Часть вторая

Я вдруг поняла, что уже не сплю, но при этом не совсем проснулась. Я была в полном смятении. Тело не слушалось, я даже не могла открыть глаза. И в то же время я ощущала себя отдохнувшей и умиротворенной. Более того, спокойствие перекрывало собой все остальные чувства. На самом деле я не хотела просыпаться, хоть и знала, что происходит нечто странное. Знала, что должна бороться против столь соблазнительной летаргии. Я различала звуки, слабые и отрывистые, но знакомые. Тонкие высокие трели маленьких птичек. Громкое карканье невпопад. Над головой – шуршание листвы, словно ее тревожит ласковый ветерок. Любопытное поскрипывание вдали, ровное, ритмичное, будто движется что-то тяжелое; я никогда не слышала такого. Я глубоко вздохнула и уловила аромат боярышника и согретой солнцем травы, запах пыльцы и сухой земли, благоухание летнего луга.

Постепенно я обретала власть над собственным телом. К конечностям возвращалась чувствительность, и я вновь ощутила свой вес и силу, а также то, что теперь не сижу, а лежу. Я шевельнула руками. Под ладонями был мягкий дерн.

Наконец я открыла глаза. Зрение подтвердило, что я и в самом деле оказалась на прекрасном сенокосном лугу, усыпанном цветущей овсяницей и злаковыми травами, под теплыми солнечными лучами. Я потрясла головой, заставляя себя найти объяснение необъяснимому. Небо было ярко-голубым, безоблачным. По обе стороны пастбища возвышался старый лес. Я сумела приподнять голову, но по-прежнему оставалась слишком слабой и сонной, чтобы сесть, не говоря уже о том, чтобы встать. Одно было ясно: это не сон.

Земля подо мной слегка подрагивала. Шаги. Тяжелые. Приближается мужчина. Я изо всех сил старалась пошевелиться, найти укрытие. Гидеон?.. Теперь он идет и за мной?.. А я слишком слаба и беззащитна. Человек приблизился, высокий и широкоплечий, но перед глазами все поплыло, и я не смогла разглядеть его лицо. Я попыталась заговорить, однако с губ не сорвалось ни звука. Мужчина источал сильнейшую магию. Он наклонился и поднял меня с земли. Я прижалась лицом к грубой ткани рубашки, ощущая запах хлеба, и так поразилась, что рухнула в головокружительную темноту и вновь потеряла сознание.

Второй раз я очнулась совершенно иначе. Меня безжалостно выдернул из сонного состояния грохот. Все вокруг содрогалось, даже кровать, на которой я лежала. Я резко пришла в себя, хватая воздух, и стала озираться, пытаясь понять, где же я и что издает такие чудовищные звуки.

Я оказалась в скудно обставленной комнате с низким потолком и закрытыми ставнями окнами. Сквозь щели проникал солнечный свет. Сама комната, на удивление, была шестиугольной, а потолок у́же пола. Я свесила ноги с деревенской постели. Как только ступни коснулись голой доски, им передалась мощная дрожь, пронзившая все тело. Словно дом желал оторваться от фундамента и унестись прочь. В центре комнаты стояла странная колонна, проходящая сквозь пол и потолок. Сбитая с толку, я подошла к окну и распахнула ставни. Снаружи тут же пронеслась огромная доска. От неожиданности я отшатнулась и упала. Только поднявшись на ноги, я наконец все поняла: я внутри мельницы. Мимо окна опять прошло крыло, затем еще одно. А громыхает, по всей видимости, жернов; эхо его тяжелого хода отзывалось по всему зданию. Я плотнее завязала шаль на талии и поправила платок на голове. Из переднего кармана вдруг выглянул Алоизиус. Я бережно засунула его обратно, а затем с опаской ступила на пыльную лестницу в дальнем конце комнаты.

Чем ниже я спускалась, тем сильнее становился шум. Под спальней я обнаружила кладовую с запасом зерна и муки. На подоконнике загорали два толстых полосатых кота. Около еды, естественно, будут виться мыши, а где мыши – там и те, кто их ест. Я запустила руку в карман, чтобы Алоизиус не вздумал отправиться на разведку.

На первом этаже располагался внутренний механизм мельницы. Здесь и лежал огромный плоский камень, пригвожденный внушительным металлическим стержнем, что пронзал всю постройку. Множество шестерен и колесиков цеплялись друг за друга и медленно вращали камень, а приводил это все в движение легкий ветерок, крутивший четыре широких крыла. По скату пшеница попадала к жадному камню, и он перемалывал зерна в муку. В воздухе витала светлая пыль, пахнущая завтраками, пикниками и теплой уютной кухней. И все же, несмотря на столь приятную обстановку, я была взвинчена. Кто перенес меня в незнакомое место и время? Неужели времяход так быстро услышал призыв и решил действовать без моего сознательного участия? Или за мной вернулся Гидеон? Очень важно оставаться настороже. Мое ведьмовское чутье посылало по телу мурашки, предупреждая об опасности, о сильном магическом присутствии, и все же я не ощущала соизмеримую с мощью Гидеона угрозу.

Дверь наружу была открыта, и через нее доносился стук колес тачки. Я нырнула в тень, стараясь спрятаться. Через считаные секунды в мельницу вошел мужчина с нагруженной мешками тачкой. Он остановился и, вытащив длинный нож, высыпал зерно в потертый деревянный приемник. Я подобралась чуть ближе, чтобы рассмотреть его лицо. Фигурой он походил на Гидеона, хотя для паники этого было недостаточно. Я ведь узнала бы человека, что является моим врагом уже на протяжении столетий?.. Впрочем, этот колдун всегда умело скрывал собственную личность.

Мужчина принялся за другое занятие: забрасывал свеженаполненные мешки на деревянные полки. Он кряхтел от усилий, а его движения казались неловкими, словно такой труд был ему непривычен. Взваливая на плечо особенно набитый мешок, он пошатнулся, и грубая ткань выскользнула из вдруг ослабевшей хватки. Мужчина вскрикнул и, запнувшись, перевернул на себя всю муку. Зрелище, как он оттряхивал одежду, вполголоса ругаясь, и вытирал лицо, оказалось настолько забавным, что я невольно охнула. Мужчина поднял голову.

Собравшись с духом, я шагнула на свет, что падал из открытой двери. Конечно, это не Гидеон. Дело было не столько во внешности, которую легко изменить при помощи магии, сколько в ауре, во внутренней энергии. От этого человека не исходило зла, и он не мешал мне его «читать». Я испытала огромнейшее облегчение, правда, смешанное со злостью, как часто бывает, когда надумываешь себе опасность, а потом понимаешь, насколько глупо было бояться.

– Ага! – воскликнул мельник. – Проснулись.

– Очевидно.

– В добром здравии?

– Да, спасибо.

Он уставился на меня, словно изучал редкое существо. Мне стало неуютно.

– Не хочу отрывать вас от работы… – произнесла я.

– Неужели? – Мужчина рассмеялся, продолжая тщетно отряхивать рубашку. – Работа подождет. Гостья, знамо, важнее нескольких мешков муки.

– Люди, которые на них рассчитывают, чтобы не голодать зимой, могут не согласиться.

– Действительно, могут, – кивнул он с притворной серьезностью.

Меня дразнили, нахально и беспечно. А я не знала, ни где я, ни кто меня сюда принес, поэтому была в заведомо проигрышном положении.

– Сделайте милость, скажите, где найти вашего хозяина, – произнесла я. – И я больше вас не побеспокою.

Тут он вообще разулыбался, как идиот!

– Простите, в данный момент он не принимает гостей, – ответил мельник спустя мгновение. – Однако, заверяю, он выйдет к вам, как только сумеет. Быть может, вам удобнее подождать наверху?

– Я бы скорее хотела прогуляться. Прошу, передайте хозяину, что он найдет меня снаружи.

С этими словами я повернулась к открытой двери, но тут же замерла – мимо со свистом пронеслась тень. Конечно, это огромное крыло скрыло за собой свет. Я ждала. Изнутри было сложно сказать, как низко они доставали.

– Не бойтесь, госпожа! – воскликнул мельник. В его голосе по-прежнему звучал смех. – Выходите, ничего с вами не случится.

Я коротко кивнула, не желая выдавать страх, и двинулась вперед с куда большей уверенностью, чем ощущала на самом деле. Стоял теплый солнечный день, воздух казался восхитительно свежим. Я подняла голову, прикрывая глаза от солнца. Надо мной воздымалась мельница, и она была куда выше, чем я думала изначально. Над комнатой, где я очнулась, судя по окнам, располагалось еще два этажа. Нижняя часть постройки была возведена из красного кирпича, а верхняя – из дерева. Вместо обычной крыши наверху красовалось нечто вроде колпака, к которому и крепились огромные крылья. Их было четыре – по двадцать футов в длину и шесть в ширину. Они вращались не спеша и тихо, разве что временами поскрипывали и мягко шуршали, разрезая воздух.

Мельница стояла на вершине холма, среди полей, и к ней подходила широкая, разбитая колесами повозок дорога. Внизу виднелся лес. Пейзаж выглядел знакомым. Может, это и есть окрестности Бэтком-холла, наверняка и не скажешь. Это мог быть любой сельский уголок Англии. А что насчет даты?.. Какова вероятность, что я попала именно в то время, где сейчас живет Теган? Да и вообще, представляла ли я, куда мне надо попасть? Я располагала лишь крупицами информации. Солдаты-парламентарии были привычным зрелищем больше десяти лет. Если я перенеслась позже нужного, то у меня совсем мало шансов спасти Теган. А если слишком рано, то их нет вообще. От мысли, что́ ей придется вынести в плену у Гидеона, у меня заныло сердце. Я напомнила себе, что Теган – храбрая и находчивая женщина, искусная ведьма. И она знает, что я за ней приду, что я никогда не перестану ее искать. Если только она выдержит, устоит перед Гидеоном, что бы он ни задумал.

Едва я задумалась, сколько мне еще ждать местного хозяина, как раздавшийся сзади голос чуть не заставил меня подпрыгнуть.

– Вижу, вы наслаждаетесь пейзажем. Признаю, он достаточно очарователен – в деревенском смысле.

Обернувшись, я увидела перед собой… мельника. Он смыл с лица муку, хотя нечесаные волосы длиной до плеч по-прежнему оставались ею припорошены, и переоделся в темный твидовый камзол с повязанным вокруг шеи алым платком. Мельник оказался младше, чем я решила сперва. У него были светло-серые глаза с морщинками, которые появлялись, когда он улыбался. А это случалось часто.

Мельник отвесил быстрый поклон и протянул мне руку.

– Эразмус Балморал. Крайне рад с вами познакомиться. Впрочем, мы, конечно, уже встречались, пусть и без церемоний. Прошу прощения за отчасти фривольный разговор чуть ранее. Пожалуй, это не лучший способ завязывать знакомство, вот так перепрыгивая через устои, но что поделать. Хождение сквозь время – неточная наука. По правде сказать, оно сродни искусству. В связи с этим, надеюсь, мы закроем глаза на некую неловкость.

– Так времяход – это вы?!

– Каюсь, грешен. Очевидно, переход на вас никак не сказался? Некоторые жалуются на звон в ушах, дурноту. Может, головные боли?

– Все в порядке, спасибо. Надо признаться, не ожидала…

Я представляла времяходов совершенно иначе. Они ученые люди, невероятно умные и преданные своему делу, обучению которому отдали долгие годы. А стоящий передо мной человек был неотесанным, неряшливым и растрепанным, а вдобавок занимался физическим трудом.

– …мельника? Согласен. – Он усмехнулся, махнув рукой в сторону мельницы. – Впрочем, она же замечательная, верно? Да, жилые помещения пока достаточно простоваты, но, думаю, я все вполне приемлемо обустроил. Почему бы нам не пройти внутрь? Я приготовлю легкий завтрак. Вы наверняка голодны, вы же несколько столетий не ели!

Он громко расхохотался над собственной шуткой и предложил мне взять его под руку, а затем быстрым шагом повел обратно к мельнице. В комнате, где я очнулась, Эразмус, явно склонный к активным действиям, торопливо распахнул все ставни, и я разглядела в дальнем конце помещения простенькую печку, таз с водой и кувшин, полки и кухонную утварь. Я присела за небольшой столик, наблюдая, как Эразмус достал из буфета хлеб и сыр, а затем поставил их передо мной. Потом он принес банку маринованных огурцов и кусок масла.

– Прошу, угощайтесь, – произнес он, сняв с самой высокой полки глиняный кувшин с элем и протерев рукавом две такие же чашки. – Сыр самый обычный, а вот хлеб, как по мне, восхитителен. Испек его вчера. Одно из преимуществ моего нового ремесла – у мельника всегда хватает муки. К счастью, пекарь из меня куда лучше, чем мельник. Давайте уже, уплетайте, я не позволю гостю умереть с голоду.

Эразмус сел напротив и принялся нарезать хлеб немалыми кусками тем же ножом с костяной рукоятью, которым вспарывал мешки. Даже в подобном деле он двигался с опасной скоростью. Лезвие поблескивало в лучах летнего солнца. С хлебной корочки слетала мука.

– Я слегка в замешательстве, – подала я голос.

– Не сомневаюсь. Множество вопросов. Задавайте любые!

– Я ожидала некого общения прежде… прежде, чем мы отправимся.

– Я услышал ваш зов, громкий и ясный. Очень хороший, очень… – Эразмус на мгновение замер, глядя на высокий потолок, подбирая слово, – …напористый, – наконец закончил он, продолжая накладывать еду на свою деревянную тарелку.

– Но как вы узнали… в какое время мне надо? Я предоставила лишь самые скудные детали.

– Английская гражданская война, – проговорил он, жуя. – Бэтком-холл, – ткнул он ножом за левое плечо, где, очевидно, располагался особняк. – Для начала неплохо.

– Насколько я помню, наша страна погрязла в битвах на пятнадцать лет. А я сообщила только о лете и униформе. Если вы и доставили меня в нужное место, то что насчет времени? Возможно, мы оказались здесь за годы до даты, в которой скрывается Гидеон.

– Возможно, – согласился Эразмус и запил хлеб с сыром большим глотком эля, – но вряд ли.

Его расслабленность начинала раздражать.

– Мистер Балморал…

– О, умоляю вас, зовите меня Эразмус!

– …думаю, вы не в полной мере осознаете серьезность моего положения.

– Разве?

– Я здесь не для удовлетворения личных причуд. Решение вернуться назад во времени далось мне нелегко. Я понимаю, что это рискованно. Я отправилась сюда потому, что должна, ведь дорогой мне человек, который зависит от моей помощи, находится в страшной опасности. Я должна найти Теган, а для этого мне важно прибыть в точное время. Жизнь Теган зависит от того, смогу ли я найти ее раньше, чем… В общем, нельзя терять ни минуты. У меня нет ни терпения, ни желания быть приличным гостем, наслаждаться видом или просто сидеть тут, пока жестокий, злой человек удерживает в плену невинную девушку.

Дожевав, Эразмус промокнул губы испачканным в муке платком, затем бросил его на тарелку и откинулся назад.

– Сударыня, поверьте мне, никто не связывается с заведомо рискованным хождением во времени без веских причин. И если отбросить в сторону личные желания обратившейся за услугой особы, ни один времяход не согласится эту услугу оказать для, как вы выразились, удовлетворения личных причуд. Вы, конечно, ведьма могущественная и многоуважаемая, причем почти бессмертная, но позвольте мне заметить, что я тоже знаток своего дела. Я никогда – никогда! – не хожу вслепую. Я всякий раз знаю точное место и время, с кем и для какой цели перемещаюсь. Вы сообщили, за кем мы гонимся, и сия информация позволила мне найти их во временном потоке.

– Гидеон искусно скрывает место своего пребывания, – возразила я, качая головой. – Я его не вижу. Я не смогла узреть его даже с помощью Богини и моих сестер-ведьм. Если бы не лесные фейри, я не раздобыла бы и тех обрывков, которые узнала. Как же вы можете быть уверены, что выследили его? Неужели ваши силы предвидения оказались действеннее моих?

– Вероятнее всего, они не действеннее. Однако у меня есть иной путь. Как вы говорите, этот чернокнижник мастерски заметает следы. Он использует сложные, крепкие заклинания. И все же, несмотря на бессмертие, он не обладает способностью по собственному желанию перемещаться из одной эпохи в другую. Нет, сей навык для него недосягаем. Чернокнижник не родился с этим даром и в жизни его не получит. Такого навсегда исключили бы из наших рядов. А значит, для путешествия ему пришлось обратиться за помощью к подобному мне.

– К другому времяходу? Разве он согласился бы?

– Возможно, у него не было выбора. Немногие осмелятся силой вынудить человека из моего общества работать на себя, однако, боюсь, Гидеон Мастерс входит в число этих немногих. Какие бы методы… убеждения он ни использовал, похоже, ему удалось найти времяхода, который не смог ему отказать. – Эразмус дождался, пока я переварю его слова, и продолжил: – Я не мог выследить вашего чернокнижника, зато след другого времяхода я вижу столь же четко, как отпечатки ботинок на снегу.

– То есть мы оказались здесь в нужное время? – Как только он кивнул, я накинулась на него с расспросами: – И вы нашли его, этого времяхода? Что-нибудь у него узнали? Может, он сумеет пролить свет на то, где Гидеон прячет Теган, рассказать что-то важное.

– Увы, если он и знал, то унес все с собой в могилу.

Я была потрясена, однако услышанное меня не удивило.

– Мне очень жаль, – произнесла я, заметив тень скорби на обычно жизнерадостном лице Эразмуса. – Безжалостность Гидеона не знает границ. Поэтому надо как можно скорее начать поиски. Мы ведь можем полагать, что они с Теган где-то неподалеку?

– Да. – Эразмус помолчал. – Вы уверены, что справитесь с противником, когда мы до него доберемся?

Откровенный вопрос застал меня врасплох. Справедливо. Я часто спрашивала себя об этом сама.

– Придется, – ответила я. – Теган больше никто не поможет. Она в опасности из-за меня, так что именно я и должна ее спасти.

– Ваши чувства похвальны, но могут привести к гибели нас обоих, судя по постигшей моего собрата участи.

– Я не думала подвергать вас опасности. Ну, помимо самого перемещения.

– Что же мне еще здесь делать, как не следить, чтобы ваше путешествие окончилось успешно? Конечно, я буду вам помогать всем, чем смогу. Однако я должен узнать больше о нашем враге. Что вы можете рассказать о нем из того, что нам пригодится?

Трудная задача – четко и ясно охарактеризовать такого, как Гидеон Мастерс.

– Он упрямый, безжалостный и не желающий ценить других, если они ему не важны. Способен с поразительной легкостью шагнуть от одержимости любовью к кровожадной ненависти.

– Вы говорите так, словно однажды сами были объектом его… страстей.

– Да. Он до сих пор меня ненавидит; потому и использует Теган – мстит. Даже спустя столько лет.

– Весьма радикальные меры. В смысле, для отвергнутого любовника, союзника или кем он там был. Простите, я не имею в виду, что вы не в силах разжечь подобную… страсть, а только, что… ну, если он настолько умен и искусен в магии, как вы говорите, столь затяжная ярость вряд ли говорит о разбитом сердце и ущемленной гордости.

– Я могу рассказать лишь то, что он творил в прошлом. Я не знаю, стремится ли он к чему-то другому. Если у него новая цель, мне придется ее выяснить.

Эразмус пожал плечами и усмехнулся.

– Значит, пока он ее не раскроет, мы будем считать его отвергнутым любовником, затаившим злобу на долгие столетия. Он в ярости, ведь его на пять лет лишили свободы, и намерен отплатить вам за все якобы нанесенные ему вами обиды…

– …и готовый убить любого на своем пути к цели, – добавила я.

– Вероятнее всего, – согласился Эразмус. – Ранее вы назвали его чернокнижником. Он любит менять имена?

– Он и в самом деле часто использовал вариации своего имени…

Я умолкла, заметив движение. Запахи свежего хлеба и вкусного сыра выманили Алоизиуса из укрытия, и он пробежал по столу. Хозяин дома с ошеломляющей скоростью замахнулся и метнул нож. Я не успела даже вскрикнуть, но невольно выпустила магический импульс, который достиг мышонка за мгновение до лезвия. Нож с грохотом рухнул на пол. Я даже не произнесла заклинание, я не действовала осознанно. Когда кто-то дорогой был в опасности, ведьмовское чутье реагировало раньше разума.

– Господи! – воскликнул Эразмус.

– Это Алоизиус. Он сопровождает меня в поисках, – объяснила я, отламывая кусочек сыра для совершенно невозмутимого мышонка.

– Не знаю, что меня больше удивляет, – произнес Эразмус и поднял нож. – Ваши впечатляющие навыки или грызун в спутниках.

– Он принадлежит Теган. И может помочь. – Заметив вскинутые брови собеседника, я продолжила: – Он не простой мышонок.

Эразмус расхохотался.

– Боюсь, кошачье семейство не оценит его особенности.

– Мы будем обходить хищников, – заверила я. – И попросили бы вас не использовать его для упражнений в меткости.

– Прости… Алоизиус, да? – Эразмус отвесил мышонку торжественный поклон. – Я редко мечу ножи в гостей. Больше не повторится, слово. Очень рад тебя здесь приветствовать.

Он налил в чашки еще эля.

– А теперь к делу. Я должен рассказать вам об определенных правилах, связанных с хождением во времени.

– Как я и ожидала.

– Во-первых, ни с кем не обсуждайте то, как вы здесь оказались. Наша работа хранится в тайне. Вас, скорее всего, сочтут сумасшедшей, а учитывая, какой на дворе год…

– Если мне действительно поверят, то наверняка обвинят в ведовстве. Поверьте, именно этого обвинения я за свою долгую жизнь научилась мастерски избегать.

Эразмус задумчиво посмотрел на меня.

– Да, – кивнул он. – Думаю, так и есть. Хорошо. Во-вторых, и это связано с первым пунктом, времяход ни при каких условиях не должен делиться сведениями о будущем. О ходе истории, нововведениях, открытиях или знаниях в любом проявлении. То есть нельзя никому рассказывать о том, что случится потом.

– Естественно.

– И третье. Вам необходимо подобрать имя и положение в обществе согласно времени, в которое вы переместились. В данном случае мы должны быть особенно осторожны. Как понимаю, вы родились и провели юность в этих местах. Возможно, вас узнают.

– Так как я сбежала из местной тюрьмы, где ждала приговора как ведьма, я определенно не хочу никому напоминать ни о себе, ни о том, почему я исчезла.

– Вам нужно новое имя. Меня здесь не знают; собственно, я представился кузеном мельника, которого я замещаю.

– Позволено ли мне поинтересоваться, что с ним стало?

– Не переживайте. Я не разделяю взгляды на мораль с вашим достаточно прямолинейным господином Мастерсом. К мельнику наведался мой живущий в эту эпоху собрат и заплатил ему за временное отсутствие и неизменное молчание.

– Вы должны как-то убедиться в верности людей, которых плохо знаете.

– Наша сохранность только доказывает убеждение, что у каждого человека есть своя цена, госпожа… хм, как же вас называть?

– Кармайкл. Госпожа Кармайкл.

Даже спустя столько лет в груди что-то сжалось. Так сильно я любила лишь однажды. И носила бы с радостью фамилию дорогого Арчи. Сейчас я смогу отдать ему должное. Мы встретились посреди другой войны. По истерзанной битвами стране шагала смерть. Арчи вел своих людей в атаку, а я ухаживала за ранеными. Мы обрели друг друга, и на кратчайшее мгновение я позволила себе полюбить. Цену за любовь и счастье заплатила, как всегда, не я. А назначил ее Гидеон.

– Отлично! – вернул меня из воспоминаний Эразмус. – Вы моя овдовевшая сестра, приехали навестить. Должен предупредить вас – будьте настороже. Сколько вам было лет, когда вы сбежали, и в каком году?

– Шестнадцать. В тысяча шестьсот двадцать восьмом.

– На девятнадцать лет раньше. То есть, при обычном раскладе, вам было бы… дайте подумать… тридцать пять. – Эразмус снова уставился на меня, что-то высчитывая, а потом кивнул и пожал плечами. – Звучит правдоподобно.

– Вы чересчур галантны.

– Прошу прощения, я не пытался вам польстить. Я имею в виду, что если вас вдруг узнают, то соответствующий необходимому возрасту вид вызовет меньше подозрений. А если бы вы были невероятно молоды или излишне стары, это само по себе показалось бы странным. В общем, лучше поменьше общайтесь с населением.

– Как же мне тогда искать Теган? Я должна говорить с людьми, расспрашивать, вдруг они ее видели.

– Вы вряд ли сумеете ей помочь из тюремной камеры. Или… откуда похуже. Будьте осторожны, мэм. Это все, чего я прошу.

Дождавшись заката, я вышла к лесу на дальнем краю луга. Я собиралась произнести заклинание и попытаться засечь Теган, а для этого необходимы темнота и спокойное место. Древний Бэткомский лес, пропитанный неземной энергией, усилит любые мои чары. Шагнув в прохладные объятия усеянных листвой дубов и буков, я ощутила массу противоречивых чувств. От магии леса по коже пробежали мурашки. Меня затянул бурный поток ярких воспоминаний. Гидеон, насилующий одинокую девушку-цыганку. Дом Гидеона в сердце леса, где он впервые учил меня магии, где я поддалась его темным чарам. И побег. От него, от желающей затравить меня толпы, от судьбы, которой я отказывалась следовать. Я должна была защитить себя от прошлых чувств, что зазывали меня подобно песням сирен. Вот она я, здесь и сейчас, и мне пришлось сосредоточить все внимание на этом моменте. Однако в голове раз за разом возникали образы из юности, вспышки мыслей, поступков, любви, горя, боли. Я будто наяву видела маленькую Маргарет, мою милую умершую сестренку, мелькнувшую между деревьями. Различала в тенях величавую фигуру самого Гидеона. Запахи леса – древесные грибы, глинистая почва, лишайники, черемша, отцветающие колокольчики, мхи и папоротники – смешивались в пьянящий аромат былых времен. Разум стремился выстроить хоть какой-нибудь порядок. Я ощущала, что Гидеон все ближе, но не могла понять – это мои воспоминания или он действительно рядом? Я словно попала в силки, скованная высоченными стволами деревьев, низко висящими ветками, зарослями кустарника и лозы. Если Гидеон сейчас явится, я ничего не смогу сделать, я не готова. Мне хотелось бежать, вырваться из этого плена на открытый луг… но я страстно желала послать Теган зов. Если Гидеон близко, действительно близко, значит, и она тоже. Да, слишком опасно, слишком многое на кону. Если я неудачно раскрою свои карты, Гидеон, по меньшей мере, узнает о моем присутствии. А в худшем случае… Ну, с моей стороны было бы и правда глупо вот так предстать перед ним без должной защиты. Я развернулась и уверенно зашагала по ковру из листвы, пытаясь найти в себе храбрость и не сбежать, как испуганное дитя. Час моей встречи с Гидеоном настанет, но не сейчас и не здесь.

Той ночью меня слишком терзало беспокойство, и я не могла заснуть. Поэтому я сидела на краю постели и слушала ночные звуки, что проникали в открытое окно. Эразмус ночевал этажом выше. В мельнице их оказалось пять. На первом располагался огромный жернов, на втором хранилось зерно (мешки туда попадали через специально оборудованный черный ход), на третьем находились основные жилые помещения, на четвертом – кладовая и запасная спальня, а на самом верху – механизм, который позволял крыше вращаться, чтобы крылья ловили ветер, и металлическое устройство, которое переносило воздушную энергию в самый низ, к огромному перемалывающему зерно камню. Когда процесс останавливался, вся мельница будто вздыхала и пожимала плечами, благодарная за возможность отдохнуть. После солнечного дня в жилой комнате было по-прежнему жарко и пыльно. Я выглянула из окна, чтобы меня тоже коснулся мягкий ветерок, поигрывающий луговой травой. Алоизиус взобрался на подоконник. Мы оба настороженно оглядывались в поисках местных котов, но те, должно быть, решили для разнообразия поохотиться снаружи. Миниатюрное создание принялось чистить усики. Я устала, однако по телу бродило странное беспокойное ощущение, а сердце самым вызывающим образом екало и пропускало удары. Я подозревала, что дело в запоздалых последствиях перемещения во времени, и пришла к выводу, что если бы пострадала сильнее, то наверняка бы уже это заметила. Нужно привыкнуть. Привыкнуть к новому времени. По правде говоря, я опасалась дать сознанию ускользнуть в сон. Гидеон был близко во всех отношениях – географически, хронологически, магически. Я до сих пор не знала, зачем он перенес Теган сюда, но подобный выбор времени и места явно намекал на то, что я по-прежнему оставалась его навязчивой идеей. Зачем же еще ему отправлять Теган в дом моего детства, туда, где мы с ним впервые увидели друг друга, где наши судьбы столь безвозвратно сплелись?

– Не спится, госпожа Кармайкл? – донесся сзади голос Эразмуса.

Для человека без ведьмовского дара он отлично умел оказываться рядом совершенно незаметно. Наверное, потому, что двигался с поистине необыкновенной скоростью. Несомненно, результат его способности подчинять время собственной воле.

– Типичная реакция на хождение, – поведал мне Эразмус, приблизившись к окну. Он уперся ладонью в верхнюю часть рамы и, наклонившись, глубоко вдохнул. – Клянусь, у меня легкие уже наполовину забиты то ли мукой, то ли зерновой пылью, то ли луговой пыльцой.

– Вы явно не прирожденный мельник.

– Я человек городской. Вся эта… пустота, – он махнул рукой на пейзаж внизу, – кажется мне достаточно красивой, но чего-то не хватает.

– Вы совершенно неправы. Даже в такой час поля и леса кишат жизнью.

– Именно то, что они «кишат», меня и беспокоит. Вы видите мирное открытое пространство, а я – лишь отсутствие. Где люди? Где признаки нашей великой цивилизации? Может, библиотека? Вот там неплохо бы разместился учебный институт. И знающий свое дело портной. – Эразмус улыбнулся, глядя на собственную потрепанную одежду, и похлопал по грубой ткани рубашки. В воздух взвилось облачко пыли. – Проще говоря, я скучаю по Лондону.

– Там ваш дом?

– Я так считаю, хотя, конечно, я выбрал путь, не совместимый с понятием «дом». Там я вырос. Там обучался и, в конце концов, стал тем, кто я сесть. – Теперь Эразмус улыбнулся уже мне. – Заглядываю туда по возможности.

Я вдруг осознала, что в наших долгих, необычных жизнях мы оба разделяем некую безродность. Я была вынуждена переезжать с каждой сменой поколений, чтобы не привлекать внимание к своему долголетию. У меня тоже не было места, которое я назвала бы домом. Даже коттедж «Ива», теперь ставший для меня важным, придется через какое-то время покинуть и искать новое пристанище.

– Вы же здесь родились, верно? – продолжил Эразмус. – Конечно, окрестные места вызывают у вас иные чувства.

– Возвращение сюда действительно всколыхнуло многие воспоминания, – кивнула я. – Приятные и не очень. В сельской местности, неважно где, мне и правда легче дышится. Разве вас хоть самую малость не соблазняют покой и тишина?

– Может, здесь и тихо, но уж никак не спокойно. Больше не спокойно. Увы, знакомый вам Бэтком сильно изменился.

– На него так повлияла война?

– Да. Жуткое дело, когда англичанин идет против англичанина. По разные стороны оказались деревни, даже семьи. А те, кто не потерял близких людей в сражениях, похоронили их из-за голода. Из-за бедности. Солдат необходимо кормить, и они заберут все, что найдут на своем пути. Если все мужчины ушли воевать, то кому возделывать землю?

– А без урожая…

– Люди голодают. – Эразмус стал серьезен. – Не хочу вас расстраивать, госпожа Кармайкл, и знаю, что у вас крайне безотлагательные дела, но все же должен настоятельно просить вас об осторожности. Здешние люди уже долгое время страдают и не видят этому конца. Они голодны, измождены. И многие жаждут найти, на ком бы выместить боль и горе.

– Помню, чума вызывала похожие настроения.

– Не позвольте себе второй раз пасть жертвой их отчаяния, – произнес Эразмус, прежде чем поклониться и оставить меня наедине с мыслями.

Рано утром я подготовилась к походу в город. Я рассуждала так: если Гидеон считает, что я его найду, то вполне может ждать именно там. А если нет, я по крайней мере осторожно расспрошу людей, вдруг кто видел, что в городе недавно появились мужчина с девушкой.

Эразмус принес мне одежду, выбранную с куда большей заботой, чем я предполагала. Хорошее, но неброское синее платье из шерсти, с накрахмаленными белыми манжетами и воротником, подчеркивало мой статус вдовы торговца. Чепец, к счастью, с широкой окантовкой помогал хотя бы частично скрыть лицо. Перед выходом я съела немного хлеба и выпила теплого молока. Алоизиус настойчиво желал меня сопровождать, однако я беспокоилась, что так просто нести его будет небезопасно. Я покопалась в буфетах и обнаружила небольшую сумку с откидным верхом, которую и повязала на пояс. Мышонку понравилось подобное средство передвижения.

Была ясная погода, и день обещал стать жарким. Я быстро шагала, пытаясь избавиться от нервного комка в желудке и звона в голове. У меня не было четкого плана, кроме как разыскать Гидеона и Теган. А что мне еще оставалось? Придется действовать по обстоятельствам, ведь я даже не знала, как и где чернокнижник ее прячет. И подозревая, что он попытается заманить меня в некую ловушку, я готова была рискнуть.

Через полторы мили пути по высушенной дороге между мельницей и Бэткомом мое беспокойство начало стихать. Как же хорошо действовать, а не сидеть на месте и ломать голову! Я ожидала, что городок изменился, но заметила всего несколько новых домой, а главная и прилегающие к ней улочки были мне мучительно знакомы. Широкая дорога, проходящая через центр, оказалась не так уж загружена. Наверняка это признак тяжелых времен. И все же на улицах были люди. Они занимались своими делами – заходили в торговые лавки и выходили из них, вели за руки детей, несли корзины, однако мало кто не спеша прогуливался. Товаров на витринах и полках было немного – затяжная война порождала нехватку. Бэтком по-прежнему представлял собой смесь простолюдинов и высокородных жителей. Тянулись домики с низкими крышами, по паре комнат на каждом из двух этажей. Дальше – три дома торговцев, состязавшихся в великолепии и замысловатости построек, с дубовыми каркасами, красиво раскрашенной лепниной. На парадных дверях были изящно вырезаны символы ремесла – тут виноградная гроздь, там стамеска камнетеса. Более богатые горожане хвастались витражным окнами с цветными ставнями. Трактир, где Гидеон впервые продемонстрировал мне свою магию, по-прежнему процветал. Я содрогнулась, минуя здание суда, где и мою мать, и меня обвиняли в ведовстве. Сразу живо вспомнились расположенная внизу тюрьма и затхлая камера, где я со слезами прощалась с матерью. И где я сама, спустя всего несколько недель, использовала магию – магию Гидеона – для побега.

Рядом прошла пожилая пара. Мужчина показался мне знакомым. Желая разглядеть каждый уголок города, я задрала подбородок и невольно открыла лицо. Мужчина замедлил шаг, и я на мгновение испугалась, что он меня узнал. Я быстро опустила голову и поспешила прочь, теперь уже не забывая прятаться от прохожих. Я еще с час побродила по улицам Бэткома, стараясь увидеть как можно больше, но не попадаться на глаза другим. Внутри росло разочарование – я начинала понимать, что ничего не достигну, если не стану расспрашивать людей. Действовать придется осторожно и с умом, выбирать только тех, кто слишком юн или кого я точно раньше не встречала. Эразмус прав, город стал другим. Но изменились не постройки, а атмосфера. Оживленный и процветающий город теперь выглядел запущенным, убогим, в воздухе витала напряженность. На улицах несло чем-то кислым, и отнюдь не только от сточных труб и канав. Так пахла бедность – горький запах разбитых надежд и мечтаний, едкая вонь страха, смрад болезней. Пусть и не чума, хвала небесам, но здесь встречались все прочие недуги и хвори, вызванные затяжным голодом, горем, недостатком ухода, незажившими ранами и вечной тревогой из-за неопределенного будущего.

Мое внимание вдруг перешло от общего к частному. На место женщины, которая жила среди этих людей и заботилась о них, пока они так жестоко не обернулись против нее, пришла ведьма, ощутившая страшную опасность. Гидеон. Я окинула взглядом всю улицу… Чисто. И все же я его чувствовала. Он близко! Если бы я только могла тайком за ним проследить… Наблюдал ли он за мной в тот момент?..

Я шагнула к витрине галантерейщика, изображая интерес к скудным товарам, и сощурилась в попытке разглядеть улицу в отражении. С грохотом проехала пустая повозка. Пульс участился, ладони взмокли от пота. Гидеон здесь! Мимо пробежали двое мальчишек. За ними следовала усталая мать, безуспешно стараясь увещевать сыновей. А затем я увидела высокого тощего человека, одетого в черное с ног до головы. Его лицо скрывал край шляпы, но я не сомневалась, что это Гидеон. С ним были две женщины. Одна, отстающая от него на шаг, носила длинные волнистые волосы распущенными. Ее походка была мне незнакома. Вторая шла по другую руку от Гидеона, поэтому я не сумела ее рассмотреть. Я оцепенела. Заметил ли меня Гидеон?.. Если я выступлю против него сейчас, посреди улицы, он, скорее всего, меня не тронет, однако и не приведет к месту своего обитания. Я должна его найти. Если Теган идет с ним, то они вернутся в их новый дом. А если нет, то вполне может быть пленницей все там же.

Я вдруг поняла, что затаила дыхание. Тем временем Гидеон добрался до пустой скобяной лавки на углу и свернул к узкой аллее. Я быстро двинулась следом.

– Бесс? Бесс Хоксмит, ты ли это? – взвизгнул женский голос, и я замерла, так и не сделав шаг.

Спрятав лицо, я мельком глянула на подошедшую строгую женщину средних лет. Она была дорого одета, пусть и в мрачных тонах, а ее манера держаться указывала на некое положение в обществе. Я хотела понять, кто она такая, но не осмеливалась смотреть открыто.

– Госпожа, – тихо ответила я, – вы меня с кем-то путаете.

– Не думаю, – настаивала женщина. – Как ты здесь оказалась?

– Заверяю вас, я не та, за кого вы меня принимаете.

– Я и сама прекрасно вижу. Муж! – позвала она супруга, который только что вышел из лавки. – Иди, скажи, что я права. Смотри, кого я нашла. Разве не странно?

Ее муж близоруко прищурился на меня сквозь толстые стекла очков, не понимая, кого должен узнать. А его жена становилась все громче и даже привлекла к спору одного-двух прохожих.

– Меня зовут госпожа Кармайкл, – убеждала я. – Недавно овдовела, сейчас гощу у брата на мельнице…

– Вот уж нет! Твои черты мне слишком знакомы. Я верю собственным глазам. Ты – дочь Энн Хоксмит, Бесс.

– Говорю же вам, я Кармайкл!

Ситуация держала меня в напряжении, и я не сразу заметила, как рядом остановилась изящная двуколка. Сидящий в ней человек высунулся в окно и уверенно заговорил, явно привыкший к своей власти.

– Вдова Кармайкл, – обратился он ко мне, – искренне прошу вашего прощения, что опоздал.

Распахнув дверь, он выбрался наружу и отвесил поклон. Я наконец осмелилась поднять лицо и вдруг поняла, что смотрю в теплые карие глаза Уильяма Гулда. Он превратился из юнца в зрелого мужчину – стал крепче и плотнее, чем я помнила, в волосах виднелась седина, – но оставался все тем же Уильямом. «Бессин Уильям», как дразнила меня малышка Маргарет. Может, когда-то его и можно было так назвать, но в итоге место Гулда в обществе оказалось для меня недосягаемым. Думаю, мы всегда это понимали в глубине души. А теперь он, как всегда находчивый, приехал в идеальный для моего спасения момент.

– О, – тут же сообразила я, – ничего страшного, сэр. Время пролетело незаметно.

– Идемте, – протянул он мне руку, – не будем и дальше задерживать повара. Она давно готовится к вашему визиту.

С этими словами Уильям помог мне сесть в двуколку, а затем захлопнул дверь. Кучер щелкнул поводьями, понукая откормленную гнедую лошадку. Ни один из нас не заговаривал, пока мы не отъехали на приличное расстояние.

– Бесс! Вот уж не ожидал тебя тут встретить, – произнес Уильям тихонько, чтобы кучер ничего не услышал. – Не ожидал, но очень рад.

Он так и не выпустил мою руку, а теперь и вовсе сжал ее крепче. Я улыбнулась.

– Я тоже рада снова тебя увидеть, Уильям, – сказала я искренне, хотя и не знала, как объяснить ему свое возвращение. Он многого не знал и многого никогда не сможет понять. Даже не будучи связана обещанием Эразмусу, я не заговорила бы о том, как прожила сотни лет. Если Уильям и верил бы, что я настоящая ведьма, то никогда не признался бы в этом ни себе, ни другим. На дворе стояли времена, когда магии боялись всем сердцем. Оставалось лишь напустить туману.

– Думал, я умерла?

Уильям покачал головой.

– Поговаривали такое, но я не верил. Когда ты ускользнула из тюрьмы, когда ты сбежала отсюда, люди что только не предполагали. Мол, погибла, разбилась о камни, спрыгнув с утеса. Или утонула. Другие клялись, что видели, как ты выплыла. А еще… – Он замолчал.

– Что, Уильям?

– Говорили, что ты взлетела. Взмыла вверх, словно рожденная носиться по воздуху птица. – Он смотрел мне в глаза, но не искал в них ответ, словно не желал знать наверняка.

– Я ничего не помню о той ночи, – сказала я. – Может, упала, или выплыла, или ударилась головой о камень. Мне повезло. Но я не умерла, это точно.

Уильям сверкнул улыбкой, и я снова увидела в нем того мальчишку, с которым выросла. Мальчишку, которого любила.

– Да, ты определенно жива, Бесс Хоксмит, и я искренне рад! А теперь посидим дома, расскажешь мне все, что с тобой случилось за эти годы.

Мы свернули с узкой улицы на длинную дорогу к Бэтком-холлу. Я выглянула в окно. Великолепный особняк по-прежнему впечатлял размерами, ярко-красным кирпичом, множеством окон и дымоходов, окруженный зеленеющими лужайками и деревьями. Впереди красовались взращенные с любовью клумбы. Интересно, как меня примет семья Уильяма, слуги? Кто из них меня узнает? Как же неловко будет отвечать на их вопросы…

– Такой чудесный день, – поспешно произнесла я. – Давай не будем терять его в четырех стенах. Я бы лучше прогулялась по твоим замечательным садам. Вспоминаю их с теплотой.

– С удовольствием. Кинс! – Уильям постучал в потолок двуколки. – Будьте добры, остановите.

Мы шагнули на мягкую землю, и я глянула на кучера. На моей памяти Кинс долгие годы служил конюхом отцу Уильяма. До сих пор жив, удивительно, не говоря уже о том, что еще и продолжает работать. Выражение его грубоватого лица слегка изменилось – он меня узнал. Алоизиус завозился в сумке, словно почуяв, как меня изучают. Однако Кинс молча отвернулся и цокнул языком, вновь понукая лошадь. Двуколка последовала дальше, к дому, Уильям подал мне руку, и мы прошли сквозь увитые розами ворота.

Издалека сад казался прежним, однако вблизи стало ясно, что все заросло сорняками, изгородь неровная, а фигурным деревьям никто не придает нужную форму.

Уильям вздохнул.

– На цветы больше нет времени, Бесс. – Он махнул рукой на кое-как посаженные белые розы. – Все, что здесь сейчас есть, выживает само по себе. Мы тратим все силы на растущую позади дома репу, бобы и прочие овощи.

– Никогда не думала, что ты займешься грядками!

– Я тоже. Но теперь приходится. Мы должны делать все, что можем, дабы облегчить ужасные страдания, которые нам принесла война.

– А как же твоя жена, как она терпит садовника в мужьях? – По отразившейся на лице Уильяма боли я поняла, что сказанула лишнего. – Ох, прости!

– Ты же не знала, откуда тебе… Она умерла два года назад. От оспы. Такая безжалостная болезнь, забрала многих.

– А твой отец? И Гамильтон? – Я мысленно дала себе пинка за то, что не расспросила про его семью раньше.

– Бесс, мой отец был уже стар, когда ты… когда ты еще жила здесь. Он умер до войны. Думаю, ему повезло. Гамильтон… ну, он не смог спокойно смотреть, как угрожают королю. Он с самого начала сражался на стороне роялистов и, увы, погиб, исполняя долг.

– Бедный мой Уильям.

– Мне пришлось куда лучше, чем многим. У нас с Ноэллой не было детей, нам не пришлось лицезреть их страдания. И у меня до сих пор есть дом, по крайней мере, на данный момент. Однако хватит обо мне. Бесс, что привело тебя обратно в Бэтком?

– Я кое-кого ищу.

– Будь осторожна, настали опасные времена.

– А когда они были иными?

– Никому нет доверия. Война… натравила людей друг на друга, настроила брата против брата. Убеждения меняются с каждым новым приливом.

– Полагаю, у людей есть куда более важные дела, чем я.

– Не рассчитывай. Люди ищут, на ком выместить гнев за свои беды. Многие потеряли любимых и близких. Кто-то утратил средства существования. Кто-то умер от нехватки хлеба. Они не знают, что их ждет дальше. Сейчас город поддерживает короля, но скоро это изменится. Здесь больше никто не желает сражаться. Когда сюда войдет Кромвель, никто не выступит против.

– Что же станет с тобой, Уильям?

Он помолчал, касаясь цветущей розы и глядя, как лепестки опадают на землю.

– Я откажусь от поместья и положения. Другие уже так поступили, и им было разрешено остаться.

Я прижала ладонь к его руке.

– Мне грустно видеть тебя таким, слышать о твоих страданиях. Жаль, что мы не встретились в более счастливое время. Потерять все…

Уильям глянул на дом, ставший приютом многих поколений его семьи.

– Знаешь, любопытно, что мне уже все равно, где жить. У меня нет наследника. Я сам по себе. По правде говоря, я разделяю принципы Кромвеля, хотя сам он мне отвратителен. Он жесток и беспощаден ко всем, кто ему противостоит. Впрочем, война есть война, верно? – Уильям слабо улыбнулся. Теперь мне казалось, что он ужасно постарел. Лицо его прорезали скорбные морщины. – Ты так и не рассказала о себе. Где ты была все эти годы? Как мир встретил упрямую Бесс, которая не хотела принадлежать ни одному мужчине?

– По-прежнему желаешь сделать меня своей любовницей, Уильям? Ты правда думаешь, что так мы обрели бы счастье?

Он тихо рассмеялся.

– Господь свидетель, я бы страшно сожалел о том дне, когда сковал бы тебя подобным образом. Нет, Бесс, ты создана лишь для свободы. Женщина, которой от рождения суждено жить иначе.

– Как хорошо ты меня знаешь.

– Тогда почему бы тебя не рассказать, кого ты здесь ищешь? Кто заставил тебя рискнуть и отправиться туда, где люди осудили тебя как ведьму и могут вновь поднять крик?

Я вздохнула, зная, что ответ поразит Уильяма в самое сердце.

– Гидеон.

Уильям ахнул, и его доброе лицо исказила смесь гнева и ревности.

– Мастерс! Гнусный злодей! Разве не он чуть не погубил тебя? Я думал, ты навсегда с ним покончила, Бесс.

– Не пойми меня превратно, Уильям. Я ищу его лишь потому, что он забрал близкого мне человека. Девушку. Она в страшной опасности.

– Ха! Естественно, если она у него в лапах! Но зачем Гидеону везти ее сюда? Он исчез в ту же ночь, что и ты. Его здесь ничего не ждет, кроме дурной репутации.

– Пока не знаю. Но он тут, он где-то рядом. Я точно видела его сегодня утром в городе, но не смогла проследить дальше. А потом… потом меня узнали. Если бы вдруг не подвернулся ты… Искать кого-то тайком очень трудно.

У дома вдруг показался человек, который шел в нашу сторону. Я прикрыла глаза ладонью, щурясь на солнечном свету. По резвой походке я поняла, что он молод.

– А! – Уильям широко улыбнулся. – Вот и Ричард. Без сомнений, вышел посмотреть на таинственную гостью.

– Ты же не скажешь… – поспешно произнесла я.

– Ричард! – позвал он паренька. – Познакомься с моей давней подругой. Госпожа Кармайкл прибыла навестить брата на мельнице.

Мальчик поклонился, причем весьма изящно, как будто специально оттачивал это движение.

– Добрый день, госпожа Кармайкл. Всегда рад встретить друзей сэра Уильяма.

Лицо самого Уильяма светилось гордостью.

– Ричард – мой верный слуга и главный помощник. Без него я бы не справился, верно, Ричард?

Мальчик улыбнулся, краснея от похвалы.

– Мэри-Энн послала меня спросить, повезло ли вам в поисках сахара.

– Увы, нет. – Уильям повернулся ко мне: – Домоправительница надеялась побаловать меня марципаном. Завтра день моего рождения. – Уильям похлопал Ричарда по плечу. – Придется отправить тебя обратно с плохими новостями. Поистине мужская обязанность – предстать перед Мэри-Энн со словами, которые она не желает слышать. Ну-ка, поспеши.

Мальчик удалился.

– Семья Ричарда арендовала у нас землю. Трех его братьев и отца унесла война. В прошлом году и мать уступила болезни. Я забрал его к себе, и мы… ну, мы уживаемся.

– Я всегда видела в тебе хорошего человека.

– Война раскрывает наши истинные лица. – Уильям на мгновение сжал мою руку. – Я помогу тебе, Бесс. Расспрошу людей, мне проще. Опиши эту девушку. Я сделаю все, что в моих силах.

Затем я ушла, неохотно согласившись принять его помощь и больше не подвергать себя ненужному риску. Я не хотела доставлять Уильяму лишних хлопот, но и не могла обещать, что перестану искать Гидеона в одиночку. Нельзя сидеть в стороне и ждать, пока кто-то другой отыщет Теган, на кону стояло слишком многое. Я доверяла Уильяму, однако знала, что с Гидеоном ему не совладать, и боялась за него. Он предложил услуги Кинса, но я объяснила, что лучше доберусь домой пешком, ведь долгая прогулка поможет мне привести мысли в порядок. Конечно, Уильям понимал, что история об Эразмусе – ложь. Он знал моего единственного брата, который давно умер. То, что Уильям не стал давить на меня ради более правдоподобной версии, вызывало во мне еще большую симпатию. Наконец здесь появился кто-то, кому можно доверять.

Я вытащила Алоизиуса из его «повозки» и позволила провести остаток пути у меня на плече. Прогулка действительно помогла мне обдумать свое ужасающе медленное продвижение в поисках. День подходил к концу, а Теган по-прежнему оставалась вне досягаемости. Мельком увидеть Гидеона и заручиться поддержкой Уильяма недостаточно. Надо действовать!

У мельницы было странно тихо. В безветренную погоду крылья не двигались. Утренняя теплота за день превратилась в давящую жару, и в тяжелом воздухе витало предчувствие грозы. Единственными звуками, что доносились из открытой двери этой необычной мельницы, были приглушенные ругательства. Я замерла на пороге, наблюдая, как Эразмус пытается отсоединить железный рычаг и освободить застрявшее ведро. Заметив меня, он бросил тщетные труды и вытер влажный лоб перепачканной в муке тыльной стороной ладони, весь взмокший, обеспокоенный и слегка чудаковатый на вид.

– А, вы вернулись! А я уже начал переживать.

– Не стоило.

– Вас не было несколько часов.

– Я отправилась в Бэтком. Справедливо решила, что начать поиски лучше именно там.

– Вас заметили? Думаете, могли узнали?

Я не собиралась делиться с Эразмусом сценой у галантерейной лавки. Он сразу бы меня отчитал за то, что я открыла лицо, за риск получить уйму вопросов, которые я оставлю без ответа, и массу проблем. Поэтому я хотела рассказать только об Уильяме, умолчав о случившемся ранее. Однако столь прямолинейный вопрос застал меня врасплох, и я выдала себя выражением лица.

– Да ради всего святого, будьте же вы осторожнее! – раздраженно воскликнул Эразмус.

– Не надо считать меня совсем глупой. – Я нахмурилась. – Я приняла все возможные меры. И, к счастью, мне помог друг.

– Человек из вашего прошлого?

– Уильям Гулд – хозяин Бэтком-холла. Того самого места, что явилось мне в видении, которое и привело меня сюда. Он влиятельный человек, с положением в обществе. Он сможет расспросить людей вместе меня.

– И что же вы поведали этому другу о своем новом статусе вдовы Кармайкл? Должно быть, он сильно удивился, узнав о вашем брате, которого никогда не встречал.

– Уильям желает мне только добра. Он не стал расспрашивать, как я здесь оказалась, только выслушал, зачем мне все это.

Эразмус с раздражением бросил гаечный ключ в открытый ящик с инструментами, и по мельнице разнеслось гулкое эхо. Алоизиус, спрыгнув с моей руки, шмыгнул под отсек с зерном.

– Очевидно, его влияние в городе не сумело спасти вас от смертного приговора? – Сквозь сдержанный тон Эразмуса прорывались гневные нотки. – Или его положение так значительно повысилось, что теперь он в состоянии вам помочь?

– Он сделает все, что в его силах. Я ему доверяю.

– Будьте крайне осторожны в выборе тех, кто достоин доверия, мэм. Одно опрометчивое решение – и нас обоих вздернут за чародейство.

– Не бойтесь, никто и не подумает, что вы на самом деле не простой мельник, – заметила я, кивнув на его взъерошенный вид.

– На минуточку, именно моя работа в качестве мельника, пусть и никудышная, позволяет нам здесь жить.

– Тогда оставлю вас с ней наедине, сэр!

Я развернулась и вышла обратно на солнцепек.

– Куда же вы направляетесь, госпожа? – крикнул мне вслед Эразмус.

– Домой, – отозвалась я, шагая прочь. – Я иду домой.

Я вдруг ощутила жгучее желание вновь увидеть место, где провела счастливое детство. Где стала по-женски зрелой и училась у матери целительскому искусству. Где познала радость быть частью любящей семьи. Где последний раз ощущала такую привязанность.

Открыв глаза, я увидела, что на меня смотрят два лица. Причем одинаковых. Я попыталась встать и поняла, что лежу на низкой софе в окружении отделанных перьями подушек, а конечности плохо слушаются. Как будто я проснулась от глубокого и очень странного сна. В голове был туман.

– Где я? – Язык заплетался, голос звучал хрипло.

Девушки уложили меня обратно.

– Тише-тише, – произнесла одна. – Не беспокойся.

– Тебе надо отдохнуть, – вторила ей другая. – Ты устала после долгого пути.

О каком таком пути она говорит?.. Я силилась вспомнить, что произошло, почему я лежу в этой странной и старомодной комнате с чужими людьми. Я надевала сапоги в коридоре коттеджа «Ива», потом услышала шум в гостиной и пошла проверить… Потом пустота. Ничего. Вот я там, а через мгновение очутилась в совершенно незнакомом месте. И я никак не могла найти связь.

– Как… – снова попыталась заговорить, – как я сюда попала?

– Насчет этого не переживай, – сказала первая близняшка.

Да, они наверняка близнецы. Или у меня серьезные проблемы с головой, потому что девицы были точными копиями друг друга, вплоть до темных волос. А еще эти двое явно вырядились для какой-то самодеятельности – на них были длинные кружевные платья с затянутой талией и высоким воротником. Я оглядела комнату. На широких досках пола – турецкий ковер. Антикварная мебель из темного дерева, оловянные тарелки и кружки на каминной полке. Повсюду свечи. Огромный камин не горел, но в помещении было тепло. Что за ерунда, я же только что стряхивала с сапог снег. А теперь за окном… лето.

Я села, отмахиваясь от девушек, которые попытались меня остановить. Голова закружилась, как от тяжкого похмелья. Вот только я накануне не пила.

– Просто скажите, где я и как сюда попала.

Я надеялась, что у меня вышло говорить уверенно, но, судя по лицам девиц, мне это не удалось. Первая близняшка ласково погладила меня по руке. Когда ее кожа соприкоснулась с моей, меня охватил страх. Начавшее пробуждаться ведьмовское чутье указывало, что эта парочка, может, и милая на вид, но внутри они гнилые.

– Бедняжка, – вздохнула вторая. – Ты такая бледная.

– И растерянная. У нее растерянный вид, правда, сестра? – спросила первая.

Они болтали откровенно девчачьим шепотом, который действовал мне на нервы.

– Кто вы такие? – спросила я, надеясь отвлечь их. В конце концов, какая девушка не любит рассказать о себе? – Как вас зовут?

– Лукреция, – улыбнулась первая.

– Флоренция, – ответила вторая.

Они одновременно присели в реверансе.

– А я – Теган. Впрочем, думаю, вы и так это знаете.

– О да, – согласилась Лукреция, – мы знаем о тебе все.

– Да-да, – кивнула ее сестра. – Ты наш особенный гость…

– …и мы должны изо всех сил о тебе заботиться.

– Хочешь чего-нибудь попить?..

– …или, может, перекусить?

– Тебе жарко? Очень душный день, правда? Давай я приготовлю тебе лимонаду. Я делаю отличный лимонад.

– О да, – подтвердила Лукреция. – Особенный лимонад. От него тебе станет лучше.

– Спокойнее.

– Радостней.

Они так противно покачивались, разговаривая, что напоминали комедийный дуэт. Очень странный комедийный дуэт. Нет уж, мне точно нельзя пить то, что они наготовят. Пустота постепенно начинала заполняться. В коттедже была Элизабет; где она теперь? Мы ходили в магазин… Что же там шумело в гостиной? Господи, Гидеон!.. На меня вдруг нахлынули воспоминания. Я увидела его в комнате точно таким же, как и пять лет назад. Непроницаемое лицо, легкая улыбочка, как будто он надо мной насмехался. Что бы он ни сделал, все произошло настолько быстро, что вряд ли я успела ему хоть как-то помешать. Если это он принес меня сюда, надо спасаться.

Близнецы наблюдали за мной, как змеи. Я не собиралась дожидаться Гидеона, поэтому встала и обошла девиц.

– Мне пора, – заявила я на пути к двери. – Дела сами себя не сделают, сами понимаете.

Близняшки с оскорбленным видом потрусили за мной.

– Ой, тебе никуда нельзя!

– Нет-нет, нельзя уходить!

– Он этого не хочет.

– Нет, – покачала головой испуганная Флоренция, – совсем-совсем.

Сестры бросились вперед и преградили мне путь. От движений их распущенные волосы взметнулись, словно живые. Лукреция взяла меня за правую руку, а Флоренция – за левую. Они развернули меня, пытаясь увести обратно к постели, и тихо шептали мне на ухо, как сладко я буду спать после лимонада. Я была уже готова стряхнуть их с себя и рвануть к двери, как вдруг она распахнулась, и в комнату страшно и неотвратимо шагнул Гидеон.

Не знаю, о чем я тогда думала. Вряд ли я действовала сознательно, в голове до сих пор стоял туман. Иначе я бы осталась спокойна и выждала, пока не смогу подкопить немного магии, доверилась бы своим силам. Но я была одурманена и до сих пор зла, поэтому просто-напросто бросилась к нему.

Однако близнецы меня удержали. Я охнула от боли, когда они стиснули мои запястья. Я обернулась, чтобы освободиться, и поняла, что́ на самом деле обвило мне руки. Девицы больше не касались меня нежными белыми пальчиками; мои кисти оказались в плену их густых темных волос, что извивались, сжимая меня подобно щупальцам инопланетного существа. Сами близнецы были совершенно спокойны, словно это не стоило им никаких усилий. А я поняла, что крепко влипла. Как ни старалась, я не могла вырваться из этих тисков. Вдобавок волосы были не только крепки, но и ядовиты. Их гнусная отрава просочилась в поры кожи, и я тут же ощутила слабость, сонливость. Я пыталась сопротивляться, достичь глубин разума, найти внутри себя магию… И вдруг вспыхнула искра. Я стала сильнее.

– Держи ее! – скомандовал Гидеон.

Я пустила в ход собственную магию, которая и помогла мне выстоять против того, что проникало в меня из локонов сестер. Я поднималась все выше и выше, натягивая их волосы. Девицы вскрикнули, но так и не ослабили хватку; напротив, пряди обвили мою талию, лодыжки, даже шею. Начиная задыхаться, я отчаянно призывала все свои силы. На кончиках моих пальцев вспыхнуло черное пламя Священного Солнца, и я вцепилась ими в сжимающуюся вокруг шеи петлю. Завоняло палеными волосами, и одна из близняшек взвизгнула. Локон ослаб и отвалился. Я вновь свободно вдохнула. Я была готова вырваться из оставшихся скользких пут, как вдруг на меня хлынул тяжелый поток черной магии. Гидеон. И я рухнула вниз так быстро, что из легких вышибло воздух. Я лежала на полу, ощущая, как мои силы угасают. Надо мной нависла тень.

– Доброе утро, Теган, – произнес Гидеон.

Веки вдруг словно налились свинцом. Я чувствовала, как Гидеон плетет заклинание, даже продолжая говорить и смотреть на меня с безучастным выражением лица. Какая темная, подавляющая магия!.. Он намерен меня убить?.. Я пыталась понять, что происходит, но мысли все быстрее затягивало в туман заклинания. Словно он целиком подавил мою волю и магию, связал их удушающей силой злых чар. Мне вдруг привиделся коттедж «Ива», Элизабет, уродливая и жуткая. Я цеплялась за правдивые образы, однако заклинание оказалось страшнее, чем все, на что в моем представлении был способен Гидеон. И оно поглощало меня с невероятной скоростью.

– Рад видеть, что близняшки так хорошо о тебе заботятся. – Слова Гидеона звучали словно издалека и отражались эхом. – Добро пожаловать, Теган. Добро пожаловать в новый дом.

Голос исказился настолько, что я перестала его понимать, различая лишь набат собственного сердца, и погрузилась в темное небытие.

Я покинула мельницу так быстро, что совсем забыла про Алоизиуса. Сперва меня охватило беспокойство – вдруг он станет добычей местных котов? – однако затем я подумала, что, учитывая его почтенный возраст, он куда искуснее избегает хищников, чем прочие грызуны. Я поспешно пересекла луг и прошла вдоль леса. Мне не терпелось избавиться от злости, которую вызвала реакция Эразмуса, и я страстно жаждала снова увидеть свой дом. Эразмус не имел права осуждать мои действия. Да, я перед ним в долгу, раз уж он перенес меня сюда, и я нуждалась в нем хотя бы ради возможности жить на мельнице. И в то же время он мне не хозяин. Я вправе делать все, что считаю необходимым и полезным для спасения Теган. Кто будет мне при этом помогать и куда я буду ходить… ну, здесь решение принимаю я, а не он. Пусть занимается своей дорогой мельницей.

Небо потемнело, угрожая неизбежным летним ливнем. От быстрой ходьбы колотилось сердце, и я никак не могла надышаться – настолько влажным и тяжелым был воздух. Росло напряжение – птички стихали, а крошечные полевые зверьки прятались в норах. Среди сгущающихся туч тускло поблескивало солнце. Я ускорила шаг, надеясь успеть к домику до дождя, обогнула холм… и открывшееся мне зрелище выбило из легких остатки воздуха. От дома остались руины! Соломенная крыша упала, стены развалились на куски. Двор и амбар выглядели не лучше. О, что за печальная картина! Спотыкаясь, я побрела к остаткам своего дома и воспоминаний. Что я ожидала здесь найти? Сама не знаю. Может, здесь счастливо жила новая семья… вряд ли, конечно, ведь идет война. Или же трудолюбивый фермер завел тут прибыльное хозяйство, рогатый скот или свиней. Но нет. Замерев там, где должна была находиться дверь, я сразу поняла – дом подожгли намеренно, много лет назад. Когда? И кто мог так расточительно и бессердечно поступить?

Стоило мне мысленно задать себе этот вопрос, как я чуть не расхохоталась над собственной наивностью. Гидеон. Конечно, кто же еще. Когда я решила бежать не к нему, а прочь, когда я отвергла и помощь Гидеона, и его самого, отвернулась от темной магии, в которую он намеревался меня погрузить… что еще он мог сделать? Он наверняка рвал и метал, искал способ причинить мне боль, разрушить то, что мне дорого. Что может быть лучше – начать с уничтожения моего любимого дома.

Я охнула от страшной мысли. Могилы!..

Зарокотал гром, громкий и близкий. Я добралась к клочку земли за садом, где похоронила семью, под его отзвуки. Удар, который я испытала при виде самого дома, был ничто по сравнению с тем, что я испытала теперь. Вместо поросших травой холмиков со сгнившими деревянными надгробиями и даже широких плоских камней, которые местные жители водрузили на могилу матери, в земле зияли дыры. Вспышка молнии осветила все ярко-белым, являя мне весь ужас оскверненных могил. От них ничего не осталось. Тела дорогих мне людей вырвали из земли. Куда их перенесли? Зачем? Порочность Гидеона не знала границ.

Наконец хлынул ливень. С беспокойных небес лилась вода, стекая по моему лицу и смешиваясь с горькими слезами. Влажная земля испускала характерный для жаркого лета запах, вонь навоза и сгнивших растений. Потоки дождя яростно шумели, заглушая все звуки, однако я могла поклясться, что расслышала знакомый голос. Молодой человек раз за разом повторял мое имя.

Мой брат! Я рывком обернулась, ища его в потоке падающей с неба воды.

– Томас? – крикнула я. – Томас?!

Конечно, его нигде не было. Они умерли, их отняли у меня во всех возможных смыслах. И все же я разглядела фигуру, что приближалась ко мне сквозь безжалостный ливень. Потянувшись в сторону этой фигуры, я вдруг расслышала детский плач… всхлипы маленькой девочки, точно! Я вновь вгляделась в почти невидимый за водой сад, но ничего не различала в искаженных тенях, хоть и находилась в родном и любимом месте. Гроза и шум в моей собственной голове, ужас и отчаяние от открывшейся картины… все будто намеренно мешало мне ясно думать, сбивало с толку. Что я видела? Что слышала?.. Девочка продолжала плакать.

– Маргарет? Милая Маргарет, это ты? Где ты?

Около первой темной фигуры возникла вторая. Они медленно двигались ко мне, но так и не становились ближе. Я протянула руки к брату и сестре, отчаянно желая дотянуться, утешить их, как вдруг ощутила, что утопаю, и глянула вниз. Проливной дождь в считаные мгновения превратил высушенную почву в зыбучую грязь. Я хотела вырваться из ее плена, однако на ботинки налипло слишком много земли. Чем больше я старалась, тем сильнее проваливалась. Небо расколола очередная вспышка молнии. Томас и Маргарет звали меня к себе. Вскоре я увязла уже по колено. Я попыталась вытянуть свои ноги из ловушки, но грязь так затягивала, что я начала соскальзывать в сторону. К зияющей могиле.

Это не просто ливень. В нем замешана магия. Я уперлась руками в землю, выбрасывая из головы жалкие крики о помощи. Нельзя реагировать, надо мыслить шире. Я вслушалась в звуки таких родных и разбивающих мне сердце голосов, стремясь разобрать слова заклятия, дьявольский шепот, их призвавший. Однако сосредоточиться на том, чего я не видела и не слышала, не получалось, ведь я барахталась в грязи и уже почти достигла самого края могилы. Я уставилась в чернеющую дыру, которую считала пустой, и вдруг разглядела в ней одетое в лохмотья, грязное и разлагающееся тело… моего любимого отца! Чушь, этого не может быть. Останки отца давно превратились в прах и кости, это не его тело, оно только недавно похоронено. И все-таки я с ужасом заметила, как оно шевельнулось. Отец открыл незрячие глаза и сел, беззвучно зазывая меня к себе в могилу.

– Нет! Это все неправда! – крикнула я, цепляясь за неестественно скользкую землю.

Я зажмурилась, раз уж не могла толком ничего видеть, а то, что представало перед глазами, было иллюзией и обманом, и начала напев, взывая к Богине о силе и защите. Голоса и крики стали громче, а ливень хлынул так яростно, что заливал мне рот, пока я произносила священные слова. Я не умолкла и не открыла глаз, даже соскальзывая в могилу. Я пустила в ход собственную магию и наконец сумела немного выбраться. Силы, нужные, чтобы разрушить чары Гидеона, быстро покидали меня, но я знала – мне нельзя упасть в могилу, которая быстро наполнялась водой. Неужели именно это Гидеон замыслил с самого начала? Заманить меня сюда, а потом утопить, воспользовавшись моей памятью о семье, с каждой секундой упиваясь своей победой, осознанием, что он меня прикончил и я оставила Теган на его несуществующую милость?

– Нет! – снова крикнула я, цепляясь за сползающую землю.

И наконец хотя бы наполовину выбралась. У края могилы меня ждали три фигуры. Я подняла взгляд, выплевывая воду и грязь… и увидела Маргарет, но не счастливую и розовощекую, какой я ее любила вспоминать, а бледную как смерть и печальную, со слезами от слез на грязном впалом лице. А Томас, мой дорогой храбрый брат, явился мне на пике своей тщетной борьбы с чумой – с одутловатой и покрытой бубонами кожей, опухшими и красными глазами, один из которых был закрыт и чем-то сочился. Рядом с братом и сестрой я увидела мать, что пожертвовала собой ради моего спасения. Она стояла, как всегда, тихо и прямо, разве что ее голова висела под странным углом – веревка палача сломала ей шею. И тут я испустила долгий и пронзительный крик боли от того, что потеряла, что мы все пережили, а потом и от ярости, что Гидеон посмел резвиться и осквернять моих родных.

Я удвоила усилия и вытащила себя из могилы, пусть пока и не осмеливалась встать на ноги. Земля стала топью, не способной выдержать мой вес. Я закрыла глаза, чтобы не видеть призраков. На сложное заклинание не было времени, но я могла выплеснуть энергию, которая, наверное – только наверное! – сумеет освободить меня из скользкой ловушки и дать мне спастись от этой жуткой фантасмагории. Я сосредоточилась на своей ненависти к Гидеону. На всех бедах, всей боли, что он причинил мне и моим близким. Я глубоко вдохнула, втягивая мощь грозы. Пусть мне поможет сила стихии. Пусть она обратится против него! И с очередной яркой вспышкой молнии я бросилась вверх. Сквозь меня прошел небесный огонь. Тело вырвалось из болота, прямо сквозь призрачные силуэты родных, и меня остановила груда камней, что раньше были стеной амбара. Я попыталась встать, но по-прежнему не могла нормально вздохнуть. Беспомощная, я заметила, как из мрака вынырнула еще одна тень, более высокая и сильная, чем те бесплотные духи. Тень приближалась, тяжело шлепая по воде. Вскрикнув, я принялась протирать глаза от грязи, чтобы увидеть, кто же это, одновременно пытаясь встать, как-то защититься. Я уже поднялась на колени, как вдруг чьи-то крепкие руки ухватили меня за плечи.

– Пусти! – крикнула я. – Оставь меня в покое!

Я ударила наугад.

– Не бойтесь. Я пришел вам помочь.

– Нет! Не трогай!

– Госпожа Кармайкл, я не причиню вам вреда. Элизабет!

Я замерла и присмотрелась к державшему меня человеку.

– Эразмус?..

– Давайте-ка поставим вас на ноги, – произнес он и, наклонившись, поднял меня.

Сверху все так же лились потоки дождя. Мы оба вымокли до нитки. Одежда и волосы липли к коже, а я вдобавок была с ног до головы покрыта грязью и навозом.

– Ох! – всхлипнула я. – Исчезли.

– Кто? Кто исчез? Я нашел вас в одиночестве.

– Я думала… что увидела семью… что они пришли… – Я покачала головой. – Не важно. Вы правы. Я была одна.

– По-моему, вас здесь больше ничего не держит, – мягко сказал Эразмус. – Я знаю, что здесь было и что для вас значит это место, но все случилось очень давно. А здесь остались лишь призраки.

– Вот тут вы не правы. – Я глянула на расплывчатые тени. – Здесь что-то есть. Какое-то зло.

Я вдруг услышала еще один звук. Сперва далекий, он совсем скоро стал громче. Я ни с чем не могла спутать этот голос. Теган!

– Теган!

– Что там? – Эразмус, так и не выпустивший мою руку, развернул меня к себе. – Вы еще что-то… кого-то видите?

– Я слышу Теган.

– Вы не слышите? – спросила я. Эразмус по-прежнему недоумевал. – Теган зовет меня. Она где-то здесь, спрятана в этом жутком месте.

Я высвободилась из хватки и вбежала в развалины дома. Эразмус меня догнал.

– Здесь никого нет. Вам надо уйти.

– Я ей нужна. Она зовет.

– Я ничего не слышу. – Эразмус снова взял меня за плечи. – Элизабет, здесь ни души. Вас одурманили. И нарочно изводят.

– Но…

– Если она действительно здесь, то почему я ее не слышу? – Эразмус подождал, пока я переварю эту мысль. – Вам надо уходить, – повторил он. – Здесь небезопасно.

Да, Эразмус прав, признала я с тяжестью на сердце. Гидеон слишком хорошо знает, чем меня ранить, и это очередной обман, очередная жестокая насмешка.

Дождь постепенно ослабевал, уже не подкрепленный незримой магией. Гроза окончилась. Оставаться на руинах дома было бесполезно. Гидеон присвоил это место себе. Он сидел в засаде, ожидая, пока я попаду в расставленные ловушки. И я больше сюда не вернусь. Изможденная, я позволила Эразмусу увести меня через луга к теплой и надежной мельнице.

К закату тучи ушли, дождь полностью прекратился. После томительной жары, державшейся несколько дней, наступил прохладный вечер. Эразмус уговорил меня съесть немного похлебки. Мы молча ужинали, и я была благодарна, что он не стремится разузнать, что же со мной случилось у дома. Наверняка в своей необыкновенной жизни Эразмус видел немало странного и необъяснимого, да и магия была частью его сущности. Я наконец очутилась в обществе еще одного человека, который шел не таким путем, как все прочие. Время для него, как и для меня, имело значение, доступное лишь малому количеству людей. Я очень давно не встречала родственных душ. Я была признательна, что Эразмус отнесся ко мне с пониманием. Мне не пришлось выслушивать его рассуждения, видела ли я призраков своей умершей семьи или же Гидеон призвал на их место злых духов. Я в безопасности – и этого достаточно. Убедившись, что я пришла в себя, Эразмус оставил меня наедине с мыслями. Однако перед этим пообещал, что с самого утра мы вместе займемся поисками Теган.

Несмотря на усталость, я была слишком взбудоражена и вышла прогуляться вокруг мельницы. Она высилась, подобно дремлющему великану, тихая и спокойная, но крепкая, способная подчинить сам ветер. За день кирпичные стены нагрелись под жаркими лучами солнца, а потом намокли под дождем. Ночная тишь пропиталась летними ароматами. Я глубоко вздохнула. Нельзя позволить событиям сегодняшнего дня сбить меня с пути. Я всегда знала, что Гидеон не отдаст Теган просто так. Надо устоять перед любыми ужасами, что он мне явит, надо оставаться сильной.

Я вдруг похолодела, по коже пробежали мурашки. Ведьмовское чутье подсказывало, что это не просто резкая смена температуры воздуха. Я со страхом поняла – Гидеон рядом. Совсем близко. Я замерла, вглядываясь в темноту и выжидая. Тьма вдалеке словно сгустилась еще сильнее, стала плотной, живой. Из глубоких теней неспешной плавной походкой вышел человек.

– Здравствуй, Элизабет, – сладким, как патока, голосом поздоровался Гидеон и коротко поклонился, приподняв с головы черную широкополую шляпу. Затем он оглядел меня с едва заметной улыбкой, словно мой вид его забавлял.

Я изо всех сил сохраняла на лице непроницаемую маску. Даже после всего случившегося, после всего, что натворил Гидеон, при встрече с ним меня охватывала тревожная смесь чувств. Самым сильным из них была ненависть, подкрепленная страхом, однако глубоко внутри я не могла отрицать, что Гидеон по-прежнему вызывал во мне ощущения и совсем иного рода. Может, дело было в близости к Бэткомскому лесу и времени, когда он впервые учил меня магии, но в голове пронеслось яркое, пусть и короткое, воспоминание, как он держал меня в своем доме, окутывал своим влиянием, заставлял ощутить истинную силу магии. И его собственную безграничную власть.

– Как интересно, – произнесла я. – Ты вынудил меня немало потрудиться, гоняться за тобой по бесконечному лабиринту времен, а теперь просто вышел и стоишь тут передо мной. До сих пор любишь игры, Гидеон? Или как ты сейчас себя называешь?

– Увы, в здешних местах к моему имени не питают уважения, – ответил он. – Поэтому я предстал перед людом Бэткома как Ноа Гримстидс. Не очень изящно, признаю, но сойдет.

– А что с лицом делаешь? В городе наверняка есть те, кто ему не обрадуется.

Гидеон пожал плечами:

– Такая мелочь – простенькое заклинание для маскировки. Конечно, слишком хрупкое, чтобы провести тебя, дорогая Бесс.

– Ты знал, что я отправлюсь в погоню, как только ты покинул Летние земли. Зачем надо было втягивать Теган?

– На то есть причины. Помимо того, что ты любишь называть «играми».

– Твой враг – я, а не она.

– Припоминаю, что пять лет назад в Бэткомском лесу были вы обе. Теган тоже помогла поймать меня в плен. Ты отвела ей небольшую, но важную роль.

– Поэтому ты решил ее наказать? Ты и правда в обиде на девочку, которую обманул, которую использовал, лишь бы подобраться ко мне?..

– Бесс, ты себе льстишь. Далеко не все вертится вокруг тебя.

– Тогда зачем? Зачем тебе Теган? Что тебе надо от девочки?

– Она уже не девочка, или ты не заметила? Она женщина и, самое главное, ведьма. Можешь ею гордиться. Юное дарование добилось превосходных успехов, несмотря на твое отсутствие.

– У меня не было выбора.

– О, Бесс, выбор есть у всех. Мы просто лжем себе, что его нет.

– Ты не имеешь права навязывать свой «выбор» другим. Захватил Теган в плен, унес ее сюда… Чего ты добиваешься?

Гидеон, которого я не могла называть иным именем, шагнул вперед. Чутье вопило, что я должна бежать или хотя бы отодвинуться. Гидеон стоял настолько близко, что я ощутила запах его горячего тела, почти слизывала с губ его соль. Он посмотрел на мои волосы, а затем нежно коснулся белоснежной пряди.

– Тебе к лицу… Ты помнишь тот миг, Бесс? Тогда у тебя был выбор. Ты могла кротко отправиться на виселицу, как твоя бедная матушка. Уверен, достойная смерть. Но ты решила воспользоваться знаниями, которые тебе дал я. Ты воззвала ко мне. Интересно, что ты ощутила в первый раз, в тот миг, когда ты поняла, каково это – отдаться телом и душой сильнейшей в мире магии? Наверняка ты часто, очень часто об этом думаешь.

Я не ответила, и Гидеон с почти грустным вздохом уронил руку.

– Мы с тобой, как пара, могли стать поистине великолепны. Если бы не твои бессмысленные представления о добре и зле. Думаю, виновата мать. Она была хорошей ведьмой, не спорю, но слишком уж благочестивой, почти фанатичной. Это и привело ее к гибели. И чуть не прикончило тебя.

– Я не захотела идти твоим путем.

– Ты струсила и бежала. Люди обычно боятся разъяренных толп и лая собак, да.

– Я сбежала от тебя!

Гидеон покачал головой, медленно разворачиваясь и уходя прочь.

– Не думаю, Бесс, – отозвался он из темноты. – Той ночью ты сбежала от самой себя. Все это время я пытаюсь помочь тебе вернуться на истинный путь. Разве ты не понимаешь?

И он исчез.

Я шагнула вперед.

– Погоди! Скажи, чего ты от меня хочешь! Отпусти Теган, и мы с тобой договоримся. Где ты ее держишь?

Увы, Гидеон растворился во тьме, исчез столь быстро и тихо, словно и сам был призраком.

Наутро я разработала план. К сожалению, я так и не приблизилась к разгадке намерений Гидеона, но хотя бы узнала, каким именем он сейчас пользуется.

Узнав о ночных событиях, Эразмус, понятное дело, был потрясен и пожурил меня, что я не позвала на помощь. Он хотел как лучше, однако не понимал, с кем мы имеем дело. Гидеон пришел говорить со мной, а любого другого счел бы помехой и легко избавился бы от нежелательной компании. Я объяснила, что мне снова надо в город, на рынок, пусть из-за войны и не такой оживленный, как раньше. Проще затеряться среди большего количества людей и суеты, чем на полупустой улице. Эразмус согласился меня сопровождать и, по возможности, расспрашивать прохожих.

После ливня дороги утопали в лужах и грязи, сбитой колесами повозок и копытами животных. Да уж, дела действительно шли печально по сравнению с радостными деньками моего детства. На продажу выставили совсем мало скота – несколько худосочных коров, горстку свиней, либо совсем молодых, либо тощих, за которых не попросишь приличную цену, и корзины с облезлыми курами. Последним было суждено оказаться в горшках и котелках, ведь яиц можно и не дождаться. Заметно не хватало мужчин – знакомая мне ситуация, типичная для военного времени. Как только мальчик достигал тринадцати или четырнадцати лет, он уходил сражаться бок о бок со старшими братьями или отцом, и в семье оставалось меньше рук для работы с плугом, ухода за скотом, сбора скудного урожая. Женщинам и детям, больным и пожилым приходилось самим справляться с бедами, которые всегда сопутствовали подобным смутам – в города приходили мародеры, разбойники, дезертиры и, по правде сказать, даже сами армии. Ведь солдаты не могут ни выступать маршем, ни воевать без еды и заберут все, что попадется им на глаза, часто оставляя семьи голодать.

Куда ни глянь, я везде находила следы бедности и невзгод. У дороги сидели двое детишек в рванье, с грязными худыми личиками и недоверчивыми глазами. Младшая плакала – даже не заливаясь, а просто всхлипывая. Та, что постарше, подняла с земли влажный камешек и, протерев его рукавом, протянула сестре. Малышка сунула его в рот и принялась посасывать – старая уловка, чтобы обмануть живот. Однако голод настойчив, его не удастся надолго отвлечь такими хитростями. Я вытащила из сумки печенье. Бродяжки поколебались лишь мгновение – и тут же выхватили предложенную еду. Еще трое детей заинтересованно шагнули в нашу сторону, а девочки, испугавшись за драгоценное печенье, быстро шмыгнули в толпу на главной улице. Эразмус взял меня за руку.

– Нам не стоит привлекать к себе внимание, – напомнил он.

Я окинула взглядом прохожих. Присутствия Гидеона не ощущалось. Люди смотрели на меня с любопытством. Как же мне искать и оставаться незаметной? Невозможная задача!

Эразмус подвел меня к прилавку с овощами.

– Жди здесь, – шепнул он и вскинул руку, не позволяя возразить. – Сестра, – произнес он достаточно громко для навостривших уши зевак, – я должен отлучиться по делу. Займись кухней, женщина.

Такой сцены оказалось достаточно, чтобы нас приняли за самую обычную семью – просто краткая перепалка между родственниками в тяжелые времена. Я склонила голову, якобы изучая овощи, а сама краем глаза наблюдала из-под чепца, как мой «брат» приближается к дверям трактира. Эразмус, конечно, прав. Ему легче задавать людям вопросы, особенно тем, кто наслаждается гостеприимством подобного заведения.

Торговец, почти беззубый пожилой мужчина с носом картошкой, сощурился.

– Возьму немного моркови, – произнесла я. – И лука.

Старик молча протянул руку. Нынешние времена лишили людей доверия и любезности. Я вложила в его грубую ладонь несколько мелких монет. Старик ждал. Я добавила еще. Закряхтев, он бросил плату в карман и протянул мне покупки. Я сунула их в сумку, надеясь, что Алоизиус что-нибудь оставит в неприкосновенности. Затем прошлась мимо остальных прилавков, делая вид, что интересуюсь товаром, хотя на самом деле желала лишь хватать прохожих за грудки и вытряхивать из них любые крупицы сведений. На меня явно посматривали, и некоторые лица казались знакомыми. Как скоро зазвучит шепоток? Я отлично знала, чем все закончится. Тихие хитрые голоса превратятся в громкие вопли. Что, если Эразмус и Уильям правы и измученный бедами люд Бэткома жаждет выместить на ком-нибудь гнев? Раньше в жертву охотно приносили ведьм, что мешает поступить так и сейчас? Чем глубже я уходила в толпу, тем сильнее убеждалась, что люди действительно меня обсуждают, глазеют, тычут пальцами. Сердце заколотилось. Я прекрасно знала, как быстро разъяренная толпа может обернуться против единственного человека. Однако тут я с немалым облегчением заметила спешащего ко мне Эразмуса.

– Пойдем, сестра, – произнес он и продолжил уже тише: – Судя по всему, господин Мастерс или, вернее, господин Гримстидс и не пытается скрыть место своего пребывания. Я с легкостью выяснил: он арендует скромный дом негоцианта совсем недалеко отсюда. И живет там с юной племянницей.

Рассказывая, Эразмус уводил меня дальше по главной улице, пока мы наконец не свернули в узкую аллею.

– А вдруг это ловушка? – спросил он.

Я пожала плечами:

– Почти наверняка. Раз Гидеон не скрывает свое пристанище, значит, ждет, что я туда заявлюсь. Но я не могу медлить. Теган меня звала.

– Ха! Очередной морок.

– Может. А может, и нет. В любом случае, я должна идти. Другого пути нет.

Меня поразило, что Эразмус, несмотря на наше краткое знакомство, искренне обо мне заботится. Наверное, считает себя за меня ответственным. Он – мой времяход, он перенес меня сюда. Но как далеко простирается эта забота?..

Пройдя еще немного, мы остановились у внушительного обшитого деревом дома. Типичное для этого времени строение. Нижняя часть из дорогого кирпича, подчеркивающего богатство и статус хозяина. А второй и третий этажи – из темных бревен, на фоне которых резко выделялась изящная белая лепнина. Витражные окна слегка выдавались вперед, словно нависая над улицей. На крыше виднелись тонкие дымоходы – последнее новшество, что свидетельствовало не только о зажиточности хозяина дома, но и о его любви к моде. И он оставил свой построенный явно несколько лет назад особняк – война согнала с места и столь успешного человека.

Я подошла к широкой входной двери и взялась за вычурный железный молоточек. Стук по лакированному дереву гулко разнесся по коридору внутри дома. Вскоре дверь распахнулась. Если бы я заранее задумалась о привратнике, то представила бы, наверное, мужественного домоправителя или крепкого слугу. Однако я с удивлением увидела пару как две капли воды похожих девушек. Они были очень худыми и носили длинные темные волосы распущенными, без шпилек и чепцов. Скорее всего, именно этих девиц я и заметила вчера с Гидеоном. Они казались достаточно красивыми, однако было в них нечто странное. Даже нездоровое, неспокойное. Одновременные жесты и движения у близнецов – нередкое зрелище, но эти двое уж совсем перегибали палку.

– Мы ищем господина Ноа Гримстидса, – произнесла я. – Нам сказали, что в настоящее время он проживает именно здесь.

– Может, да, а может, нет, – нараспев ответили близняшки. Несмотря на приятные голосочки, их тон был не теплее декабрьского рассвета.

– Господина Гримстидса и его… племянницу, – продолжила я, невольно запнувшись. – Мы не ошиблись, они здесь обитают?

– А кто их спрашивает? – требовательно отозвалась одна из сестер. Затем они шагнули вперед, закрывая собой проход, чтобы никто не проскользнул в дом без приглашения, и демонстративно скрестили руки на груди.

Мое терпение подходило к концу. Не позволю каким-то упрямым соплячкам преграждать мне путь! Я открыла было рот, собираясь возразить, но Эразмус вдруг придвинулся ближе.

– Ваша осторожность похвальна, сударыни, – проговорил он с улыбкой. – Времена нынче тревожные. Уверен, хозяин дома восхитится таким усердием.

Близняшка слева, которая, если присмотреться, была чуть ниже и тоньше другой, медленно оглядела Эразмуса с ног до головы. Потом сестры стрельнули глазами друг на друга и захихикали.

– Ну, сэр, – сказала та, что повыше, – он о нас хорошего мнения, а мы – о нем. Когда мы остаемся следить за его домом и делами, мы относимся к заданию очень серьезно.

– О чем и говорит ваш отказ беседовать с незнакомцами. И действительно, с чего бы? Позвольте представиться – Эразмус Балморал, мельник, к вашим услугам, мэм, – произнес он с нарочитым поклоном, от чего я чуть не засмеялась. – А это моя сестра, вдова Кармайкл, на днях прибыла погостить. Они с господином Гримстидсом – давние знакомые. Уверен, он будет рад ее обществу.

Девицы с любопытством покосились на меня, но тут же повернулись к Эразмусу. Он льстил каждым словом и жестом, чем доставлял им огромное удовольствие.

– Это его дом, сэр, однако в настоящий момент господина нет, – с улыбкой произнесла та, что повыше.

– Ах, жаль. – Эразмус покачал головой. – К счастью, мы совершенно никуда не спешим и подождем его возвращения.

– Ой, мы не можем… – начала вторая близняшка.

Эразмус мягко отмахнулся, быстро сообразив, которая из сестер была ведущей, а которая – ведомой, какая упрямей, а какую легче убедить.

– Да бросьте, мэм, такие искренние и осторожные люди, как вы… двое, – слегка запнулся он, и я поняла почему. Близняшек было сложно считать отдельными личностями. – Не могут же столь здравомыслящие люди отказать тем, с кем их господин жаждет встречи. Особенно когда мы с удовольствием подождем. – Заметив, что уверенность девиц пошатнулась, Эразмус продолжил: – Будет очень и очень жаль, если он узнает, что вдова Кармайкл покинула Бэтком, так и не сумев навестить его вновь… Верно?

Эразмус умолк, позволяя девицам задуматься о последствиях. Близняшки переглянулись, затем бодро покивали, сперва друг другу, а потом и Эразмусу. Взвизгнув от радости, они схватили его за руки, почти отпихнув меня в сторону, и втянули в дом. Я заскрипела зубами и отправилась следом. Девицы шустро провели Эразмуса по широкому коридору к приятной комнате с высоким резным камином и выходящим на городскую улицу окном.

– Можете вот тут подождать, – сообщили девицы нам обоим, хотя, конечно, все внимание их было обращено на Эразмуса, а любые взгляды в мою сторону говорили о том, как они жалеют, что я мешаю их развлечению.

– Вы сама доброта, – восхитился Эразмус с такой искренностью, что меня на миг охватило волнение – вдруг он и правда поддался их чарам?

– Мы не знаем, как долго господин Гримстидс планирует отсутствовать, – произнесла одна.

– Может, и вовсе не скоро придет, – подхватила вторая.

– Ничего страшного. – Эразмус одарил их обеих наилюбезнейшей улыбкой.

– А мисс Гримстидс? – выпалила я, за что заработала от него строгий взгляд.

– Ей нездоровится, – ответила мне та, что повыше.

– Простуда не позволяет ей покинуть собственные покои, – добавила сестра.

– Мне очень жаль, – проговорила я, чувствуя, как сердце норовит выпрыгнуть из груди от мысли, что Теган так близко.

– Все погода, – вставил Эразмус. – Гроза нередко приносит с собой заболевания, не находите? – спросил он и продолжил, не дожидаясь реакции: – Как же, я и сам страдаю болью в горле, сколько времени уже никак от нее не избавлюсь.

Наши бдительные собеседницы захихикали.

– Но это же легче легкого.

– Разве? Молю, расскажите как, буду вам крайне благодарен.

И тут девицы загалдели наперебой, страстно желая похвастать своими талантами. Стоило им наклонить головы, как волосы упали вперед, от чего у меня появилось странное ощущение, будто они живут своей жизнью. Я отмахнулась от тревожной мысли, но стала приглядываться к девицам еще внимательнее.

– Все, что надо – это пить молоко…

– …подогретое кочергой из камина…

– …коровье, запомните, козье никак не подходит…

– …в которое надо добавить ложечку клеверного меда, чуточку рома и еще ложечку молотого черного перца…

– Только не слишком много!

– И сказать верные слова, – вдруг шепнула та, что пониже.

– Да, конечно, – согласилась другая. – Верные слова в верном порядке.

– …или ничего не сработает.

– …как полагается размешать и как полагается произнести.

Сестры оживленно описывали простенькое лекарство, усиленное каким-то заклинанием. Мне стало интересно, вдруг они не просто служанки, которым поручено следить за Теган, а воспитанницы, юные ведьмы, осваивающие опасную магию Гидеона. Тревожно даже не то, что они могли быть перспективными ведьмами, а то, что магические силы, возможно, попадут в руки людей, которые явно не дружат с головой.

Девицы покачивались, продолжая болтать о лекарстве, и их речь все больше начинала напоминать монотонный напев. Они обе имели привычку встряхивать роскошными волосами или же накручивать их на палец, а иногда даже невольно приглаживали пряди, не себе, а друг другу. И все-таки мне казалось, будто в их волосах пульсирует сверхъестественная жизнь.

Эразмус убедительно изображал впечатленный вид.

– В самом деле! Ах, если бы мне выпить такого лекарства сейчас!.. – воскликнул он, наигранно хватаясь за горло.

Старшая близняшка глянула на него сквозь полуопущенные ресницы.

– Я могла бы вам его приготовить, сэр.

– О, боюсь вас утруждать…

– Или я! – настойчиво вклинилась вторая девица, от беспокойства стискивая ткань юбок.

Теперь близняшки переглянулись уже не заговорщицки, а с соперничеством.

– Мне не составит никакого труда, – заверила первая. – Сейчас же отправлюсь на кухню и приготовлю, пока вы ждете.

– В таком случае, – широко улыбнулся Эразмус, шагнув вперед и взяв ее за руку, – хотя бы позвольте мне вам помочь.

Девица снова захихикала и покорно последовала с ним к двери, а затем бросила через плечо сестре:

– А ты лучше побудь-ка здесь с госпожой Кармайкл.

И они с Эразмусом ушли. Меньшая близняшка хмурилась, застыв от ярости.

– Я с удовольствием подожду в одиночестве, – заверила я ее. – Здесь очень красиво. Не беспокойтесь из-за меня, прошу.

– Вам не следует оставаться одной, – категорично заявила девица, раздраженно приглаживая длинные локоны.

Я устроилась возле окна и чинно сложила руки на коленях.

– Не переживайте. Я тихонько посижу, посмотрю, что творится на улице. – Заметив сомнения девицы, я добавила: – Конечно, если вы уверены, что должны остаться… Мой брат немало наслаждается обществом умных женщин, что ж… Уверена, он неплохо проведет время с вашей сестрой.

Больше подстрекать не понадобилось. Из коридора донеслись ее поспешные шаги. Услышав, как хлопнула дверь кухни, я быстро оставила комнату и шмыгнула к лестнице. Не важно, насколько осторожно я двигалась, каждая ступенька все равно поскрипывала. Наконец я оказалась у череды комнат на верхнем этаже. Где же Теган?.. Если эти жуткие близняшки за ней ухаживают, значит, она не заперта на чердаке. Скорее всего, ей выделили достаточно неплохие покои. Коварный засов сдвинулся с оглушительным лязгом.

Я толкнула тяжелую дверь.

Закрытые ставни и шторы не пропускали внутрь яркие лучи солнца. В центре комнаты стояла великолепная кровать с балдахином, а под вышитым одеялом лежала неподвижная фигурка. Я приблизилась на цыпочках и едва не вскрикнула, узнав Теган. Она спала, но все же выглядела страшно измученной, напряженной, с желтоватой кожей и темными кругами под глазами. Она казалась такой хрупкой, юной, беззащитной.

– Теган! – шепнула я. – Моя дорогая…

Я осторожно присела на край постели и коснулась ее руки. Она застонала, завозившись во сне.

– Теган, – повторила я чуть громче. – Просыпайся. Это я, Элизабет.

Она медленно открыла глаза и нахмурилась, явно пытаясь сообразить, что происходит.

– Кто?..

– Теган, это я. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

– Элизабет! – вскрикнула она с таким потрясением, что я испугалась – вдруг она нас выдаст.

– Бояться больше нечего.

Теган замотала головой, отчаянно стараясь отодвинуться подальше.

– Нет! Нет! Уходи! Прочь!

– Тш-ш, ты просто испугана. Неудивительно.

Я попыталась ее успокоить, но стоило мне протянуть руку, как Теган в ужасе шарахнулась в сторону. И этот ужас вызвала я! Я совершенно ничего не понимала.

– Разве ты меня не узнаешь? Разве не знаешь, кто я?

– Элизабет! Он говорил, что ты явишься! – теперь уже кричала Теган.

Сейчас ее услышат на кухне, и сюда примчатся близняшки.

– Успокойся. Бояться нечего. Я заберу тебя домой.

Но она спрыгнула с кровати и попыталась удрать к двери, а когда я схватила ее за руку, завизжала. Снизу донеслись голоса и торопливые шаги.

– Убирайся! – кричала Теган, выдираясь из моей хватки. – Он вернется, вот увидишь, он меня не бросит! Он вернется и защитит меня от тебя!

И тут я все поняла. Теган не опоили и не держали под безобидным заклинанием, что сделало бы ее сонной и покорной. Дело обстояло куда хуже. Гидеон навел на нее столь мощные и сложные чары, что теперь Теган считала своим врагом меня, а его – спасителем. Как крепко эта магия держала ее в плену!

– Теган…

Закончить я не успела – дверь распахнулась, и на пороге возникли близнецы.

– Что здесь происходит? – вопросила одна.

– Вам сюда нельзя! – пронзительно воскликнула вторая с искаженным от ярости лицом.

Девицы бросились к Теган и обвили ее руками, одновременно защищая и удерживая. Теган спокойно это вынесла, явно привыкшая к их странному обществу.

В тот же самый миг Алоизиус, твердо намеренный вернуться к хозяйке, выбрался из моей сумки и спрыгнул на пол. Затем мышонок прошмыгнул по темным доскам пола и скрылся под кроватью.

В комнату вошел Эразмус. Я хотела было заговорить, но он предупреждающе коснулся моей руки.

– Пойдем, сестра.

– Она не понимает!..

– Вы должны покинуть этот дом, оба! – резко бросила близняшка, что повыше.

– Немедленно! – поддержала вторая.

Я повернулась к Эразмусу в смятении и отчаянии:

– Мы не можем оставить ее здесь. Не можем!

– Мы должны. Пока что. Пойдем.

И с этими словами Эразмус просто-напросто вытащил меня из комнаты. Я лишь мельком успела заметить, как Теган съежилась на постели – крошечная фигурка, дрожащая от страха. Близняшки разом стали еще более жуткими, неестественно искаженными и скользкими, словно куницы, готовые броситься на добычу и вонзить в нее свои крошечные, но острые зубы.

Испуганный вид Теган привел меня в отчаяние, ведь именно я ее так перепугала! Я находила лишь одно объяснение: Гидеон ее околдовал. Он наложил мощное заклинание, чтобы она бежала не ко мне, а прочь от меня. Неудивительно, что он совершенно не боялся, что я ее найду! Гидеон даже хотел, чтобы я увидела, как он теперь над ней властвует. Теган привязана к нему узами, которые нелегко разорвать. Да уж, такое заклинание куда крепче любой тюрьмы!