XVIII
1
Вечером собрался конклав Общества Амарантов двести двадцать девятого созыва. Каждый член Общества сидел у себя дома в особом помещении, напротив вогнутой стены, разделенной на десять тысяч ячеек. В каждой ячейке отображалось лицо того или иного амаранта, а в углу ячейки загорался миниатюрный световой индикатор голосования. Индикатор становился красным, если соответствующий член Общества решительно возражал, оранжевым — если он выражал неодобрение, желтым — если он воздерживался от голосования, зеленым — если он одобрял предложенную резолюцию, и синим — если он ее поддерживал целиком и полностью.
В центре этого огромного табло находились световой индикатор покрупнее, отражавший рассчитанное среднее значение принятого коллективного решения, а также экран, позволявший следить за выступлением любого амаранта, обращавшегося к Обществу.
Сегодня в работе конклава участвовали девяносто два процента членов Общества.
Когда закончилась церемония открытия конклава, всю площадь центрального экрана занял председатель Общества, амарант Роланда Зигмонта: «Не буду отнимать у вас время многословными вступительными замечаниями. Сегодня вечером мы собрались для того, чтобы обсудить событие, о котором все мы предпочитали не вспоминать, а именно насильственное прекращение существования амаранты Джасинты Мартин.
Мы игнорировали этот вопрос потому, что считали такое преступление постыдным, но не слишком серьезным — в конце концов, зачем еще мы эмпатизируем суррогатов?
Но теперь настала пора смело вступиться за наши принципы. Лишение жизни — первоисточник зла; мы обязаны безжалостно наказывать любого члена Общества, нарушившего этот принцип.
Вы спрашиваете себя: почему я поднимаю этот вопрос именно сегодня? Основная причина в том, что в последние годы случаи насильственной трансформации наблюдаются практически регулярно — последней жертвой стала амаранта Анастасии де Фанкур. Тот, кто на нее напал, покончил с собой. Новая Анастасия и новый Абель еще не вернулись в наши ряды.
Один случай, однако, служит выдающимся примером злодеяния, совершенного в результате пренебрежения к жизни других амарантов. Главную роль в этом случае играет Гэйвин Кудеяр, которого многие из нас помнят как амаранта Грэйвена Кудесника».
Лица в ячейках табло заинтересовались — по вогнутой стене пробежала тихая волна непроизвольных замечаний и возгласов.
«Теперь перед вами выступит амаранта Джасинты Мартин, подробно изучившая этот вопрос».
На центральном экране появилось лицо Джасинты. Ее широко открытые глаза горели, она казалась изможденной и напряженной: «Делом Гэйвина Кудеяра определяется вся проблема, которую нам предстоит решить. Хотя, возможно, я недооцениваю Кудеяра, потому что он, в своем роде — человек неповторимый!
Позвольте мне перечислить лиц, за насильственное лишение жизни которых несет прямую ответственность Гэйвин Кудеяр: амарант Абеля Мондевиля и амаранта Джасинты Мартин, то есть меня. Предположительно, по вине Кудеяра прекратилось существование Сета Каддигана и Рольфа Эйвершема. Вчера он уничтожил бербара Карлеона. Таковы известные нам события. Невозможно сомневаться в том, что имели место и другие преступления. Зло тянется за Кудеяром, как неотступная тень.
Почему это так? Случайно ли это? Можно ли считать Кудеяра невинным инструментом в руках судьбы? Или же ему свойственно настолько невообразимое самомнение, что он с легкостью уничтожает других в эгоистических целях?»
Амаранта Джасинты повысила голос, она заговорила возбужденно, поспешно и отрывисто, она тяжело дышала: «Я изучила Гэйвина Кудеяра. Нет, невинным инструментом в руках судьбы его никак нельзя назвать. Он — Чудовище. Его нравственные представления подобны инстинктам, преобладавшим в болотах юрского периода. И эти представления придают ему безжалостную силу, способную подчинить население Кларджеса. Он создает непосредственную угрозу уничтожения для всех нас!»
Мозаика ячеек оживилась гулом смешанных голосов. Кто-то выкрикнул: «Каким образом?» Ему вторили другие: «Каким образом? Каким образом?»
Амаранта Джасинты ответила: «Гэйвин Кудеяр игнорирует наши законы. Он нарушает их всякий раз, когда расположен это сделать. Его успех заразителен, ему станут подражать. Подобно вирусу, его первобытное мироощущение распространится по всему Пределу».
Мозаичное табло лиц бормотало и шептало.
«Цель Гэйвина Кудеяра — снова стать амарантом. Он этого не скрывает, — новая Джасинта Мартин чуть наклонилась назад, обозревая фасетчатое табло, оценивая выражения тысяч маленьких лиц. — Если мы того захотим, мы тоже можем нарушить законы Кларджеса и дать Кудеяру все, чего он хочет». Помолчав, она тихо спросила: «Каково будет ваше решение? Согласны ли вы удовлетворить инстинкты Чудовища?»
Послышался глухой шум, подобный шороху откатывающейся волны прибоя. Тысячи рук протянулись к панелям переключателей — на мозаичном табло стали мелькать огоньки: редкие синие, чуть больше зеленых, россыпь желтых и плотная пламенная волна оранжевых и красных. Панель центрального индикатора озарилась зловещим киноварным огнем.
Амаранта Джасинты подняла руку: «Но если мы не уступим — предупреждаю вас! — нам придется вступить в противоборство с этим человеком. Ставить перед ним препоны, подчинять его недостаточно. Мы должны…» Она наклонилась вперед и произнесла с сосредоточенной жестокостью: «Мы обязаны его уничтожить!»
Фасетчатое табло молчало; каждая ячейка превратилась в замерший расписной элемент мозаики.
«Многие из вас шокированы, вам трудно представить себе такую необходимость, — говорила амаранта Джасинты. — Но вы должны ожесточиться настолько же, насколько ожесточен наш противник! Мы обязаны уничтожить хищника, пока он не сожрал нас всех!»
Она откинулась на спинку своей софы. Ее сменил на центральном экране амарант Роланда Зигмонта. Он сдержанно произнес: «Амаранта Джасинты пролила свет на конкретный аспект проблемы общего характера. Вне всякого сомнения, Грэйвен Кудесник — изобретательный проходимец. Судя по всему, он умудрился надувать палачей и прятаться в Карневале на протяжении семи лет, после чего зарегистрировался в расплоде в качестве собственного реликта, чтобы снова начать подъем к филе амарантов».
Едва слышный голос воскликнул: «И что в этом плохого?»
Амарант Роланда проигнорировал вопрос: «Тем не менее, в масштабе всей проблемы в целом…»
На центральном экране снова появилась амаранта Джасинты; ее глаза рыскали вдоль рядов и столбцов тысяч миниатюрных лиц: «Кто задал этот вопрос?»
«Я!»
«Назовите себя!»
«Я — Гэйвин Кудеяр — или, если хотите, амарант Грэйвена Кудесника. Я занимаю должность вице-канцлера Пританеона».
Головы на ячейках табло зашевелились — все искали глазами одно лицо среди десяти тысяч.
«Я хотел бы продолжить выступление. Прошу председателя предоставить мне слово…»
«Уступаю вам слово!» — с вызовом выкрикнула амаранта Джасинты.
На центральном экране появилось лицо Кудеяра. Десять тысяч пар внимательных глаз изучали его строгие черты.
«Семь лет тому назад, — начал Кудеяр, — меня отдали в руки палачей и несправедливо признали виновным в преступлении, которого я не совершал, так как всего лишь защищал свою жизнь от нападения. Мне удивительно повезло — только благодаря удаче я обращаюсь к вам сегодня с протестом. Прошу конклав амарантов отменить приказ о моем аресте, признать допущенную ошибку и объявить меня снова действительным членом Общества».
Амарант Роланда Зигмонта произнес голосом человека, выполняющего тягостный долг: «Приглашаю конклав принять или отвергнуть последнее предложение».
Послышался гневный возглас: «Ты — Чудовище! Мы никогда тебе не подчинимся!»
Кудеяр сдержанно сказал: «Я требую принятия резолюции на основе результатов голосования».
Центральный индикатор загорелся красным светом оттенка тлеющих углей.
«Вы отвергли мое предложение, — констатировал Кудеяр. — Могу ли я поинтересоваться — господин председатель, я обращаюсь к вам! — на каких основаниях было отвергнуто мое предложение?»
«Я могу только догадываться о побуждениях Общества, — пробормотал амарант Роланда. — По всей видимости, мы считаем, что ваши методы достойны осуждения. Вас обвиняют даже если не в преступлении, то в нарушении установленного порядка вещей. Нас раздражает ваш агрессивный подход. Мы считаем, что ваш характер не соответствует критериям, применяемым в отношении членов Общества Амарантов».
«Мой характер, — сдержанно возразил Кудеяр, — так же не имеет значения, как и характер любого другого амаранта. Я — амарант Грэйвена Кудесника, и я требую признания моего статуса».
Председатель передал слово амаранте Джасинты Мартин. Та спросила: «Вы зарегистрировались в Актуарии как Гэйвин Кудеяр, не так ли?»
«Верно. В сложившихся обстоятельствах я не могу поступить иначе, так как…»
«Таков ваш действительный в настоящее время юридический статус. Вы сами подтвердили, что амарант Грэйвена больше не существует. Вы — Гэйвин Кудеяр, состоящий в расплоде».
«Я зарегистрировался как Гэйвин Кудеяр, реликт Кудесника. Так указано в записях Актуария. Тем не менее, я фактически являюсь первоначальным амарантом Грэйвена Кудесника, в связи с чем имею право на те прерогативы, какими пользовался бы сам Грэйвен. В этом нет никакого противоречия».
Амаранта Джасинты рассмеялась: «Пусть амарант Роланда ответит на это утверждение. Он лучше меня разбирается в юридических тонкостях».
Председатель сухо произнес: «Заявление господина Гэйвина Кудеяра не соответствует действительности. К тому времени, когда амарант Кудесника был осужден, он существовал всего лишь в течение двух лет. У него не было никакой возможности привести суррогатов в состояние полной эмпатии».
«Так оно и есть, — отозвался Кудеяр. — Тем не менее, рассматривая любой аспект существования амаранта Грэйвена Кудесника, вы не найдете никакого нарушения непрерывности сознания. Вы подтвердили, что я — суррогат Кудесника. Следовательно, я требую, чтобы меня признали в качестве нового Грэйвена Кудесника».
Амарант Роланда явно чувствовал себя неудобно: «Я не могу удовлетворить ваше требование. Вполне может быть, что вы — реликт амаранта Кудесника, но идентифицировать вас с ним в качестве суррогата невозможно».
Так как спор продолжался между Кудеяром и председателем Общества, их лица заняли половины центрального экрана фасетчатого табло.
«Но разве вы не противоречите своему собственному определению суррогата? — спросил Кудеяр. — Разве каждый из ваших суррогатов не идентичен вашей личности?»
«Каждый суррогат — индивидуальное лицо до тех пор, пока он не облечен юридическими полномочиями исходного амаранта, и только после этого становится амарантом».
Некоторое время Кудеяру, по-видимому, было нечего сказать. В глазах тысяч наблюдателей он выглядел проигравшим, зашедшим в тупик.
«Значит, суррогаты являются отдельными индивидуальными лицами?»
«В сущности это так», — согласился амарант Роланда.
Кудеяр обратился ко всему Обществу: «И конклав с этим согласен?»
Табло окрасилось в ярко-синий цвет.
«Возникает впечатление, — задумчиво сказал Кудеяр, — что, подтвердив это определение, вы признаетесь в циничном, тягчайшем преступлении невероятных масштабов».
Фасетчатое табло затихло.
Кудеяр возвысил голос: «Как вам известно, я облечен определенными полномочиями. Они практически никогда не используются, но, тем не менее, вполне действительны. В отсутствие канцлера я, будучи вице-канцлером Пританеона, обвиняю Общество Амарантов, по меньшей мере в принципе, в нарушении основных законов Предела».
Амарант Роланда Зигмонта нахмурился: «Какую чепуху вы еще придумали?»
«Вы содержите совершеннолетних правомочных индивидуальных лиц в заключении, разве не так? Следовательно, в качестве полномочного исполнительного должностного лица я приказываю вам немедленно устранить это правонарушение. Вы обязаны освободить этих индивидуальных лиц сию минуту — а если вы это не сделаете, вы понесете соответствующее наказание».
Возмущенное бормотание амарантов слилось во всеобщий глухой рев. Председатель воскликнул срывающимся от напряжения голосом: «Вы сошли с ума!»
В помещении, откуда передавалось изображение Кудеяра, было почти темно; его лицо выглядело на экране как темная каменная маска: «Вы сами признались в преступлении. И вам придется сделать выбор. Либо суррогаты являются индивидуальными лицами, либо они идентичны исходному амаранту».
Председатель отвел глаза: «Я буду рад, если другие члены Общества прокомментируют эти бессмысленные заявления. Амарант Секстона ван Эйка?»
«Как вы справедливо заметили, эти заявления бессмысленны, — преодолев мимолетное колебание, сказал амарант Секстона ван Эйка. — Более того, они оскорбительны!»
«Несомненно», — председатель вздохнул. — «Амаранта Джасинты Мартин?» Ответа не было. На фасетчатом табло ячейка Джасинты опустела.
«Амарант Грэндона Плантагенета?»
«Я разделяю мнение Секстона ван Эйка. Слова этого преступника можно только игнорировать».
«Он не преступник, пока ему не вынесен приговор», — снова вздохнув, напомнил председатель.
«Что ему нужно? Чего он добивается? — капризно воскликнул амарант Маркуса Карсон-Си. — Откровенно говоря, я в замешательстве».
Кудеяр резко ответил: «Одно из двух: признайте меня амарантом или освободите своих суррогатов».
Наступила тишина, нарушаемая лишь редкими тихими смешками.
Амарант Роланда сказал: «Вы прекрасно понимаете, что мы никогда не выпустим наших суррогатов. Это не более чем сумасбродная фантазия!»
«Значит, вы признаёте мое право на повторное вступление в Общество?»
Центральный индикатор голосования стал сначала оранжевым, затем красным. «Нет! Ни в коем случае!» — кричали голоса.
Кудеяр отступил на шаг от видеокамеры — лицо его внезапно осунулось: «Спорить с вами бесполезно — вы отказываетесь внимать голосу разума».
Ему ответили выкрики: «Кто ты такой, чтобы нас учить?» и «Мы не подчинимся вымогательству!»
«Предупреждаю вас: я не беспомощен! Вы подвергли меня незаконному преследованию, я провел семь лет в подполье и научился с вами бороться».
«Как вы смеете нас в чем-то обвинять? — возмутился председатель. — Преступники — не мы, преступник — амарант Грэйвена Кудесника!»
«Вы подвергли его самому жестокому наказанию за то, что в обычном суде называется „самообороной“. Амарант Абеля Мондевиля похитил две жизни — своей жертвы и свою собственную. Тем не менее, его суррогатам позволили беспрепятственно существовать».
«На это я могу сказать только одно, — заметил амарант Роланда. — Амаранту Грэйвена Кудесника следовало вести себя осторожнее до завершения процесса подготовки его суррогатов».
«Я не позволю себя отвергнуть! — неожиданно страстным голосом воскликнул Кудеяр. — Я требую, чтобы мне отдали то, что мне принадлежит по праву! Если вы откажетесь, я отвечу вам так же жестоко, как вы обошлись со мной!»
Лица на мозаике табло удивленно зашевелились. Амарант Роланда произнес почти примирительным тоном: «Если хотите, мы пересмотрим ваше дело, хотя я сомневаюсь…»
«Нет! Либо я воздержусь от использования своих возможностей, либо я ими воспользуюсь с целью возмездия, здесь и сейчас! Выбор зависит от вас».
«О каких возможностях вы говорите? Что вы можете сделать?»
«Я могу освободить ваших суррогатов, — лицо Кудеяра смотрело на амарантов с мрачной усмешкой. — По сути дела, их уже освобождают сию минуту, так как я был уверен в том, что вы не уступите. И этот процесс не прекратится, пока вы не предоставите мне мои права — или до тех пор, пока не будут освобождены все суррогаты всех амарантов!»
Конклав ошеломленно молчал. Фасетчатое табло замерло.
Амарант Роланда неуверенно рассмеялся: «Нет никаких причин для беспокойства. Этот человек, кто бы он ни был — Гэйвин Кудеяр или амарант Кудесника — не имеет представления о том, где находятся наши кельи. Его угрозы — пустая болтовня».
Кудеяр поднял лист бумаги: «Вот адреса уже освобожденных суррогатов». Он прочел:
«Амаранта Барбары Бенбо,
адрес кельи: 1513, микрорайон Энглси.
Амарант Альбера Пондиферри,
адрес кельи: квартира 20153, Небесная Гавань.
Амарант Майдала Харди,
адрес кельи: усадьба Клодекс-Чандери, Вибльсайд.
Амаранта Карлотты Миппин,
адрес кельи: ферма „Дубовая роща“
в округе Пяти Углов».
Фасетчатое табло огласилось потрясенными вздохами. Маленькие головы в ячейках поворачивались из стороны в сторону — амаранты спорили. Одни считали, что им следовало оставаться дома, другие — что нужно было спешить туда, где хранились их суррогаты.
«Если вы покинете конклав, это ничему не поможет, — объяснил Кудеяр. — Сегодня вечером будут открыты только примерно четыреста келий. Это делается уже сейчас, и процесс завершится прежде, чем станет возможным какое-либо вмешательство. Завтра будут открыты еще четыреста келий — суррогатов выпустят в город. И это будет продолжаться каждый день. Так что же? Вы восстановите меня в правах? Или мне придется наводнить город вашими двойниками?»
Лицо амаранта Роланда побледнело и осунулось: «Мы не можем нарушать законы Предела».
«Я не прошу вас нарушать законы. Я — амарант. Я требую признания моего статуса».
«На это уйдет какое-то время».
«У меня нет времени. Решение должно быть принято сейчас».
«Я не могу принимать решения от имени всего Общества».
«Проведите голосование!»
Председатель повернулся, услышав зуммер коммуникационного экрана, исчез из поля зрения видеокамеры и через некоторое время появился снова — явно ошеломленный: «Это правда! Они взламывают кельи, суррогаты выходят наружу, эмпатия прерывается!»
«Отдайте то, что мне принадлежит по праву!»
«Пусть Общество голосует!» — провозгласил амарант Роланда.
На мозаичном табло один за другим стали загораться огоньки: понемногу, неуверенно, но все чаще и чаще. Центральный индикатор окрасился сначала в зеленый цвет, затем в желтый, в оранжевый, снова в зеленый и, наконец, стал сине-зеленым.
«Вы победили», — упавшим голосом заключил председатель.
«Так что же?»
«Рассматривайте мои слова в качестве официального уведомления: вы приняты в Общество Амарантов. Поздравляю, брат амарант».
«Вы отказываетесь от любых предъявленных мне обвинений в преступлениях и в преступных намерениях?»
«От имени Общества заявляю, что эти обвинения аннулированы».
Кудеяр глубоко вздохнул и проговорил в закрепленный на плече микрофон: «Приостановите выполнение операции».
Снова обращаясь к конклаву, он сказал: «Приношу извинения всем, кому я причинил неудобство. Могу сказать только то, что вам следовало справедливо обходиться со мной в первую очередь».
«Очевидно, что безжалостное вымогательство и наглый обман позволили вам взять приступом Общество Амарантов, — неприязненно, с презрением обронил амарант Роланда. — Дело сделано. Вас приняли. Теперь нам придется пересмотреть устав, на это уйдет…»
Председателя прервал визгливо-дребезжащий звук. Десять тысяч амарантов в ужасе наблюдали за тем, как пошатнулось и упало, исчезнув с экрана, обезглавленное тело Гэйвина Кудеяра.
Вместо него на экране появилось мертвенно-бледное, оскалившееся в истерической усмешке лицо амаранты Джасинты Мартин. Она смотрела прямо в объектив широко раскрытыми глазами: «Он хотел справедливости? Он ее получил! Я уничтожила Чудовище. Теперь я запятнана кровью Гэйвина Кудеяра. Вы меня больше не увидите!»
«Подождите, подождите! — закричал аватар Роланда. — Где вы?»
«У Анастасии, где еще? Где еще он нашел бы свободное место в конклаве?»
«Подождите — я скоро приеду!»
«Можете не торопиться. В любом случае вы найдете здесь только труп Чудовища!»
Амаранта Джасинты выбежала на посадочную площадку, где ее ждал серебристый спортивный аэромобиль «Звездный блеск». Как только она прыгнула в кабину, машина с ревом вознеслась высоко в темное небо. Внизу, вдоль широкой реки, рассеялись на север и на юг мерцающие огни Кларджеса.
«Звездный блеск» достиг вершины параболы; двигатель выключился — машина со свистом падала в реку, все круче и все быстрее.
В кабине, отпустив штурвал, неподвижно сидела женщина с горящими глазами. Кларджес — ее любимый Кларджес! — поднимался ей навстречу; она успела заметить дрожащие бледные дорожки отражений на черной маслянистой поверхности реки.
