадом бежали по древнерусскому кремлю к столам и растаскивали выпивку и жратву. Такое видел только в запасном полку и на свинофермах!»

То же самое с горечью и болью в декабре 1966 года Александр Твардовский – в стихотворных строках – записал в дневнике:

Модернизация экономики не происходила. Политическое руководство – клуб пенсионеров в политбюро – не соответствовало потребностям страны. СССР неуклонно отставал от Запада и погружался в экономическую депрессию…