Глава 9
Обед заметно затянулся, и не только потому, что женщины постарались и все приготовили просто изумительно, ни один ломтик мяса не подгорел, как получилось бы у мужчин, которым плевать на такие мелочи, но главное в том, что все как-то сами не спешили подняться от костра, словно это последний, а дальше обедать в роскошных столовых.
– Ну вот, – сказал благодушно Тарнат и погладил живот. – После хорошего обеда поспать бы не только хорошо, но прекрасно. А разве мы не ценители прекрасного? За это время пернатый и земноводный хорошо бы убили друг друга…
– Увы, – ответил Теонард, – проблему вторжения гоблинов это не снимет. Давайте серьезнее!.. Возвращаемся, все в зал, все в зал! Вижу, хочется увильнуть от неприятного решения, а оно любое неприятное… Думаете, мне хочется?
Поднимались от костра с неловкими смешками, Теонард угодил в больное место, одно дело решать чужие дела, а другое прямо здесь, со своими Хранителями, что и так не друзья, а теперь кто-то вообще станет врагом…
Когда вошли в зал и снова расселись, Теонард сказал в нетерпении:
– Тихо всем, прошу внимания. Мелисс, каркни вон на тех возле тебя, галдят безостановочно, себя не слышу…
Каонэль перестала что-то объяснять гному и в испуге отодвинулась от горгульи.
– Не надо, уже молчу, как самая глупая рыба, – проговорила она с наигранным повиновением. – Селина, и ты молчи. Мы слушаем тебя, наш мудрый Теонард!
Теонард окинул всех взглядом, в котором смешались страх, нежелание принимать решения и в то же время невеселое осознание необходимости нести ношу.
Хранители понемногу затихали, после сытного обеда всем хочется отдохнуть, поговорить о простом и понятном, а то и вообще – поспать. Но приходится сидеть вместе со всеми и думать.
Теонард сделал глубокий вдох.
– Мы здесь, – сказал он словно нехотя, – не гном, гоблин, птеринг, ворг, эльфийка… и другие, а уже те, на чьих плечах тяжесть решений. На нас смотрят, в нас еще не верят, но будут верить… если не ударим лицом в грязь. Сейчас должны принять решение, иначе зачем мы?.. Мы уже не те, которые пошли за Талисманом! Мы те, которые нашли. Тарнат, тебе слово!
Тарнат от неожиданности громко икнул, брови взлетели на лоб, он поспешно вытер лицо от воображаемой грязи, пригладил бороду, будто так становится красивее и значимее. На человека смотрит с удивлением и недоверием.
Через секунду он поднялся, весь сплошное недоумение.
– Почему мне?
– Ты самый молодой, – пояснил Теонард. – Значит, своим авторитетом никого не задавишь. К тебе прислушиваться не будут, как к старому и мудрому, каждый скажет свободно.
– Ну спасибо, – ответил Тарнат с обидой, – а я за тебя голосовал! Знал бы… Ладно, мое мнение. Как представителя всех гномов, вся эта ерунда на поверхности нас не касается. Пусть хоть поубивают друг друга, нам больше земель останется.
Хранители заворчали, Теонард нахмурился, но сказал почти спокойно:
– Понятно, это мнение всех гномов. Но ты сейчас не просто рядовой гном, ты должен быть не только желудком гномов, но и совестью племени, честью и стремлением жить по правде. У гномов как с этим?
Тарнат сказал с обидой:
– У нас самые благородные законы на свете!.. И великодушные!.. И справедливые!
Лотер рыкнул:
– Знакомо. Законы законами, а жизнь жизнью.
– Ты хоть и собака, – сказал Тарнат великодушно, – в смысле волк, но все понял, будто среди гномов потерся.
Ворг закатил глаза и терпеливо выдохнул, стараясь вернуть к человечьму размеру быстро вытягивающиеся клыки. Гном глянул победно, мол, какой я молодец, вывел полузверя из себя, чтоб все видели – на самом деле он не «полу», а совсем зверь.
Теонард сказал нетерпеливо:
– Твое слово, Тарнат!
Тарнат развел руками.
– Нужно поступить справедливо. Я все сказал.
Он сел и вид принял такой, что больше слова не скажет, а кто будет приставать, получит молотом по ноге.
Теонард сказал со злым удовлетворением:
– Тарнат высказался не как гном, а как Хранитель, что просто здорово. Теперь нам стоит определить, что такое справедливость в данном случае.
Гнур вскочил, выкрикнул:
– Справедливость взывает о мщении!.. Отмщение врагам!..
Теонард прервал, вскинул руку.
– Тихо! Гнур, сядь. Тебе слово будет последним, так как ты лицо заинтересованное, а твою позицию и так все знаем. Страг?
Страг, сидящий справа от Лотера, сосредоточенно крутил металлические шарики, умудряясь удерживать в одной ладони. Они тихонько позвякивают в возникшей тишине и шуршат по огрубевшей коже. При звуке своего имени поединщик очнулся, словно все это время был не здесь, а где-то далеко, где бродит душа его княжны.
Видя, что на него устремлены несколько десятков пар глаз, Страг поднялся, сдвинул плечами.
– Гнур прав, – проговорил он медленно. – Враг должен получить отмщение по полной, иначе какая тогда справедливость?.. Но только меня одно смущает… Птеринги уже вроде бы давно не враги?
– Враги, – крикнул с места Гнур. – Мы обид не забываем! А обиды смываются только кровью!
– Хорошо сказано, – согласился Страг, убирая шарики в карман. – Я тоже их не забываю… Вот и Лотер вот-вот взвоет, хоть и луны не видно, тоже согласен. Однако, мне кажется, вы уже трижды смыли кровью все обиды!.. От великой империи птерингов, о которой Керкегор рассказывал так красочно, уже ничего не осталось. Разгромили ее в основном гоблины, хотя и некоторые другие помогли урвать кусок. Потому мой голос за то, чтобы остановить все это… вот. Пусть это будет последним нападением гоблинов на селение птерингов.
Керкегор вскочил, глаза выпучились.
– Но как же… Они же истребили в том стойбище десятки женщин и детей!
– Это плохо, – сказал рассудительно Страг. – Потому и надо это остановить. Если гоблины нападут еще, то мы всей мощью обязаны принять меры…
– Какие?
– Не знаю, – ответил Страг честно. – Например, мощью Талисмана…
– Уничтожить гоблинов! – воскликнул Керкегор.
– Нет, – уточнил Страг, – не уничтожить гоблинов, а… скажем, уничтожить, два-три стойбища гоблинов. Или десяток, чтобы это было ощутимее. Гоблинов же много? Ну вот. Можно сотню. И предупредить, что в следующий раз уничтожим половину всего гоблинского племени.
Лицо Гнура стало светло-салатовым, он вскочил.
– Это несправедливо! – прокричал гоблин, задыхаясь.
Теонард поинтересовался со своего места Главного Хранителя:
– Что, уже собираетесь повторять набеги, несмотря на потери? Нет, нам таких кровожадных не нужно… Предлагаю принять вариант, что при повторном нападении уничтожаем половину гоблинов, а если еще раз… стираем это племя с лица земли вовсе!.. Кто за?.. Кто против?.. Гнур, посчитай руки, лапы и ласты сам. Ты видишь, мы хоть и разные, но в целом за справедливость… когда это не касается нас лично.
Пальцы Гнура сжались до белых костяшек, лицо исказилось от ярости, он заорал, потрясая кулаками:
– Это несправедливо!
– Это компромисс, – возразил Теонард. – Посмотри, Керкегор тоже недоволен решением Совета. Он ожидал более жесткой реакции на ваше вторжение… и он тоже прав.
Гоблин переспросил неверяще:
– Прав?
– Прав, – подтвердил Теонард. – Однако, Гнур… Опасно и неправильно принимать чью-то сторону, так как не бывает правды только на одной стороне. Вы с птерингами оба правы и оба не правы. Но сейчас нужно зарывать все старые счеты в землю поглубже, а еще и привалить самым тяжелым камнем, который притащит Тарнат.
– Сами тащите, – буркнул Тарнат с обидой. – Чуть что, Тарнат… А как обед или пьянка, зовете последним.
Сидящая радом Каонэль наклонилась и что-то быстро прошептала ему в ухо, лицо гнома сразу посветлело, глаза заблестели, все могли бы подумать, что эльфийка сказала неприличное, но Хранители видели, как смотрела вслед уходящему рыжеволосому эльфу. Поэтому сделали вид, что не заметили.
– Гнур, – сказал Теонард, стараясь, чтобы голос звучал с ноткой сочувствия, – мы все серьезно. Поскорее доведи до сведения гоблинов, что при повторном нападении на птерингов там же или в другом месте уничтожим гоблинов в десять раз больше. Не потому, что обожаем птерингов или ненавидим гоблинов, а чтоб все видели, как мы держим слово.
Гнур сказал со злостью:
– Я передам, но большей несправедливости я не видел!
– Я видел, – утешил Теонард.
– Мир вообще несправедлив, – философски заметил тахаш, который смотрел на собрание, как на игру детей в песочнице. – Возможно, нам дали найти Талисман с какой-то целью?
Виллейн сложил руки на груди, зазвенев амулетами, и возразил:
– Цель была другая. Талисман должен был взять я, как единственный, кто понимает природу магии. Но Талисман раздробился от удара на части… Вообще-то все должны были бы отдать куски мне, что когда-то и произойдет, это неизбежно, но сейчас мне приходится мириться, что отдельные части в руках полных придурков… С другой стороны, чтобы уравновешивать кровожадность Лотера, мстительность Гнура, коварство Страга и даже глупость Таната, отдельные части попали в женский руки, что наверняка будут служить поддержкой моей несравненной мудрости!
Тарнат поднялся и, отодвинув кресло, вышел из-за стола. Все с интересом наблюдали, как он, обойдя эльфийку и Теонарда, направился к Виллейну, издали держа его на прицеле взгляда.
– Зря мелкиндов не истребили еще в древности, – сказал он мрачно, – но я это упущение сейчас поправлю…
Когда проходил мимо Страга, тот цепко ухватил его за рукав кожаной куртки.
– Ты еще не понял? – сказал поединщик весело. – Виллейн так маскирует зависть к твоему уму и рассудительности!.. Разве не видишь?.. У него же на жабоморде такое написано!
Лотер сказал кровожадно:
– Тарнат, не останавливайся! Ишь, меня кровожадным обозвал!
– Добей, – мстительно сказал Гнур. – Когда это я был мстительным? Разве что по делу.
Тарнат остановился в нерешительности.
– Ну, если даже Гнур говорит «добей», то ладно, пусть мелкинд живет.
– Спасибо, – сказал Виллейн подхалимским голосом, – наш мудрый и совсем не толстый Тарнат!
Тарнат посмотрел с подозрением.
– Что значит «не толстый»? – спросил он, укладывая молот на плечо.
– Ну пусть толстый, – мигом согласился Виллейн, – мудрый и толстый Тарнат!
Тарнат повысил голос:
– Я мудрый, но не толстый!..
– Как скажешь, – согласился Виллейн. – Мудрый и не толстый Тарнат!
Тарнат рявкнул:
– Мне и так не нравится!
– А как?
– Никак, – отрезал Тарнат. – Вообще не произноси моего прославленного в будущих веках имени!.. Не хочу с тобой общаться, песчаная жаба.
Виллейн вспыхнул, но сдержался и спросил елейным голосом:
– А голосовать за тебя… и твои предложения можно?
Тарнат посмотрел на него волком.
– Что значит можно? Нужно! Мы от Гнура только и слышим о тяжелой судьбе гоблинов. Их все угнетают, притесняют и чуть ли не живьем едят!.. Но что-то гоблинов уже как муравьев в лесу. Куда ни пойдешь – обязательно споткнешься о жабомордого.
Страг поправил воротник, заметил рассудительно:
– Даже в городах людей гоблинов многовато… уже многовато.
– Людей это уже раздражает, – согласился Лотер. – А люди – это такие звери, любого зверя остановят. Или любую стаю.
– Не прекращая драться между собой, – уточнил Тарнат. – Но я не человек, к счастью. Мне все равно, как там в ваших городах, а вот его жалобы на угнетение достали… Мы все, видите ли, должны всеми ресурсами помогать гоблинам достичь величия! Еще раз вякнет, я ему молот уроню на ногу.
Мелкинд отозвался:
– Не поможет.
– Второй раз на голову, – пригрозил Тарнат, косясь на Каонэль, которая поднялась со своего места и бесшумно покинула зал. – И вы меня оправдаете, он всех достал. Тахаш прав, нужно принять мир таким, какой он есть. Каждая раса там, где находится, у каждого племени только та земля, какую занимает вот сейчас! Иначе такое начнется…
Брестида, что все время помалкивала, переводя внимательный взгляд с одного Хранителя на другого, время от времени молча поднимала руку, но ее не замечали.
Наконец сказала с презрением:
– Мне тоже никого из вас не жаль, но и мы передеремся так, что и Цитадель рухнет. А с нами рухнет и надежда чародея на лучший мир.
Лотер покосился на гнома и проговорил с волчьим рыком:
– Вообще-то трудно поверить, что с такими это можно сделать…
– На себя посмотри, – отрезал Тарнат. – Но все же мне кажется, мы приняли верное решение… Благодаря мне, конечно. Да, я промолчал, тем самым вынудил вас не прятаться за моей могучей и прямой спиной с вон какими широкими плечами! Во всяком случае, это впервые, когда мы сами вмешиваемся в дела племен и народов. Думаю, придется реагировать и дальше на всякие несправедливости… все большего масштаба.
Лотер рыкнул, простучав когтями по столу:
– А если перестанут подворачиваться, сами начнем вмешиваться. Могут же быть у нас самих какие-то дальние цели? Вот у тебя, Теонард, какие? Не личные, о тех знаем все, скрывай, не скрывай…
Теонард поморщился, отвел взгляд, лицо потемнело, словно на ясное небо набежала тучка, но Лотер смотрит требовательно, и Теонард ответил нехотя:
– Может, это и не вяжется с навязанной нам ролью миротворцев, но думаю, это все-таки будет справедливо, хоть и кажется жестокостью, если мы… истребим, к примеру, солнечных эльфов.
Послышались смешки и кряхтения, Селина вскрикнула:
– Ты что?.. Хорошо, Каонэль вышла… Солнечные эльфы – самое могучее племя из всех эльфов!.. Да и красивые они… Даже прекрасные!
Теонард поморщился, по виду хотел было увильнуть от ответа, но Селина смотрит требовательно, в красных глазах негодование и даже гнев, он сказал зло:
– Рыбка ты наша золотая, ты плаваешь в тихой воде около дна и не знаешь, как эти солнечные к людям относятся. Да, как к животным! Продают и перепродают в рабство, устраивают набеги на деревни и отбирают себе самых крепких и здоровых для услужения! Как скот.
Лотер с нескрываемым удовольствием поскреб подбородок, где успела отрасти трехдневная щетина, и проговорил неохотно:
– Я это сам видел. Но не обижайся, в тех лесных деревушках люди в самом деле живут как звери. Многие в землянках похлеще ворговских, а это почти норы… Даже в услужении у эльфов у них жизнь лучше!
– А честь? – спросил Теонард с надменностью. – А достоинство?
Лотер посмотрел на него косо.
– А у тебя они давно появились?.. У крестьян такая жизнь, что какое там достоинство…
Теонард поморщился, посмотрел вправо-влево, взгляды Хранителей внимательные, даже сверлящие, голос его прозвучал тише:
– Ты прав… Когда едва выживаешь в этой проклятой жизни, какое там достоинство?.. Знаю по себе. Но сейчас я Хранитель, во мне мощь и сила, я уже не выживаю, я выжил!..
– Ну-ну, это интересно.
– А когда выжил, – проговорил Теонард медленно, – то начинаешь смотреть не только на себя, но и вокруг. В первую очередь появляется слабое желание помочь родне, но у меня ее нет, потом близким друзьям…
– И наконец народу?
Теонард кивнул.
– Да. Хотя у меня нет своего народа, своего племени, но я чувствую, что в самом деле должен заботиться о всех людях!.. В этом и будет мой возврат долгов, которых я набрал столько, что и стыдно, и горько…
