28. Исследуя его расцветающие достоинства
Билл нервно откашлялся.
— Все могут меня слышать?
Повисла тишина.
Фургон поставили у края дороги, рядом с небольшой рощей. Билл взгромоздился на него, ощущая себя припертым к стене. Впереди топтались, добивая чахлое пшеничное поле, три сотни народу. Летти с Балуром и Чуда стояли сбоку от фургона, поглядывая то на оратора, то на толпу, и не казались готовыми прийти на помощь.
Билл поискал взглядом Фиркина — тот торчал в задних рядах, сжимал в руках большой глиняный кувшин и вдохновенно пил из него. Глаза красные, бороденка мотается туда-сюда в такт глоткам. Наконец старик прервался, чтобы вдохнуть, уставился на Билла и приветливо помахал ему.
Пьянчуга почти все время бродил в толпе, проповедуя слово пророка, — но и не думал поговорить с Биллом, чтобы это слово услышать. Билл удивлялся не меньше остальных, находя вдруг новые собственные эдикты. И похоже, главный из них гласил: «Дайте Фиркину напиться вдоволь!»
Интересно, попадет Летти в старика ножом с такого расстояния? Правда, не факт, что она попытается, даже если ее попросить. Но все-таки она по-прежнему нравилась Биллу. Глупо, конечно. Куда ни глянь, хуже человека не сыскать. Быстро злится и сразу пускает в ход железо. И думает почти только о себе и о золоте.
Однако под яростью и гневом пряталась другая Летти — другой человек в том же теле, — столь же скорая на шутку, как та, первая, на удар.
Помнится, спустя два дня после того, как опустошили пещеру Мантракса, Летти с Биллом ехали в фургоне, Балур, еще разгневанный собравшейся толпой, вышагивал на полмили впереди, а Чуда с Фиркином, каждый по-своему, утешали и окормляли народ.
— А что ты собираешься делать с ним? — спросил Билл.
— С чем?
Он указал пальцем на золото. Летти закинула выбившийся локон за ухо, нерешительно качнула головой. В эту минуту она показалась на удивление беспомощной и беззащитной.
— Не знаю, — смущенно выговорила она.
Ответ застиг Билла врасплох. Во всем остальном Летти казалась такой уверенной и деловитой.
— Ты даже не мечтала о том, что сделаешь?
Она пожала плечами и ответила вопросом:
— А ты мечтал?
Настал черед Билла смущенно замолчать.
— Я не знаю… — выговорил он, но спохватился — ведь это не совсем так, а Летти, похоже, говорит от чистого сердца. — То есть, в общем-то, когда мечтал о богатстве, я всегда думал, как обойдусь с родительской фермой. Как вложу деньги в поля и животных, чтоб она стала настоящей фермой, доходной, а не способом перебиться с пятого на десятое. Тем, чем всегда хотели ее сделать мои родители.
— А что сейчас? — спросила Летти, глядя на петляющую тропу, на колеи и рытвины и крутой поворот впереди, уводящий к неизвестности.
— Я не знаю. Не было времени мечтать, с тех пор как я потерял ферму. Я сосредоточился на том, как отнять ее у Мантракса, а не на том, как буду хозяйничать.
— Раз не знаешь — отдай мне, — сказала она, по-прежнему не глядя на него, однако улыбаясь самыми уголками губ.
— Но ты и сама не знаешь, что делать с деньгами.
Она крутанула головой, взмахнув собранными в хвост волосами.
— Я расплавлю твою долю, сделаю статуи и поставлю в каждом городе на площади.
— Стильно.
— О, статуи будут чудовищной вульгарности: большие, крикливо раскрашенные, усаженные здоровенными самоцветами. Но вот лица я прикажу сделать в точности как мое. Чтобы я узнавалась. Никто не будет знать, кого статуи изображают, но решат, что, наверное, кого-то очень важного. И когда я появлюсь в городе, из-за статуи все меня узнают.
— А ты тоже будешь в здоровенных крикливых каменьях? — осведомился Билл, откинувшись на борт фургона, с удовольствием слушая неожиданно шутливую спутницу.
— Несомненно.
Он едва не расхохотался, но сдержался, соблюдая правила игры.
— Мне же нужно, чтобы меня узнавали, — пояснила Летти.
— Ну узнают, и что тогда?
— Тогда они скажут друг дружке: «Это же та, в честь которой статуи! Наверное, она великий человек». И все станут выполнять мои приказы, ведь никто не захочет узнавать на своей шкуре, что случится, если не выполнить приказ. И принесут мне все, чего захочу. И мне больше не придется тратить ни единого пенни.
Он захохотал раньше, чем она, — но всего-то на долю секунды.
А теперь она стояла с каменным лицом, глядя на толпу, которая большей частью игнорировала Летти. Все глядели только на Билла.
— Все могут слышать меня? — спросил он снова.
Само собой, никто из тех, кто слышать не мог, вопроса не слышал и потому голоса не подал. Билл лишь тянул время, не зная, с чего начать.
— Э-э, — наконец начал он.
Эх, надо было написать речь заранее. Но Билл слишком долго откладывал, надеясь, что пронесет и выйдет само собой. Оно и выходит, но как-то боком.
— В общем, вот что привлекло мое внимание, — продолжил Билл.
Так его отец всегда начинал суровые отповеди.
В общем, вот что привлекло мое внимание: ты пнул цыпленка и он пролетел аж полдвора.
В общем, вот что привлекло мое внимание: у тебя, похоже, руки растут из задницы.
В общем, вот что привлекло мое внимание: твоя мама поймала тебя исследующим свои расцветающие достоинства.
Да, немного суровости, серьезно и начистоту…
— В общем, вот что привлекло мое внимание, — повторил он, набираясь решительности и стараясь, чтобы голос звучал тверже. — Кое-кто из вас считает, будто я пророк. Будто я убил Мантракса. Будто я…
Его слова заглушил шторм восторженного уханья и завывания. Люди запрыгали, завопили. Билл увидел обливающегося — в буквальном смысле слова — слезами мужчину. К Биллу потянулось множество рук. Люди сгрудились у фургона. Билл отступил на шаг и споткнулся о мешок с золотом. Из толпы вылетел белый лоскут и приземлился на лицо. Билл снял его, посмотрел: трусы. Женские.
— Что вы делаете? — спросил он.
Ему никто не ответил.
— Стоп! — возопил он во всю мочь. — Вы должны слушать меня!
Они не слушали. Прошло минут пять, прежде чем они успокоились настолько, чтобы расслышать его крик. Билл глянул на Летти — та отступила за мощную тушу Балура. Да, Летти была права. Слишком долго Билл откладывал.
— Я сказал, — сообщил Билл хриплым от крика голосом, — что вы думаете, будто я убил Мантракса.
Новая волна ликующих криков. Билл поднял руки в отчаянной попытке добиться тишины.
— Мы не думаем, — раздался голос из толпы, — мы знаем!
— Потому мы здесь! — прокричал другой.
— Пророк! Пророк! Пророк! — заголосили там и сям в толпе.
Билл понурился.
— Я не пророк! — крикнул он во всю глотку.
Его голос был полон отчаяния и отвращения.
Он поглядел на свои ноги. Дорожная грязь и пыль испещрили башмаки. Доски под ними вытерлись и потрескались.
Толпа затихла. Он посмотрел на нее.
Ее взгляд изменился. Он больше не походил на взгляд юной девушки, устремленный в лицо любимого. Скорее, эта девушка застигла любимого со спущенными штанами, а свою сестру — на коленях перед ним.
Билл судорожно сглотнул. В толпе родилось недовольное бормотание, поплыло к осеннему небу. Оно замирало и опадало, но в среднем росло и делалось злее.
Билл прокашлялся — но не нашел что еще сказать. Он осмотрелся в поисках путей к бегству. Увы. Люди со всех сторон.
— Нет, он не пророк, — послышался голос из толпы.
Та отозвалась эхом. Бормотание сделалось физически плотным. По окружающим фургон телам пробежала дрожь.
— Ты что говоришь? — спросил другой голос, и в нем отчетливо ощущалось близкое насилие.
— Он не пророк, — упрямо повторил первый диссидент.
— Ну, я… — начал Билл.
— Он бог! — прокричал диссидент.
У Билла отвисла челюсть. Он попытался выговорить «нет», но не успел — толпа взорвалась диким ревом. Билл все же закричал: «Нет!» Но толпа уже не слушала. Он посмотрел на Летти. Та трясла головой. Балур потирал лоб. Чуда глядела остекленевшими глазами.
Билл подумал, что на этот раз его почитатели разобьют фургон, — он уже зловеще поскрипывал под натиском истеричного восторга. Равно как и здравый смысл горе-пророка. Билл в отчаянии посмотрел на толпу.
— Я не бог, — тихо выговорил он. — Я идиот, залезший по самую глотку в дерьмо.
Вперед протолкался маленький мальчик. Он встал у самой повозки, не спуская глаз с Билла. Вопреки хаосу вокруг, мальчик — один из всех — все же услышал слова своего героя. Билл посмотрел вниз, в глаза мальчугану. И увидел, как из них пропадают всякая надежда и радость. А на их место приходят ужас и отчаяние.
Билл глянул на Летти. Та наблюдала толпу с гримасой отвращения на лице.
У мальчика задрожали губы. Билл выдавил из себя улыбку, протащив ее мимо засевшего в горле кома, и тихо сказал мальчику:
— Нет. Все в порядке. Если вам нужен пророк — вот он я.
Мальчик застыл, потом нерешительно улыбнулся. Билл отвел взгляд.
