Санкт-Петербург, 1780-е годы

Соболевский мечтал в жизни об одном: дослужиться до звания лейб-медика. И решил, что с помощью Ланского он это звание непременно добудет. Отныне он неустанно взбадривал и без того неутомимую силу юноши шпанскими мушками и наркотическими веществами в количествах, которых хватило бы, чтобы возбудить жеребца. Да, Соболевский желал достичь высшего поста как можно скорей. Ну а Ланской, поскольку был человек истинно русский, не знал ни меры, ни грани и твердо верил, что чем больше, тем лучше. Всего, в том числе и кантарид.

Может быть, его могучий организм – Геркулес все-таки – и выдержал бы эти излишества. Однако дело осложнилось простудой. Незначительная ангина (ею, между прочим, заразилась и Екатерина, которая ухаживала за больным) перешла в воспаление горла, какое может быть только при скарлатине, ее еще называют в народе гнилой жабой. Тело Александра воспалилось, словно гнило изнутри, из незначительного прыщика на руке сделался страшный нарыв, окруженный черным пятном. То, что когда-то неумеренно возбуждало его силу, теперь стало врагом и разлагало изнутри. Кантариды одолели Геркулеса.

Роджерсон, Соболевский, доктор Кельхен и недавно взятый ко двору немец Вейкардт лечили Ланского кто во что горазд, вплоть до пиявок к шее и приложенных к нарыву ртутных белил. Словом, если вначале отравленного юношу еще можно было спасти, то «благодаря» всем врачебным усилиям – уже вряд ли.

Вот его и не спасли. Поистине, он умер в тех же мучениях, что и настоящий Геркулес, которого заживо сожгла отравленная кровь кентавра Несса!

Екатерина до последней минуты не верила, что возлюбленный умирает.

– Вы не знаете, какая у него здоровая натура! – твердила она Вейкардту.

Тот уныло качал головой.

– Посмотрите, он покрылся испариной! – восклицала она. – Значит, кризис миновал.

«Это предсмертный пот», – догадался Вейкардт.

Но Екатерина ничего не хотела видеть, знать, понимать, кроме отчаянной надежды на чудо, и молилась, чтобы Сашенька, ее свет и солнышко, радость ненаглядная, выздоровел!

25 июня 1784 года солнце ее счастья, взошедшее четыре года назад, скрылось в могильной тьме.

Перед смертью Александр Ланской успел попросить, чтобы его похоронили под окнами Царскосельского дворца – в парке. Чтобы Екатерина могла видеть его могилу из опочивальни, где они провели вместе столько упоительных минут, часов, дней, лет!

Секретарь императрицы Храповицкий впоследствии уверял, что Екатерина завещала похоронить и ее подле Ланского, однако никакими документами это не было подтверждено, а стало быть, спустя двенадцать лет тайная ее воля исполнена не была.

Но эти годы еще предстояло прожить. И это было легче сказать, чем сделать.