Книга: Мы - из Русской Америки!
Назад: Глава 6 Когда молчат пушки
Дальше: Глава 8 Мне сверху видно все, ты так и знай!

Глава 7
Нью-Йоркская побудка

Проснулся Роберт Сирл от пушечного выстрела, и спросонья ему показалось, что он находится в каюте своего «Кагуэя». Подскочив, стал нашаривать одежду, чтобы выбежать на палубу, и только тут окончательно пришел в себя. Какой еще «Кагуэй»?! Он давно продан за хорошие деньги, а мистер Сирл стал пресупевающим негоциантом Нью-Йорка, и очень уважаемым человеком. С помощью своего друга и компаньона Джона Стаффорда, разумеется. О тех, кто стоит за Стаффордом, Сирл предпочитал не вспоминать, и тем более не озвучивать свои мысли вслух. Целее будешь… Вместе с ним проснулась и подскочила молодая особа лет пятнадцати, испуганно уставившись на чертыхавшегося в полутьме и быстро одевавшегося Сирла. Выстрелы следовали один за другим, и девушка не на шутку перепугалась.

 

— Роберт, что это?!
— Не волнуйся! Сейчас схожу и узнаю, кого это черти принесли.
— А вдруг это тринидадцы?!
— Если бы это были тринидадцы, то тут бы уже камня на камне не осталось. Сиди дома, я скоро вернусь…

 

Сирл выбежал на улицу, еще раз крикнув своей пассии, чтобы заперла дверь, приготовила оружие, и из дома ни ногой! Неизвестно, чего сейчас на улицах ждать…

 

Эта девушка появилась у него чуть более года назад. Настоящее ее имя произнести без привычки было сложно, но в переводе с языка краснокожих это означало Утренняя Роса. Сирла же такие лингвистические изыски совершенно не вдохновляли, поэтому он упростил ее имя до более привычного Мэри, против чего девчонка ничуть не возражала. Да и с чего бы ей было возражать — стать скво одного из самых богатых и уважаемых бледнолицых Нью-Йорка, перед которым многие другие бледнолицые лебезят и заискивают! Тем более, в своем племени ничего хорошего ее не ждало. Утренняя Роса была полукровкой, причем красивой полукровкой по меркам бледнолицых. Ее неизвестный белый папаша неплохо потрудился в свое время. Но хорошие воины ее сторонились, а с плохими девушка сама не хотела связываться. Неизвестно, как бы все сложилось в дальнейшем, если бы на нее не обратил внимание Сирл, приехавший закупать товар. Вот тут-то ему и приглянулась симпатичная девчонка-метиска, которая к тому же еще и говорила по-английски. Хоть и через пень-колоду, но говорила. Оставалось лишь сойтись в цене, но никаких проблем по этому поводу не возникло. Родня девушки нисколько не возражала, дело решили очень быстро к обоюдной выгоде, и Утренняя Роса отправилась в город бледнолицых Нью-Йорк вместе с Сирлом, сменив имя на Мэри. О чем ни Сирл, ни Мэри ни разу не пожалели. Сирла во всех отношениях устраивала покладистая, расторопная и любвеобильная хозяйка в доме, оказавшаяся еще и отменной кухаркой. Про Мэри же и говорить нечего — она попала в сказку. Когда в большом крепком доме зимой всегда тепло, не знаешь, что такое голод, и не опасаешься нападения врагов. Когда чужие воины будут обращаться с тобой, как с добычей, и неизвестно, кому ты достанешься. Сам бы Сирл может так быстро и не справился в деле приобщения Мэри к цивилизации, но в этом очень помогла Вероника — жена Стаффорда, появившаяся у него еще на Тобаго в Якобштадте. Как раз вскоре после их успешного и весьма своевременного бегства с Барбадоса. Где именно его компаньон отхватил себе эту знойную испанскую красотку с примесью индейской крови, Сирл не знал. Хотя и догадывался. Но болтать об этом — упаси боже… Вероника быстро нашла общий язык с Мэри, и они подружились. И очень скоро Сирл с удовольствием позлорадствовал в отношении некоторых особ женского пола из местного «приличного общества», которые ранее отвергли его ухаживания. Тогда, когда они с Джоном только-только прибыли в Нью-Йорк, и их еще никто не знал. Что поделаешь, белые женщины были здесь все еще в дефиците. Поэтому мужская часть колонии творчески подошла к решению данного вопроса, обратив внимание на индианок, здравово рассудив при этом, что баба — она всегда баба. Независимо от ее цвета. И если Господь сотворил баб с другим цветом кожи, то значит так ему было угодно. А что угодно Господу, то угодно и рабам его. Вот и Сирл не стал привередничать. Тем более, ему попалась очень симпатичная метисочка, внешность которой особенно выигрывала на фоне экстерьера местных английских дам. И когда он первый раз прошелся по улицам города вместе с Мэри, хорошо одетой по последней европейской моде, у встречавшихся по пути чистопородных английских «леди» аж физиономии перекашивало.

 

Однако, это дела прошлые, а что же творится сейчас? Кому это вздумалось палить из пушек с утра пораньше? То, что некоторые выстрелы были сделаны из форта, он уже понял. Но также стреляли где-то в стороне, а вот это было уже интересно. Поскольку со стороны Гудзона стрелять из пушек было просто некому, то значит стреляли в заливе. И поскольку канонада быстро прекратилась, едва начавшись, то это просто салют, а не очередная война местного масштаба. Значит, кто-то пожаловал в гости. Ну и хорошо, какое-никакое развлечение в этой дыре.

 

Выйдя на городскую пристань, Сирл удивился. На рейде стояли шесть кораблей под английскими флагами. Три военных фрегата не менее чем по сорок пушек на каждом, и три «купца» — два флейта и один галиот. Опытный взгляд капитана сразу же ухватил интересные детали. Кораблики-то не совсем обычные… Именно фрегаты, «купцы» ничем особенным не отличались. А вот Ройял Нэви… Похоже, тринидадская кораблестроительная школа проникла уже и в Европу, поэтому от ненужных излишеств вроде богато украшенной кормы и блинда-рея на бушприте те, кто строил эти фрегаты, отказались. Обводы тоже стали более острые. Да и кормовая надстройка стала заметно меньше. Неужели, у короля Англии деньги завелись на постройку нового флота? Или его снова создают за счет грабежа населения? Надо будет потом поговорить с командами, узнать последние новости. Та-а-к, а это еще что такое?!

 

Сирл пожалел, что не захватил с собой бинокль — очень удобную штуку, которую делают тринидадцы в Форте Росс. Гораздо лучше и удобнее подзорной трубы. Но и без бинокля было видно, что палубы кораблей запружены «красными мундирами» — солдатами его величества. На воду спускают шлюпки, и они начинают потихоньку заполняться «красными мундирами»… Дьявол, а вот это плохо!!! Как бы у губернатора и местных вояк дурь в башке не взыграла, и они не решили с тринидадцами расквитаться! Если только это произойдет, то в Нью-Йорк «придет песец», как говорят тринидадцы. И ведь не объяснишь этим тупоголовым надутым индюкам в золоченых мундирах, что если они сделают хоть один выстрел в сторону тринидадцев, то «песец» будет обеспечен именно им в первую очередь… Неожиданный возглас отвлек Сирла, и он, обернувшись, увидел Стаффорда. Очевидно, друг тоже подхватился ни свет ни заря, разбуженный выстрелами.

 

— Доброе утро, Роберт! Что это тут творится?
— Доброе утро, Джон! Если только оно доброе…
— А что случилось?
— Гости пожаловали. В красных мундирах. И много. И мне это очень не нравится.
— А что в этом плохого?
— Джон, не придуривайся, тебе это не идет. Ведь сам все прекрасно понял. Если эти парни сцепятся с тринидадцами, то к нам всем «придет песец».
— Хм-м… Но быть может, обойдется? Ведь не идиот же тот, кто командует этими кораблями, и этими «красными мундирами»? Зачем ему тринидадцев задевать?
— Ты про Барбадос ничего не забыл? Или про Ямайку? Очевидно, там с большого ума решили нагадить тринидадцам, или как? В последнее время попадаются в основном одни идиоты среди тех, кого присылают сюда из Лондона командовать. Вот я и опасаюсь, что сейчас здесь будет то же самое…

 

Между тем, толпа обывателей на пристани потихоньку росла. Повсюду возникали споры и предположения, что же это такого задумали в Лондоне, что расщедрились на отправку многочисленной экспедиции? Собираются кардинально менять статус Нью-Йорка, или воевать с кем-то? А с кем воевать, если вокруг никого нет, кроме краснокожих дикарей? С дикарями, что ли? Так для такой цели людей на шести кораблях будет маловато. Ох, что-то мудрят в Лондоне… Шлюпки, тем временем, уже подошли к пристани, и с них на берег стали высаживаться солдаты с оружием. Раздавались резкие окрики сержантов и капралов. В одной шлюпке оказалось начальство — два лейтенанта, капитан, майор и целый полковник. Который, едва выйдя на берег, тут же начал всех «строить». В том числе и обывателей, с интересом наблюдающих за этим действом.

 

— Что вы тут такого интересного увидели, джентльмены? Расходитесь по домам, не мешайте высадке.
— Но откуда вы, господин полковник?!
— Из Англии! Этого вам достаточно…

 

Не снисходя больше до объяснений штатским, полковник занялся выгрузкой вверенных ему войск. Сирл и Стаффорд обратили внимание, что вместе с солдатами на берег доставляют и обычных армейский скарб вроде палаток и прочего барахла. Значит, служивые здесь надолго. Наконец-то появились люди из администрации колонии, которые сразу же бросились к военным за разъяснениями. Однако, общение быстро перешло в ругань. Со стороны это было заметно, хотя разобрать слова невозможно. Компаньоны сочли за благо не влезать в разборки начальства, чтобы не попасть под горячую руку. Сирл, глядя на творившуюся вокруг вакханалию, мрачно произнес.

 

— Не нравится мне это, Джон… Ох, не нравится!
— Что именно не нравится?
— То, как этот золоченый петух раскомандовался, едва на берег выбрался. Думаю, перед отправкой в экспедицию ему дали очень большие полномочия в колониях. И местного губера он согнет в бараний рог, если тот хоть слово вякнет. Тем более, у него за спиной столько «красномундирников».
— А нам-то что с того? Пусть грызутся за место под солнцем. Можно подумать, раньше здесь такого не было. Нашему бизнесу это не помещает.
— Ой, не скажи! Я эту публику очень хорошо знаю. Там, где начинают командовать вояки его величества короля Англии, надо держать ухо востро. А то, не успеешь оглянуться, как тебя в солдаты загребут. Или в матросы Ройял Нэви. Что такое «прессинг» слышал? Как народ по кабакам, да и прямо на улицах отлавливают?
— Слышал. Но ведь это только в Англии. В Новом Свете такого нет.
— Боюсь, Джон, что сейчас и здесь будет А н г л и я…

 

Поскольку ничего интересного на пристани не происходило, а количество высадившихся «красных мундиров» быстро увеличивалось, местные обыватели сочли за лучшее разойтись по домам. А то, неизвестно, какая дурь взбредет в голову господам офицерам. Не составили исключения и Сирл со своим компаньном. Причем Джон очень серьезно отнесся к предупреждению, и сказал, что надо будет «принять меры» на случай неожиданных сюрпризов со стороны прибывшего военного начальства. Какие именно — не уточнил, а у Сирла хватило ума не спрашивать. В конце концов, уж ему-то грех жаловаться. Что там Джон мутит со своими собратьями-пришельцами, его, Роберта Сирла, совершенно не касается. И если он намекнул, что р е ш и т эту внезапно свалившуюся на голову проблему, то значит так и будет. А его дело, как компаньона, не задавать глупых вопросов. Чтобы не получить неудобных ответов. Поскольку, иногда они очень пагубно сказываются на здоровье.

 

Придя домой, Сирл сразу же «успокоил» Мэри.

 

— Вояки пожаловали. На пристани уже не протолкнуться от «красных». Не выходи одна из дома на всякий случай. Там их уже сотни три наберется, и продолжают прибывать.
— А зачем прислали столько солдат, Роберт?
— Да дьявол их знает, этих лондонских умников. Из Карибского моря тринидадцы с испанцами нас отовсюду вышвырнули, так может быть теперь хотят здесь как следует зацепиться? Колония наша ведь не королю принадлежит. Очень может быть, что его величество решил исправить это упущение. Думаю, к вечеру все узнаем…

 

Однако, выяснилось все гораздо раньше. Через пару часов в дом Сирла прибежал мальчишка-посыльный, и доложил, что командира отряда милиции Нью-Йорка мистера Сирла срочно вызывают к губернатору. Высказав про себя все, что он об этом думает, Сирл быстро собрался и отправился на вызов. Раз требуют командира милиции, значит действительно что-то важное. И как пить дать, в этом замешаны прибывшие гости в красных мундирах. Хоть Роберт Сирл и старался держаться от этой публики подальше, все же сказывалось недавнее прошлое, но увы, не всегда получалось.

 

В доме губернатора Сирл сразу понял, что тут начались выяснения отношений между старожилами и вновь прибывшими. Войдя в рабочий кабинет, шум из которого проникал даже через закрытую дверь, он оказался перед лицом взбешенного губернатора, и исходящего праведным гневом полковника, которого видел на пристани. Здесь же присутствовали военный комендант майор Рендалл с лейтенантом Хэмптоном, и незнакомый майор, которые благоразумно помалкивали. Увидев вошедшего Сирла, вежливо поздоровавшегося со всеми, губернатор прекратил перепалку.

 

— А-а, вот и Вы, мистер Сирл! Доброе утро, проходите, присаживайтесь! Вы-то нам и нужны. Джентльмены, это командир нашей городской милиции, мистер Роберт Сирл. Человек с солидным боевым опытом, в недавнем прошлом — капитан приватиров с Ямайки. Мистер Сирл, это наши гости — полковник Фергюсон и майор Карпентер. Расскажите нам все, что Вы знаете о тринидадцах. С самого начала. Ведь Вы знаете их лучше нас всех, вместе взятых…

 

Сирл сразу сообразил, что дело нечисто, и вложил в свой рассказ максимум эмоций и жутких подробностей, стараясь преувеличить мощь тринидадцев, чем она была на самом деле. Хотя и соблюдал меру. Уличения во лжи он не боялся. Всегда можно отвертеться на том основании, что у страха глаза велики. Как никак, он побывал в бою с тринидадцами, и уцелел. Поэтому, вполне может несколько приврать. Для человека, побывавшего в такой передряге, это неудивительно. Рассказчиком Сирл оказался прекрасным, поэтому все слушали, затаив дыхание. Даже старожилы, которые хоть и знали об эпопее Сирла, но не в таких подробностях. Раньше он об этом особо не распространялся, поскольку хвалиться было нечем. Что уж говорить о полковнике Фергюсоне и майоре Карпентере, для которых красочное описание событий в Карибском море стало сродни одной из сказок «Тысячи и одной ночи». Когда рассказ был закончен, в помещении воцарилась тишина. Первым ее нарушил губернатор.

 

— Вот так, полковник Фергюсон. Вы сами только что услышали от человека, хорошо знакомого с тринидадцами то, о чем говорил я, хоть и не с такими подробностями. Если только мы попытаемся воевать с ними, это будет последний день существования нашей колонии. Вполне допускаю, что сейчас Вы сможете завалить трупами малочисленный гарнизон тринидадского форта здесь, на Манхэттене. Но в Форте Росс об этом обязательно узнают, и придут с ответным визитом. А их бронированный корабль «Тринидад», способный ходить без парусов, сметет здесь все до основания. Тот самый «Тринидад», который фактически в одиночку уничтожил испанскую Новую Армаду два года назад. А ваши пушки ему тем более не страшны. Поэтому, я категорически возражаю против любых враждебных действий, направленных против тринидадцев. До сих пор у нас никаких проблем с ними не возникало. Они живут сами по себе, и нас не трогают. Мало того, население колонии наладило с ними очень выгодную торговлю, снабжая продовольствием и различными материалами. Наши люди также работают у них на строительстве форта, за что им хорошо платят. А деньги лишними никогда не бывают. Тринидадцы же, на удивление, приструнили всех дикарей в округе, и им больше не приходят в голову дурные мысли о грабеже. Говорят, без стрельбы все же не обошлось, но факт остается фактом, — нападения на наших людей прекратились. Больше половины тринидадских солдат сами из дикарей, поэтому хорошо знают, как надо разговаривать со своими сородичами. Иными словами, у нас тут сейчас полная идиллия. Торговля процветает, и вокруг на много миль тишина и спокойствие. А Вы хотите все это разрушить?
— А мне плевать на эту идиллию, мистер Лавлейс! У меня приказ его величества — укрепить Нью-Йорк и сделать его неприступным для любого противника! С вашей частной лавочкой покончено, теперь здесь действует власть короля, а не вашей компании! И если кто-то будет мне в этом мешать — неважно кто, тринидадцы, или вы, то я имею самые широкие полномочия для решения этого вопроса. Могу Вас поздравить — Вы больше не губернатор колонии, а мэр города. Занимаетесь исключительно делами города, и более ничем. И благодарите бога за то, что довольствуетесь этим, и Вас не обвиняют в том, что Вы фактически сами способствовали утрате контроля над окружающей территорией и воцарения здесь этих тринидадских бандитов. Я назначен его величеством королем Англии на должность коменданта крепости Нью-Йорк, и отныне олицетворяю его власть над Нью-Йорком и всей окружающей его территорией. Вам все понятно, мистер Лавлейс?
— Понятно, полковник… И что же Вы собираетесь делать?
— Для начала — навести здесь порядок, и вышвырнуть с Манхэттена этих мерзавцев. Сколько их, кстати?
— Чуть более трехсот человек. Точно не скажу.
— И с такой горсткой бандитов вы не смогли справиться за все это время?! Когда тринидадские корабли ушли?!
— Во-первых, эти корабли могли вернуться в любой момент. А во-вторых, нам тринидадцы никаких хлопот не создавали. Скорее наоборот, приносили пользу.
— М-м-да… Не знаю, чего тут больше. Или халатности, граничащей с преступлением, или откровенного предательства… Ладно, об этом поговорим позже. Сейчас мне нужны точные данные о противнике. Майор Рэндалл, надеюсь, все это время Вы не сидели сложа руки, как наш дорогой… мэр? И сможете дать точную картину того, с чем нам предстоит иметь дело?
— Да, сэр!
— Я Вас слушаю, майор…

 

Сирл сидел и слушал молча, все больше и больше убеждаясь в том, что попал в театр абсурда. Этот лондонский хлыщ в полковничьем мундире совершенно серьезно собирается напасть на тринидадцев!!! И все остальные боятся ему слово сказать!!! Нет, так дело не пойдет… Но, что же придумать?.. Очнулся Сирл от заданного ему вопроса.

 

— А что скажет командир нашей доблестной милиции?
— Что именно Вас интересует?
— Как Вы оцениваете план атаки на тринидадцев?
— Как самоубийственный.
— Вот как?! Объясните — почему?
— Потому, что та артиллерия, на которую Вы надеетесь, ничем не поможет. Полевые пушки придется подтягивать к форту на дистанцию минимум в тысячу ярдов. Стрельба с более дальней дистанции — это впустую жечь порох. А с тысячи ярдов артиллерия тринидадцев сметет все, что будет перед ней находиться. Именно поэтому не получится привлечь для обстрела фрегаты. Они станут удобными мишенями для тринидадских пушек задолго до того, как сами приблизятся на дистанцию эффективной стрельбы. А при штурме в лоб без поддержки артиллерии мы просто положим массу людей, но можем так и не добиться успеха. Вести же планомерную осаду — неизвестно, кто кого пересидит. Я не исключаю возможности, что тринидадцам удастся каким-то образом сообщить своим о том, что здесь происходит. А когда сюда придет тринидадский флот, он просто превратит Нью-Йорк в груду развалин. После чего тринидадцы высадят десант и добьют уцелевших. И мы в этом случае н и ч е г о не сможем им противопоставить. Ваши корабли им не противники.
— Не буду отрицать, мистер Сирл, в Ваших словах есть доля истины. Однако, мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать невозможность вышвырнуть этих негодяев с нашей земли, а для того, чтобы сделать это максимально быстро и с наименьшими потерями. В этом плане у Вас есть какие-нибудь предложения, мистер Сирл?
— Увы, господин полковник. Я моряк, а не пехотинец. И в сухопутной войне мало что понимаю. Знаю лишь то, что если мы полезем в лоб, то по лбу и получим. Причем очень больно.
— Понятно. Подготовьте свое войско к завтрашнему утру, мистер Сирл. Не думаю, что оно понадобится, но на всякий случай пусть будет наготове. Сбор на площади в восемь часов. Чем вооружены ваши люди?
— Чем попало. У кого французские «буканьерские» ружья, у кого испанские и английские мушкеты с кремневым замком, а у некоторых вообще древний фитильный хлам. Я поднимал вопрос о закупке оружия для милиции, причем даже за свои деньги. Но того, что нам присылают из Англии, едва хватает для солдат гарнизона. Милиции вообше ничего не достается.
— Это серьезное упущение… Ладно, сейчас об этом говорить уже поздно. Будете пока обходиться тем, что есть. Все, мистер Сирл, можете идти! Надеюсь увидеть завтра здешнюю милицию в хорошем состоянии!

 

Поняв, что его выпроваживают, причем без всяких церемоний, Сирл попрощался, и не стал задерживаться ни минуты. Он прекрасно понимал, что дни Нью-Йорка сочтены. Во всяком случае, как английской колонии. И самое плохое то, что он ничего не может сделать. Если начнет отговаривать полковника от этой авантюры, то ему в лучшем случае посоветуют заткнуться, и не путаться под ногами. А могут и за шиворот взять, как потенциального предателя. Впрочем… Так ли уж и ничего? Можно попробовать одну вещь…

 

Заявившись в гости к своему компаньону, Сирл особо ничем не рисковал. Даже если кто-то и пронюхает об их разговоре, то что с того? Джон тоже состоит в отряде милиции, вот он и зашел его предупредить. На стук в дверь открыла Вероника.

 

— О-о-о, Роберт, доброе утро! А почему ты один? Где Мэри?
— Доброе утро, Вероника! Мэри дома, на хозяйстве. У меня дело к Джону.
— Заходи, Джона сейчас нет, но он скоро вернется. Чего это ты такой смурной?

 

Отделавшись общими фразами, Сирл зашел и не отказался от чашки хорошего кофе, к которому все же пристрастился с подачи Джона. Кофе Вероника готовила великолепно, поэтому ожидание хозяина дома прошло в неспешной беседе на отвлеченные темы. Вскоре пришел Джон, и Вероника тут же исчезла из команты, оставив мужчин одних вместе с их секретами. После подробного рассказа о разговоре в резиденции губернатора Сирл подвел итог.

 

— Вот так-то, Джон. Ситуация сложилась еще хуже, чем на Барбадосе. «Кагуэя» сейчас нет, и бежать некуда. Если только к дикарям. Завтра этот придурок собирается напасть на тринидадцев. А сегодня вручит им ультиматум. То, что тринидадцы перетопят все его корыта, и нашинкуют всех красномундирников, которые полезут, я не сомневаюсь. Но он ведь и нас — милицию, хочет к этому делу подключить. И как его отговорить от этой дурной затеи, я не знаю.
— А не надо отговаривать, Роберт. Когда тринидадцы утопят его корабли, и положат кучу «красных мундиров», он станет гораздо более договороспособным. Это, знаешь ли, хорошо просветляет мозги. Тем более, до него дойдет, что он фактически наглухо заперт в Нью-Йорке, и даже сбежать отсюда не сможет, если запахнет жареным. Кораблей у него не будет, а бежать вглубь материка — в объятия лояльно настроенных к нам краснокожих, это надо вообще не дружить с головой.
— А если он нас на штурм пошлет? Тебя, кстати, тоже?
— Тогда и мы его пошлем. Мы — милиция, а не регулярная армия. Мы защищаем город в случае нападения врага, помогая армии, но не заменяем собой армию на поле боя.
— Это все на бумаге, Джон. Сам знаешь, как типы, подобные этому полковнику, обращаются с законами. Не удивлюсь, если тут сейчас «прессинг» начнется.
— Тогда до боя с трнинидадцами вообще не дойдет. Здесь ему не Англия. Не забывай, что почти треть населения Нью-Йорка — голландцы. Уж они-то точно взбунтуются. Да и остальные не будут на это спокойно смотреть.
— И что же делать?
— Ничего не делать. Вернее делай то, что от тебя требуют. Ты получил приказ собрать нашу милицию завтра к восьми часам утра на площади? Вот и выполняй. Думаю, тринидадцы уже обо всем пронюхали, и полковника ждет торжественный прием…

 

Поговорив еще на различные темы, Сирл откланялся. И лишь выйдя на улицу, перевел дух. Все, дело сделано. Информацию он слил очень красиво, замаскировав под обычный застольный треп, и теперь она быстро дойдет по назначению. Какая-то связь у Джона со своими обязательно должна быть. А в том, что тринидадский гарнизон за оставшееся время подготовит достойную встречу незваным гостям, Роберт Сирл нисколько не сомневался. Вот тогда и посмотрим, господин полковник, кто здесь хозяин…

 

Когда в расположение тринидадского гарнизона прискакал лейтенант Хэмптон в сопровождении двух солдат, никто этому не удивился. Он бывал здесь и раньше, и его все знали. Мало того, за прошедшее время между тринидадцами и жителями Нью-Йорка, в том числе и солдатами английского гарнизона, сложились добрососедские отношения. Тем сильнее было удивление командира тринидадцев — капитана морской пехоты Агилара, вызванное появлением лейтенанта Хэмпттона с ультиматумом. Хорхе Агилар, ознакомившись с текстом ультиматума, только покачал головой.

 

— Это кто же у вас там такой чересчур умный? Требует сдать все имеющееся вооружение в исправном виде, за что обещает нам гуманное обращение? А он не боится, что мы этим самым вооружением можем его очень сильно обидеть?
— У меня приказ, господин капитан.
— Понимаю. И никаких претензий лично в Вам, лейтенант Хэмптон, не имею. Вы всего лишь честно исполняете свой долг офицера английской армии. А вашему полковнику передайте следующее. Первый же выстрел, сделанный в нашу сторону по его приказу, означает начало войны между Англией и Русской Америкой. И любой английский солдат, приблизившийся к расположению вверенного мне отряда ближе, чем на полмили, может быть уничтожен. То же самое касается и английских кораблей. Огонь по ним будет открыт без предупреждения, едва они окажутся в зоне действия моей артиллерии. Во избежание перерастания этого недоразумения в полномасштабную войну между Англией и Русской Америкой, предлагаю полковнику Фергюсону лично прибыть сюда и извиниться. В этом случае обещаю, что сочту данный ультиматум глупой и необдуманной шуткой. Никаких негативных последствий между нами из-за этого не будет. Но, если господин полковник хочет войны, то он ее получит. Но только по н а ш и м правилам…

 

Когда парламентеры удалились, капитан Агилар злорадно усмехнулся. Нет, не идет урок впрок англичанам… Сначала Ямайка, потом Барбадос. Впрочем, ничего удивительного нет. Рано, или поздно, это все равно должно было случиться. Остается лишь доложить в Форт Росс о ситуации, и подготовить достойную встречу незваным гостям…

 

Роберт Сирл не знал, что когда он покинул дом губернатора… впрочем, теперь всего лишь городского мэра, разговор продолжился, приобретя несколько другую направленность. Полковник Фергюсон, молча оглядев присутствующих, неожиданно произнес.

 

— Ну вот, предатель ушел, теперь можно говорить открыто.
— О чем Вы, сэр?!
— Майор, не делайте круглые глаза. Можно подумать, что за все это время Вы не раскусили местную публику. Запомните, господа, бывших бандитов, как и бывших приватиров, что суть одно и то же, не бывает. Сейчас этот висельник на нашей стороне. Просто потому, что это ему в ы г о д н о. Но, едва ситуация изменится, он тут же переметнется на другую сторону. Вся наша так называемая милиция — то же самое. Она в подавляющем большинстве состоит из точно таких же отбросов, как и мистер Сирл, вовремя сумевших выскочить из петли. Поэтому, никакого доверия к ним у меня нет, и не будет. По крайней мере, хорошо будет уже то, если они не станут мещать. И я у в е р е н, господа, что содержание нашего разговора станет известно тринидадцам уже сегодня. Мало того, мы им еще и ультиматум соответствующий отправим. Чтобы одно не противоречило другому.
— Но зачем, сэр?!
— Можно попробовать спровоцировать их на нападение. Ведь они знают, что наши солдаты очень утомлены переходом через Атлантику, и сейчас их боеспособность не на должном уровне. А напав на нас, они не смогут воспользоваться своей артиллерией, поскольку город они просто так обстреливать не будут. Мы же сможем встретить их на подготовленных позициях. И имея большой перевес в численности, вполне сможем если и не уничтожить противника, то по крайней мере нанести ему тяжелые потери, и вынудить уйти с Манхэттена вглубь материка. А дальше — забота дикарей. Если их правильно замотиворовать, то они вполне могут стать нашими союзниками в борьбе с тринидадцами. Кроме этого, напав ночью на город, тринидадцы этим сильно уменьшат количество своих сторонников среди местного населения.
— А если не нападут?
— Тогда можно попробовать еще два варианта. Есть у вас здесь на примете краснокожие, согласные за деньги хоть свою мать прирезать? Именно краснокожие?
— Есть, конечно.
— Срочно свяжитесь с ними. Не жалейте денег, или что им там нужно. Дайте им задаток, и пообещайте, что в случае успешного выполнения задания они получат еще в три раза больше. Их задача — тихо вырезать всех часовых у тринидадцев, и обеспечить нам возможность ночной атаки…
— Но как же ультиматум, сэр?! Это опозорит нас в глазах всех, когда об этом узнают!
— Не опозорит, лейтенант Хэмптон!!! Перед нами враг, и он должен быть уничтожен любыми путями! Здесь не время и не место для чистоплюйства! Для избежания кривотолков, если этот вариант все же провалится, я и хочу, чтобы всю грязную работу сделали именно краснокожие. Во-первых, у них такие вещи значительно лучше получаются, а во-вторых, кто же им поверит? В случае чего, всегда сможем сказать, что это их частная инициатива, а мы строго соблюдали условия, изложенные в ультиматуме. Если же все удастся, скажем, что просто воспользовались ситуацией, поскольку краснокожие нас опередили. Поскольку для них договоры цивилизованных людей — пустой звук.
— А если и это не сработает? Не забывайте, что тринидадские солдаты сами в основном из дикарей, и эти уловки им хорошо знакомы?
— А тогда мы просто возьмем их в плотное кольцо осады, чтобы даже мышь не проскочила, и пусть подыхают с голоду, если не захотят сдаться. Не думаю, что у них продовольствия на много месяцев. Я реалист и понимаю, что против тринидадских береговых пушек наши корабли не продержатся и часа. Но вот питаться святым духом эти мерзавцы вряд ли умеют. Поэтому, время работает на нас, джентльмены. Тринидад далеко, и помощь оттуда быстро не придет, даже если они каким-то образом сумеют сообщить об этом. А когда придет, у нас будет, чем их встретить. Пары недель на подготовку нам вполне хватит…

 

После этих слов в аудиозаписи Корнет насторожился. Прослушка, установленная в кабинете губернатора, работала прекрасно. Секретарь губернатора Нью-Йорка Джон Кроули, тот самый бывший юнга с бригантины «Си Бёрд», погибшей на рейде Порт Ройяла в бою с «Песцом» четыре года назад, и волею судьбы угодивший в плен к тринидадцам, свое дело знал. И заранее установил «жучок» в кабинете незадолго до начала военного совета, а после того, как джентльмены разошлись, тут же его снял. Запись шла параллельно в автоматическом режиме по радиосигналу, поэтому ему даже не понадобилось встречаться с Корнетом дл передачи информации. После работы мальчиком на побегушках у губернатора Барбадоса бывший юнга куда-то исчез, но неожиданно появился в Нью-Йорке. С небольшой разницей во времени, когда там появились Джон Стаффорд и Роберт Сирл. Рекомендации у молодго парня за время его работы на Барбадосе были прекрасные, поэтому очень скоро он занял место секретаря губернатора колонии Нью-Йорк сэра Френсиса Лавлейса. Кто бы мог подумать, что из несовершеннолетнего несостоявшегося пирата вырастет настоящий разведчик, работающий в самом логове врага, добывая ценнейшую информацию, и не вызывая при этом никаких подозрений. Причем до такой степени, что губернатор считал его незаменимым помощником во всех бюрократическо-канцелярских делах, чудом найденным в этих богом забытых местах…

 

Однако, дальнейшая запись ничего не прояснила. На прямой вопрос, какой же именно сюрприз приготовлен тринидадцам, полковник отказался отвечать и закончил совет, сказав, что надо срочно связаться с краснокожими, поскольку им в плане предстоящего нападения отводилась очень важная роль. А посему — хватит разлагольствовать. Настало время действовать.

 

Джон Стаффорд, он же Корнет, переглянулся с Вероникой, которая тоже внимательно слушала запись.

 

— Что скажешь?
— Этот полковник либо идиот, который совершенно не считается со здешними реалиями, либо у него четкий приказ, не допускающий никакой импровизации. Ведь если ему так приспичило избавиться от нашей базы, то зачем спешить? Можно высадить десант, дать ему прийти в себя после тяжелого перехода через океан, получше узнать местность, постараться завести знакомства с персоналом базы, и даже попробовать кого-нибудь вербануть… Не понимаю.
— Вот и я не понимаю. Что это — глупость чванливого аристократа, получившего чин полковника и должность за деньги, или у него все же есть козырный туз в рукаве? Или, по крайней мере он считает, что это козырный туз?
— Пока что слишком мало данных. Надо собрать побольше информации. Ты не против, если я схожу посплетничать к тем, у кого на постой станут офицеры? Может, чего и сболтнут.
— Сходи, конечно, только осторожно. И сначала к своим подружкам, если у кого из них господа офицеры остановятся, чтобы не вызвать подозрений.
— Милый, тебе ли меня учить разным женским хитростям? Не волнуйся, все будет выглядеть, как обычный бабский треп. Но, дело это небыстрое, сегодня вряд ли что удастся выяснить.
— А разве мы куда-то торопимся? Сегодня ночью наши ребята с базы положат тех, кто захочет нарушить правила игры. Если найдутся такие идиоты. Думаешь, полковник найдет согласных на эту авантюру среди индейцев?
— Конечно, найдет. Не суди о местных индейцах по книгам Фенимора Купера и Майн Рида, это еще те сволочи. Если им будет выгодно, предадут сразу же. Другой вопрос, найдет ли он их достаточно быстро, чтобы совершить нападение в эту ночь.
— Если собирается прибегнуть к помощи индейцев только лишь для снятия часовых, то много людей для этого и не надо. Так что, думаю, найдет.
— Значит, ждем утра? Или, как у вас говорят, — утро вечера мудренее?
— Ждем. Наших я уже предупредил. А вот дальше — как господин полковник решит. Захочет ли он действовать по принципу «с разбега лбом об стену», или нет…

 

День прошел без каких-либо чрезвычайных происшествий. По местным меркам, разумеется. Войска высаживались на берег, выгружалась масса различных грузов, и было понятно, что в Лондоне наконец-то действительно решили заняться укреплением своих заокеанских владений. Но, когда над Гудзоном опустилась ночь, на окраине города началось заметное оживление. Большой отряд «красных мундиров» явно готовился к вылазке. По периметру частокола заняли позиции оставшиеся солдаты. Выгруженные на берег полевые пушки были выдвинуты к воротам, чтобы их можно было быстро вывезти за пределы города и развернуть в поле.

 

Все это увидел Роберт Сирл, который возвращался домой после завершения своих хлопотных дел командира отряда милиции, и был немало удивлен происходящим. Поговорить толком не удалось, поскольку солдаты сами ничего не знали, и лишь втихомолку ругались, чтобы не слышало начальство. Вместо ожидемого отдыха погнали куда-то на ночь глядя. Спрашивать же у офицеров Сирл не рискнул, дабы не возбуждать подозрений. В конце концов, кто он сейчас? Обычный городской обыватель. Вот и надо вести себя соответственно, чтобы не выделяться на общем фоне. Уже ясно, что господин полковник возомнил себя военным гением, и собирается предпринять какую-то ночную операцию против тринидадцев. Ну-ну, бог в помощь… Утром посмеемся… Придя в хорошее расположение духа, Сирл продолжил путь домой. Завтра он обязательно встретится с полковником Фергюсоном. Интересно будет посмотреть на его рожу после ночных событий. Может быть, хоть тогда до него что-нибудь дойдет.

 

Однако, ночь прошла на удивление тихо, никто не потревожил жителей Нью-Йорка. И первое, что увидел Сирл при выходе на улицу, направляясь к месту сбора, была колонна солдат, направлявщихся в казармы. Злых и невыспавшихся, что еще больше подняло ему настроение. Неизвестно, что задумал полковник устроить этой ночью, но уже ясно, что его план провалился. Ведь стрельбы-то не было, и солдаты никуда не уходили… И сейчас можно будет кое-что прояснить, если их сиятельство господин полковник вообще снизойдет до общения с командиром городской милиции, которого вчера ни в грош не ставил. Но теперь игра пойдет по другим правилам, поскольку решить дело миром уже не получится. Сирл слишком хорошо знал тринидадацев, и был уверен, что подобную авантюру они не простят. А то, что какая-то авантюра была предпринята, он нисколько не сомневался, хоть полковник вчера при нем об этом и не говорил. Значит, не доверяет. Ну и дьявол с ним. Интересно будет сегодня на его рожу посмотреть. И пару ни к чему не обязывающих советов дать… Хотя, нет, это лишнее. Чем больше этот лондонский хлыщ набьет шишек, и чем скорее он это сделает, тем лучше будет для местных жителей в целом. Поскольку война с тринидадцами здесь никому не нужна…

 

На площади было еще мало народа, Сирл пришел заранее. Но его компаньон был уже здесь, экипированный по максимуму, — с «буканьерским» ружьем и парой двуствольных пистолетов за поясом. Пришедшие вовсю обсуждали последние события, и делились прогонозами на будущее, когда Джон его заметил и громко крикнул.

 

— Джентльмены, смирно! Командир пожаловал!
— Все бы тебе хохмить, Джон! Доброе утро!
— Доброе утро! И чего нам ждать?
— Пока и сам не знаю. Велено собраться к восьми часам, а зачем — мне это объяснить не соизволили…

 

К восьми часам собрались все, кто мог прийти. Отряд милиции Нью-Йорка был многочисленным — более пятисот человек. Тем более все, кто в него входил, умели хорошо обращаться с оружием, и имели некоторый боевой опыт — в этих местах подобное было само собой разумеющимся. В случае нападения на город противнику пришлось бы туго. Но эти люди вовсе не горели желанием воевать за чужие интересы, и привлечь их к каким-то другим военным акциям было трудно. Поэтому, прибывший на площадь вместе со свитой из офицеров, полковник Фергюсон лишь криво улыбнулся, выслушав доклад Сирла, и оглядев ровный строй людей в гражданской одежде с оружием.

 

К слову сказать, за время пребывания на посту командира милиции, Сирл добился немалых успехов, что резко отличало милицию Нью-Йорка от других подобных ей военизированных формирований в лучшую сторону. В отряде была железная дисциплина, и люди могли не просто нажимать на спусковой крючок, а владели кое-какой подготовкой для боевых действий как на городских улицах, так и в окружающих Нью-Йорк полях и лесах. Конечно, до индейцев в этом плане им было далеко, но и стадом баранов милиция Нью-Йорка тоже не выглядела. Огневая подтотовка проводилась регулярно, без оглядки на стоимость боеприпасов, что давало свои плоды — люди научились стрелять именно по цели, а не «в сторону противника».. И самое удивительное, что делалось это с подачи Джона, который проявил удивительные способности в войне на суше. Как в условиях города, так и за его пределами. На осторожные расспросы Сирла по этому поводу Джон лишь отшучивался, заявляя, что они оба гении в военном деле, и успешно дополняют друг друга. С той лишь разницей, что Роберт Сирл — моряк, а Джон Стаффорд — «сухопутная крыса». Копать глубже Сирл не рискнул. И так все понятно…

 

Оглядев строй, полковник недовольно произнес.

 

— И э т о ваша милиция, мистер Сирл?
— Да…. с э р! По списку пятьсот двадцать четыре человека. В строю пятьсот восемь. Остальные отсутствуют по уважительным причинам.

 

Сирл ответил с едва заметной насмешкой, особо выделив слово «сэр», сразу поняв, что дела у полковника идут неважно, и он просто ищет, на ком сорвать злость. Понимали это и все остальные ополченцы, поэтому помалкивали, имея «вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство», как учил его в свое время Джон.

 

— И что могут ваши люди?
— Они могут защищать город, с э р.
— И все?!
— А что еще нужно? Городская милиция как раз для этого и предназначена. А воевать с дикарями в окружающих город лесах — увольте. Белому человеку там делать нечего, и дикарям могут успешно противостоять только другие дикари.
— Боюсь, что Вам придется пересмотреть свои взгляды на действия милиции, мистер Сирл. Но речь пойдет не о войне с дикарями. Во всяком случае, не с теми краснокожими голодранцами, которые окружают Нью-Йорк…

 

Стук лошадиных копыт отвлек полковника, и на площади появился рассыльный из солдат гарнизона. Спешившись, он козырнул полковнику и доложил.

 

— Сэр, к городским воротам прибыли парламентеры тринидадцев. Хотят видеть Вас. Больше ни с кем говорить не желают.
— Вот как? Что же им надо?
— Не могу знать, сэр! Но они сказали, что будут говорить только с полковником Фергюсоном. И если он не придет в течение часа, то они уедут обратно. В город они входить отказались.
— Ну, наглецы… Ладно, послушаем, с чем они пожаловали.

 

Полковник Фергюсон утратил интерес к отряду милиции, и в приподнятом настроении отправился к городским воротам. За ним отправилась и вся его свита. Благо, все были верхом, и быстрое передвижение по городу упрощалось. Сирл молча смотрел ему вслед и гадал, что же это может быть? Очевидно, услышав о парламентерах, полковник сделал неверные выводы. Подумал, что его условия приняты. Что же, тем сильнее будет разочарование. Но зачем тринидадцам посылать парламентеров? Тишину нарушил подошедший Джон Стаффорд.

 

— О чем призадумался, Роберт? Насколько я понял, его светлости мы больше не нужны? Можно расходиться по домам?
— Можно. Наш полковник так обрадовался, что даже забыл о нас. Однако, что же это значит?
— Хочешь узнать?
— Конечно, хочу!
— Так поехали, пока полковник до места не добрался. Я как раз верхом, а ты лошадку Вероники возьми. Она домой пешком прогуляется…

 

Вскочив в седла, друзья отправились самой короткой дорогой к городским воротам. Успели вовремя, полковник только только начал разговор с прибывшими людьми в необычной зелено-пятнистой форме, один из которых держал в руках большой белый флаг. Выглядели прибывшие, несмотря на одинаковую форму, довольно колоритно. Двое с характерной европейской внешностью, но явно не испанцы, двое метисов, один испанец и один индеец. Причем все очень молоды. Даже слишком молоды для профессиональных солдат европейских армий. Вокруг столпились случайные прохожие, но стояла удивительная тишина, в которой было слышно каждое слово. Обменявшись приветствиями, полковник Фергюсон поинтересовался причинами визита, но услышал совсем не то, что ожидал. Командир группы парламетеров, представившийся, как лейтенант Хименес, взял из рук стовшего рядом с ним солдата какой-то мешок, развязал его, и вытряхнул на землю различные мелкие предметы, которые обычно носят индейские воины в качестве украшений.

 

— Забирайте, полковник. Нам чужого не надо.
— Что это?!
— Эти побрякушки принадлежали местным головорезам, которые вздумали этой ночью напасть на нас. Все они уже в Стране Вечной Охоты, но до того, как отправиться туда, рассказали много интересного. В том числе и то, что именно Вы подбили их на это, хорошо заплатив, и пообещав в три раза больше после завершения дела. Это совершенно не согласуется с тем ультиматумом, который Вы нам вчера вручили, полковник!
— Но это наглая ложь!!! Как вы можете верить этим дикарям?! Я впервые слышу об этом!
— Да, я тоже так считаю. Ведь полковник английской армии не может опуститься до такой низости, как нарушать условия им же выдвинутого ультиматума, не так ли? Но, это к делу не относится, я прибыл по другому поводу. Полковник Фергюсон, мне поручено передать следующее. Своим ультиматумом Вы фактически объявили войну Русской Америке. В связи с этим, вам дается двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть Нью-Йорк. Я имею ввиду вас, как подразделение английской армии. Кто захочет, может остаться, но перейдет в категорию военнопленных, обязанных сложить оружие. Всем сдавшимся английским солдатам и офицерам гарантируется жизнь, гуманное обращение и хорошее питание при выполнении установленных правил, а также убежище в случае отказа вернуться в Англию после прекращения военных действий, и защита от преследования английских властей. Из Русской Америки выдачи нет. Офицерам будет сохранено холодное оружие. Кто захочет вернуться в Англию после окончания военных действий, никаких препятствий в этом не будет. Всем жителям Нью-Йорка предлагается сделать то же самое. Кто захочет уйти — может уйти. Кто захочет остаться — может остаться. Никаких притеснений по национальному, или конфессиональному признаку не будет. По истечению двадцати четырех часов колония Нью-Йорк, а также вся прилегающая территория, переходит под юрисдикцию Русской Америки, и все вражеские воинские формирования, находящиеся здесь, будут уничтожены. У вас двадцать четыре часа, полковник Фергюсон!

 

Не став дожидаться ответа, парламентеры вскочили в седла, и быстро отправились восвояси, оставив после себя немую сцену. Никто не ожидал подобного. Первым пришел в себя майор Рэндалл.

 

— Господа, а ведь с них станется…

 

Рев раненого зверя был ему ответом. До полковника Фергюсона наконец-то дошло. Он орал и сыпал проклятиями, полностью потеряв контроль над собой. Стоявшие рядом офицеры, а тем более солдаты, опасались прервать этот поток ругани. Стаффорд потянул Сирла за рукав.

 

— Пойдем отсюда, Роберт. Все, что надо, мы уже услышали.
— Пойдем… Но, что же теперь будет, Джон?
— Не волнуйся, ничего страшного не будет. Если полковник захочет поиграть в войнушку, то ему быстро надают по рогам. Только и всего…

 

Разумеется, англичане никуда уходить не собирались. Ни в течение двадцати четырех часов, ни в течение скольких бы то ни было. Это понимали обе стороны, и не строили иллюзий. Но, если со стороны тринидадцев было полное затишье, и они прекратили любые контакты с населением Нью-Йорка, то вот в самом Нью-Йорке началась бурная деятельность вновь прибывшего начальства, направленная на превращение колонии в неприступную твердыню. Правда, получалось не очень. Полковник Фергюсон столкнулся с неожиданной проблемой, решить которую безболезненно не мог. Население колонии просто н е х о т е л о воевать. Вообще. Ни с тринидадцами, ни с индейцами. Поскольку и с теми, и с другими у них давно мир и взаимовыгодная торговля. А голландцы… Где эти голландцы? Тем более, треть населения Нью-Йорка — голландцы. Оставшиеся здесь еще с тех времен, когда Нью-Йорк был Новым Амстердамом. Правда, кое-что все таки делалось. Попытались блокировать тринидадский форт, лишив его любой возможности общения с внешним миром. Но если на суше это худо-бедно удалось сделать, заняв позиции вокруг форта, то вот попытка заблокировать с моря провалилась, едва начавшись. Когда на следующий день фрегат «Эклипс» выбрал якорь и начал движение в сторону тринидадского форта, чтобы даже не вступить с ним в артиллерийскую дуэль, а просто блокировать выход из Гудзона, громыхнули выстрелы. Перед кораблем взметнулись фонтаны воды, а один снаряд все же угодил в цель, разворотив борт в районе верхней палубы. Надо ли говорить, что эта попытка оказалась первой и последней. «Эклипс» все же сумел развернуться и уйти обратно на внешний рейд. Хотя, скорее всего, ему просто позволили уйти. Тринидадцы дали понять, что шутить не намерены, и обозначили границу, за которую нельзя заходить. И, как бы в насмешку, вскоре две их больших лодки отошли от причала возле форта, и направились вверх по Гудзону. Причем двигались они с довольно большой скоростью, но ни парусов, ни весел на них не было. Те английские солдаты, которые находились на берегу ближе всех, попробовали этому воспрепятствовать, открыв огонь из ружей. Следующий залп артиллерии тринидадцев накрыл их, смешав с землей. После этого огонь сразу же прекратился. Больше желающих испытывать судьбу среди англичан не нашлось.

 

Прошло уже десять дней с момента появления английской эскадры, но ничего существенного не происходило. Возникла патовая ситуация. Английский десант не мог ликвидировать гарнизон тринидадцев, а тринидадцы не связывались с англичанами ввиду своей малочисленности, и вынуждали их держать дистанцию силой своего оружия. Однако, определенного «успеха» полковник Фергюсон все же добился. Получилась блокада наоборот. Не английские солдаты заблокировали тринидадцев, а тринидадцы заблокировали английский гарнизон и всех жителей Нью-Йорка, заперев их на Манхэттене, и лишив возможности проникнуть внурь континента по Гудзону. Удачное расположение тринидадского форта позволяло это сделать. Сами же тринидадцы могли совершенно беспрепятственно переправляться на правый берег Гудзона, или использовать реку, как транспортную артерию для связи с дружественными индейскими племенами, проживающими вверх по течению. И англичане н и ч е м не могли им в этом помешать.

 

Сирл внимательно анализировал развитие ситуации, и пришел к выводу, что полковник Фергюсон угодил в собственную ловушку. Такое противостояние могло продолжаться очень долго, но он был уверен, что скоро тринидадцы пришлют свой флот с десантом, который вышвырнет англичан из Нью-Йорка вообще. Никаких иллюзий по этому поводу у него не было. Решив обсудить с Джоном, как действовать дальше в случае очередной «смены флага», Сирл отправился в гости к своему компаньону. А заодно выяснить, может быть у него уже есть какие-то новости от тринидадцев, которыми он сочтет возможным поделиться.

 

Однако, в доме друга его ждал сюрприз. Дверь открыла Вероника, и тихо предупредила, что у них появился постоялец — английский майор. Они только что сели с Джоном обедать. Войдя в гостиную, Сирл узнал старого знакомого. За столом вместе с Джоном сидел майор Карпентер, которого он уже видел на приеме у губернатора. Причем по обилию угощения, и присутствию на столе бутылки с божественным напитком, имеющим странное название «Рervach» (куда там какому-то ямайскому рому!!!), выпускаемом на Тобаго в Якобштадте, стало ясно, что здесь уселись надолго. Джон, увидев Сирла, радостно воскликнул.

 

— Роберт, дружище, ты как раз вовремя! Присаживайся! Знакомься — майор английской армии Артур Карпентер, мой гость. Пока не обзаведется своим домом, поживет у нас. Майор — это мой старый друг и компаньон, Роберт Сирл. Прошу любить и жаловать!

 

Когда церемония знакомства состоялась, под «Рervach» завязался оживленный разговор. Трем мужчинам было о чем поговорить. Майор рассказал много интересного о жизни в Англии, а Роберт с Джоном постарались максимально возможно ввести его в курс дела относительно местных реалий. Одновременно поинтересовались, а какого рожна полковник Фергюсон здесь все на уши поставил? Зачем самому наживать себе врагов? И каких врагов! Майор, уже порядком оценивший достоинства «Pervach», лишь досадно махнул рукой.

 

— Сам не пойму. Когда мы вышли из Англии, ни о каких тринидадцах в Нью-Йорке нам не говорили. Скорее всего, новости об этом туда еще не дошли. Ну полковник и взбеленился, водится за ним такое… Он ведь раньше в Ирландии служил… Сами понимаете…
— И что же нам теперь делать? Кто кого запер? У нас бизнес страдает. Ведь теперь вверх по Гудзону хода нет, тринидадцы не пустят. А по берегу — далеко, пусть там дикари сами ноги бьют. Сколько нам еще так сидеть?
— Не волнуйтесь, скоро раздавим это змеиное гнездо. Пусть тринидадцы не надеются на свои пушки…
— Так они ведь того… Могут и «Тринидад» сюда послать. Он тут уже был. Хорошо, что миром все решили.
— Пусть посылают! Встретим!

 

Однако, дальнейший разговор ничего не прояснил. Что собирается предпринять полковник Фергюсон, майор так и не сказал. Разумеется, ни Сирл, ни Стаффорд не настаивали, и беседа свернула в чисто коммерческое русло. Майор Карпентер всерьез заинтересовался бизнесом, когда узнал о прибылях, которые можно получать от торговли с краснокожими. Если, конечно, не бояться потерять при этом свою голову. Племена индейцев не были чем-то единым, и практически постоянно враждовали друг с другом. Поэтому риск нарваться на конкурентов был достаточно велик.

 

Уже возвращаясь домой, Сирл заметил необычную активность в районе пристани. На берег выгружали что-то тяжелое с больших баркасов, которые использовали для разгрузки стоявших на рейде кораблей. Самой выгрузкой занимались солдаты и матросы, но вокруг собралась порядочная толпа зевак. Подойдя ближе, он понял, что выгружают пушки. Но какие! Таких пушек он еще не видел. Ствол значительно большей длины, чем обычно, но орудия, похоже, казнозарядные. И калибр не меньше двадцати четырех фунтов!!! Одно орудие было уже выгружено. Второе было в воздухе на грузовой стреле, и его со всяческими предосторожностями опускали на лафет. Не эти ли пушки подразумевал майор Карпентер, когда говорил, что они все же справятся с тринидадцами? Какая-то новинка? Интересно… Впрочем, будущее покажет. Судя по всему, ждать осталось недолго. На Тринидаде уже все знают (Сирл в этом не сомневался), и скоро надо ждать очередной «визит» тринидадского флота. Вот тогда и посмотрим, господин полковник, насколько хороши ваши новые пушки…

 

На следующее утро Сирл проснулся довольно рано и в «живом» виде. Во всяком случае, «Pervach» в этом плане был гораздо лучше, чем ром, или джин. Не поняв, показалось это ему, или нет, но вроде бы издалека доносились звуки ружейных выстрелов. Явление для Нью-Йорка такое же привычное, как восход и заход Солнца. Глянув в окно, где забрезжил рассвет, собрался было поспать еще, но неожиданно близкий грохот сильного взрыва заставил его буквально выпрыгнуть из кровати, прогнав остатки сна. Выскочив, в чем был, на улицу, Сирл замер, потеряв дар речи. Прямо над ним в небе прошло огромное нечто, издающее непривычный звук. Оно двигалось довольно быстро, и напоминало большую рыбу, парящую в воздухе. Вторая точно такая же «рыба» находилась над заливом, а грохот, который его потревожил, скорее всего был вызван взрывом на одном из фрегатов. Корабль быстро погружался, уже имея значительный крен. «Рыба» перемещалась над рейдом, и вскоре остановилась над следующим фрегатом, что дало возможность оценить ее размеры, значительно превышающие размеры корабля. Через несколько мгновений сильный взрыв буквально разорвал корпус фрегата, и он исчез в облаке дыма. Очевидно, рванул порох в крюйт-камере. «Рыба» же, как ни в чем не бывало, направилась к следующей цели, где все повторилось. С той лишь разницей, что внешний эффект от взрыва получился меньше — порох не взорвался. Однако, фрегату от этого легче не стало. Сила взрыва была такой, что вырвало грот-мачту, и она рухнула за борт, а сам фрегат быстро отправился на дно залива. Покончив с фрегатами, «рыба» направилась к «купцам», которых вскоре постигла та же участь. Рейд был усеян деревянными обломками, среди которых кое-где барахтались уцелевшие моряки. «Рыба» увеличила ход и развернулась, взяв курс прямо на город. Как раз в этот момент загрохотало с другой стороны. Очевидно та «рыба», которая прошла над ним в самом начале, громила английские позиции за городом. Это подтверждала далекая трескотня ружейных выстрелов. И тут только до Роберта Сирла дошло, ч т о именно он увидел. Перед ним был летающий корабль! И не один, а как минимум два! И кто их еще мог создать, кроме тринидадцев?! Если в небе появятся целые эскадры таких кораблей, то несдобровать всему Новому и Старому Свету! И против э т о г о полковник Фергюсон собрался воевать?!

 

Между тем, летающий корабль прошел над заливом и оказался над Нью-Йорком. На него было устремлено множество взглядов перепуганных жителей, разбуженных бомбардировкой и выскочивших из домов. Сирл невольно поежился — корабль летел с большой скоростью в его сторону. Холодок страха скользнул по спине, очень хотелось убежать и спрятаться, но любопытство пересилило. Он стоял и смотрел вверх на быстро приближающееся чудо, летящее на большой высоте. Мелкие детали разобрать без бинокля было сложно, но сами размеры корабля впечатляли.

 

— Роберт, что это?!

 

Сирл обернулся. За ним в дверях стояла Мэри, тоже с круглыми от удивления глазами.

 

— Это тринидадцы, малышка. Я же говорил, что они придут. И они пришли. Но даже я, который неплохо знает все их фокусы, такого не ожидал.
— Но как они взорвали все корабли?!
— Не знаю. Знаю лишь то, что недолго осталось развеваться английскому флагу над Нью-Йорком…

 

Впрочем, страхи обывателей оказались напрасны. Быстро и без каких-либо видимых усилий расправившись с английской эскадрой, стоявшей на рейде, летающий корабль тринидадцев прошел над городом, не причинив ему никакого вреда. Сирл подумал, что больше ничего интересного не будет, и уже собирался вернуться в дом, как вдруг его взгляд опытного моряка обнаружил какие-то цели в предрассветной дымке, застилающей залив Лоуэр Бэй. Вернувшись в дом, одевшись, и прихватив с собой бинокль, он снова вышел на улицу и попытался получше рассмотреть гостей. Предчувствия его не обманули. К Нью-Йорку шла тринидадская эскадра. Старые знакомые — «Тринидад», «Аскольд», «Меркурий» и «Гермес». Сирл их хорошо запомнил еще со времени прошлого визита, и сразу узнал. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, зачем они пришли, и в таком составе. «Тринидад» при желании можеть стереть весь Нью-Йорк с лица земли. «Меркурий» и «Гермес» — быстроходные войсковые транспорты, и могут сейчас иметь на борту до пары тысяч человек десанта, а может и больше. Ну, а «Аскольд» — злобная «гончая», которая догонит в море кого угодно, и порвет кого угодно. Правда, догонять уже некого. Летающие корабли на совесть постарались, и оставили тринидадскую «гончую» без добычи. Иными словами, в Нью-Йорк «пришел песец»…
Назад: Глава 6 Когда молчат пушки
Дальше: Глава 8 Мне сверху видно все, ты так и знай!