Лираэль и Псина стояли в центре небольшого островка в окружении чахлых деревьев и кустов, с трудом выживавших на каменистой почве. За ними, не далее чем в тридцати шагах, торчала мачта «Искательницы»: важный ориентир, указующий, куда бежать, если из Смерти что-нибудь вылезет.

Готовясь войти в стылое царство, Лираэль перепоясалась мечом, что вручили ей Клэйры. До чего непривычно ощущать на бедре его тяжесть! Девушка затянула потуже широкий кожаный пояс, а меч, длиннее и массивнее, чем тренировочный, отчего-то показался ей родным и знакомым, хотя прежде Лираэль его не видела. Иначе бы, конечно, запомнила и перевитую серебряной проволокой рукоять, и навершие с вделанным в бронзу зеленым камнем.

Держа ветряную флейту в левой руке, Лираэль следила, как по серебряным трубкам скользят знаки Хартии, сплетаясь со Свободной магией, заключенной внутри. Девушка посмотрела на каждую трубку по очереди, вспоминая, что о ней говорилось в книге. Очень может быть, ее жизнь зависит от того, какой трубкой она воспользуется. Лираэль вслух тихонько перечислила их имена, чтобы запечатлеть их в памяти и немного оттянуть момент перехода в Смерть.

– «Первый и наименьший из всех колокольцев – это Ранна», – произнесла нараспев Лираэль, ясно, словно наяву, видя нужную страницу из «Книги памяти и забвения». – «Ранна, снотворец, погружает в дремоту всех, кто его слышит. Второй – это Мозраэль, пробуждающий. Один из самых опасных колокольцев, причем в любом обличье. Звук этой трубки, словно качели, отбрасывает флейтиста дальше в Смерть, а слушающего – в Жизнь. Третий – Кибет, вожатый. Кибет дарует свободу передвижения мертвым или заставляет мертвых идти туда, куда велит флейтист. Но Кибет своеволен и упрям и способен увести флейтиста туда, куда ему идти вовсе не хочется. Четвертый – Дайрим, глашатай, мелодичный и звонкий. Дайрим способен наделить даром речи немого, безгласного мертвого или вернуть позабытым словам их значение. А еще Дайрим может унять чей-нибудь не в меру разболтавшийся язык. Пятый – Бельгаэр, разумный, он может восстановить способность независимо мыслить, и память, и полный рисунок некогда живой личности. Или, дрогнув в неумелой руке, стереть их вовсе. Шестой – Саранет, он же налагающий оковы. Саранет говорит глубоким, низким, властным голосом и подчиняет мертвых воле своего хозяина».

Лираэль чуть замешкалась, прежде чем произнести имя седьмой, и последней, самой длинной трубки: прикосновение к ее неизменно холодной серебряной поверхности пугало девушку.

– «Астараэль, плакальщик, – прошептала Лираэль. – Если воспользоваться им правильно, он низвергнет всех, кто его слышал, глубоко в Смерть. Всех, включая флейтиста. Не призывай Астараэля, если еще не все потеряно».

– Снотворец, вожатый, пробуждающий, глашатай, разумный, налагающий оковы и плакальщик, – повторила Псина, ненадолго оторвавшись от энергичного почесывания уха. – Хотя колокольцы подошли бы лучше. С этими трубками только малышне тренироваться, на самом-то деле.

– Ш-ш-ш, я пытаюсь сосредоточиться.

У девушки хватило ума не расспрашивать Псину, откуда та знает имена трубок. Наверняка несносная собака и сама сунула нос в «Книгу памяти и забвения», пока Лираэль спала.

Мысленно приготовившись использовать флейту – или, по крайней мере, некоторые из трубок, – Лираэль обнажила меч, отмечая, что на посеребренном лезвии играют и переливаются знаки Хартии. Да это же надпись! Девушка развернула клинок к свету и прочла вслух:

– «Клэйры провидели меня, Созидатели Стены выковали меня, мои враги помнят меня».

– Этот меч – сестра Обуздателя, – сообщила Псина, с интересом обнюхивая лезвие. – А я и не знала, что клинок хранится у Клэйр. А как его звать?

Лираэль повернула лезвие под другим углом, проверяя, не начертано ли чего на другой стороне, но при этом первая надпись изменилась, и мерцающие буквы перестроились в новую последовательность.

– «Нэхима», – прочла Лираэль. – А что это значит?

– Имя такое, – любезно подсказала Псина. И, заметив выражение лица девушки, склонила голову набок и продолжила: – Наверное, можно сказать, что оно означает «незабудка». Но по иронии судьбы, сама Нэхима была давным-давно позабыта. Однако лучше меч, чем каменная глыба, так? Это, безусловно, самая что ни на есть фамильная реликвия, – добавила Псина. – Удивительно, что ее тебе отдали.

Лираэль кивнула, не в силах выговорить ни слова. Мысли ее снова и снова возвращались к леднику и к Клэйрам. Риэлле и Санар походя, как само собою разумеющееся, вручили ей этот древний меч. А ведь он, должно быть, одно из величайших сокровищ клана Клэйр – если создан самими Созидателями Стены.

Песий нос ткнулся ей в ногу, напоминая о неотложном деле, так что Лираэль сморгнула непрошеную слезу и попыталась сфокусировать мысли, как велела «Книга памяти и забвения». По всей видимости, она сначала почувствует Смерть, а затем вроде как установит с ней связь. Такое гораздо проще проделывать в местах, где многие умерли или похоронены, но теоретически это возможно где угодно.

Лираэль закрыла глаза, чтобы как следует сосредоточиться. Лоб девушки прорезали морщинки. Она уже почувствовала Смерть – словно уткнулась лицом в стылую преграду. Девушка толкнулась в нее, ощущая, как леденящий холод вымораживает скулы и губы, впитывается в раскинутые руки. А солнце по-прежнему обжигало ей шею – так странно!

Стужа растекалась по ступням и ногам: становилось все холоднее и холоднее. Что-то толкнуло ее под колени – нет, это не Псина мягко напоминает ей о деле. Казалось, ее тянет за собою течение – могучий поток, что стремится подхватить ее и утащить под воду.

Лираэль открыла глаза. Ноги ей омывала река – но не Раттерлин. Река – черная, непрозрачная, и вокруг – ни островов, ни синего неба, ни солнца. И куда ни глянь – серые, тусклые сумерки, вплоть до ровного, абсолютно плоского горизонта.

Девушка вздрогнула, но не от холода: она сумела-таки вступить в Смерть! Где-то вдалеке грохотал водопад. Судя по описанию из книги, там находятся Первые Врата.

Течение снова потянуло девушку за собою, и, не думая, Лираэль прошла шаг, другой, третий. Река тащила за собой все сильнее, холод пробирал до костей. Как хорошо было бы сдаться этой стуже – пусть себе распространяется по всему телу! – как хорошо было бы прилечь – и пусть течение уносит ее, куда хочет…

– Нет! – выдохнула Лираэль, заставляя себя сделать шаг назад. Ведь книга предостерегала ее: сила реки не только в течении. Река принуждает уйти дальше в Смерть или просто прилечь и отдаться на волю потока… Необходимо ей противиться!

К счастью, книга не ошиблась и насчет свойств куда более отрадных. Девушка чувствовала обратный путь в Жизнь и инстинктивно знала, куда направиться и как вернуться; это несказанно ее поддерживало.

Если не считать отдаленного грохота Первых Врат, над рекой царило сонное безмолвие. Лираэль внимательно вслушивалась, нервы ее были натянуты туго, как струны, мышцы уже изготовились к немедленному бегству. Но в воде не просматривалось ни движения – ни волны, ни зыби.

И тут вдруг в груди всколыхнулось чувство Смерти – и Лираэль быстро оглядела реку. На мгновение девушке померещилось, что на поверхности что-то мелькнуло: тонкая черточка тьмы под водой проскользила дальше в Смерть. А в следующее мгновение ее не стало; Лираэль снова ничего не видела и не ощущала. Спустя минуту она даже засомневалась, а в самом ли деле что-то такое заметила.

Вздохнув, девушка аккуратно вложила меч в ножны, убрала ветряную флейту обратно в жилетный карман и извлекла Темное Зеркало. Здесь, в Первом Пределе Смерти, она сможет заглянуть в прошлое, пусть и совсем близкое. Чтобы посмотреть глубже, ей придется пройти еще сколько-то, за Первые Врата, а то и гораздо дальше. Но сегодня Лираэль надеялась увидеть то, что случилось двадцать лет назад или около того.

Зеркало открылось с громким щелчком: над темной гладью воды прокатилось эхо. Лираэль вздрогнула – и тут же завизжала в голос: прямо за ее спиною раздалось громкое «бултых»!

Девушка машинально отпрыгнула дальше в Смерть, перехватила Зеркало левой рукой, а правой выхватила меч – еще толком не разобравшись, что происходит.

– Да это всего лишь я, – сказала Псина, пытаясь вильнуть хвостом и шлепая им по воде. – Ждать-то скучно!

– И как же ты тут оказалась? – прошептала Лираэль, трясущейся рукой убирая меч в ножны. – Ты меня до смерти напугала!

– Я за тобой пошла, – сообщила Псина. – Ну, своего рода прогулка, подумаешь тоже…

В очередной раз Лираэль задумалась, что же такое Псина на самом деле и на что еще способна. Но на размышления времени не было. «Книга памяти и забвения» предостерегала: нельзя подолгу задерживаться в Смерти на одном и том же месте, не то того и гляди приманишь тварей. Знакомство с последними отнюдь не входило в планы Лираэль.

– А кто сторожит мое тело, пока ты тут? – упрекнула она. Если там, в Жизни, с ее телом что-то случится, у девушки не останется выбора: либо двигаться по реке дальше, либо самой стать мертвым духом, который вечно пытается украсть чье-нибудь тело и выбраться обратно в Жизнь. Или же она превратится в тень, которая пьет кровь и Жизнь, чтобы удержаться вне Смерти.

– Если кто-нибудь приблизится, я почувствую, – пообещала Псина, принюхиваясь к реке. – Пошли дальше, а?

– Нет! – рявкнула Лираэль. – Я собираюсь испробовать Темное Зеркало, и это произойдет здесь. А вот ты немедленно возвращайся! Псина, тут Смерть, а не ледник!

– Верно, – пробормотала собака. И умоляюще уставилась на хозяйку: – Но это ведь самый краешек Смерти…

– Назад! Сейчас же! – приказала Лираэль, подкрепляя свои слова выразительным жестом. Умоляющее выражение морды разом исчезло; Псина неодобрительно закатила глаза и шмыгнула прочь, поджав хвост. А в следующую секунду исчезла – вернулась в Жизнь.

Даже не обернувшись на собаку, Лираэль поднесла Зеркало к правому глазу. «Гляди в зеркало одним глазом, а в Смерть – другим, дабы избежать беды», – наставляла книга.

Хороший совет, но слишком уж непрактичный, решила про себя Лираэль, пытаясь сосредоточиться на двух точках одновременно. Но спустя минуту матовая поверхность Зеркала прояснилась, тьма расступилась. Однако своего отражения Лираэль не увидела: она словно смотрела сквозь Зеркало – и не на холодную реку Смерти. Там, по ту сторону стекла, кружились огни. Очень скоро девушка поняла, что это солнце проходит по небу – да так быстро, что взгляд различал лишь размытое световое пятно. А двигалось солнце в обратном направлении.

Девушку захлестнуло радостное возбуждение: магия начинала действовать! Теперь ей нужно подумать о том, что она хочет увидеть. Лираэль начала создавать в сознании образ матери, больше заимствуя из рисунка углем, подаренного тетей Киррит много лет назад, нежели из своих собственных спутанных детских воспоминаний, состоявших сплошь из эмоций и размытых картинок.

Удерживая в голове портрет матери, девушка заговорила, вкладывая в голос знаки Хартии, заученные из книги: эти символы силы и повеления заставят Темное Зеркало показать ей то, что она хочет увидеть.

– Маму я немножко знала, – промолвила Лираэль. Слова ее прозвучали так громко, что перекрыли даже журчание реки. – А отца – не знала совсем; его я желаю увидеть сквозь завесу времени. Да будет так.

Стремительный обратный бег солнечных дисков постепенно замедлялся. Образ, запечатленный в Зеркале, притягивал Лираэль все ближе, – и вот одно-единственное солнце ударило ей в глаза и ослепило ярким светом. А в следующий миг погасло – и пришла тьма.

Постепенно тьма отхлынула. Взгляду Лираэль открылась комната; на это видение странным образом накладывалась река Смерти – ведь вторым глазом девушка по-прежнему смотрела на нее. Оба образа казались размытыми, словно сквозь пелену слез. Вот только слез не было; Лираэль несколько раз моргнула, однако картина не прояснилась.

Комната оказалась просторная – не комната, а целый зал! В одном его конце виднелось огромное окно, но скорее как многоцветное пятно, нежели как лист прозрачного стекла. В нем ощущалась некая магия, ведь узоры и краски постоянно менялись. Впрочем, девушке все равно не удавалось разглядеть их в подробностях.

Через весь зал протянулся длинный, до блеска отполированный стол из светлого лакированного дерева, заставленный серебром; в громадном подсвечнике ясным желтым пламенем горели свечи из пчелиного воска; поблескивали солонки и перцемолки, соусники и супницы, и еще множество украшений, каких Лираэль в жизни не видывала. На блюде красовался наполовину разрезанный жареный гусь в окружении тарелок с разнообразной снедью.

За столом, на противоположном его конце, расположились двое. Лираэль сощурилась, пытаясь лучше рассмотреть их. Во главе стола, на стуле с высокой спинкой – ни дать ни взять трон! – восседал мужчина. Причем явно высокого ранга и наделенный немалым могуществом, несмотря на простую белую рубашку и отсутствие украшений. Лираэль нахмурилась и чуть сдвинула Темное Зеркало, проверяя, не обретет ли картина бо́льшую четкость. По комнате прошла радужная зыбь, но ничего больше не изменилось.

Конечно, существовали заклинания, улучшающие видимость, но Лираэль пока что не хотелось к ним прибегать: а вдруг видение возьмет да и растает совсем? Вместо этого девушка сосредоточилась на второй фигуре. Тем более что ее удавалось разглядеть куда лучше.

Это была ее мать. Ариэлле, младшая сестренка Киррит. Какая она красивая в мягком свете свечей! Длинные светлые волосы сверкающим водопадом струятся по спине, элегантное льдисто-голубое платье с глубоким декольте расшито золотыми звездами. А на шее поблескивает ожерелье из сапфиров и бриллиантов.

Лираэль попыталась сосредоточиться, и видение прошлого обрело резкость вокруг этих двоих, но еще больше помутнело и расплылось по краям, как будто все краски и свет сконцентрировались в фокусе ее взгляда. Одновременно река Смерти словно затуманилась. Девушка начинала улавливать звуки, как если бы она вслушивалась в разговор двух прохожих, идущих ей навстречу. Сотрапезники беседовали в церемонной придворной манере, что на леднике использовалась нечасто.

– Немало странного доводилось мне слышать под этим кровом, госпожа, – говорил мужчина, подливая себе еще вина и жестом отсылая фантомного слугу, что подоспел было ему услужить. – Но то, что прозвучало сейчас, затмевает все прочее.

– Не я этого искала, – проговорила женщина, и голос ее прозвучал до странности знакомо. Но не может же она его помнить? Лираэль исполнилось только пять, когда мать ее бросила. И тут девушка догадалась: просто эти интонации очень похожи на голос Киррит. Хотя звучат куда нежнее и мелодичнее.

– И никто из ваших сестер-прорицательниц не провидел того, чего вы от меня хотите? – переспросил мужчина. – И даже Девятидневная Стража?

– Никто, – подтвердила Ариэлле, склонив голову. По ее плечам и шее пошли красные пятна. Лираэль потрясенно наблюдала за происходящим: ее мама – и смущена? Но ведь эта Ариэлле немногим старше ее самой! Она казалась совсем юной.

Мужчина, похоже, думал примерно о том же, потому что промолвил:

– Моя жена умерла восемнадцать лет тому назад, но у меня есть взрослая дочь, примерно вашего возраста. И мне не то чтобы неведомы… гм…

– Грезы юных дев? Кипение юных страстей и все такое? – гневно перебила Ариэлле, вновь вскидывая на него взгляд. – Мне двадцать пять, сэр, и я не наивная девственница, мечтающая о своем избраннике. Я – Дочь Клэйр, и не что иное, как мое Прозрение, привело меня сюда, дабы возлечь с незнакомым мужчиной, который годится мне в отцы.

Мужчина отставил кубок и сочувственно улыбнулся. Но в глазах его затаилась усталость и – ни тени улыбки.

– Молю меня простить, госпожа. Воистину, я услышал отзвук пророчества, когда вы впервые заговорили со мною сегодня, но я выбросил ваши слова из головы. Завтра я покину этот кров и отправлюсь навстречу бесчисленным опасностям. Для любовных мыслей у меня нет времени, и родитель из меня вышел, по правде сказать, никудышный. Даже если бы я не уезжал завтра и мог бы остаться здесь, с вами, рожденное вами дитя, скорее всего, отца будет видеть нечасто.

– О любви речи не идет, – тихо промолвила Ариэлле, встречая его взгляд. – И порой за одну-единственную ночь можно зачать дитя с тем же успехом, что и за год непрестанных усилий. А так оно и случится, ибо я ее провидела. Что до отсутствия отца… боюсь, очень скоро она утратит обоих родителей.

– Вы говорите так уверенно. Но ведь Клэйры зачастую провидят множество нитей, которые будущее сплетает так и этак.

– В этом случае я провижу всего одну нить, сэр. – Потянувшись через весь стол, Ариэлле взяла бледную руку мужчины в свои загорелые пальчики. – Я здесь, потому что меня призвали видения, дарованные мне по праву Крови; тем же законам подчиняешься и ты. Так предрешено, кузен. Но, может статься, нам стоит ненадолго позабыть о великих целях и насладиться единственной дарованной нам ночью? Взойдем же на ложе.

Мужчина помешкал мгновение, прежде чем завладеть рукой собеседницы. А затем рассмеялся, поднес кисть Ариэлле к губам и коснулся ее легким поцелуем.

– У нас будет наша ночь, – объявил он, поднимаясь со стула. – Не знаю, что все это значит и какое будущее мы создаем. Но в кои-то веки я устал от ответственности и забот! Как ты говоришь, милая кузина, взойдем же на ложе!

Они обнялись, и Лираэль зажмурила правый глаз – во власти смущения и легкой неловкости. Продолжив смотреть, она, чего доброго, увидит момент своего зачатия, а о таком даже подумать и то стыдно. Но видение по-прежнему дрожало перед ее внутренним взором, пока Лираэль, заморгав, не прогнала его прочь – на сей раз действительно прослезившись.

Втайне она ожидала от видения большего: какого-нибудь намека на роковую и запретную страсть либо на неодолимую и вечную любовь. Но, похоже, она – дитя одной-единственной ночи, мимолетного сближения, что было либо предрешено судьбою, либо явилось результатом сумасбродных материнских фантазий. И еще непонятно, что из этого унизительнее. Кроме того, Лираэль по-прежнему очень смутно представляла себе, кто ее отец, хотя кое-что из увиденного и услышанного наводило на определенные размышления.

Со щелчком закрыв Зеркало, девушка убрала его в поясной кошель. И только тогда поняла, что шум Первых Врат стих. Что-то прошло сквозь водопад – что-то надвигалось из дальних пределов Смерти.