71. На третий день
Когда Летти проснулась, Билл уже оделся — просто и безыскусно, как всегда: грубая рабочая рубаха, бурые штаны, потертые кожаные сапоги. Мужчина-фермер. Молодой. Чуть за двадцать. И он собирается вести в бой десять тысяч человек. А они того еще не знают.
— Доброе утро, — невнятно и сонно пробормотала она.
Он обернулся, посмотрел на нее, улыбнулся.
— Доброе утро. Во всяком случае, мне оно кажется добрым. К полудню мы выйдем на позиции. А значит, придется много маневрировать, чтобы все оказались там, где мы хотим их видеть. Армии Консорциума тоже нужно время, чтобы организоваться. В общем, мы завербуемся в их армию где-то после полудня. Потому утро, кажется…
— Билл! — перебила она.
Конечно, он милый, но его нервная болтовня немного достает.
— Да? — отозвался он, прервав бессвязный поток сознания.
— Где ты был прошлой ночью?
Когда Летти ближе к полуночи вернулась в палатку, та пустовала. Летти заснула прежде, чем он вернулся.
— А-а, я говорил с Каттаком. Он управляет делами. Готовил фургоны для Чуды. По нему сразу и не скажешь, но он удивительно способный в плане ремесла. У него сердце настоящего художника.
Он наклонился, чтобы натянуть второй сапог.
— Угу, — изрекла Летти, кивнула и спросила опять: — Билл?
— Да?
— Зачем кому-то свинец с крыш трех храмов за два дня перед битвой?
Летти внимательно наблюдала за ним — вот он нахмурился, отвернулся, изучая сапог, резко и сильно дернул его.
— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
— Да потому, что позавчера ободрали крыши с трех храмов.
— А-а, — протянул Билл, глядя в сторону выхода, и пожал плечами. — Должно быть, надежда. Или вера. Уже планируют жизнь на после.
Он улыбнулся.
— А оно было бы здорово, если бы наступило «после».
Летти улыбнулась. Так здорово было бы иметь будущее. И покой. И дни, не заполненные маршами и страхом.
Но такие мысли — ловушка.
— Каттак — мародер, — заметила Летти, откидываясь на кровать и сладко потягиваясь.
Билл не вздрогнул. Не оглянулся. Никакой реакции вообще.
— Да, — подтвердил он. — Чуда мне рассказала. Но сейчас он исправился.
«Чуда мне рассказала», хм. Значит, Билл предположил, что Летти ходила к Чуде и расспрашивала. Что Летти, конечно, и сделала. Но если он ожидал этого, то ожидал и вопроса. Что объясняет отсутствие реакции.
Но…
Летти решила додавить до конца и полностью раскрыть карты. В самом деле, что терять? Несколько оставшихся часов хороших отношений с Биллом?
— Чуда сказала, что не видела Каттака во время работы над драконьим черепом.
Билл не шелохнулся. И у Летти отпали все сомнения. «Гребаный лгун». Сейчас ты увидишь, как правду добывают кулаками.
— Ш-ш-ш! — выдал он и подошел вплотную к постели.
Застигнутая врасплох, Летти заколебалась.
— Не надо про череп, — прошептал он, наклонившись и придвинувшись так близко, что его дыхание щекотало ухо. — Мы же не знаем, кто нас слушает. А Чуда и не могла его видеть. Она же только связывала кости воедино. А он забивал коров и обдирал мясо.
Вот оно, простое и очевидное объяснение всему.
Чрезмерно простое и очевидное.
Сомнения сомнениями, но не слишком ли изощренно для фермера Билла — все настолько коварно продумать? И какая ему выгода от обмана?
И тут же — злой голос прежней холодной Летти: «Он может продать одного из нас, чтобы спасти шкуру». Ведь враги не знают, кто пророк. Билл может продать им Балура. Или Летти. Ведь там, куда придется идти, враги будут вокруг. А за пророка и его ближних обещано немало золота…
Летти отогнала голос. Если Билл задумал предательство, или если план не удастся, или если план вообще не пускать в дело, досрочно прикончив Билла, — результат выйдет одинаковый.
Солгал Билл или сказал правду — разницы нет. Остается лишь следовать задуманному.
Он сел рядом, взъерошил ее волосы.
— Не тревожься. Мы сегодня увидим, как умирают пять драконов. Это точно. На все сто. И это будет здорово.
С тем он ушел.
Утро прошло так, как и предсказал Билл. Он запустил Фиркина в толпу, старик вдохновился и развизжался, восхваляя пророка направо и налево и мотая при том бурдюком вина.
— Говорят, они низвергнут на нас огонь, эти драконы. Но я вот как-то не видел, чтобы Дантракс низвергал хоть чего-нибудь. Зато видел, как он низвергался сам мелким фаршем. Пророк его начисто покрошил.
Речь звучала зычно. Даже икота и отрыжка катились от края до края толпы, заглушая гомон.
— Банда жирных лгунов! — заверещал старик. — Спорю, их огонь — вранье! Они под страхом смерти не зажарят и сосиску. А сегодня куда больше сосисок! Все зависит от нас! А мы не зависим ни от кого! Но зависим только от идти и делать тык-тык!
Он воздел бурдюк к небесам. Вино заструилось по его лицу, на выставленный язык, по подбородку, по бороде.
— Эмансипации! Репарации! Инебриации!
Множество голосов запели, повторяя эти слова. Летти подумала, что, наверное, почти никто их не понимает.
Мужчина ткнул ее локтем и спросил:
— А ты чего не поешь?
— Потому что я не гребаная идиотка, — ответила она и, когда лицо мужчины скривилось от злобы, ткнула в него кулаком.
А затем пошла искать Балура.
Он сидел на задах тавматургической повозки и на ходу копался в груде брони, оружия и драгоценностей. Толпа сворачивала на восток, чтобы встать спиной к реке Кон. Честно говоря, для обороны позиция никакая, но Билл надеялся, что это спровоцирует армию Консорциума выстроиться к западу от воинства пророка. А поскольку биться не планировалось, плохая позиция или нет — значения не имело. Главное, чтобы между противниками оставалась буферная зона. Сцена для плана.
Балур вынул из кучи усеянный драгоценностями шлем и протянул Летти.
— Старик-фермер суть хранил его как семейную реликвию, берег от драконов тридцать лет. Потом старик суть услышал о пророке, обзавелся надеждой и отдал шлем в чужие руки, словно приемную рыжую дочку.
Ящер водрузил шлем на голову.
— Он делает меня выглядящим пророчески?
— Он делает тебя выглядящим немножко болваном, — поделилась наблюдением Летти.
— Но суть пророческим болваном?
— Слушай, чего ты удумал? — спросила она, улыбаясь.
— Я же в сути пророк! — провозгласил он в притворной обиде. — Мне суть нужно представляться пророком полусотне тысяч бойцов на другой стороне поля. И выглядеть внушающе.
— Балур, ты восьмифутовая глыба мускулов и чешуи. Если это не внушающе, то что же?
Она похлопала его по ноге толщиной в солидное дерево. Ящер, конечно, никогда не признается — но ведь нервничает.
— Я скоро буду на той стороне и расскажу всем про жуткого безжалостного головореза-аналеза, который ведет на них ошалевшую орду и крошит черепа голыми кулаками. Я расскажу так, чтобы они пакостили в штаны, заслышав твое имя.
Он посмотрел на нее и сладко улыбнулся.
— Ты суть такая милая.
— Так мы еще племя? — спросила она.
Она тоже нервничала и тоже ни за что не подала бы виду.
— Еще племя. Даже если ты теперь суть полная сопля.
— Я только что заставила плакать взрослого мужчину, — сообщила она.
— Путем запихивания ему в рот его мошонки?
— Нет, — призналась Летти, вздохнув.
— Новая Летти все еще в сути сопля.
Они ухмыльнулись друг другу.
— Кто последний убьет дракона — тот и сопля, — предложила Летти.
Балур опустился на колени, накрыл ее руку своей огромной лапой.
— Заметано.
— Заметано.
Хороший способ попрощаться. Лучшего Летти не знала.
Толпа уже встала на отведенные позиции, когда Летти наконец отыскала Билла. Его оказалось непросто найти — всего лишь обычное лицо среди многих.
— Готов? — спросила она.
— Э-э, — произнес он и поглядел на свои руки.
Они слегка тряслись.
— Ну, моя якобы армия уже на месте. Фальшивые купеческие фургоны тоже готовы.
Он кивнул в сторону двух крестьянских повозок, обитых деревянными панелями и задрапированными ярко раскрашенной материей — для сходства с фургонами торговцев.
— И я еще не обгадился со страху. То есть лучше подготовленным я уже не стану.
— Чуда знает, что делать? — спросила Летти.
Теперь, когда настала ее очередь двигать план, он казался донельзя сомнительным. И жалким, будто деревянный меч перед раскрывающейся пастью дракона.
— Она говорит — да. Она поведет вон тот фургон.
Билл показал, какой именно. Летти усиленно присмотрелась. И не узнала женщину близ фургона. Вместо простого скромного платья та вырядилась в развевающиеся шелка такого спектра, что позавидовал бы наряд салерианской шлюхи.
— И где ты это нашел?
— О! — сказал Билл и вытянул откуда-то из далеких душевных глубин улыбку. — Оказывается, к нам пару дней назад присоединился бродячий цирк. Мы порезали пару их шатров.
Летти покачала головой, обняла приятеля.
— Ты уверен, что впервые пытаешься обманом отнять у своры драконов их королевство и богатство?
Он пожал плечами.
— Если б не впервые, у меня было бы меньше проблем с сухостью штанов.
Летти осторожно сняла руку с его талии.
— Пошли. Пора уже как следует напугать тобой наших врагов.
Путешествие заняло больше времени и усилий, чем хотелось бы обоим. В степях Кондорры укрыться негде, и пришлось отмахать половину лиги, чтобы подобраться к войску драконов, не будучи замеченными.
Пасть преисподней угрюмо глядела на компаньонов, когда те пробирались у северного края поля, пытаясь укрыться среди высокой травы, перебегая между кустами. Вулкан вставал суровой и неприступной стеной у южного края, внезапно поднимался от самой земли отвесными бурыми скалами, изрыгающими дым, испускающими зловещее бурчание из недр.
Драконы подозрительно отсутствовали, словно показывая всему миру, как мало их заботит выскочка-пророк и его армия выскочек.
Честно говоря, на то была веская причина. Перед бунтовщиками встало огромное драконье войско, намного превосходящее врага числом и занявшее позицию гораздо выгоднее.
Войско Консорциума не нуждалось в театральных эффектах, чтобы произвести впечатление. Оно растеклось по равнине, словно прилив. Люди в черной форме собирались в группы, расходились, появлялись там и тут, будто зараза ползла по траве, а над головой расползался дым. К нему взмывали грифоны, ревели и клекотали, лупя крыльями застывший воздух. Тролли мощными баритонами выводили военные песни, полные стонов и воплей. Выли горны и рожки. Разносился ритмичный топот ста тысяч ног, слитное звяканье кольчуг, лязг мечей, стук алебард. В землю забивали множество жердей для палаток. Ржали кони. Рычали боевые псы. Враги царили над равниной и массой, и звуком, и вонью, и все увеличивающейся площадью охвата.
— Как же, во имя преисподней, мы сможем разнести слухи по такой ораве? — безнадежно спросила Летти. — Да это немыслимо.
— Вспомни ночь, когда мы дрались с Дантраксом, — посоветовал Билл. — Он едва не убил нас, прежде чем сдохнуть, и мы помалкивали о произошедшем. На следующее утро в Африл явились тысячи людей. Я сам еще толком не разобрался в событиях, а люди, живущие за несколько лиг от озера, приходили и рассказывали мне, как пророк убил Дантракса. Слухи здесь разлетаются споро. А мы расскажем всем, кого встретим.
Летти знала: он порет чушь. Но чушь обнадеживающую. Так что пусть его.
Когда компаньоны подошли к армии Консорциума, Балур с Фиркином начали будоражить свое войско. Фальшивый драконий череп был хорошо виден с другой стороны равнины. Его таскали туда и сюда по грязи, улюлюкая и свистя. Толпа орала, проклинала и радовалась. В воздух летели оскорбления; слова терялись с расстоянием, но тон хорошо различался. Народ снова затянул похабные кабацкие припевки и принялся показывать непотребное — что тоже прекрасно замечалось издалека.
— Конечно, я не так уж много путешествовала по долине Кондорра, — сообщила Летти, — но по миру пошлялась немало. Здешний народ — гребаные безумцы. У них есть хоть какое-то понятие о том, что будет, когда начнется битва? Их же порубят в капусту.
— Наверное, если слишком долго давить людей, это сказывается на мозгах, — пожимая плечами, ответил Билл.
— Или они тут плодятся безумными, — заметила Летти, которой доводилось видеть униженных и оскорбленных.
Идея поголовного безумия казалась ей ближе к здешней реальности.
— Кстати, а откуда ты сама? — осведомился Билл. — Я себе не поверил, когда понял, что не спрашивал тебя раньше.
А Летти вполне верила. Она никогда не считала себя интересным предметом для разговоров. Но Билл заслужил возможность узнать. К тому же, учитывая вероятность выживания, он, скорее всего, унесет секрет в могилу.
— Салера. Ее столица, Эссоа. Мой отец — рыбак, а мать — швея.
Летти изобразила книксен — как смогла, скорчившись за приземистым кустом.
— В общем, если угодно, я должна была шить платья для настоящих леди. И шила.
На лице Билла отобразилось тяжелое недоумение.
— Ты — швея? А леди не боялись встречаться с тобой?
Летти захотелось хихикнуть.
— Билл, я была ребенком, — сказала она. — В то время я не очень походила на головореза. И еще никого не прикончила.
— А теперь ты компенсируешь упущенное?
— Наклонности головореза не всегда передаются по наследству, — заметила Летти. — У меня были нормальные, очень мирные и благовоспитанные родители.
— Э-э, я верю, конечно… но как, э-э, можно перейти от шитья платьев к твоей, в общем… — он провел ладонью поперек горла, — к твоему нынешнему делу?
— Я удрала из дому в тринадцать лет. И началась бурная жизнь.
Летти заметила, что он напрягся — высчитывал.
— Не вздумай спрашивать, сколько мне лет, — предупредила она.
Однако было забавно видеть, как он пытается совместить образы тринадцатилетней девочки и женщины рядом с собой.
— А ты, в общем… — он запнулся, подыскивая слова, — кого-нибудь оставила, ну, там?
— Да. Родителей. Четырех братьев. Двух сестер. Шесть теток. Пять дядьев. Двадцать семь двоюродных родственников. Пару троюродных. Да я всех и не упомню.
Билл посмотрел на нее внимательно, пытаясь определить, обиделась ли. Но какие тут обиды? Прошло пятнадцать лет с тех пор, как Летти распрощалась с родней и давно перестала об этом переживать.
— Ты скучаешь по ним?
— Я думаю, без меня им спокойнее. А мне беспокойнее без них — что мне, собственно, и нравится.
— А я по своим родителям скучаю каждый день, — сказал он.
Летти положила руку ему на плечо.
— Я своих оставила сама. Это совсем другое.
Он кивнул.
— Знаешь, хватит делиться сопливыми воспоминаниями. Пошли учиним немножко пекла!
— И какого хрена вам надо?
Летти скрипнула зубами. Не очень хорошее начало для учинения пекла.
Они с Биллом сумели обогнуть армию, зайти с тыла — и теперь стояли у кроваво-красной палатки, изо всех сил делая честное лицо. Здоровенный главный сержант расхаживал перед ними и изображал полнейшего сукина сына.
— Завербоваться, — скромно ответила Летти, сложив руки на причинном месте и глядя простодушным щенячьим взглядом.
— И какого хрена мне брать пару недисциплинированных засранцев прямо перед битвой? — спросил сержант и поскреб щетину.
При этом он спугнул несколько мух, нежившихся под солнцем на изрытых оспой щеках.
— У нас перевес над тем сбродом пять к одному.
— Ну а может, вас убедит вот это? — с ангельской невинностью осведомилась Летти.
Надо отдать сержанту должное: он успел схватиться за меч, прежде чем оказался на земле с кинжалом у горла. Адамово яблоко сержанта болезненно дернулось, ощутив острие.
Несколько солдат поблизости заухали и заулюлюкали. Но никто не пошевелил и пальцем.
— Э-э, — выговорил сержант, лежа под Летти, и сглотнул. — Это да. Точно. Вы нам, э-э, понадобитесь.
Она медленно встала с его груди. Клинок незаметно исчез в рукаве. Сержант потер глотку и затем нервно взглянул на Билла.
— А с тобой как? Ты можешь…
— Я ее этому научил, — с легким презрением бросил тот.
— А-а, — сообщил сержант, раздумывая, стоит ли просить новой демонстрации умений.
Он решил, что не стоит. Летти с трудом подавила вздох облегчения.
— Зеленая палатка, пять рядов отсюда, — сказал сержант. — Скажете, вас послал Гарн. Там вас экипируют.
Он снова потер глотку.
— Потом займитесь чем-нибудь полезным с ребятами в первых рядах. Мы до вечера готовимся. Теми ублюдками займемся с утра. А к обеду будем жарить мясо на их погребальном костре.
Он кивнул — мол, свободны.
Летти улыбнулась — скупо и натянуто — и пошла прочь, держась в шаге за спиной Билла.
Он ее научил, надо же! «Ох и получишь ты за это!»
— Эй! — позвал сержант.
Летти замерла, лихорадочно соображая. Кинжал ему в глотку; три, наугад, — в толпу. Начнется замешательство. Воспользоваться им, бежать. Спрятаться за палатками…
— Еще кое-что, — продолжил сержант. — Держитесь подальше от троллей. Эти придурки совсем чокнутые.
