ГЛАВА 22
12 января, понедельник, Лаунвайт, столица Инляндии
Люк
С утра герцога Дармоншира вызвали в управление безопасности Инляндии. Мог бы и отказаться, но кто же отказывается от информации, идущей в руки? И от возможности притупить бдительность соперников? Разговор происходил в кабинете высокого начальника, и Люк, раздраженный из-за ноющей руки, дурачился, наблюдая, как медленно звереет лорд разведчик. Розенфорд прохаживался по кабинету, Люк сидел в кресле и поигрывал пачкой сигарет.
— Дармоншир, не включайте идиота. Звонок был сделан с вашего номера.
— Не может быть! — с натуральным удивлением воскликнул Люк. Лорд Дэвид брезгливо поджал губы.
— Соседи и жители района видели серый «Вран». Есть у вас такая машина, Дармоншир?
— Не знаю, — нагло ответил Люк. — Я езжу на красной «Колибри», но гараж у меня большой, машин в нем много.
— У вас есть «Вран», Дармоншир, — не моргнув глазом, проговорил инляндец. Выдохнул и склонился к собеседнику.
— Вот что у нас получается, лорд Лукас. В квартире в Свамперсе два подгоревших трупа. Удушение и нож. Вашу машину видели там, вы звонили по поводу пожара. Что мне мешает сейчас арестовать вас по обвинению в убийстве?
— То, что я не идиот — сначала развести пожар, а потом звонить, чтобы его потушили? — предположил Люк с усмешкой.
— Отводите подозрения, — с легким презрением пожал плечами Розенфорд.
— Это я могу, — согласился его светлость, и лорд Дэвид нахмурился.
— Хватит, Дармоншир. Сейчас вы мне расскажете, что там произошло. Или выйдете отсюда в наручниках. Вы утомили меня.
— Мы оба понимаем, — протянул Люк, — что если бы вы могли меня арестовать, вы бы уже арестовали. Преступление произошло, как вы говорите, почти две недели назад, а вызвали вы меня как подозреваемого только сейчас. Почему?
Розенфорд поморщился, потер длинный подбородок с едва заметной рыжей щетиной, сел в свое кресло. В нем он выглядел очень респектабельно — да и вообще этот деревянный кабинет с красной бархатной обивкой выглядел очень добротным и внушающим доверие. Лорд разведчик о чем-то задумался, поглядывая на Люка.
— Потому что по крайней мере одно убийство было совершено точно не вами, — наконец, решился он. — Убитый Уильям Доггерти задушен, второй лежал рядом с разрезанной удавкой, в кармане у него нашли запасные. На канистре нашли его отпечатки. Огонь успели потушить. И я хочу знать, лорд Лукас, что вы там делали?
— Откровенность на откровенность, лорд Дэвид, — легко ответил Люк. — Доггерти работал на меня. Он искал тех, кто заказал мое убийство. Видимо, нашел. И решил поделиться со мной. Но не успел. И теперь мой вам вопрос — вам известно что-то о том, кто устраивает на меня покушения?
— Расследование идет, Дармоншир.
— На чем они приехали? Убийц было больше, чем один. Не пешком же они пришли.
— Кроме вашей и машины Доггерти во дворе никаких автомобилей не было, — отрезал Розенфорд. — Дармоншир. Если у вас есть информация, которая может помочь следствию, самое время поделиться. Третьего раза вы можете не пережить.
— К сожалению, Доггерти был моим единственным выходом, — мрачно сообщил Люк. И под внимательным взглядом начальника разведки рассказал о своем сотрудничестве с Псом. Опустив острые детали, конечно. И ни словом не упомянув о Софи.
Если кто-то здесь имеет доступ к материалам или сам лорд Дэвид как-то связан с убийцами (хотя вероятность этого крайне низка) — не помешает их успокоить.
— Мой вам совет, — очень сухо сказал инляндец на прощание. — Уезжайте в Вейн, он достаточно укреплен. И переждите там.
— Я подумаю, — так же сухо ответил Люк, и они с неудовольствием пожали друг другу руки. Через несколько минут герцог Дармоншир, раздражаясь из-за усиливающейся боли в плече и локте, уже выруливал с парковки дворца, направляясь домой.
Он уже несколько дней как очнулся от виталистического сна — и единственное дело за это время, которое завершилось удачно, не относилось к расследованию. Он посетил, как и собирался, Лесовину, затем Блакорию, и вернулся очень довольный. Все получилось просто идеально.
А вот все остальное не так радовало.
Захваченный Альфред Дьерштелохт, как и его люди, все еще находились в камерах замка Вейн. Никто не вламывался к Люку с требованием освободить их или с угрозами. Видимо, принц Лоуренс Филипп так впечатлился тем, как выглядел герцог при их последней встрече, что понял — болтать об этом не нужно.
К сожалению, помощники блакорийского барона сказать могли немного, хотя Леймин очень старался, выуживая из них информацию. Был приказ, они его выполнили. Мотивы, причины им никто не объяснял.
Зато из общения с бароном сразу после его захвата Люк сделал необходимые выводы. Первый — против него работает очень сильный менталист, который поднаторел во внушении. Возможно ли, что это Темный, как Соболевский? Или кто-то из белой аристократии, скрывающий свое умение? Точно можно было сказать, что это не высокородный йеллоувинец — хотя они и сильнее всех в ментальной родовой магии, на охоте точно ни одного сына Желтого ученого не присутствовало.
Или же преступник — кто-то из классических магов-менталистов? Мог ли он же насылать проклятия на аристократов из списка наследования?
Второй вывод — похоже, убийства аристократов и покушения на него, Люка, связаны.
Третий — злоумышленник или его сообщник явно из окружения барона. И очень Люк подозревал, что не обошлось тут без участия старшего Дьерштелохта.
Ну и четвертый — он, Люк, представляет собой какую-то опасность. Но какую и для кого? Прав ли Тандаджи, предполагающий, что покушения связаны с особым вниманием короля Луциуса к новоиспеченному герцогу и это просто политические игрища?
Были и другие выводы, смутные подозрения и целый ворох версий, которые он и собирался проверять.
А еще он снова отложил в копилку памяти и уберегший его от выстрела, самостоятельно возникший щит (второй или третий раз, считая случай на охоте?), и так внезапно и удачно налетевший ураган. Последнее было слишком даже при том, что его любит удача. Факты и странности копились, и он давал им отлежаться, не торопясь раскрывать и эту загадку. Сейчас важно было другое.
Через час его светлость сидел у себя в кабинете, снова разложив перед собой записи. Люк опять начал наносить визиты. Теперь — живым и здравствующим аристократам из первой двадцатки списка наследования, разбавляя их не относящимися к делу встречами — чтобы никто не обнаружил закономерность. Вел светские беседы, мягко переводил тему на общих знакомых — а дальше было дело техники:
«Как трагически погибла мать Таммингтона. Нелепейший несчастный случай. Я сам однажды поскользнулся на ровном месте и чуть не свернул себе шею, представляете?»
Обычно этого было достаточно, чтобы собеседник выложил информацию обо всех неприятностях, которые с ним случались с раннего детства. А их, надо сказать, было немало. Только вот не было между ними ничего общего.
Сейчас лорд Дармоншир ворчал вполголоса, пытаясь неловко щелкнуть зажигалкой. Если бы кто-то прижался ухом к двери, он бы услышал обрывки ругательств, глухие удары, когда взбешенный собственной несостоятельностью его светлость пинал ящики стола, и размышления вслух. Так думалось легче.
— Есть, есть что-то общее. Не может не быть. Что-то я упускаю… проклятый Дьерштелохт!
Он снова выругался, переложил зажигалку в правую руку и поджег сигарету.
Подвижность левой руки почти восстановилась, но пальцы слушались еще неохотно, и ныла она противно, хуже, чем воспаленная десна. Виталист обещал, что за две недели ежедневных процедур все пройдет, и настойчиво предлагал обезболивание.
Но Люк и так чувствовал себя вялым и немного отупевшим от лечения. Больше всего его раздражала расслабленность и неповоротливость ума. Будто он не может сложить два и два.
Проговаривание вслух помогало собраться.
— Думай, думай, Люк… так… предположим, убийства все-таки происходят с помощью проклятия. Провоцируется цепь несчастных случаев, которые рано или поздно приводят к смерти. Что-то или кто-то активирует его. Проклятие накладывается не на жертву. На кого? На его родственника? На жилье? На одежду? Черт, нет. Хэммингем погиб на посту, из одежды — военная форма, родные до этого не навещали. Да и как можно провернуть проклинание одежды стольких людей и не засветиться?
Он уже прокручивал это в голове не раз и не два. Раздражался, бросал записи, начинал рыть в другом направлении, снова возвращался. Желание разгадать загадку засело как заноза — пока не вытащишь, не сможешь забыть.
— Может, какие-то подарки? Надо поговорить с Таммингтоном, не получала ли его мать каких-то подарков от других лиц. Наверняка получала. То, с чем соприкасалась время от времени. Мебель?
«Да это может быть какая-то шкатулка или цветочный горшок. Что угодно может быть», — Люк кинул сигарету в пепельницу и мрачно двинул ее от себя. Покрутил телефон — набрать лорда Таммингтона или нет? Не хотелось бы раскрывать карты — молодой герцог очевидно был довольно проницательным. С другой стороны, разве он, Люк, не найдет что соврать?
Люди Леймина активно рыли землю с другой стороны — искали подпольного специалиста по проклятиям, но пока безуспешно, и Дармоншир в очередной раз с досадой подумал об убитом Билли Псе — вот кто мог бы помочь. Выходов на других могущественных воротил преступного мира Люк пока не имел, но если здесь будет пусто, придется наводить мосты. Этого тоже не хотелось — старина Билли был помешан на секретности и дела свои делал тихо, клиентов не светил. Свяжись с кем другим — можешь получить и шантаж, и готовый компромат для газет.
Он решился — набрал номер герцога Таммингтона, подождал, пока он ответит.
— Лорд Роберт, мы так приятно пообщались при встрече. Не хотите вернуть визит?
— Д-да, Дармоншир, — немного удивленно сказал герцог. — Если вы хотите… Я сейчас как раз в Лаунвайте. Я не планировал, признаюсь… но могу навестить вас.
— Буду счастлив, — сказал Люк и отключился, пока молодой герцог не передумал.
Ближе к обеду, когда Люк уже озверел от версий и мыслей, в кабинет зашел дворецкий, поклонился.
— Ваша светлость, к вам его светлость герцог Таммингтон. Он ждет в гостиной.
Люк хмыкнул удивленно — легок же Таммингтон на подьем с ответным визитом. Затушил сигарету.
— Сейчас, Доулсон.
Дворецкий кашлянул.
— Чуть раньше его светлости пришла леди Маргарета, милорд. Сейчас она тоже в гостиной.
Люк кивнул и ускорился. Таммингтона нужно было спасать.
Младшая сестра, с каким-то диким макияжем, всклокоченными кудрями, в облегающих штанах и возмутительно сползающем с плеч свитере с широким воротом, сидела в кресле напротив красного Таммингтона и курила его, Люковы, сигареты.
— И вот, предположим, роды в полевых условиях, — вещала она, помахивая рукой, — нужно отсосать слизь из дыхательных путей у новорожденного, а инструмента нет. Придется делать это по-старинке. Ртом…
Люк со спины видел, как позеленел молодой герцог. Сестра наконец-то перевела взгляд на старшего брата, с иронией взирающего на нее, скрестившего руки в дверях, и закашлялась дымом.
— Добрый день, — проговорил Люк ехидно. — Роберт, рад видеть вас.
Маргарета замерла, посмотрела на сигарету и с вызовом затянулась, а Таммингтон с облегчением встал, пожал Люку руку.
— У вас очаровательная сестра, Лукас.
— О, она настоящая прелесть, — улыбнулся Люк, отобрал у сестры сигарету и невозмутимо затушил ее. — Жаль, что ей нужно покинуть нас.
— Но мне не нужно! — запротестовала младшенькая.
Люк зубасто улыбнулся. Не с ее калибром нарываться.
— Нужно, нужно, — посетовал он. — Ты хотела позвонить матери. Заодно расскажешь ей о том, как познакомилась с его светлостью.
Рита с ненавистью взглянула на Люка и поднялась. Объемный свитер еще больше слез с плеч, и Таммингтон из зеленоватого стал пятнисто-красным.
— Я останусь на обед, — процедила Рита. — Хочу поговорить с тобой.
— А уж я как хочу, — вкрадчиво проговорил Люк и усмехнулся. Рита вылетела из гостиной, он повернулся к молодому герцогу.
— Прошу простить, Роберт. Рита учится на врача и иногда слишком увлекается. Нам сейчас принесут чай. Или вы предпочтете что-то покрепче?
Таммингтон покачал головой, сел.
— Нет. Я после прошлой нашей встречи долго приходил в себя, — сказал он с подкупающей искренностью.
— Останетесь на обед? Мои повара будут рады угодить вам.
Молодой герцог задумался — и Люк прямо увидел, как в голове его проносится сцена: Маргарета над супом рассуждает о прорыве пузыря или околоплодных водах.
— Да, останусь.
— Прекрасно, — Люк сел в кресло. — Таммингтон, я понимаю, что вы удивлены моим приглашением — не так мы близко знакомы, чтобы встречаться без предварительной договоренности. Но я сейчас все объясню. Помните, вы рассказывали мне, что ваша матушка проверялась на проклятие?
— Да, помню, — несколько недоуменно сказал молодой человек.
— Вы простите мое любопытство, — великосветским тоном продолжал Люк, — но я почему-то не могу перестать думать об этой загадке. Я люблю иногда побаловать ум решением детектива. Скажите, не получала ли она каких-то необычных подарков? Может, дело в них?
Лорд Роберт покачал головой.
— Подарков было много. Конкретно ничего сказать не могу. Но, раз вы заговорили об этом… Дармоншир, я до нашей встречи как-то забыл об этом, а после начал вспоминать и сопоставлять. Дело в том, что со мной тоже чуть не произошел несчастный случай. С полгода назад. Я спускался по лестнице и едва не сорвался со ступеней.
Он, видимо, заподозрил в Люке скепсис и заторопился.
— Я так хорошо знаю свой дом, что могу пройти по нему с закрытыми глазами. У меня хорошее чувство равновесия — я занимался гимнастикой в детстве. Но четко помню, что у меня закружилась голова и заплелись ноги. Это вполне может быть случайностью, потому что не повторялось. Но после наших разговоров о проклятии, признаюсь, мне стало не по себе.
— А что вы делали в тот день? — поинтересовался Люк. — Во что были одеты?
— Как обычно, — пожал плечами Таммингтон. — Ничего нового или необычного. Ко мне приезжала двоюродная тетка, и я решил отдать ей часть драгоценностей матери. С ними и шел вниз, когда это случилось.
Люк подобрался и мысленно застонал. Ой, идиот! Это же очевидно! Вот оно — то, что крутилось вокруг, то, что объединяет всех людей.
— А в день смерти вашей матери что-то из драгоценностей на ней было? — хищно спросил он.
Таммингтон нахмурил лоб, покачал головой.
— Я не вспомню, Дармоншир. Что-то наверняка было, но не вспомню. Вы думаете, проклятие наведено на них? Но я неоднократно касался их, они находились у меня в доме.
— И сейчас у вас? — Люк от нетерпения встал.
— Кроме тех, что отдал, — кивнул молодой герцог, удивленно наблюдая за возбужденным Люком.
— Таммингтон, — торжественно провозгласил хозяин дома, — предлагаю прогуляться перед обедом. Сначала к вам, заберем драгоценности, потом к господину Ирвину Андерису, пусть проверит, — он спохватился. — Вы же не против?
По его тону было понятно, что даже если собеседник против, это ничего не изменит.
— Нет, — с растерянностью проговорил лорд Роберт. — Я все равно собирался возвращаться в герцогство.
— Вот и прекрасно, — обрадовался Люк, чуть ли не подхватил беднягу, сокрушенного обаянием сразу двух Кембритчей, под локоток и потащилк телепорту.
Замок Таммингтон оказался поскромнее владений замка Вейн. Лорд Роберт попросил Люка подождать в гостиной, сходил за сундучком с украшениями — довольно весомым, надо сказать, и они вернулись в столицу.
Через полчаса Люк довез коллегу по титулу к специалисту по проклятиям, Ирвину Андерису. У него был посетитель, и их светлостей пригласили в отдельный кабинет и попросили подождать.
Наконец, пришел и маг. Поклонился вежливо. В глазах его сверкало любопытство — и предвкушение вознаграждения от столь значительных посетителей.
— Я попросил немного задержать следующего клиента, — сказал он, — правильно я понимаю, что вопрос срочный, господа?
Пока Люк объяснял, что им требуется, брови Андериса ползли вверх.
— Вполне может быть, — пробормотал он, — позвольте, я посмотрю.
Таммингтон безропотно отдал сундучок. И потянулись минуты ожидания — Люк курил, лорд Роберт морщился от дыма, Андерис, прикрыв глаза, перебирал драгоценности и что-то бормотал, откладывал.
— Здесь чисто… и здесь… о, позапрошлый век, йеллоувиньский сапфир?.. да, чисто… а вот это, — он отложил золотую брошь с изображением какого-то деревенского пейзажа, — намолено на удачу и защиту здоровья.
Таммингтон протянул руку и забрал украшение.
— Мама надевала на меня, когда я болел, — объяснил он Люку шепотом. — Это еще от прабабушки.
Господин Ирвин все перебирал, прислушивался, водил над драгоценностями руками, над чем-то замирал. Сундучок пустел, и Люк уже начал немного нервничать — неужели ошибся? Или проклятая вещь отдана тетке Таммингтона?
Но вот маг замер над простой цепочкой с серебряной подвеской — крылатым змеем, свернувшимся в кольцо. Чем дольше он держал над ним ладони, тем больше хмурился, качал головой. Наконец поднял голову.
— Это проклятая вещь.
Люк удовлетворенно выдохнул — по всему телу пробежала волна азарта.
— Господа, прошу вас отойти подальше, — продолжил Андерис. — Я попытаюсь понять, как оно действует, но если ошибусь — вас заденет отдачей.
Таммингтон и Дармоншир послушно отошли к окну, оставив мага у стола. Тот огородился небольшим сверкающим щитом и полностью погрузился в сканирование подвески.
Лорд Роберт встревоженно и задумчиво смотрел в окно.
— Что такое, Таммингтон? — шепотом спросил Люк. — Осталось только вспомнить, откуда эта вещь у вашей матушки, и загадка решена.
Молодой герцог так долго молчал и бледнел, что казалось, и не заговорит. Люк не торопил его. В таком состоянии не нужно жать.
— Я помню, — наконец тихо ответил лорд Роберт. — Я очень хорошо помню, потому что присутствовал при этом, хотя мне и двенадцати лет не было.
И почти беззвучно — так, чтобы не услышал маг, — добавил:
— Это наградной знак Инландеров, Дармоншнир. Его за вклад в благотворительное движение преподнесла моей матери ее величество королева Магдалена.
Люку хватило пары секунд, чтобы прийти в себя, и он даже смог — несмотря на лихорадочно мечущуюся мысль — проговорить:
— Вероятно, кто-то проклял украшение после награждения. В любом случае, Таммингтон… я думаю, лучше об этом помалкивать.
Молодой герцог потерянно кивнул.
Андерис двигал над украшением пальцами, и Люк мог бы поклясться, что слышал от подвески шипение, будто на раскаленную сковородку плеснули воды. Оно все усиливалось, превращаясь в треск — и вдруг внутри щита полыхнуло — под ним разлилась светлая пелена, раздались ругательства и удовлетворенное:
— Сделал! Вот тварь!
— Вы живы там? — поинтересовался Дармоншир с опаской. Пелена под щитом бледнела, опускалась на пол туманными хлопьями.
— Да, — проворчал целый и невредимый маг и махнул рукой, отключая щит. — Теперь она безопасна. Садитесь, господа. Что я могу сказать, это не работа профессионала. Скорее, самоучки, но очень талантливого. И предупреждая ваш вопрос — почерк мне не знаком.
— Не имеет отношение к родовой магии потомков Черного Жреца? — осторожно спросил Люк. Маг недоуменно взглянул на него.
— Нет. Магия классическая, сделано грубо, но действенно. Включалась на ауру проклятого — и могла сработать и на родственников, но для этого им нужно было находиться поблизости.
— Но мать часто ее носила, — возразил Таммингтон. — И далеко не всякий раз с ней что-то случалось.
— Отложенный запуск проклятия, — пожал плечами господин Ирвин, — и действие не каждый раз — видимо, для того, чтобы не соотнесли с вещью. Фактически этот артефакт притягивал несчастные случаи. То есть при прочих равных условиях падающее дерево в ураган упадет на того, у кого есть эта подвеска. Если есть возможность поскользнуться — человек поскользнется, если плохо закреплена полка на стене — сорвется в тот момент, когда человек находится под ней, если человек падает, то неудачно и так далее. Плетение на неудачу. И, главное, следов на ауре не оставляет! Включилась — случилось происшествие — и выключилась. И питается от хозяина. Так она может десятилетия работать. Опасная вещь. Была. Сейчас я плетение снял, так что спокойно можете носить.
— Пожалуй, я поостерегусь, — грустно сказал Таммингтон. — Спасибо, господин Андерис.
— Был рад услужить вам, ваша светлость, — проговорил маг. — Сочувствую. Это, безусловно, преступление, и я позволю себе рекомендовать вам обратиться в отделение магконтроля для расследования. Я готов свидетельствовать на суде.
Обед, который наконец-то состоялся в Дармоншир-холле, проходил в странной атмосфере. Маргарета переоделась в платье и являла собой образец благовоспитанности, периодически бросая укоризненные взгляды на старшего задумчивого брата и развлекая гостя. Подавленный лорд Роберт отвечал ей с вымученной вежливостью и поспешил откланяться.
Рита обиделась.
— Очень пугливые нынче герцоги пошли, — сказала она раздраженно Люку, лениво курящему в кресле.
— Ты его так атаковала, что у бедняги не было ни одного шанса не испугаться, — отозвался Люк хмуро. — Поздравляю, минус один жених у тебя есть. Так держать, Рита, на пути к одинокой старости. И не смей трогать мои сигареты. Еще раз увижу — сошлю своей волей в поместье Йельхен на севере. Лес, волки, ежи и змеи — хорошая компания.
— Ты какой-то злой сегодня, — укорила его сестра. — Я хотела напомнить про обещание устроить меня в королевскую лечебницу. Ты не забыл?
— Не забыл, — на самом деле совершенно вылетело из головы. Надо срочно решить вопрос, но как же не до него! — Рита, я очень занят. Езжай к матери. Пообщаемся позже.
Сестра надулась окончательно и вышла из гостиной, хлопнув дверью. А Люк, докурив и решив, наконец-то, что нужно делать, вызвал к себе Леймина и кратко, очень сухо, рассказал о том, что узнал.
— Необходимо узнать, есть ли наградные знаки у других погибших — и ныне здравствующих из первой очереди списка наследования, — заключил он. — Если есть, то нужно заполучить несколько таких же. Я прошу вас заняться этой проверкой, Леймин. Конечно, ставки так высоки, что во избежание утечки идеально сделать это самому. Но мне нельзя светиться, велика вероятность спугнуть преступников. Будем надеяться, что на других знаках не обнаружится проклятия… мне, признаюсь, очень хочется, чтобы его не обнаружилось.
Леймин мрачно кивнул.
— Потому что иначе вывод очевиден.
— Но зачем это королеве? — с тоской вопросил Люк. Стряхнул пепел, покачал головой. — В любом случае версии две. Если окажется, что наградных знаков у других пострадавших нет или это единичное проклятие, то можно с легкой душой отмести вариант с причастностью ее величества.
— Вы понимаете, чем это может для вас закончиться? — медленно поинтересовался Леймин. — Если королева… или кто-то из королевской семьи имеет к этому отношение, его величество самолично распорядится вас ликвидировать. Такие вещи не выносят на публику и свидетелей в живых не оставляют.
— Меня и так все время пытаются убить, — мрачно хмыкнул Люк. — И вот чую я, что потяну за эту ниточку — пойму, чем мешаю и я. Времени очень мало, — он повел своим длинным носом, — пора уже начаться грандиозной заварушке. Слишком тихо — пугает меня молчание по поводу пропажи Дьерштелохта. Даже если изначально поверили в версию о внезапном его отпуске, на связь он не выходит достаточно долго, чтобы обеспокоились те, кто стоит за его спиной. Да и старший братец вряд ли остался в стороне, даже если он не причастен — а в это я не верю. Уже должны были расспросить участников вечеринки в клубе, хозяйку и девушку, сложить два и два — даже при том, что нас никто не видел, кроме принца, не так уж много времени надо, чтобы догадаться. Так что молчание и отсутствие действий меня скорее пугает. Хочется перехватить инициативу, Леймин.
— И что вы предлагаете? — сердито спросил старый безопасник. — Опять что-то безумное?
— Почти, — улыбнулся Люк. — Поставим старшему братцу вилку. Если и он ни при чем — мы об этом узнаем.
За следующие два дня внушающие доверие пожилые люди, одетые в дорогие костюмы, объехали родственников погибших — и тех, кто еще оставался в живых — из первой очереди списка наследования. Добивались встреч, представлялись работающими на анонимного коллекционера и просили продать наградные знаки, ежели такие существовали. Люк приказал не жалеть денег.
Где-то их не пускали на порог, где-то отказывали, где-то просили время подумать. Но у тех, с кем удалось поговорить, наградные знаки были у всех. И к исходу вторых суток у Люка набралось четыре серебряных подвески в виде свернувшегося кольцом крылатого змея. И заключение Андериса — на всех четырех идентичное проклятие.
Леймин хватался за голову и усиливал охрану Дармоншир-холла, нанимал дополнительно людей, чтобы следили за родственниками пустившегося во все тяжкие лорда. И тихо гордился им.
Люк тоже не терял времени даром. На следующий день после встречи с Таммингтоном он позвонил Розенфорду и настойчиво попросил устроить ему встречу с командиром гвардии ее величества графом Фридо Дьерштелохтом.
Упрямый ублюдок Розенфорд наотрез отказался это делать, и пришлось подвесить этой рыжей рыбке аппетитного червячка.
— Я обещаю дать вам информацию о заказчиках покушений на меня, — сказал Люк тоном искусителя.
— Так она у вас есть? — раздраженно пробурчал Розенфорд.
— Конечно, — Люк представил себе лицо лорда Дэвида в этот момент и улыбнулся. — Более того, обещаю, что все лавры достанутся вам. Устроите встречу — и через три дня я передам вам все документы.
— По какому вопросу вы хотите с ним встретиться? — инляндец уже был готов сдаться.
— По личному, — небрежно ответил Дармоншир. — Даже, можно сказать, по семейному. Это касается его брата.
Розенфорд отзвонился на следующий день — как раз тогда, когда Люку привезли первую подвеску. Граф Фридо Дьерштелохт согласился встретиться в королевском дворце. Ранним утром.
15 января, четверг
— Он точно злодей, — пробормотал Люк, в темноте подъезжая к вотчине короля Луциуса. — В это время нормальные люди еще спят.
Дворец и правда еще спал — и шаги Люка гулко отдавались в пустых узеньких коридорах, и казалось ему, что в тишине этой он слышит шепот тысяч тайн, сопровождавших двор с начала времен. Низенькие потолки давили. И опять он подумал, что жить тут — настоящее наказание. И что очень странно для детей Воздуха не пытаться отстроить себе что-то попросторнее, а эту рухлядь отдать под музей.
Хотя Инландеры всегда слишком ревностно соблюдали традиции.
Командир личной гвардии королевы ждал его в своем кабинете. Поздоровался, кивком предложил присесть. Такой же черноволосый и широкий, как младший брат, такой же мрачный — но эта мрачность была матерой, тяжеловесной. Плотные усы и бородка чуть скрадывали странно скошенный вбок подбородок — будто его когда-то своротили набок, да так и оставили.
— Чем обязан, ваша светлость? — граф сразу перешел к делу.
— Ваш брат у меня, — сообщил Люк, внимательно наблюдая за противником. На лице лорда Фридо не дрогнул ни один мускул.
— Я уже знаю об этом. Альфреду не свойственно пропадать, не предупредив. Он жив?
Говорили они тихо, и голоса их в приглушенной дреме дворца казались почти зловещими.
— Жив. Он пытался убить меня, граф.
— Какое-то недоразумение? — осведомился блакориец.
— Не сказал бы, — усмехнулся Люк, — для недоразумения он был очень настойчив. Сейчас он в замке Вейн. Естественно, он был допрошен.
Лорд Фридо неохотно пошевелился.
— Что вы хотите от меня?
— Дело в том, — охотно объяснил Люк, — что я крайне не люблю, когда в меня стреляют. Но в ходе допроса выяснилось, что ваш брат действовал неосознанно. Кто-то внушил ему, что нужно убить меня. Так что при всем желании его упечь за решетку — уж простите, граф — я не могу винить его.
Дьерштелохт сверлил его глазами. И непонятно было, верит или нет.
— Дело очень деликатное, — продолжал Дармоншир, — и мне необходимо узнать, кто заказчик. Но на лорде Альфреде стоит блок, и ваш брат не может говорить. Я нашел менталиста, который согласился снять блок и достаточно квалифицирован, чтобы не повредить вашему брату. Но в то же время мне бы не хотелось, чтобы между нами были какие-то разногласия, граф, или попытки отомстить за удержание вашего брата в будущем. Вы достаточно влиятельны, чтобы меня это беспокоило. Думаю, нам обоим выгодно оставить это происшествие в тайне. Мне крайне нежелательны скандалы. Также не хочется, чтобы барон, выйдя на свободу, внезапно умер — обвинят ведь в этом меня.
Начальник гвардии, не отрывая от него взгляда, медленно кивнул.
— Поэтому я предлагаю мировую. Жду вас завтра в замке Вейн в десять утра. Вы поприсутствуете при работе менталиста. Будете свидетелем, что все прошло квалифицированно. Затем я выслушаю рассказ лорда Альфреда. И после я отдам вам барона — вы можете взять виталиста и врача, чтобы они засвидетельствовали его здоровье. И уж потом забота о его целостности ляжет на ваши плечи. А с заказчиками я разберусь сам.
Его светлость замолчал. Дьерштелохт постукивал ручкой об стол и, сощурившись, разглядывал Люка. Тук-перевернул ручку-тук. Тук-тук. И так, кажется, целую вечность.
От него несло недвусмысленной угрозой. Будто он готов сейчас прыгнуть через стол и перегрызть Люку горло.
Чем же я так перешел тебе дорогу, блакориец?
— Согласен, — сказал лорд Фридо, вставая. — До завтра, ваша светлость.
— До завтра, — благожелательно согласился Люк и направился к двери, стараясь не дернуть плечами от ощущения, что вот-вот ему выстрелят в спину.
Впереди был тяжелый день.
Ближе к вечеру Люку позвонил Леймин и попросил о срочной встрече.
— Нашли мы подпольщика, промышляющего проклятиями, — удовлетворенно заявил старый безопасник. На лице его читалось горделивое облегчение — наконец-то и его «пенсионный отдел» оказался полезен. — Пришлось брать на захват всех магов, нужно будет увеличить штат, ваша светлость. Повезло, что в боевой магии он слабенький.
— Увеличивайте насколько нужно, — нетерпеливо кивнул Люк. — Как нашли?
— Клюнул один из слитых заказов через доступных посредников, — Леймин торжествующе сжал кулак. — Мы пообещали огромную оплату тому, кто поможет выйти на мага, способного создать проклятие. Сначала сыпалась всякая мелочь, бабки-старички, промышляющие порчей, сглазом и приворотами всякими, потом стали толкать умельцев покрупнее. Мы всех проверяли, конечно, с менталистом. А накануне сообщили мне, что за заказ готов взяться серьезный человек. Ну я с недоверием отнесся — сколько уже их было. Ан нет, спросил, можно ли создать проклятье на вещи и так, чтобы никто не заподозрил — на украшении там или одежде. Он говорит — можно, можно и так, чтобы не сразу заработало. А вы, говорю, уже такое создавали? Он мне — да. Тут мы его и сцапали. Посреднику приплатили, чтобы молчал, мага привезли в Вейн, там и допросили. Угадайте, кто делал заказы?
— Ну? — поторопил его Люк.
— Человек в полумаске, — ухмыльнулся Леймин. — Но маг его узнал. Видел по телевизору. У графа Фридо Дьерштелохта очень примечательная челюсть.
Ночью в Дармоншир-холл проникли вооруженные люди в масках. Невидимые для камер — работал генератор помех — неслышно поднялись до покоев хозяина, открыли дверь, связали его сопротивляющуюся и мычащую светлость по рукам и ногам, накинули мешок на голову — и Зеркалом унесли его в неизвестном направлении.
Там, куда его принесли, было очень холодно. И под ногами скрипел снег. Сдернули с головы мешок, повернули к стоящему поблизости человеку. Люк потряс головой, приходя в себя.
— Что это значит, граф? — спросил он изумленно. Огляделся, сощурился. Они были в лесу. А неподалеку, окруженный фонарями, возвышался замок Вейн.
— Рекомендую вам молчать, — процедил лорд Фридо. — Сейчас, ваша светлость, вы проведете меня сквозь щиты в замок и выпустите моего брата. Иначе вы здесь и останетесь.
— Но мы же договорились, — удивился Люк и получил короткую оплеуху. Поморщился. Счет к братьям Дьерштелохт рос не по дням, а по часам.
— Вы же понимаете, что это не сойдет вам с рук? — сказал он настойчиво.
— Сойдет, — сухо бросил блакориец и ткнул ему в бок пистолетом. — Вперед, Дармоншир. Иначе сейчас я прострелю вам ногу, и вам придется прыгать на одной. А и это не поможет — рядом с домом вашей матери тоже дежурят люди и ждут сигнала. Думаю, ее присутствие сделает вас более сговорчивым.
— Не надо вмешивать моих родных!
Голос дрожал. Адреналин, щедро замешанный на страхе — вполне могут пристрелить здесь же и уйти, — разгонял кровь, делая Люка почти нечувствительным к холоду. Он переступил с ноги на ногу.
— Их безопасность зависит от вас, Дармоншир. Идите. И не вздумайте кричать или звать на помощь — помните о вашей матери. Если встретится кто-то из слуг — улыбайтесь и делайте вид, что к вам приехали друзья, чтобы ничего не заподозрили.
— Но… я в пижаме и босиком, — с дрожью в голосе крикнул Люк. — И там охрана! У вас ничего не получится!
— В Дармоншир-холле тоже была охрана, — чуть высокомерно отозвался граф. — Слушайте.
Через пару минут замковый парк потряс взрыв. Замигали и погасли фонари вокруг здания, и в самом замке потухли редкие огоньки — подорвали электрический кабель? Распахнулись двери — охрана замка выбегала, садилась в машины — проверять, что же случилось.
Люка тем временем облачили в куртку и ботинки. Какой-то бедолага остался без них. И процессия «друзей» двинулась сквозь лес, оставив двоих на страже.
Идти пришлось недолго — по хрустящему снегу, в полной темноте, под гул удаляющихся машин. Он провел похитителей сквозь щиты, а дальше уже вели его — к неприметному второму входу в торце здания — совсем рядом спуск в подвалы. Значит, долго наблюдали, значит, добыли где-то план замка. Один из блакорийцев, оказавшийся магом, приложил руку к замку, зашевелил пальцами, словно проворачивая ключ — и замок щелкнул.
— Бегом, — тихо приказал Дьерштелохт.
И Люка потащили ко входу к подвалам. Взломали дверь, по двое зашли вниз. Темнота. Свет фонариков. Тяжелое дыхание людей. С грохотом захлопнувшаяся дверь.
— Засада!
Люк чертыхнулся — заметили слишком рано! — двинул одного из похитителей под колено и рухнул на землю, отполз, как мог скорчился, закрыл руками голову. В темноте тонкими светящимися линиями свистели пули, кричали и матерились люди, грохот стоял невозможный — казалось, все здание над ними вибрирует от этого грохота.
Вспыхнул свет. Люк сощурился, приподнялся. Люди Леймина, снаряженные очками ночного видения, находились в подавляющем большинстве — и окружили нападавших, замкнули кольцо. На полу лежали убитые и раненые. Дверь в подвалы открылась — заглянул Жак Леймин, покачал головой.
— В лесу еще двое, — тихо сказал ему Люк. — И отправь бойцов в дом матери.
Леймин кивнул и исчез.
— Дармоншир, — сипло позвал его лорд Фридо. Он был ранен, кровь заливала его лицо. — Дармоншир! Если через полчаса я не свяжусь со своими людьми в Лаунвайте, ты больше не увидишь мать.
Люк плюнул, потер щеку и не отказал себе в удовольствии обложить графа сочнейшими и очень грязными ругательствами. Бойцы Леймина косились на него с уважением.
Накануне леди Шарлотта вместе с дочерью и сыном по настойчивой просьбе Люка ушли телепортом в Рудлог, в его городской дом. Дьерштелохта-младшего с его людьми перевели в охотничий домик в глубине парка, и охраняли их почище, чем королевскую чету.
— Ты, сука, у меня вообще никого не увидишь больше, — хрипло сказал Люк. — В камеры их, ребята. И потом позовите виталиста — надо, чтобы эта падаль жила.
Он успел подняться к себе, одеться — когда вернулся Леймин.
— Всех взяли, ваша светлость, — мрачно сообщил он. — Привезли сюда. Менталист готов. Трупы унесли. Закопают.
— Ну что же, — Люк вытащил из тумбы несколько пачек сигарет, рассовал их по карманам. — Пойдем, Жак. Пора узнать, что к чему.
Утром совершенно невыспавшийся Люк заглянул в Дармоншир-холл. Забрал подвески, привел себя в более-менее приличный вид и поехал в Глоринтийский дворец.
— Его величество занят, — предупредил секретарь. — Вы не записывались на встречу.
— Я подожду, — сонно ответил герцог. — Рассчитываю, что его величество найдет на меня пять минут. Прошу только сообщить обо мне.
Он остановился, привалившись к зеркальной стеночке — из которой на него смотрел ужасно уставший человек. Люк периодически дремал, чуть ли не сползая на пол. К его величеству заходили сановники, выходили, а Люк терпеливо стоял и ждал.
И, наконец, секретарь появился из кабинета короля Луциуса, кивнул.
— Его величество вас примет.
— Спасибо, — Люк пошевелил пальцами в кармане и шагнул к дверям.
Луциус Инландер в своем подавляющем, пропитанным запахом бумаг и сладкого табака кабинете пил кофе — и Люк чуть не застонал, унюхав желанный запах. Поклонился, застыл.
— Благодарю, что согласились принять меня, ваше величество.
— Садитесь, Дармоншир, — суховато ответил король. — Надеюсь, у вас уважительная причина вламываться ко мне.
— Смею надеяться, что да, — кротко кивнул Люк и расположился в кресле. Посмотрел на кофейник, вздохнул. — Я по поводу моей предстоящей свадьбы, ваше величество. Точнее, снятия с меня обязательств по поводу свадьбы.
Луциус аккуратно поставил чашку на блюдечко, скривил рот.
— Ваше расследование завершилось успешно?
Люк вздохнул. Вчера в окружении людей Дьерштелохта было безопаснее, чем сейчас — когда он собрался говорить.
— Позвольте мне закурить, ваше величество.
— Курите, я же разрешил ранее, — с раздражением ответил король. — Не тяните.
— Я расскажу вам, ваше величество, а вы решите сами, — начал Люк и щелкнул зажигалкой, затянулся. — Я обнаружил, что все погибшие расстались с жизнью из-за проклятья. Есть основания подозревать, что и те, кто находится в начале списка наследования, но еще жив, тоже прокляты. У меня есть маг, который готов засвидетельствовать это. Есть вещи, на которые наложено смертельное плетение. Заклинание, притягивающее несчастья, провоцирующее несчастные случаи.
— И кто виновник? — поинтересовался король хищно.
Люк положил сигарету в пепельницу, сунул руку в карман и достал подвески.
— Эти вещи прокляты, мой король. А работал с магом, зачаровывающим эти знаки, командир гвардии вашей супруги. Ее величества Магдалены.
Инландер взглянул на подвески, замер — поднял глаза — те полыхнули белым — и Люка просто впечатало в кресло чудовищным давлением.
— Ты в какие игры решил играть, щенок?! — прошипел совсем не похожий на себя король. Неуловимым движением перепрыгнул через стол, схватил Люка за голову, сжал — еще чуть-чуть и лопнет. — Ты на кого мне указываешь, а?
— Вы… можете… сами… посмотреть, — едва сумел просипеть Дармоншир и тут же захрипел — взбешенный Луциус сжал ему виски, и мозг взорвался, заполыхал болью — замелькали перед глазами картинки расследования, и покушений на него, и общения с магом, и встреч с родственниками погибших, и совещания с Леймином, и недавние стычки с братьями Дьерштелохт. Мелькали, повторялись, рвали голову — и не мог он пошевелиться, и глаза закрыть не мог.
Его отпустили резко, с чертыханием, и он обмяк в кресле. Чернота медленно отступала.
— Приношу свои извинения, лорд Лукас, — произнес король Инландер так чопорно, будто он нечаянно на брюки Люку чашку с чаем опрокинул, а не пытался поджарить мозги. Взял со стола салфетки, кинул Дармонширу на колени. — Вытрите кровь.
Люк провел рукой по лицу — на пальцах осталось красное, и он, откинув голову назад, закрыл глаза и перевел дыхание. Не все так плохо.
— Что там с этими Дьерштелохтами? — задумчиво проговорил король.
— На обоих ментальный блок… — прогнусавил Люк, зажимая нос и прикладывая салфетку.
Король кивал — он и так это знал. Подошел к телефону, набрал какой-то номер.
— Леди Виктория? Да, приветствую. Мне нужен телепорт. Через пять минут в замок Вейн.
Положил трубку. Повернулся к Люку.
— Поднимайся. Пойдем.
Граф Фридо, молчавший на допросе, как скала, увидел на пороге камеры короля. Побледнел, опустил глаза.
Люк остался в коридоре и с содроганием — жива была еще память о пережитом — слушал вопли читаемого. Он намеренно не говорил королю ничего о выводах по покушениям на себя — хотя Дьерштелохт-старший имел и доступ к камерам слежения в королевском парке и возможность оказывать влияние на брата. Инландер сам все увидит. И будем надеяться, расскажет.
Луциус вышел. Невозмутимо закрыл дверь. Но невозмутимость эта была напускной — на скулах ходили желваки, и говорил он резко, отрывисто, словно сдерживая себя, чтобы не начать тут крушить все вокруг.
— Проводи меня до телепорта. О чем узнал, не спрашивай. Считай, покушений больше не будет. Расследование закрыто. Задержанных заберут люди Розенфорда. Наградные знаки изымут.
— Конечно, — с иронией сказал Дармоншир, — ваше величество. Я же не имею права знать о мотивах тех, кто так настойчиво пытался меня убить.
Луциус не обратил на его тон внимания.
— Тебе об этом вообще стоит забыть, — посоветовал он, — иначе я поспособствую.
Люк хмыкнул.
— Хватит с меня. Я уже раз вас в гневе увидал, ваше величество. Больше не хочется.
— С тем способом подачи информации, который ты выбрал, скажи спасибо, что жив остался, — сухо проговорил Луциус. Его светло-голубые глаза смотрели жестко. — Но молодец, да. Это хотел услышать? Если не хочешь жениться — не женись, — продолжил он, поднимаясь с хозяином замка по лестнице к телепорту. Встреченные слуги замирали, кланялись. — Только сделай все прилично. Хотя я вижу, вы с этой Рудлог уже договорились. Но я не в претензии, огненная птичка так и не простила обиды, видимо. Решили обвести меня вокруг пальца, а?
— Решили, — подтвердил Люк без капли сожаления.
— Я не могу настаивать теперь, — ровно проговорил его величество. — Но крайне тебе советую. Не упусти свою женщину. Потом разберешься, любишь — не любишь.
Люк хмуро промолчал. Ощущение, когда крепко покопались в голове и знают о тебе очень многое, было омерзительным. Одна надежда, что Луциус не успел прочитать его всего.
Король покосился на него с усмешкой.
— Жалко себя?
— Нет, — сказал Люк. — Противно.
— Не страдай. Я глубоко не заглядывал. Последний месяц, не больше.
«Месяца достаточно. Да и дня достаточно».
Они остановились у телепорта. Замковый маг усердно щелкал кристаллами, проверяя координаты.
— Надеюсь, ты понимаешь, что нужно молчать? — глядя в сторону, повторил его величество. — И дальнейшее расследование — не твое дело.
— Не маленький, — буркнул Люк. — И жить хочу.
Король усмехнулся, как-то странно дернул рукой — словно хотел прикоснуться к нему — и шагнул в телепорт.
Луциус Инландер вернулся во дворец незадолго до обеда.
— Ее величество у себя? — спросил он у секретаря. Магдалена сегодня с утра выезжала на открытие крупного родильного центра.
— Вернулась недавно, мой господин, — сообщил помощник. — Сейчас у себя в покоях.
Инландер медленно шел по узким коридорам, не обращая внимания на приветсвтующих его придворных. И как всегда, заставляя себя не сутулиться из-за слишком низких потолков, думал о чем угодно, только не о предстоящем.
Например, о том, что совершенно зря сегодня не сдержался и причинил боль Лукасу. Хотя трудно сдержаться, когда рушится твой мир. И о том, что предки все-таки были разумными людьми, и коридоры с частыми перегородками были сделаны именно такими потому, что в старые времена Инландеры были куда сильнее и не всегда контролировали себя в приступах гнева. И узкие помещения гарантировали, что они не обернутся, а если обернутся — застрянут и не смогут догнать и сожрать провинившегося подданного.
Они с Магдаленой жили раздельно и спали раздельно — за исключением раза в неделю, когда Инландер навещал жену для выдачи порции супружеского долга. Так было принято, так было удобно, и не было никаких причин нарушать традицию.
Магдалена переодевалась к обеду. Удивленно обернулась на мужа, кивнула, приподняла волосы — и он подошел, помог ей застегнуть элегантное жемчужное ожерелье. Оставил одну руку у нее на плече, а второй положил перед ней на стол наградные знаки в виде свернувшегося клубком крылатого змея.
Королева замерла. Плечи ее опустились, и она подняла на мужа полные ужаса и муки голубые глаза.
— Ты — единственная, кого я никогда не проверял и у кого стоит естественный блок на стихийное чтение, — проговорил Луциус ровно. — Не заставляй меня делать это сейчас. Зачем, Лена?
Супруга с ожесточенностью скрутила рыжие волосы в пучок и стала молча втыкать в них шпильки. Луциус не торопил ее, хотя внутри было тяжело и зло. Осмотрел строгую, в сдержанных бежевых тонах спальню. Много здесь было хорошего. Лена была отзывчива на ласку, и тело у нее было приятное. Здесь прошла первая брачная ночь, здесь он наблюдал, как она кормит детей, здесь дарил ей подарки, навещал в те редкие дни, когда супруга недомогала.
— Оба Дьерштелохта арестованы, — продолжил он. — Дают показания. Как и маг, который делал проклятья.
Ее тонкое породистое лицо медленно покрывалось пятнами, и королева схватила пудреницу, сделала несколько взмахов кистью — и не выдержала, уронила голову на руки и задышала тяжело.
— И еще по твоему приказу неоднократно пытались убить герцога Дармоншира, — сухо заключил Инландер. — Повторяю вопрос. Зачем, Лена? Зачем? — он схватил ее за плечи и сжал до боли, начал трясти, — зачем? Что же ты натворила!
— Я? — крикнула королева. Вскочила, сбросив его руки — косметика попадала на пол, взметнулись клубы пудры. — Все из-за тебя, Луциус! Это ты во всем виноват! Ты думаешь, я ничего не понимала, да? Весь двор шептался, что ты в связи с этой Кембритч! А потом у нее родился сын. Твой сын, Луциус!
— Ты ошибаешься, Магдалена, — ровно сказал король.
— Не лги мне! — она прислонилась к стене у кровати и заплакала, некрасиво — с трясущимися губами, с потеками туши по напудренному лицу, с мгновенно покрасневшими глазами. — Хоть сейчас, Луциус, умоляю, не лги! Я не идиотка, хоть и была таковой. Ты еще до свадьбы сделал из меня посмешище. Ты отнял у меня первенца, отнял у меня свое расположение, отнял самоуважение. Я любила тебя, любила больше жизни — всегда! Вы дружили с братом, а крошка Лена всегда была рядом — и ты знал это, знал, как я к тебе отношусь. А ты презирал меня, тебе я была не нужна! С самого начала и до сегодняшнего дня ты изменял мне — я со счету сбилась, сколько у тебя было женщин! А моя постель месяцами оставалась пустой! Даже сейчас… на приеме у Дармоншира, — она выплюнула фамилию с ненавистью, — думаешь, я не знаю, как выглядят твои глаза после секса? Как от тебя пахнет? Да я с закрытыми глазами могу описать твое лицо после измены — сколько раз ты приходил ко мне с запахом духов твоих любовниц на теле?
— Я не святой, Лена, — медленно сказал Луциус, — но и у тебя были любовники. Последний — Фридо Дьерштелохт, да?
— Да! — крикнула она с отчаянием и стукнула кулаком по стене. — Но все это началось уже после, Лици. Я верила поначалу… я думала, что ты оценишь меня. Но ты изменил мне сразу после свадьбы, ты пил и трахал в первый год все, что было похоже на женщину — думаешь, мне приятно было принимать тебя, когда я знала, что ты только что из борделя или из комнаты фрейлины? Как я могла отомстить? Как? Я не подзаборная девка, чтобы со мной так обращаться!
— И ты решила отомстить, убивая ни в чем не повинных людей?
Королева вдруг замолкла и, широко раскрыв глаза, провела по лбу ладонью. Открыла рот, силясь что-то сказать, и истерично захохотала, схватившись за шею, скользя по стене.
— Боги, — простонала она сквозь то ли смех, то ли рыдания. — Боги, Лици. Ты так ничего и не понял! Я все-таки обставила тебя… боги, я уверена была, что ты все знаешь. Лици…
Он снова шагнул к ней, снова схватил за плечо, за подбородок, поднял его — и ее величество дрожащим голосом произнесла:
— Как ты думаешь, почему наши сыновья не оборачиваются до сих пор, Луциус? Почему Леннард не прошел малую коронацию?
Король застыл, неверяще глядя на нее.
— Я думал — прогневил чем-то Инлия, Лена. Думал…
— Они не твои сыновья, — четко проговорила она. — Не твои, муж мой.
Пальцы на ее плече сжались до хруста, но она даже не поморщилась, с горечью и тоской глядя в глаза мужчины, с которым прожила так долго. Такие похожие, как брат и сестра — потомки одного бога, рыжие, голубоглазые, сильные, знакомые с раннего детства.
— Твое семя так и не дало во мне всхода, Лици.
— Ты ошибаешься, — проговорил он глухо. — Я вижу их ауру. Я их отец.
Она покачала головой — и король отпустил супругу, отошел на несколько шагов и сел на кровать, глядя перед собой. Ее величество тоже шагнула вперед, опустилась перед мужем на колени, взяла его руки в свои. На плече ее наливались синим пятна от его пальцев.
— Технически, — прошептала она, — они твои двоюродные братья по отцу. Но мы же все близкие родственники, Луциус. Во мне больше половины крови Инландеров, а то и больше. Мы все похожи… наши ауры почти совпадают… Я думаю, что даже анализ крови не даст тебе однозначного ответа…
— Дядя Людвиг? — в голосе ее супруга прозвучало столько усталого изумления, что жалость на какие-то мгновения смыла и горечь, и торжество, царившие в душе королевы.
— Он был добр ко мне, — лихорадочно зашептала она, — он любил меня. И не настолько был старше. Утешал, когда ты уходил в загулы. Осушал мои слезы. Он стал для меня настоящим мужем, Лици. И он так был похож на тебя… так похож, только любил меня, любил. Он грел мою постель, пока ты тратил себя на шлюх и страдал по этой Кембритч. И он стал отцом наших детей. Ты не веришь, — она заглянула в его глаза, — не веришь, вижу… думаешь, так мщу тебе? Посмотри, я разрешаю… посмотри… я так устала это нести в себе, так устала, думая, что ты знаешь и молчишь…
Луциус прикоснулся к ее влажному виску.
— Я не хочу унижать тебя этим, Лена.
— Тогда я сама расскажу, — ответила она тихо. — Он больше двадцати лет был моим тайным любовником, Луциус. Мы хорошо скрывались, очень хорошо. Хотя мне кажется, твой отец знал… Но потом Леннард не прошел малую коронацию… потом умер твой отец… и Людвиг задумался, что будет, если корона после твоей смерти при живых наследниках выберет кого-то из близких родственников… сына твоей сестры, например… или кого-то еще из первых номеров списка наследования…
— Восстание тринадцать лет назад — ваших рук дело? — тяжело поинтересовался его величество.
— Его, Луциус, его, — шептала королева и гладила его пальцы, колени. — Я была против, хотела рассказать тебе… но он сказал, сказал что будет скандал, что пойдет разрыв между Инляндией и Блакорией и что нужно не дать покрыть позором сыновей. Они же ни в чем не виноваты. Он заплатил, организовал все — задача была отвлечь внимание от столицы, и в мутной воде убрать всех, кто близок к трону, списав это на бунтовщиков. И получилось, хорошо получилось, но его слишком быстро подавили… А через полгода после этого он просто сгорел, будто проклял его кто или сверху кто разгневался, помнишь? Никто не мог помочь… И после я решила, что нужно завершить начатое, Луциус. Нужно расчистить очередь — силы нашей с Людвигом крови должно было хватить, чтобы обеспечить сыновьям место в первой двадцатке, но мы не могли рисковать… Фридо с самого начала был моим доверенным лицом. Он на крови клялся Гюнтеру защищать и охранять меня. Я привязала его к себе… он тоже любит меня, Луциус… все меня любят, кроме тебя. И его брата тоже использовали… я внушала… я ставила ментальные блоки. Фридо помог… нашел мага… я хотела, чтобы никто не узнал, никто не связал… не могли это узнать!
— Нашелся один, — пробормотал его величество тяжело. — Нашелся один умник. Лена. Как, как Розенфорд не раскопал?
Королева Магдалена выразительно глянула на него, и король вздохнул, потряс головой.
— Ну конечно. И тут внушение. Почему, почему ты не рассказала мне? Я бы решил эту проблему. Ради страны, решил бы.
— А как? — спросила она жестко. — Так же, как и я, да, Лици?
Он коротко взглянул на нее и покачал головой.
— Моей сестре было всего тридцать, Лена. Мой племянник только начал осмысленно говорить. Я бы все простил тебе, но их не могу. Мы бы нашли выход. В конце концов, смирились бы со сменой линии. Объяснили бы волей Белого Инлия. Но убивать… убивать родных, Магдалена? Я не святой, повторю, и за моими плечами немало осужденных и ликвидированных, и мне трудно тебя судить… но Анна… и Лордейл…
— Что теперь со мной будет? — спросила она едва слышно.
— Что? — повторил его величество с горькой усмешкой. — Ничего, Лена. Я слишком дорожу отношениями с Гюнтером и слишком свежа еще память о стычках на границе. Я заплатил за брак с тобой и стабильность между нашими странами огромную цену. Поэтому, несмотря на то, что я не могу тебя больше видеть, мы будем жить как жили, Лена. Исполнять свои роли. За тобой будут следить, тебя ограничат в контактах, но ты останешься моей королевой. Политика, — он потер глаз, — чертова политика всегда пожирала меня с головой. И дети… я все еще считаю их своими детьми. Ты не думала, что все, что ты делаешь — зря? Что мы сами стали проклятьем семьи? Линия все равно сменится, Магдалена. Ни у Леннарда, ни у Лоуренса нет детей. Хотя и они здоровы, и их супруги тоже — и я точно знаю, что старший регулярно и часто навещает жену все эти пятнадцать лет… хотя бы они счастливы… а младший тоже старается, хоть и не с тем рвением — но нет. Тогда зачем все это, Лена?
— Я не могла допустить, чтобы они отвечали за мои грехи, Луциус.
— Да, — он снова потер глаз — тот начал слезиться. — Да. Наши дети отвечают за наши грехи. Все так, Лена.
Он встал — королева так и осталась стоять перед ним на коленях.
— Жду тебя на обеде, — проговорил его величество и удалился, не оглянувшись.
Королева Магдалена постояла так, опустив голову на кровать, еще хранившую тепло мужа. То ли молясь, то ли прощаясь.
Встала, открыла ящик стола, нашла аптечку. И приняла медленно убивающий яд — давно, очень давно он хранился у нее, еще с первого года их супружества с Луциусом. Когда она хотела убить ту, которая отняла у нее счастье.
Яд действовал безболезненно и останавливал сердце. И она посетила обед — два чужих человека, сидящих напротив в давящем зале и напоказ, для слуг, обсуждающих ее сегодняшнюю поездку. Позвонила брату и послушно смеялась над его вечными шутками и клялась поскорее приехать навестить племянников. Позвонила детям и долго общалась с одним и другим, вспоминая, какими маленькими они были, когда появились на свет — Лени шел очень трудно, орал на весь дворец и замолчал только, когда она дала ему грудь, а Лори сопел тихо и смотрел на нее чернющими глазами — и улыбался нежной и бессмысленной младенческой улыбкой. Каждого она кормила почти до трех лет — не могла отказаться от зависимости, от того самого ощущения медитативной близости и счастья, известного каждой кормящей матери.
Вечная ее любовь, дети, ради которых она готова была бы и весь мир погубить, если б это было необходимо. Маленькие, доверчивые, любящие ее беззаветно и искренне даже когда стали взрослыми мужиками с рыжей щетиной и грубыми голосами.
За ужином супруг хмуро поглядывал на нее — и она молилась, чтобы не заподозрил ничего, чтобы не решил вот сейчас ее прочитать, чтобы дал уйти с достоинством.
Ее величество королева Магдалена Инландер, урожденная Блакори, дочь Белого Целителя, умерла во сне в возрасте пятидесяти двух лет от внезапной остановки сердца. Нашли ее одетой в лучший пеньюар, причесанной, с обручальным и венчальным браслетами на правой руке. На спокойном лице почившей дочери Воздуха все еще блестели слезы.
