Если ты ребенок и твоя фамилия – Чудо, это повод для бесконечных острот. Когда я родилась, мои родители честно, не хвастаясь, говорили, что я не младенец, а настоящее Чудо. На детской площадке в начальной школе я то и дело слышала: «Эй, Чудо-йогурт!» В средней школе по коридорам звенело: «Смотрите – Чудо!» Только в старших классах и колледже я стала находить преимущества в своей фамилии.

Я не верила, что когда-нибудь выйду замуж, хотя мне этого хотелось. Я, смеясь, говорила подругам: «У меня слишком хорошая фамилия, чтобы ее менять».

Через несколько лет после этого пессимистического предсказания я начала работать учительницей пятых классов. Однажды Бет, одна из моих коллег-учителей, сказала:

– Есть один человек, с которым тебе стоило бы познакомиться!

«О нет, – подумала я. – Только не очередное свидание вслепую!» Я была новенькой в этом городе, да еще одиночкой, и все вокруг старались устроить мою личную жизнь. Как бы я ни боялась никогда не выйти замуж, еще больше меня страшили свидания вслепую.

Я вежливо ответила:

– Нет, спасибо. Я уже встречаюсь с одним человеком.

И это было правдой.

Несмотря на мой отказ, Бет продолжала рассказывать мне о Джессе, приятном мужчине, с которым она познакомилась в церкви. Мать Джесса, Шэрон, когда-то преподавала в нашей школе и трагически погибла в автомобильной аварии. Другие учителя и бывшие ученики с любовью вспоминали ее доброту, и каждый год один из учащихся старших классов награждался стипендией в память о ней. Я не сомневалась, что эта преданная своему делу женщина воспитала прекрасного сына; мне просто не нравились свидания вслепую.

Настойчивость стала визитной карточкой Бет. Она постоянно спрашивала, не хочу ли я познакомиться с Джессом, а я наотрез отказывалась. Я снова объясняла, что уже встречаюсь с одним человеком и меня это устраивает.

А потом эти отношения улетели в дальние края – в буквальном смысле.

Тем летом мужчина, с которым я встречалась, уехал и прислал из аэропорта письмо, в котором сообщал о своем решении расстаться со мной. Я открыла это письмо с огромной надеждой и тут же ощутила на щеках горячий румянец унижения.

Казалось, моя личная жизнь умерла смертью настолько мрачной, что о реанимации не могло быть и речи. Вера говорила мне, что Бог со мной, но я сомневалась, распространяет ли Он свое присутствие на мои сердечные дела. Я решила, что мои юношеские пророчества могут сбыться: действительно, если Чудо когда-нибудь выйдет замуж, это будет настоящее чудо.

В школе снова начались занятия, и я переехала на новое место. Это не было спонтанным решением. О моих планах снять другую квартиру стало известно в коллективе, и благодаря «сарафанному радио» подруга нашла мне жилье неподалеку от школы.

Эти дни были наполнены яркими эмоциями. Я обожала учить и веселилась вместе со своими учениками, которые смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Когда они говорили: «Мисс Чудо, вы – лучшая учительница на свете», это сглаживало острые углы жизни. Но я по-прежнему была одинока и хотела встретить человека, с которым у меня могло сложиться общее будущее.

День за днем я проверяла тетрадки и смотрела из окна моего нового патио на ухоженную маленькую площадь. Разноцветье ярких вазонов с ниспадающими лианами радовало глаз, поздние летние цветы цеплялись за ограждения балкончиков. Эта территория принадлежала сразу двенадцати многоквартирным зданиям. Я могла бы поселиться в любом из них и еще не знала, что выбор этой конкретной квартиры был частью удивительного плана моей судьбы.

Проходили месяцы. Летние вазоны исчезли с площади, и теперь вместо них за балконные ограждения цеплялись лед и снег.

Однажды пронизывающе холодным февральским утром я соскребала снег с ветрового стекла машины и разговорилась с соседом, который жил этажом ниже. Он был высок, дружелюбен, мой ровесник, с широкой голливудской улыбкой. Обычно мы здоровались на лестнице и перебрасывались парой слов. Честно говоря, я уже начинала в него влюбляться – а ведь мы даже не были знакомы.

В это февральское утро моего симпатягу-соседа обеспокоила безопасность других жильцов – тротуары, покрытые толстой ледяной коркой, стали очень скользкими. Он предупреждал каждого, кто проходил мимо, об опасных участках, и я поняла, что он, ко всему прочему, еще и добрый. Очищая наши машины ото льда, мы болтали, и он спросил, где я работаю.

– В школе на Второй улице, – ответила я.

Его лицо озарилось интересом, и снова мелькнула эта зажигательная улыбка.

– Там преподавала моя мама, – с гордостью сообщил он.

– Правда? – переспросила я. – Может быть, я ее знаю?

– Нет, – проговорил он тихим голосом, который звучал словно издалека и был полон печали. – Она погибла в автомобильной аварии.

Он принялся описывать прекрасные качества своей матери и рассказывать о стипендии, которую учредили общими усилиями ее родственники, ученики и друзья. Но слова эти звучали приглушенно, словно, для того чтобы добраться до моего мозга, им приходилось пройти через длинный туннель. Мое дыхание перехватило на морозном воздухе. Мой сосед, который представился как Джесс, был тем самым мужчиной, с которым я отказывалась знакомиться уже больше года! И вот он здесь, рядом со мной.

За девять лет, прошедшие со времен того памятного открытия, случилось многое. Мы с моими учениками собирали деньги для стипендиального фонда памяти Шэрон Льюис, сдавая в переработку алюминиевые банки. Мои мрачные прогнозы о том, как сложится моя жизнь, не оправдались. Моя фамилия все-таки изменилась, и я преподавала в школе до самого рождения нашего прекрасного малыша.

Теперь в ветреные ледяные утра я прижимаюсь к своему мужу Джессу в нашем теплом доме – и по-прежнему чувствую себя чудом.