58. Любовь и война
Измученная, с дрожащими от усталости руками и ногами, Летти вскарабкалась на причал. Она легла на спину, попыталась отдышаться, не смогла и решила выждать, собрать силы для новой попытки.
Следующим явился Балур, восставший из вод, словно доисторический оборотень, пережиток эпохи легенд и мифов. В одной руке он тащил Билла, в другой — Чуду. Обоих ящер бесцеремонно плюхнул наземь. Те остались лежать, охая и дрожа на холодной брусчатке. Они едва не утонули в сотне ярдов от берега, и Балуру пришлось взять их на буксир. Ящер смог встать на ноги, но сгорбился, тяжело дыша. Из раны на лбу все еще капала кровь, пятнала причал.
Компаньоны были в жалком состоянии, но все-таки живые. Внимание левиафанов целиком приковала ожиревшая туша Дантракса. Люди и ящер доплыли без помех.
Летти вспомнила последние мгновения катастрофы. Корабль встает на дыбы, все ломается, падает, катится вниз. Балур летит к ужасной смерти в драконьей пасти. И — Билл. Зачем она, Летти, попросила его о помощи? Почему не действовала сама?
Оно вспомнила, каково болтаться над драконом и левиафанами. А вокруг все горит. Ноздри щиплет вонь сырого дерева, тлеющего под ладонями Чуды.
Летти испугалась. И, поддавшись мгновенной слабости, попросила о помощи. Иначе не объяснить никак.
Летти воспоминание не понравилось. Она же — боевая разбойница, прожженная мошенница, головорез из головорезов. Проклятье, надо поддерживать репутацию!
Но Билл-то не колебался, прыгнул и полетел навстречу смерти. И спас Балура.
А кто он для Билла? Для Летти ящер — свое племя. Семья. Партнер. Даже в некотором, довольно извращенном смысле — дом. А для Билла ящер — всего лишь дикий гигант, варвар. Что в целом соответствует истине. Он — существо простое. Боевой молот, бьющий в лицо жизни и не просящий за то прощения.
Кто рискнет жизнью за такого?
Хотя, в общем-то, ответ простой. Но Летти не сразу позволила ему всплыть на поверхность.
Билл спас Балура, зная, что ящер много значил для нее.
И что двигало Биллом? Любовь? Летти содрогнулась. Как неловко и странно. Она не из тех, кого любят. Конечно, если под любовью понимать не бутылку спиртного и койку на пару часов в таверне. Однако, если заменить «любовь» на «похоть», внутри делается как-то пусто.
А может, «запал» то самое слово? Она ему понравилась, он на нее запал. С этим еще можно жить.
Но какая гребаная пронзительная тупость — кинуться в пасть дракону! Однако впечатляющая безбашенностью. Грандиозностью идиотизма. Он словно кричит: «Я могу быть абсолютным кретином ради тебя!» Очень, знаете ли, лестно.
Летти подползла ближе к Биллу, дотронулась, сжала его руку. Он поглядел на нее, и на его лице родилась улыбка. Но тут же умерла с бульканьем, хрипом и приступом рвоты. Впрочем, Билл вовремя отвернулся и Летти не задел.
— А-а, звук победы? — смогла выговорить она.
Он посмотрел на нее, виновато улыбнулся, вытер подбородок свободной рукой. Летти подумала, что Билл все-таки до ужаса милый и романтичный.
— По крайней мере, мы живы, — сказал он. — А это кое-чего стоит.
— Да, кое-чего, — согласилась Летти.
— Я очень хочу снова поцеловать тебя. Но я, хм… — Он указал на свою блевотину.
— Мы можем просто держаться за руки.
— Пожалуйста, не могли бы вы в общем и целом заткнуться? — чуть слышно попросила Чуда. — Умоляю.
Летти поглядела на женщину, по давней привычке прикидывая угол, под которым лучше загнать лезвие в ребра, чтобы сердце Чуды выплеснуло свое содержимое в легкие. Но, измученная и побитая, та едва ли казалась опасной и походила скорее на мачту корабля, теперь лежавшего на дне Африла, — растрескавшуюся, сломленную.
— Тут я суть согласен с Чудой, — заключил Балур.
— И ты заткнись, — посоветовала та.
Не иначе тавматобиолог утопила свое обычное терпеливое спокойствие в озере.
И Балур совсем выбился из сил. Даже звука не издал после совета заткнуться. Все четверо валялись на берегу, тяжело дыша, с ужасом ожидая, когда явится кто-нибудь и заставит встать, а потом брести в беспросветный ад, в который превратилось будущее. Летти не хватало сил думать ни о чем, кроме следующего вдоха.
И зря. Ей следовало бы предвидеть, что Балур не удержит рот на замке.
— Когда мы уплывали, тут имелись все дерущиеся, — сообщил он. — И куда они все суть подевались?
Летти неохотно приподнялась. Хотя и полумертвая от усталости, она отчаянно не хотела умирать. Гребаный ящер прав. Какая зловещая тишина!
В городе царил покой. Еще потрескивали догорающие огни, временами рушились фасады. Но поблизости — никого с оружием, с отрубленными головами на копьях. Так спокойно по сравнению с последним визитом в Африл.
— Наверное, стоит узнать, где местные, — проговорил Билл.
— Тебя, наверное, сильно ударили по голове? — осведомилась Летти. — Уж кто, а местное население нам сейчас нужно меньше всего.
Она отдернула руку.
— Мы сейчас тихо и быстро делаем ноги, пока нас никто не заметил. Мы только что убили еще одного члена гребаного Консорциума.
— И отправили все наши деньги на дно озера, — добавила Чуда.
Заполнившее новую паузу молчание продержалось недолго, но было существенно глубже и насыщеннее прежнего. Когда голос Летти разорвал его, показалось, будто лопается что-то осязаемо-плотное.
— Мы — что? — спросила она.
На последней букве слова «что» голос Летти забрался на самую верхнюю октаву и, обломившись, зацарапал там острым краем.
Но ведь она знала ответ. Однако не позволила знанию просочиться в рассудок. А теперь факт лез из памяти, словно обглоданная драконья туша, превратившаяся в зомби, чтобы вечно преследовать убийцу.
Дантракс забрал все сокровище, превращенное в наживку, сбросил на гарнизон, и золото погрузили на корабль. А тот отправился на дно озера, кишащего рыбами-мутантами, которые вскоре очень сильно проголодаются.
— Нет, — сказала себе Летти и повторила: — Нет!
Увы, снова ни денег, ни перспектив. Но раньше будущее не включало полный Консорциум невероятно могущественных драконов, целеустремленно и неутомимо ищущих ее, Летти, смерти.
Летти посмотрела на Билла.
Это все он. Его вина. Его план. А она еще…
Святые боги!
Он же единственный путь к спасению, какой можно вообразить.
— Что же нам делать? — спросила она, ненавидя себя за слабость. И ненавидя его — за то, что он единственная оставшаяся надежда.
— Бежать, — сказал он, эхом возвращая ее же мысль. — Нам нужно бежать.
— Слишком поздно, — обреченно выговорил Балур. — Я слышу шаги. Много их.
Он встал, запустил руку за спину. Рука не нашла ничего.
— Где суть, мать его, мой молот? — спокойно спросил ящер.
О боги! Как будто мало проблем!
Увы, Билл не распознал бы смертельную угрозу, даже если бы она вдруг заговорила с ним в таверне, завела в свою комнату, опоила сонным зельем и ограбила подчистую.
— На дне озера, — простодушно сообщил он.
Где-то в нутре Балура лопнула материя мироздания, и сквозь прореху полилась злоба и ярость преисподней. Ящер встал над Биллом, словно вестник апокалипсиса.
Однако зловещую предубийственную паузу прервала толпа.
Балур не отступил — но замер, глядя в суеверном ужасе, как на ведущей к причалам улице появился Фиркин. Он возглавлял сильно потрепанное, окровавленное, ободранное, но очевидно торжествующее сборище.
— Пророк! — заорал Фиркин.
Билл поморщился.
— Господин! Повелитель! Изрекатель слов, падающих в уши тем, кто имеет уши! Мы пришли изречь слова для тебя! Донести тебе слова людей, имеющих уши! Слова и уши очень связаны! Они критически важны. Ибо так говорил ты, и так снова говорю я. И уже сказал.
Кажется, Фиркин не поладил с собственным красноречием. Он сердито дернул себя за бороду.
— Фиркин, — устало выговорил Билл. — Я не…
— Пророк! — завизжал старик. — Люди Африла принесли тебе великий дар!
Толпа ликующе заголосила. Фиркин глядел на своего пророка, лучась гордостью. Летти не совсем поняла отчего. Толпа несла только пот, грязь, лохмотья и разномастное оружие.
— Я не хочу… — начал Билл, но его никто не слушал.
Как и в прошлый раз.
— Люди Африла! — завизжал Фиркин. — Люди со словами и ушами для твоих ушей! Впрочем, часть с ушами не считается. Их ушами. Поскольку твои уши, определенно, часть события. Люди пришли с великими дарами для твоих ушей.
Фиркин заколебался и добавил:
— И глаз тоже. И ног. Практически для всех частей твоего тела.
Он снова заколебался.
— В общем, совсем для всех частей. Люди Африла приносят твоему телу великий дар, пусть даже некоторые телесные части и стыдные, и не очень симпатичные постороннему взгляду. Потому что нам не важны их взгляды — только рты. И слова. И дар, которые принесли тебе люди Африла. В руках. Так что они принесли тебе и свои руки. В переносном смысле, конечно.
За спиной Фиркина недовольно заворчали. Наконец-то он достал толпу! Летти уселась поудобнее. После такого дня хоть что-то приятное: возможность увидеть, как разъяренная толпа отрывает старикашке руки и ноги.
И тут Билл взял и так вот запросто спас мерзавца.
— Что за дар? — спросил Билл.
Летти закрыла ладонями лицо.
Толпа снова радостно загудела. Фиркин ухмыльнулся.
— Люди Африла дарят тебе Африл! — объявил он, продолжая ухмыляться.
