Бессонные ночи. Отсутствие аппетита. Серое лицо в зеркале. Такой я была в год своей депрессии. Некоторые меланхолики называют это состояние «темной ночью души». Я называла его «последней ступенькой перед смертью».

Иные дни я проводила, свернувшись в позе эмбриона. В другие кое-как функционировала – готовила сэндвичи с арахисовым маслом и вареньем для своего сына. Но в моем доме не было слышно смеха. И жизнь и еда оставались безвкусными.

Я всегда любила закаты, но не в тот темный год. Я не могла наслаждаться оранжевыми и золотыми тонами канзасских сумерек. Все спали, а я сидела, раскачиваясь, в углу ванной комнаты. Сошла ли я с ума? «Клиническая депрессия, – сказал врач. – Организм пошел вразнос. Никто не знает, как это начинается и как заканчивается».

Обычные дела не получались. Музыка не доставляла радости. Рояль стоял в углу гостиной, его клавиши слоновой кости словно насмехались надо мной. Никаких песен. Я заполняла дневник темными и навевающими уныние словами – «печальный», «апатия», «бесполезно». Казалось, ничто в моей жизни не имело значения, и я ненавидела это ощущение никчемности. Мне было жаль моего маленького сына. Я не могла ни играть с ним, ни читать ему книжки. Все карандаши в моей коробке были серыми.

Я пыталась молиться. Бог молчал. Друзья навещали меня, но ни у кого не было готового решения. Кто-то молился за меня, но ничего не менялось. Казалось, в каждом дне по тридцать пять часов, а ночи и вовсе бесконечны. Часы растягивались в месяцы – а облегчение не приходило. Я молила Бога позволить мне умереть.

А потом однажды я села за письменный стол, надеясь, что хоть какая-то творческая искра просочится в мою «потерянность». Я хотела снова писать, создавать текст, наполненный смыслом, жить в своих придуманных персонажах. Я закрыла глаза и обратилась Богу, прося помочь мне: «Пожалуйста, я больше не могу это выносить. Я не знаю, что делать».

Из моей тьмы родился свет, который поманил меня в гостиную. Я вышла из своего тела и увидела Бога возле рождественской елки. Его лик был неразличим. Я не могла разобрать ни одной черты, я просто знала, что Он – Бог. Но еще удивительнее, чем Его внешность, была большая золотая коробка, которую Он протягивал мне. Туман в моем сознании рассеялся, когда я сфокусировала взгляд на белой подарочной этикетке. На ней было написано: «Здоровье».

И вот я снова за столом, бодрствующая и осознающая все с необычайной ясностью. Боясь вздохнуть, я закрыла глаза и стала ждать. Иисус стоял у меня за спиной. Его добрые и натруженные руки, руки плотника, коснулись моей головы, и пульсирующая сила проникла в мой сокрушенный мозг. Тепло его прикосновения, точно медленно льющийся сироп, распространилось от макушки до пальцев ног. Поврежденные синапсы со щелчком вставали на место. Мертвые эмоции оживали, пробуждая личность и волю. Я чувствовала, что чудесное сияние, охватившее каждую клетку моего тела, наполняет меня невероятным даром исцеления.

Я просидела за столом не один час, повторяя «спасибо» на всех известных мне языках.

Тьма отступила, и на ее месте засиял свет душевного здоровья. Я снова хотела жить и быть хорошей мамой.

Я коснулась своей одежды и ощутила каждую ниточку. Мой желудок заурчал от голода. Вырвавшиеся на волю слезы смыли яд самобичевания.

Я перестала чувствовать себя никчемной, ощутив любовь Господа моего. Я потянулась к клавиатуре и написала: «Бог – целитель мой. Аминь».