Глава 2. Превратности судьбы
День проходил за днем. Они медленно тянулись, мгновение за мгновением, когда-то слегка ускоряясь, а когда то, наоборот, замирая. Белые облачка, что сопровождали “Счастливчика” первые три дня пути, сменились тяжелыми тучами, преследующими корабль изо дня в день. Они нависали над хрупким суденышком, изредка щедро поливая его дождем и грозно бормоча вслед раскатами грома. Была у непогоды одна хорошая сторона - она порой снисходительно позволяла “Счастливчику” плыть под всеми парусами, преодолевая внушительные расстояния гораздо быстрее, чем рассчитывала команда. Разумеется, при таком капризном небе за кораблем нужен был глаз да глаз: ветер зачастую становился слишком порывистым и непредсказуемым, да и волны поднимались весьма серьезные. Не как на море, конечно, но “Счастливчику” с его низкими бортами хватало и таких.
Тул без устали гонял матросов взад вперед по палубе так, что те едва не сбились с ног, выполняя приказы. Паруса метались то вверх, то вниз, корабль протяжно и жалобно скрипел, команда ругалась на чем свет стоит, а сам Тул сорвал себе голос. На руках правящего кораблем мужчины вздулись бугры мышц, когда он в очередной раз решил показать взбунтовавшемуся на волнах “Счастливчику”, кто здесь главный.
Из всеобщей суеты выделялась лишь фигура в черном плаще. Когда холодные волны, с резким шелестом разбивающиеся о нос корабля начали взлетать выше бортов, Тенро благоразумно покинул свое привычное место. В душный трюм, где пахло смолой, потом и сыростью, он идти не желал, поэтому разместился позади капитана, держась одной рукой за грубые перила. Здесь ему никто не мешал сосредоточиться, да и сам странник не путался под ногами у матросов.
Непогода свирепствовала чуть больше суток и, когда небеса, наконец, смилостивились, вся команда едва не валилась с ног от усталости. Матросы, тяжело дыша, прохаживались по мокрой и скользкой палубе, недобро глядя на невозмутимого Тенро, вновь усевшегося на насиженное место.
Вернувшись на нос корабля, мужчина привычно начал вглядываться вдаль, вполуха слушая, как за его спиной переговариваются недовольные матросы. Их бесило, что странный тип даже не подумал помочь, а теперь вел себя как ни в чем ни бывало. Они и во время шторма пытались навязать Тенро какую-то работу, но тот, не обращая на них внимания, просто смотрел сквозь людей. Тогда Тул вразумлял своих ребят, но теперь, когда старый пехотинец отправился отсыпаться в трюм, гнев матросов никто не сдерживал.
- Эй ты! - крикнул один из экипажа “Счастливчика”, могучего телосложения детина с чуть тронутыми сединой пышными бакенбардами.
Когда мужчина в плаще не отреагировал на его слова, матрос, свирепея, прорычал:
- Слышишь, ты, тварь в плаще?! Я с тобой разговариваю! Отвечай мне или сейчас же вылетишь за борт, бледнокожий урод!
Команда поддержала его дружными и согласными криками.
- У тебя какое-то дело ко мне? - пропустив оскорбление мимо ушей, Тенро повернулся к матросам. С каждым днем он все больше и больше понимал происходящее вокруг себя, словно начиная дышать полной грудью. О самом себе странник, по-прежнему, ничего не помнил, но был твердо уверен, что становится именно самим собой. Он не знал и не понимал причин подобной уверенности, но она вселяла в его сердце надежду.
- Да, дело! - Матрос с бакенбардами криво усмехнулся. - Какого хрена ты только и делаешь, что жрешь, спишь, да бестолково пялишься вдаль?!
- Это не твоя забота, - холодно ответил Тенро.
- Нет моя! - Заупрямился мужчина, делая шаг навстречу фигуре в драном плаще. - Ты плывешь с нами, но брезгуешь нашей компанией, хотя ешь нашу еду, и пьешь нашу воду! Мы, по-твоему, не люди? Не уважаешь нас?
- Нет, - честно ответил Тенро и в его обычно лишенном эмоций голосе, промелькнуло искреннее удивление. - Я вас не знаю. С чего бы мне уважать незнакомых людей?
- Что сказал?! - Рука матроса метнулась к кривому длинному ножу, и тот с шипением рассерженной змеи покинул ножны. - Ты меня не уважаешь? Повторить рискнешь?
- Малто, - один из мужчин, стоявший позади буяна, положил тому руку на плечо. - Тул говорил...
- Плевать я на него хотел! - Брызнул слюной взбешенный Малто, сбрасывая с плеча руку товарища. - Этот урод сказал, что мы мусор!
Все, за исключением того, кто пытался остановить разъяренного матроса, поддержали слова Малто, согласными криками подбадривая задиру. Тот, ухмыляясь и поигрывая ножом, сделал шаг навстречу Тенро.
- Иди сюда. Сейчас я тебя немного подпорчу!
Тон и взгляд матроса не понравились мужчине в черном плаще. В глазах вооруженного ножом человека читалась злость и неподдельная ненависть. Ее пламя сверкало не хуже обнаженной стали клинка.
- Ненавидишь меня?.. - Тенро почувствовал, как и в его груди зарождается злость. Какая-то частичка его души радостно забурлила, требуя крови. Прислушавшись, Тенро понял, что обрел еще один кусочек себя - одну хищную, грубую часть своей души, полностью пробудившуюся лишь теперь. - Хочешь драки?
- Хочу и что с того? - С вызовом взглянув на стоящего без движения мужчину, оскалился Малто. - Порежу тебя на куски и столкну за борт. Тулу скажу, мол, выпал паренек-то. Выпал, да на корм рыбам пошел.
- Малто...
- Да заткнись ты, Нирт! - Озлобившийся матрос тряхнул головой, обращаясь к тому самому молодому человеку, что пытался отговорить его от драки. Ловко перебросив нож из одной руки в другую, он шагнул к Тенро, проворным и уверенным движением вернув оружие обратно в правую руку.
- Хочешь меня убить? - Тенро развел раскрытые ладони в стороны, показывая, что в них нет оружия.
- Да, - осклабившись, признался Малто. - С первого дня мне рожа твоя не нравится! Ненавижу таких подонков, как ты. Думаете вы лучше всех, да?!
Когда матрос рассмеялся, Тенро почувствовал сильный запах какой-то бормотухи, исходящий от мужчины. Но, несмотря на это, Малто твердо держался на ногах и с ножом обращался весьма умело.
- Спрашиваешь, хочу ли я убить тебя? Да! Хочу!
Тенро кивнул, показывая, что услышал слова приближающегося к нему мужчины. Последний раз хохотнув, Малто сделал неожиданный выпад, стремясь первым же ударом поразить противника в грудь. Он широко оскалился, уже предвкушая, как ледяная сталь войдет в тело неподвижного человека и стремился насладиться болью и ужасом в его глазах. Неожиданно мужчина перед Малто превратился в размытое пятно - он неуловимым движением сместился в сторону и развернул корпус, пропуская смертоносную сталь в дюйме от своей груди.
Расширившимися от удивления глазами, Малто наблюдал, как одна рука противника легла ему на сгиб локтя, а другая обхватила кулак, сжимающий рукоять с оружием. Тенро подался назад и, резко шагнув в противоположном направлении, надавил рукой на локоть матроса, второй отталкивая его нож от себя и выгибая хрустнувшее запястье. Всего лишь один удар сердца и мужчина в черном плаще отошел в сторону, оставив Малто с недоумением смотреть на рукоять собственного ножа, торчащую у него же из груди.
Матрос силился что-то сказать, но из его рта вырвался лишь сдавленный хрип, после чего тело, пошатнувшись, начало заваливаться вперед. Дважды неуклюже переставив ноги, Малто вывалился за борт, глухо ударившись о борт “Счастливчика”, после чего навсегда исчезнув во вспененной воде.
Тенро спокойно продолжал смотреть на потрясенную увиденным команду корабля. Сам он не испытывал почти ничего - ни жалости, ни сострадания, ни раскаяния в содеянном. Пожалуй, единственным его чувством было едва ощутимое мрачное удовлетворение и, кажется, жажда.
- Что здесь происходит?! - На палубе появился взъерошенный и не выспавшийся Тул.
- Новенький, эта... Малто завалил... - растерянно пробубнил один из матросов, рассеянным жестом проведя рукой по горлу.
-ЧТО?! - Затравленным зверем Тул посмотрел на стоявшего на носу корабля Тенро. Глаза мужчины были слегка прищурены и внимательно скользили по лицам столпившихся моряков.
- Я предупреждал Малто, чтобы не лез, - попробовал пояснить Нирт, но Тул, не слушая его робкого лепета, в четыре широких шага подскочил к Тенро и схватил его за грудки.
- Ты что творишь, скотина?! - брызгая слюной, прошипел Тул.
- Он хотел убить меня. - Невозмутимо ответил Тенро. - Но не смог. А я - смог. Ты тоже хочешь рискнуть?
- Да как ты...
- Тул! Парень правду говорит, - еще один член команды вклинился между мужчинами. - Малто сам нарвался. Полез на новичка с ножом и... прогадал.
- Измененные вас побери! - Взбешенный Тул зло сплюнул в воду. - Прочь с глаз моих! Быстро все за работу! И чтоб больше никто к новичку не приближался! Что смотришь?! - Он обжег Тенро взглядом.
- Я защищался.
- А, - бывший пехотинец махнул рукой. Малто он уже не вернет, а вот ссорится с победителем, Тулу не хотелось. Особенно сейчас, когда их разделяет всего ничего. - Ладно. Я понял, что ты не виноват. Но! Впредь не убивай моих людей.
- Если они не захотят убить меня, то не стану, - спокойно отозвался Тенро и, отвернувшись, уселся на носу корабля, наблюдая за беспокойными волнами, в которых тонул алый шар угасающего к ночи солнца.
Видимо удовлетворенный таким ответом, Тул вернулся к рулю, встав за ним и с хрустом распрямив спину. Спать уже не хотелось. Старый пехотинец начал привычно отдавать указания, время от времени кидая настороженные взгляды на фигуру в черном плаще и размышляя, как бы избавиться от этого парня, когда все будет сделано. Видимо, обойтись малой кровью, как вначале планировал Тул, не выйдет. Этот тип явно непрост и, если его вовремя не пустить под нож, то он может создать очень много совершенно не нужных сейчас проблем. А может, стоит присмотреться к нему получше? Если этот Тенро и дальше будет проявлять себя как хороший боец, то выгоднее будет переманить его. Правда, странный он...
- Эй, Нирт! - подозвал Тул самого молодого члена своей команды.
Отец паренька был хорошим другом Тула и попросил пристроить своего сынка в надежное место. Толку от сопляка пока не было, но Тул не стал отказывать его отцу в просьбе, ведь чем больше народу тебе обязаны, тем лучше. И, как в воду глядел - настало время, когда и Нирт смог пригодиться.
- Звали, капитан?! - парнишка проворно подбежал к рулевому.
- Дуй в трюм. Возьми еды и отнеси Тенро, - властно приказал Тул, заметив, как расширились глаза молодого матроса - в них одновременно читался и страх и мальчишеское любопытство.
- А это не опасно?
- А плавать с контрабандистами не опасно?! А когда саблей ранят - не больно?! - вспылив, передразнил мальчишку Тул - минувший шторм и глупая смерть одного из подопечных порядком потрепал его нервы, и старый пехотинец никак не мог успокоиться. - Понял, капитан! Осознав, что сейчас не лучшее время для того, чтобы испытывать терпение Тула, Нирт быстро юркнул с глаз долой и скрылся в трюме.
Порывшись в нехитрых припасах, самый молодой член команды “Счастливчика” набрал вяленого мяса, сухарей и перелил пресной воды из полупустого меха, в свою флягу. Выбравшись наверх, он направился к носу корабля. Остановившись в нескольких шагах от фигуры в черном плаще, парень робко произнес:
- Эм... привет. Мое имя Нирт. Я тебе поесть принес.
Капюшон дернулся, поворачиваясь к матросу, и пара зеленых глаз несколько ударов сердца изучала его.
- Ты редко ешь. Проголодался, небось? У меня вот, мясо есть, - в доказательство своих слов, изрядно нервничающий Нирт вытащил из-за пазухи тонкую полоску мяса и показал ее сидящему на носу корабля мужчине. - Я подхожу?
Когда мужчина отвернулся от него, Нирт расценил это как дозволение приблизиться. Паренек и боялся и уважал странного пассажира одновременно. Его пугала и привлекала эта таинственность и отрешенность мужчины в черном плаще. От Тула парень слышал, что этот Тенро служил не абы где, а в легендарных “Черных стрелах”. Теперь же Нирт и сам он увидел, как бывший разведчик споро отправил к праотцам задиру Малто. А ведь тот был вовсе нешуточным бойцом. Быстрый, сильный и бесстрашный, Тенро вмиг стал для Нирта чем-то вроде идеала. Подбираясь к нему, паренек даже задумался - не пойти ли ему самому на военную службу?
- Вот, - усевшись рядом, матрос протянул мужчине горсть сухарей, высыпав их прямо в подставленную тем ладонь.
Взяв один из сухарей, Тенро отправил его в рот, и, стоило тому хрустнуть на зубах, как он почувствовал какое-то странное ощущение. Он уже ел эти же сухари не один день за время, проведенное в плавании, но теперь ощутил что-то новое. Страннику вдруг показалось, что он ел их и в своей прошлой, как он ее называл, жизни. Знакомый вкус едва не вернул Тенро какое-то из потерянных воспоминаний, и он изо всех сил вцепился в ускользающую память, проглотив еще один неровный кусок черствого хлеба.
Брызги разбившихся о нос “Счастливчика” волн попали Тенро на лицо, и он отчетливо увидел картину: молодой человек, в котором он с трудом узнал себя самого - загорелая кожа и каштановые волосы сбивали с толку. Он шел рядом с вереницей повозок, жуя сухари и настороженно глядя по сторонам. Тенро попробовал разглядеть лица тех, кто ехал в телеге, но они казались ему лишь размытыми пятнами. Тогда он сосредоточился на самом себе. Мужчина мысленно попробовал коснуться своего отражения, но то вдруг треснуло и разлетелось на осколки, словно разбитое камнем стекло.
- Воды? - Нирт протянул спутнику свою флягу и тот, благодарно кивнув, сорвал крышку, жадно припав к горлышку.
Наблюдая за Тенро, молодой матрос обратил внимание на его оружие. Мечи в ножнах заинтересовали Нирта не так, как странный лук. Отклонившись назад, парень взглянул на грозное оружие, уважительно присвистнув.
- Хорошо стреляете? - спросил он вновь взявшегося за сухари Тенро.
- Наверное, - немного поразмыслив, ответил тот.
- Без стрел не постреляешь? - Нирт расценил слова мужчины по-своему, взглядом указав на пустой колчан. - Хотите, принесу? У нас в трюме их завал просто. Вот, поешьте пока мяса, а я сейчас, - выудив из кармана несколько полосок вяленого мяса, Нирт поспешно отдал их Тенро, а сам умчался в трюм.
Мужчина в черном плаще проводил паренька задумчивым взглядом. Тот ему явно кого-то напоминал. Кого-то из прошлого. Такого же старательного и молодого. Тенро не мог вспомнить кого именно но, почему-то был уверен, что этого кого-то уже нет в живых. До этого неведомое чувство утраты неприятно кольнуло сердце мужчины. Оказавшись поразительно сильным, оно накрыло Тенро с головой, обволакивая в своей траурной отстраненности и печали. Из этого состояния странника вывели торопливые шаги за спиной, а через миг, довольный Нирт плюхнулся рядом, протянув ему связку стрел.
- Самые лучшие выбрал! - гордясь собой, заявил парень.
- Спасибо, - разом забыв и о своих мыслях и о еде, Тенро схватил стрелы, и его руки мелко задрожали. В ушах у мужчины словно заиграла музыка из пения тетивы и тихого шелеста стрел. Когда он коснулся пальцами острых наконечников, то в его памяти начали всплывать яркие воспоминания: сотни, тысячи стрел срывались с его лука, безошибочно разыскивая тела врагов и впиваясь в них своими мелкими острыми клыками.
- Давайте помогу! - забрав у ошеломленного воспоминаниями Тенро связку стрел, Нирт ловко перерезал ножом стягивающие их веревки и быстро заполнил колчан за спиной мужчины.
Приятная и такая знакомая тяжесть легла на плечи Тенро, и он сразу выпрямился под ней. Его плечи гордо расправились, а руку, привычным движением отведенную за спину, знакомо защекотало трепещущее на ветру оперение. Вскочив на ноги, Тенро выхватил лук, неуловимо быстро положил стрелу на тетиву и, почти не целясь, выпустил ее, послав к горизонту.
- Ух ты!.. - восторженно воскликнул Нирт, восхищенным взглядом провожая скрывшуюся с глаз стрелу. - Вы же лучник, да? Охотились раньше?!
- Охотился, - медленно протянул Тенро. Он заметил то, что укрылось от глаз сидящего рядом парня - за мгновение до того, как сорваться с тетивы его лука, древко стрелы, коснувшись рукояти оружия - почернело. Мужчина посмотрел на черный лук в своей руке и уже увереннее повторил:
- Да. Раньше я много охотился.
* * *
Когда ворота монастыря Скелосовой пустыни закрылись за ее спиной, Элисса почувствовала себя крайне неуютно. Несмотря на то, что внутри все дышало теплотой и свежестью, девушке было как-то не по себе. Ощущая себя пойманной в клетку птицей, воровка поморщилась и постаралась отогнать терзавшие ее душу сомнения по поводу придуманного ей плана. Разумеется, она все предусмотрела, но некоторые моменты все-таки смущали. Элисса никогда не считала себя праведной и набожной особой, но почему-то ей очень не хотелось лгать монахиням, словно кто-то свыше наблюдал за ней и каждый раз укоризненно качал головой, когда она, по пути к монастырю, обдумывала очередную ложь и хитрость.
Как бы то ни было, не успев оказаться за стенами, девушка восхищенным взглядом окинула пышные сады, поражающие своей красотой и ухоженностью. Между раскидистых ив в теплых лучах солнца приятно мерцала водная гладь небольших водоемов с бело-зелеными островками распустившихся кувшинок. Переливчато пели птицы, яркими пятнами выделяющиеся среди листвы, подобно россыпи разноцветных цветков, непрерывным ковром расстилающихся вокруг. Все выглядело так, словно войдя во врата монастыря, Элисса оказалась в каком-то сказочном детском мире.
- Что привело тебя к нам, дитя? - очень дружелюбно поинтересовалась немолодая женщина в одежде монахини.
Она была сестрой-хозяйкой в монастыре и носила имя Сара. Именно Сара встретила Элиссу и открыла ей ворота, а теперь вела девушку вглубь монастырского двора по аккуратной, устланной диким камнем дорожке.
- Я... просто устала от всего, - несмотря на то, что Элисса заранее подготовила и выучила речь, соответствующую выбранной ей новой роли, дружелюбие монахини немного поколебало ее решимость.
Сара смотрела на гостью с таким понимание и сочувствием, что врать ей было очень тяжело. Благо Элисса имела в этом деле весьма объемный опыт. Заранее все продумав, она даже сменила свою привычную одежду на потрепанное и удручающе простое платье крестьянки, чтобы больше соответствовать образу. Лошадь, так же, пришлось отпустить в небольшом лесу близ монастыря и выйти к его воротам пешком. Единственной вещью, с которой Элисса не стала расставаться - узкий и бритвенно-острый стилет - первый подарок ее наставницы и верный спутник воровки во всех авантюрах.
- Ты решила укрыться за нашими стенами от бед и невзгод внешнего мира?
- Да, - подобострастно закивала Элисса, напуская на себя печальный вид. - Я... моя мать умерла, - она перешла не шепот и ее голос дрогнул. Это уже не было игрой - девушка, для большей убедительности, рассказывала монахине правду. - Когда ее не стало, мой отчим, он хотел надругаться надо мной. И я... убежала. И это все было правдой. Единственное о чем умолчала Элисса, так это о том, как она семь раз ударила ножом в грудь похотливого борова, в котором что-то находила ее покойная мать.
- Это ужасно, - в светлых глазах Сары отразилась боль и она, скорбно покачав головой, коснулась щеки идущей рядом девушки. Ладонь монахини оказалась мягкой и теплой, а ее прикосновение нежным и ласковым, будто Элиссы касалась ее покойная ныне мать. - Бедная девочка, сколько же невзгод ты натерпелась...
- “Вы даже не представляете”, - подумала Элисса, вспомнив, как оказалась на улице.
Девушка и сама представать не могла, чтобы с ней случилось, не встреть она свою наставницу - Мэлис Вороное перо, одну из лучших воровок Арстерда, теперь ушедшую на покой и решившую встретить старость в уютном домике на окраине столицы. На самом деле, Мэлис до старости было довольно далеко и, как считала Элисса, той просто надоела вся суета и она решила отдохнуть. В любом случае, девушка считала наставницу второй матерью и была ей бесконечно благодарна за то, что та помогла ей выжить в этом мире. От теплых воспоминаний о Мэлис, Элисса едва не улыбнулась но, вовремя вспомнив о роли, натянула на лицо скорбную маску, доверительно прошептав монахине:
- Мне приходилось делать ужасные вещи. Но я... больше не хочу так жить! - Спрятав лицо в ладонях, девушка тихонько заплакала и ее плечи мелко задрожали.
- Тише, девочка, тише, - незамедлительно принялась успокаивать девушку Сара, даже не догадывающаяся, что ее в очередной раз провели. - Тебе здесь ничего не угрожает.
- “Если бы”, - с тоской подумала Элисса, вспомнив пугающего спутника барона Гирса.
Пришедшая следом мысль о том, что головорезы барона сделают с этим чудесным местом, слово раскаленным прутом обожгла девушку. Она знала - ее наниматель из тех людей, что не останавливаются ни перед чем. Если он потеряет шанс свершить задуманное тихо, то примет более жесткие и решительные меры.
- Пусть твое прошлое останется вне этих стен, но частичку его тебе все же придется принести и сюда - твое имя. Как тебя зовут, милочка? - вежливо спросила сестра-хозяйка.
Еще до того, как подойти к воротам монастыря, Элисса придумала себе другое имя, но сейчас, уловив в словах монахини какую-то иронию судьбы, она представилась по-иному:
- Матушка, упокой Альтос ее душу, назвала меня Милой.
- Прекрасное имя, дитя. Оно очень подходит тебе. - Тепло улыбнувшись, Сара добавила. - Следуй за мной, Мила.
В молчании монахиня провела Элиссу по узкому мосту, перекинувшемуся через весело журчащий ручеек, убегающий куда-то под стены монастыря, заросшие ровными кустарниками и плющом. На одно из перил моста села яркая птичка. Наклонив крохотную головку, она принялась разглядывать людей глазами бусинками, совсем не боясь их приближения. Когда Элисса протянула к ней руку, птаха, что-то возмущенно чирикнув, взмахнула крыльями и унеслась прочь, теперь облюбовав низкую ветвь нависшей над ручьем ивы.
- Многие сестры приходили к нам в таком же состоянии что и ты, - медленно произнесла Сара, скорбно вздохнув и подняв глаза к небу. - Разбитые, потрепанные жизнью, почти лишенные надежды, они будто по велению самого Альтоса устремляли свои стопы в это святое место. Я верю, что всемилостивый Бог наш направил и тебя. Но, так же как Он помог тебе отыскать этот путь, ты сама должна понять, подходит ли он тебе. Уверена ли ты, что желаешь провести остаток жизни в служении Альтосу вместе с нами?
- Да! - не задумываясь, с напускным пылом и решительностью ответила Элисса.
На самом деле она никогда в жизни не приняла бы подобного решения. Девушка привыкла всегда и во всем бороться до конца, словно кошка, когтями цепляясь за свою свободу и независимость. Запереться за стенами монастыря, отрешившись от всего и вся - это точно не для нее. Главное, чтобы этого не поняла сестра-хозяйка и остальные монахини.
- Я вижу твою решимость. Она ярким пламенем горит в твоих глазах. Но... - при этих словах Сары, сердце Элиссы замерло в груди. - Но, - повторила монахиня, ласково глядя в зеленые глаза девушки, - мы должны дать тебе время все обдумать. Поживи здесь, с нами. Почувствуй дыхание этого места. Ощути на себе взор владыки нашего Альтоса и, если ты почувствуешь, что жаждешь подобной жизни всей душой - оставайся. Если же нет - ты сможешь уйти в любой момент. Я не желаю, чтобы ты приняла слишком поспешное решение, ведь пути назад уже не будет. Ты это понимаешь, Мила?
- Понимаю, - кивнула Элисса, чувствуя, как с ее души свалился один из камней - если не придется постригаться в монахини, то так даже лучше. Главное сделать дело, прежде чем все зайдет слишком далеко, а потом быстро улизнуть из монастыря. Если все пройдет гладко, то монахини даже не поймут, что случилось. Если...
- Тогда пойдем, я покажу тебе кельи и то место, что станет для тебя домом, по крайней мере, на какое-то время, - улыбаясь, Сара повела молодую девушку за собой, вглубь принадлежащих монастырю земель.
Вновь погрузившись в молчание, они шли по дороге. Пользуясь случаем, Элисса принялась отмечать важные для себя детали: кусты, где удобно прятаться, пару мест, где высокие деревья росли близко стене, позволяя, в случае чего, перебраться на другую сторону, довольно густой плющ, который можно использовать как лестницу и расположение водоемов, чтобы ненароком не провалиться в них, если вдруг придется уходить в темноте и спешке. Случиться могло все, что угодно и чем больше путей отступления продумает Элисса, тем лучше для нее самой. Даже мельчайшая деталь может оказаться очень важной и значимой. Следовало запомнить как можно больше - наблюдательность и внимание к мелочам - далеко не один и не два раза спасали воровке жизнь. А жить Элиссе нравилось. Нравилось настолько, что она ни за что на свете не хотела решать себя подобной радости.
Оставив мостик с пробегающим под ним ручьем далеко за спиной, сестра-хозяйка повела Элиссу дальше, сквозь небольшой ухоженный лесок. По правде говоря, это было скорее десяток ровных рядов посаженных на одинаковом расстоянии друг от друга деревьев, между которыми зеленела короткая травка. Кое-где стояли аккуратные резные скамеечки, так вписывающиеся в окружающую их зелень, что хотелось просто сесть на них и полностью погрузиться в свои мысли.
Чуть дальше от того места где проходили Сара и Элисса, несколько монахинь как раз заняли соседние лавочки тихо, едва слышно переговариваясь о чем-то своем. Подул теплый, приятный ветерок и зеленые кроны деревьев затрепетали под ним, распространяя по округе тихий и приятный шелест.
Элиссе пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не раствориться в окружающей ее гармонии и сохранить способность мыслить в нужном для дела направлении. Она несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь, чтобы этого не заметила сопровождающая ее монахиня. Легко встряхнув головой, Элисса отбросила за плечи непослушные длинные волосы и придала своему лицу скорбное и, в то же время, восхищенное выражение, стараясь выглядеть как та, кто, потеряв всякую надежду, увидел перед собой робкий, едва заметный проблеск новой.
- Вижу, тебе здесь нравится, - лилейным голосом произнесла монахиня, от которой не укрылись эмоции спутницы, бесхитростно отразившиеся на ее открытом и красивом личике.
- О, да, - мечтательно проворковала Элисса.
Едва они покинули созданный руками монахинь лес, как пред ними предстал сам монастырь Скелосовой пустыни. Это было невысокое, приземистое здание в два этажа. Причем верхняя деревянная часть постройки явно появилась позже, чем нижняя, выполненная из камня. Раньше воровка не заметила этого, потому что серые стены плотным ковром устилал плющ, отчаянно карабкающийся по ним к самой покатой крыше. Быстро осмотрев здание, Элисса отметила, что на окнах нет ни решеток, ни замков. Разумеется, оставались еще подвалы - это могло быть проблемой.
- “Что ж”, - про себя рассудила та, кого называли Сестрой ночи, еще раз взглянув на окна, - “по крайней мере, не будет проблем с тем, как покинуть отведенные мне... покои”.
Едва они ступили на потрескавшееся от времени крыльцо, как по телу девушки растекся приятный холодок. Все здесь дышало какой-то древностью и странным, скромным величием, как бы непонятно это не звучало. Казалось бы - обычная древняя, ничем не примечательная постройка, была пронизана вековой мудростью, непоколебимым спокойствием и безмерной добротой. Все это было незнакомо выросшей на улицах шумного города Элиссе. Здесь никто никуда не спешил, а во всей этой лишенной городской суеты благодати, не находилось и тени от мирских стремлений и убеждений. Это показалось Элиссе крайне скучным.
- Пойдем, дитя, - первой ступив внутрь монастыря, Сара осенила себя знамением Альтоса и, посторонившись, жестом попросила гостью повторить то же самое.
В точности повторив действия монахини, Элисса склонила голову в почтительном поклоне и перешагнула порог. В ноздри сразу же ударил запах старых книг, цветов, масел и свечей. Несмотря на то, что стоял солнечный день, такой, как обычно и бывают после проливных дождей, внутри монастыря горел не один десяток свечей.
- Если идти в левую сторону, то придешь к нашей часовне и храму, - пояснила сестра-хозяйка, указав рукой в широкий коридор, украшенный белоснежными тканями, символизирующими чистоту и благость намерений. - Справа у нас жилые кельи, трапезная и кухни. Если тебе нужно омыть тело, то ты найдешь купальню сразу за кельями, позже я покажу.
- А что наверху? - спросила Элисса, глядя на винтовую лестницу, уходящую на второй этаж.
- Там у нас библиотека, дитя. Ты обучена грамоте? - в голосе монахини промелькнуло любопытство.
- Нет, я не умею читать и писать, - солгала Элисса и Сара разочарованно вздохнула.
Впрочем, открытое лицо монахини недолго хранило расстроенное выражение, и она быстро сказала:
- Это не беда. Главное - желание служить Альтосу. Грамоте же тебя здесь обучат, как и всему остальному. Мы с сестрами все здесь делаем сами - у нас свое хозяйство и тебе, если захочешь остаться с нами, придется постигнуть все тяготы, как уединения, так и тяжелого труда, ибо путь, которым ведет нас Альтос, не всегда прост.
- Конечно, я готова, - смиренно склонила голову Элисса, отметив, что под винтовой лестницей есть крохотная неприметная дверь. Поначалу она хотела расспросить Сару и о ней, но решила не торопить события, чтобы не вызвать лишних подозрений.
- Я рада это слышать. Но, всему свое время, дитя. Пойдем, я покажу тебе твою келью, где ты сможешь отдохнуть с дороги. Кстати, ты голодна?
- Немного, - призналась Элисса, подумав, что этим вызовет к себе дополнительную жалость и сочувствие. - Но я не хотела бы обременять вас, - потупившись, пролепетала она.
- Не переживай. Для нас, скромных служительниц Альтоса, нет большего блага, чем помочь нуждающимся.
С этими словами, Сара повела девушку за собой, по просторным коридорам, освещенным солнечным светом, в котором мелькали кружащиеся в танце пылинки. Тени идущих вперед женщин скользили по старым стенам, от которых пахло едва ощутимой сыростью. Потертые доски пола тихо потрескивали от шагов, слабо пружиня под ногами.
Навстречу Саре и Элиссе трижды попадались другие монахини. Они уважительно кланялись сестре-хозяйке, не забывая поздороваться и с незнакомой девушкой, незаметно разглядывая ее с доброжелательным любопытством.
- Мы все живем здесь в мире и согласии, - продолжила свой рассказ Сара, когда они остановились на развилке - два пути расходились в стороны и один вел прямо. - Там у нас трапезная и кухня, - сестра-хозяйка указала себе за спину. - Там же и выход на задний двор, где мы ведем хозяйство. Если ты пойдешь прямо, то придешь к купальням, а сразу за твоей спиной - жилые кельи.
Элисса кивнула, показывая, что все поняла.
- Ты говорила, что голодна, - спохватилась Сара. - Пойдем, я отведу тебя на кухню.
- Спасибо, но я устала, так что лучше прилягу, - покачала головой воровка, которой не терпелось осмотреть свое новое жилище, в особенности окна - какие они и куда выводят.
- Тогда я попрошу одну из сестер принести еду в твою келью.
- Я была бы вам очень признательна.
- Что ты, пустяки, - почти по-матерински улыбнулась монахиня и повела спутницу к кельям.
Коридор стал заметно уже и темнее. Теперь его освещал в большей степени свет от свечей, чьи огоньки, слегка колышущиеся от сквозняка, отчаянно тянулись к потолку. Буквально через несколько десятков шагов, по сторонам от коридора начали появляться двери. Ссохшиеся и, наверняка, скрипучие, с облетевшей краской и разболтанными ручками, они едва ли могли стать помехой для воровки уровня Элиссы, что не могло не обрадовать девушку.
- Если тебе срочно что-то понадобится, то смело можешь зайти в любую келью - мы не запираем замков, или же позови прямо из коридора. Кто-нибудь из сестер обязательно откликнется и поможет.
Остановившись напортив одной из дверей, примерно в середине коридора, сестра-хозяйка толкнула ее, пропуская Элиссу в тесную комнатку где едва помещалась простая узкая кровать, стул и закрепленная прямо на голой стене столешница. На кровати лежал узкий матрас и колючее одеяло, на котором не было видно ни единой складочки.
- Как я и говорила, живем мы скромно, - пояснила Сара. - Главное для нас - служение Альтосу и наше духовное благополучие. Телом мы слабы и лишение всяческих благ укрепит не только его, но и наш дух. Располагайся. Скоро я пришлю к тебе кого-нибудь из сестер.
- Благодарю вас, - Элисса склонила голову, и сестра-хозяйка кончиками пальцев коснулась ее темени, быстро прошептал молитву.
- Отдыхай дитя. Возможно, вечером, после службы, с тобой пожелает поговорить наша настоятельница. Она расскажет тебе куда больше чем я и поможет определиться с выбором. Прислушайся к ней.
- Хорошо.
Еще раз улыбнувшись, Сара покинула келью и аккуратно прикрыла за собой слабо скрипнувшую дверь, оставив гостью монастыря в одиночестве. Дождавшись, пока шаги монахини растворяться в тишине и безмятежности, Элисса легла на жесткую кровать и с наслаждением, словно кошка, потянулась. Оказаться внутри получилось гораздо проще, чем она рассчитывала. Теперь оставалось разузнать, что здесь к чему, прикарманить эту проклятую статуэтку и придумать, как быть дальше.
Наматывая кончик вьющегося локона на палец, Элисса принялась разглядывать низкий серый потолок, перебирая в голове различные варианты дальнейших действий. Она, конечно, могла бы рассказать все монахиням, но это было слишком рискованно и не в стиле увлеченной воровки. В монастыре, несмотря на все его гостеприимство, она оставаться не желала. Стало быть, как только статуэтка окажется у нее в руках - следовало поспешно убираться отсюда. При таком раскладе еще оставался подручный Гирса, а от этого мрачного типа ожидать можно всего, чего угодно. Уж таких-то Элисса видела предостаточно - хладнокровные, расчетливые убийцы. Она любят свою работу и готовы собственную мать отправить на тот свет, ради лишнего золотого. С такими шутки плохи.
Элисса подумала о том, что могла бы податься в бега. Но постоянно она скрываться не сможет, а вот у барона вполне хватит желания и средств, чтобы отравить всю ее оставшуюся жизнь. Обращаться к страже Элисса ни за что на свете не станет. Во-первых, это претило ее профессиональной гордости, а во-вторых, узнай стражники кто она такая - сразу бросили бы в темницу. Оставалось лишь вернуть фигурку проклятому Гирсу, а потом надеяться на то, что верткий старикан сдержит слово. А это само по себе - маловероятно. Но потом - будет потом, а сейчас следует сконцентрироваться на первостепенной задаче. Какой смысл думать, что делать с фигуркой, когда Элисса ее даже в руках не держала и в глаза не видела?
Робкий стук в дверь нарушил раздумья воровки.
- Войдите, - благосклонно позволила Элисса, сев поудобнее.
Дверь слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось совсем юное личико с чистыми, небесно голубыми глазами - все остальное скрывала просторная одежда монахини. Судя по цвету бровей, заглянувшая в келью девушка была светловолосой.
- Добрый день, - тоненьким голосом поздоровалась девушка, которой было не больше шестнадцати зим - на девять меньше, чем самой Элиссе. - Меня зовут Хэли. Меня прислала сестра-хозяйка. Я принесла еду. - Говорила девушка невнятными обрывистыми фразами, трогательно нервничая и волнуясь.
- Входи Хэли. Меня зовут Мила, - в очередной раз солгав, Элисса поднялась на ноги, оказавшись выше молодой монахини почти на голову.
Пока Элисса старательно делала вид, что утоляет голод, ее гостья молчала, сидя на краешке кровати и разглядывая носки своей поношенной обуви. Было видно, что девушку что-то гложет, но она не решается заговорить.
- Давно ты здесь, Хэли? - спросила воровка, прожевав теплый хлеб с пахучим сыром и запив это все свежим молоком из крынки.
- Я? - девушка испуганно округлила глаза. - С рождения. А вы... - она помедлила, явно пытаясь превозмочь себя и побороть робость и страх. - Вы зачем пришли сюда?
- Как сказать, - таинственно улыбнулась Элисса, прекрасно знавшая, как следует вести себя с подобным типом людей. Если подобрать к этой Хэли “ключ” то та сама расскажет все, что ей известно. - Наверное, я бегу от проблем. Внешний мир...
- Какой он? - с жадностью спросила Хэли, даже привстав с кровати. Ее голубые глаза блеснули любопытством, а голос предательски дрогнул. - Мир за этими стенами, какой он?
Стоило Элиссе заглянуть в эти наивные глаза, как она почувствовала жалость к бедной девочке, запертой в этих стенах с детства. Для свободолюбивой воровки подобная участь была хуже смерти, но ей удалось быстро совладать со своими эмоциями. Отодвинув поднос, Элисса легко встала из-за стола и, подойдя к так же поднявшийся Хэли, предложила:
- Может, покажешь мне, что здесь к чему? А я расскажу тебе об этом мире за стенами.
- Конечно! - Обрадовалась юная монахиня, с пылом сжав ладони гостьи монастыря. - Я все вам покажу! “Ключ” к этой девушке долго искать не пришлось.
