Страждущим разными, не всегда понятными, болезнями, старец, кроме духовных советов, давал освященный елей от неугасаемой лампады, горевшей в его келье пред особо чтимой им иконой «Владимирской» Божией Матери, единой свидетельницы сокровенных подвигов раба Своего. И рассказы об исцелениях, истекавших от сего простого действия, немалочисленны. Одна бесноватая женщина, сидя на дорожке, ведущей из монастыря в скит, поносила старца, говоря между прочим: «Скоро ли умрет этот Макарий? Он измутил весь мир... Ох, горе мне!» и т.п. Привлеченная к старцу, по вере ее мужа, эта женщина, уже несколько лет страдавшая беснованием, после употребления освященного елея, данного старцем, выздоровела совершенно. Впоследствии она разрешилась от бремени ребенком, который кричал немолчно; принесли его к старцу. Получив его благословение, он успокоился, и денноночные, ужасавшие родителей его вопли с тех пор, по милости Божией, прекратились.

Был другой не менее примечательный случай. Один из людей образованного круга имел несчастье подвергнуться припадкам беснования. Родные советовались с искуснейшими докторами, но те лечили долго дома, наконец, послали больного за границу, к водам; облегчения не было. Несмотря на очевидные признаки беснования (ибо припадки болезни совпадали с днями нарочитых церковных праздников, а конвульсии усиливались от прикосновения священных предметов: святого Креста, Евангелия, Богоявленской воды; наконец, больной не в состоянии был приступать добровольно к таинствам Покаяния и Причащения), родные боялись, или не хотели, назвать болезнь своим именем. Один из товарищей больного, видя его безпомощное состояние, из сострадания, взял на себя повезти больного в монастырь, с тем чтобы посоветоваться насчет непонятной болезни своего приятеля со старцем, которого он знал лично. Успел ли он уговорить больного или привез его в монастырь, употребив для сего какую-нибудь хитрость, — не знаю; только тотчас же по приезде, остановясь на гостинице, послал просить к себе старца, не упоминая ни слова о приехавшем с ним товарище и ничего не говоря о сем и ему самому. Но несмотря на сие, больной в то же самое время начал обнаруживать сильное безпокойство — признак приближающегося припадка — и заговорил: «Макарий идет. Макарий идет!», и едва старец вошел в. занимаемые ими гостиные покои, больной бросился на него с бешенством, произнося разные неистовые слова и, прежде чем успели удержать его, заушил старца. Доблестный воин Христов, зная кто управлял в этом действии рукою несчастного, употребил против него сильнейшее оружие: по заповеди Христовой, быстро подставил ему другую ланиту, произнося слова Евангелия: Аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему другую (Мф. 5, 39). Опаленный смирением бес оставил страдальца; больной упал без чувств к ногам смиренного старца и пролежал долгое время в совершенном оцепенении, потом встал здравым, не сохранив ни малейшего воспоминания о своем поступке, в котором он, попущением Божиим, был лишь орудием.

Сколько можно было ежедневно насчитать исцеленных душевно! Одни уходили утешенными в скорбях, другие были пробуждены от греховного оцепенения, иные разрешены от уз отчаяния. Сказанное пророку: Аще изведеши честное от недостойного, яко уста Моя будеши (Иер. 15, 19), — можно применить и к старцу. Его смиренное слово было вместе с тем и слово действенное, слово со властью, ибо оно заставляло повиноваться и веровать неверующего; оно восставляло безнадежного и мало-помалу делало духовным человека плотского, хотя и нельзя было назвать его красноречивым, но оно заключало в себе деятельное поучение старца — опытное и кроткое. Известно несомненно, что все следовавшие с верою советам старца, который имел благодатный дар духовного рассуждения, получали не только душевную пользу, но и благопоспешество в житейских делах своих. Примеров этому так много, что было бы излишне указывать на кого-либо в частности.