Лираэль сделала два шага к двери из красного дерева и тут же остановилась: прямо перед нею полыхнула и взвихрилась магия Хартии, от двери хлынул жаркий желтый свет – так, что девушка непроизвольно пригнулась и сморгнула.

Когда она вновь подняла голову, прямо перед нею стоял фантом, с определенной целью созданный с помощью магии Хартии: существо из зачарованной плоти и магической крови. Не такое, как покорные библиотечные помощники, нет: грозный страж в человеческом обличье, хотя куда выше и шире в плечах, нежели любой из смертных, облаченный в серебряную кольчугу; закрытый стальной шлем скрывал лицо, каким бы его ни создало заклинание. В вытянутой руке страж держал меч, застыв точно статуя; острие замерло в нескольких дюймах от незащищенного горла Лираэль. В отличие от зачарованной плоти, оружие или любые инструменты фантомов всегда создавались вполне осязаемыми. Иногда (Лираэль подозревала, что с этим мечом дело обстоит именно так) они оказывались даже мощнее, острее и опаснее, нежели стальные, а не магические.

Фантом постоял недвижно секунду-другую. А затем – так молниеносно, что Лираэль даже разглядеть не успела этого движения, – клинок нырнул вперед, чуть кольнул кожу и подхватил острием одну-единственную капельку крови.

Лираэль едва не вскрикнула от изумления, но, сглотнув, не тронулась с места, опасаясь, что, если она дрогнет, меч снова нанесет удар. Девушка многое знала о фантомах: она продолжала изучать эту область знания даже после того, как «создала» Псину. Но что именно задумал этот, она никак не могла взять в толк. Впервые с тех пор, как она сразилась со стилкеном, девушка по-настоящему испугалась, и в груди ее всколыхнулся леденящий ужас: не дала ли ненароком сбой магия Хартии?

Фантом вновь поднял меч – и на сей раз Лираэль вздрогнула, не в силах унять страх. Но страж всего-навсего дал капле крови стечь по желобку на лезвии – торжественно и неспешно, под стать маслу, причем на стали, порожденной магией Хартии, не осталось ни следа. Спустя, как показалось, целую вечность капля докатилась до рукояти и впиталась в перекрестье, точно масло – в поджаренную гренку.

За спиной у девушки Псина издала долгий, с подвыванием, вздох; страж отсалютовал мечом и рассыпался, символы Хартии, что ненадолго даровали ему зримый облик, закружились в воздухе и погасли, канули в никуда. Секунда-другая – и фантом исчез, словно его и не было.

Осознав, что все это время она задерживала дыхание, девушка издала облегченное «уфффф!». Она коснулась шеи, ожидая ощутить под пальцами неприятно влажные потеки крови, но ничего не нашла, ни пореза, ни даже шероховатости.

Псина ткнулась носом под колено хозяйки. А затем шмыгнула вперед и широко ухмыльнулась всей пастью.

– Что ж, испытание ты прошла. Теперь можешь открыть дверь.

– Я не уверена, что по-прежнему хочу этого, – задумчиво призналась Лираэль, все еще ощупывая пальцами шею. – Может, нам стоит вернуться.

– Что! – воскликнула Псина, недоверчиво насторожив уши. – И даже не заглянуть внутрь? С каких пор ты вдруг стала мисс Нам-не-следует-здесь-находиться?

– Он мог перерезать мне горло, – дрожащим голосом пролепетала Лираэль. – Он едва не убил меня.

Шкодливая Псина раздраженно закатила глаза и плюхнулась на передние лапы.

– Да он просто проверял тебя, убеждался, что в тебе есть Кровь. Ты – Дочь Клэйр, и никакой фантом, созданный с помощью магии Хартии, не причинит тебе вреда. Хотя, поскольку внешний мир полон опасностей, ты давай уже привыкай к мысли, что нельзя сразу сдаваться, испугавшись первого же пустяка!

– А я правда Дочь Клэйр? – прошептала Лираэль. Глаза ее наполнились слезами. Она подавляла свое горе весь год, но в день рождения приходилось тяжелее всего. И прямо сейчас боль рвалась наружу. Девушка опустилась на корточки и крепко обняла Псину, не обращая внимания на вонь мокрой собачьей шерсти. – Мне уже девятнадцать, а Прозрение ко мне так и не пришло. И я не похожа на всех прочих. Когда фантом направил на меня меч, я вдруг поняла: он все знает. Он знает, что я не Клэйра, и он убьет меня.

– Но он тебя не убил, потому что ты Клэйра, дурочка, – мягко проговорила Псина. – Ты же часто видишь охотничьих собак и знаешь, что иногда в помете рождается щенок с болтающимися, а не стоячими ушками или с бурым окрасом, а не золотистым. Но они все равно – часть своры. Ты просто-напросто щенок с болтающимися ушами.

– Но я не могу провидеть будущее! – воскликнула Лираэль. – А примет ли свора собаку, которая не наделена нюхом?

– Ты наделена нюхом, – возразила Псина вопреки логике. И лизнула хозяйку в щеку. – Кроме того, ты наделена другими талантами. По части магии Хартии все прочие тебе в подметки не годятся, так?

– Так, – прошептала Лираэль. – Но магия Хартии не считается. Клэйры обладают Прозрением. Без него я ничто.

– Ну, вероятно, ты научишься чему-нибудь другому, – обнадежила ее собака. – Как знать, вдруг найдется что-то еще…

– Что же? Может, ты мне вышиванием предложишь заняться? – удрученно съязвила Лираэль, закрыв лицо мокрыми от слез ладонями. – Или, скажем, выделкой кожи?

– Жалость к себе лечится только одним способом, – объявила Псина без всякого сочувствия.

– Каким же? – буркнула Лираэль.

– А вот каким! – Псина подскочила и больно куснула хозяйку за икру.

– Ай! – вскрикнула девушка, вскочила на ноги и ухватилась за дверь, чтобы не упасть. – Ты чего?!

– Ты представляла собою жалкое зрелище, – объяснила Псина, пока Лираэль потирала икру, где на тонких шерстяных леггинсах обозначились характерные отпечатки собачьих зубов. – А теперь ты просто злишься, что во всех отношениях лучше, чем ныть.

Лираэль негодующе глянула на Псину, но промолчала: в голову просто не приходило достойного ответа, который не прозвучал бы… да, совершенно верно – раздраженно и капризно. Кроме того, девушка до сих пор помнила укус этой самой собаки в свой семнадцатый день рождения и совершенно не хотела добавлять к нему еще и шрам в память о наступлении девятнадцатилетия.

А Псина, склонив голову набок и насторожив уши, не сводила с хозяйки глаз в ожидании хоть какого-то отклика. Лираэль по опыту знала: собака может при необходимости сидеть так часами, так что продолжать себя жалеть было делом откровенно безнадежным. Наверное, Псина просто неспособна понять, насколько это важно – обладать Прозрением.

– Ну ладно, и как открыть эту дверь? – осведомилась Лираэль.

Сама того не сознавая, девушка оперлась на дверь, когда пыталась удержаться на ногах, резво подскочив от укуса. Она ощущала под ладонью магию Хартии, теплую и ритмичную: магия неспешно двигалась в лад с биением ее пульса на запястье и шее.

– А ты ее толкни, – подсказала Псина, подбираясь ближе и принюхиваясь к щели под дверью. – Фантом наверняка отпер ее для тебя.

Лираэль пожала плечами и уперлась обеими ладонями в дверь. Как ни странно, металлические заклепки, похоже, сдвинулись с места, пока она смотрела в другую сторону. Прежде они были разбросаны по двери в хаотичном беспорядке, а сейчас сложились в три отдельных узора, смысл которых, впрочем, оставался непонятен. Лираэль не представляла себе, какие именно символы находятся под ее ладонью, хотя чувствовала, как они оставляют свой отпечаток на ее коже.

Даже металлические заклепки были пропитаны магией Хартии. Девушка не знала в точности, что они такое, но в одном не приходилось сомневаться: эта дверь была истинным шедевром магии, сложнейшие заклинания создавали ее в течение многих месяцев – в придачу к искусной работе по дереву и металлу.

Лираэль толкнула дверь рукой – та заскрипела. Девушка толкнула сильнее – и дверь внезапно сложилась гармошкой, разделившись на семь панелей. Лираэль даже не заметила, что при этом исчез один из трех символов и теперь оставались видны только два вида заклепок. Из двери хлынула волна магии Хартии, захлестнула гостью и каким-то образом перетекла в нее. Заструилась по жилам, наполняя ее пьянящим счастьем, подобного которому девушка не испытывала с тех пор, как Шкодливая Псина впервые явилась в мир скрасить ее одиночество. Магия забурлила в ее крови, заискрилась в ее дыхании – и разом сошла на нет. Лираэль, пошатываясь, прислонилась к дверному косяку. Отпечатки заклепок на ее ладонях поблекли и изгладились, не успела она их толком рассмотреть.

– Ух ты! – покачала она головой, одной рукою непроизвольно нащупывая теплый собачий бок. – Это что такое было?

– Дверь просто с тобой поздоровалась, – объяснила Псина. Вывернувшись из-под хозяйской руки, она рванулась вперед: когти резво зацокали по ступеням лестницы, уводящей вниз, в глубину горы.

– Как так? – удивилась Лираэль. Песий хвост встал торчком, заходил ходуном из стороны в сторону – и мелькнул уже внизу, на повороте спирали. – Разве двери умеют здороваться? Подожди! Да подожди же меня!

Но приказы, просьбы и даже уговоры Шкодливая Псина обычно пропускала мимо ушей. Впрочем, хозяйку она все-таки подождала – двадцатью ступенями ниже. Там сияло куда меньше знаков Хартии, и лестницу затянул темный мох. Без сомнения, здесь уже давным-давно не ступала ничья нога.

Псина вскинула взгляд на подошедшую девушку и тут же, сорвавшись с места, помчалась вниз, снова с легкостью опередив ее на двадцать ступенек. И опять исчезла из виду: издалека доносился только размеренный цокот когтей.

Лираэль вздохнула и неторопливо двинулась дальше, не слишком доверяя скользким, поросшим мхом ступеням. Там, внизу, таилось нечто пугающее; девушку угнетало тревожное предчувствие, всколыхнувшееся в глубинах подсознания. Некое смутно неприятное ощущение с каждым шагом давило на нее все сильнее.

Псина дожидалась, пока хозяйка не поравняется с нею, еще восемь раз, прежде чем они достигли наконец основания длинной лестницы. Лираэль прикинула про себя, что они спустились в недра горы ярдов на четыреста глубже, чем когда-либо на ее памяти. Здесь даже не было внедрений льда, что только усиливало ощущение чужеродности. Это подземелье не походило ни на одну другую часть владений Клэйр.

А еще, чем ниже они спускались, тем темнее становилось вокруг. Древние знаки Хартии, дарующие свет, тускнели и меркли; теперь вокруг слабо мерцало лишь несколько. Построившие эту лестницу начинали с самого низа, догадалась Лираэль, глядя на знаки. Те, что располагались глубже, были куда древнее прочих, и вот уже много веков никто не заменял их.

Обычно девушку не пугала темнота, но тут, в недрах горы, все было иначе. Лираэль сама призвала свет: вплела в волосы два ярких знака Хартии, и теперь подрагивающий поток лучей падал прямо ей под ноги, освещая спуск.

Внизу лестницы обнаружилась новая, скрепленная Хартией дверь. Псина, усевшись перед нею, задумчиво почесывала ухо. Эта дверь была из камня, и на гладкой поверхности просматривались крупные, глубоко вырезанные буквы Среднего алфавита – а также и символы Хартии, разглядеть которые способен только маг Хартии.

Лираэль наклонилась ближе, пытаясь их прочесть, и вдруг отпрянула и кинулась к лестнице, одержимая одной мыслью: бежать, бежать отсюда! Псина проворно метнулась ей под ноги; девушка споткнулась, упала, утратила контроль над заклинанием освещения, и яркие знаки погасли и снова канули в бесконечный поток Хартии.

Во власти безоглядной паники девушка ползала на четвереньках во тьме, пытаясь отыскать, где тут лестница. Но вот пальцы ее нащупали мягкий, влажный песий нос, а силуэт собаки вдруг засиял по контуру смутным призрачным светом.

– Ну ты молодец! – саркастически промолвила Псина, придвигаясь ближе и влажно засопев Лираэль прямо в ухо. – Ты никак вспомнила, что пирог в духовке оставила?

– Дверь, – прошептала Лираэль, даже не пытаясь подняться. – Это дверь в гробницу. Вход в крипту.

– Да ну?

– И на ней мое имя, – пролепетала Лираэль.

Повисла долгая пауза.

– То есть ты считаешь, кто-то взял на себя труд построить для тебя крипту тысячу лет назад, в надежде на то, что в один прекрасный день ты, может быть, объявишься в подземелье, войдешь внутрь и по счастливому совпадению тут-то с тобой и приключится сердечный приступ? – наконец проговорила Псина.

– Нет…

Снова воцарилось молчание. И нарушила его опять собака:

– А если предположить, что это и в самом деле вход в крипту, позволь полюбопытствовать: а что, имя Лираэль настолько редкое?

– Ну, кажется, меня назвали в честь двоюродной бабушки, а до нее была еще одна…

– Значит, если это и в самом деле гробница, возможно, ее построили для какой-то другой Лираэль, умершей давным-давно, – оптимистично предположила Псина. – Но с чего ты вообще взяла, что это крипта? Я вроде бы припоминаю, что на двери значились два слова. И второе из них – не «гробница» и не «могила».

– Тогда что же оно означает? – спросила Лираэль, устало поднимаясь на ноги, и мысленно потянулась за знаками Хартии, дарующими свет; руки ее уже изготовились начертить их в воздухе. Второго слова девушка даже не прочитала, но ей не хотелось признаваться Псине в том, что на нее просто-напросто накатила неодолимая убежденность: там, внутри – гробница. А уж прочитав свое собственное имя, она запаниковала и думала лишь о том, как бы отсюда вырваться и поскорее вернуться в безопасную библиотеку.

– Нечто совсем иное, – самодовольно объявила Псина.

На кончиках пальцев Лираэль вспыхнул свет – и озарил дверь.

На сей раз девушка долго вглядывалась в резные буквы, чуть касаясь пальцами глубоких бороздок на камне. Наморщив лоб, она снова и снова перечитывала надпись, словно буквы отчего-то не складывались в осмысленные слова.

– Не понимаю, – наконец произнесла она. – Второе слово – «путь». То есть тут говорится: «Путь Лираэль».

– Тогда, наверное, тебе следует войти внутрь, – подсказала Псина, ничуть не встревожившись. – Даже если ты не та Лираэль, для которой этот путь предназначен, все равно ты – Лираэль, и, на мой взгляд, это вполне убедительное оправдание…

– Псина, заткнись! – рявкнула Лираэль, напряженно размышляя. Если от этих врат начинается предназначенный ей путь, то возвели их по меньшей мере тысячу лет назад. Что вполне возможно, ведь Клэйры зачастую провидели фрагменты очень далекого будущего. Или возможных вариантов будущего, как говорили они сами, ведь будущее, по всей видимости, похоже на реку со множеством рукавов: они расходятся, сливаются воедино и разветвляются снова. Обучение Клэйр, по крайней мере как это представляла себе Лираэль, по большей части сводилось к тому, чтобы понимать, какие возможные варианты будущего наиболее вероятны – или наиболее желательны.

Но в версии о том, что давным-давно, в незапамятные времена, Клэйры провидели Лираэль, обнаруживалась нестыковка: ведь у нынешних Клэйр вообще не получается провидеть будущее Лираэль – и никогда не получалось. Санар с Риэлле рассказывали ей, что даже когда Девятидневная Стража нарочно попыталась ее провидеть, то ничего не узрела. Будущее Лираэль оставалось непроницаемым и непостижимым, так же как и настоящее. Никто из Клэйр ни разу не провидел ее, даже в случайных проблесках – скажем, в библиотеке или мирно спящей в своей постели месяц спустя. И этим она тоже отличалась от всех прочих: ей не дано провидеть и она остается для всех незрима.

А если даже Девятидневная Стража неспособна ее провидеть, то откуда бы Клэйрам тысячу лет назад узнать, что она сюда придет? И зачем они построили не только эту дверь, но еще и лестницу? Куда вероятнее, что этот путь назван в честь кого-то из ее предков – в честь какой-то другой Лираэль былых времен.

Девушка сразу почувствовала себя увереннее: почему бы в самом деле и не заглянуть внутрь? Она наклонилась вперед и уперлась обеими руками в холодный камень. Эту дверь тоже пронизывала магия Хартии, но на сей раз она не окатила девушку волной, а просто мягко запульсировала под ладонями. Вот так же старый пес у огня любит, когда его гладят, но понимает, что изъявлять бурный восторг нет нужды.

С трудом поддаваясь нажиму, дверь медленно провернулась внутрь, камень с пронзительным скрипом заскреб по камню. Из проема повеяло холодом; сквозняк взъерошил Лираэль волосы и закружил в танце огоньки Хартии. А еще потянуло сыростью; странное, гнетущее чувство, что накатило на Лираэль еще на лестнице, здесь заметно усилилось – так начинает понемногу пульсировать зубная боль, предвещая грядущую муку.

За дверью обнаружился обширный зал, уходящий ввысь и во все стороны за пределы озерца света прямо перед нею. Эта погруженная во мрак пещера казалась безграничной – похоже, ей не было ни конца ни края.

Лираэль переступила порог и вгляделась вверх, во мглу, пока не заныла шея, а глаза постепенно не привыкли к темноте. Странное нездешнее свечение, исходящее не от светочей магии Хартии, мерцало пятнами тут и там, в том числе и на такой высоте, что самые далекие проблески казались недосягаемыми созвездиями в ночи. Постояв еще немного с запрокинутой головой, Лираэль наконец поняла, что находится на дне глубокого провала, уходящего ввысь почти до самой Звездноскальной вершины. Девушка огляделась по сторонам: она стояла на широком уступе, а провал уходил вниз, в глубину, в еще более непроглядную тьму, возможно, к самым корням мира. А вместе с этой картиной пришло и узнавание: девушка знала только одну расселину, настолько узкую и глубокую. Гораздо выше через нее были переброшены закрытые мостики. Лираэль не раз ходила по ним, даже не сознавая, где она; и ей и в голову не приходило когда-либо заглянуть в эту страшную бездну.

– Я знаю, что это за место, – тихо произнесла Лираэль, растревожив эхо. – Мы на дне Разлома, верно? – И, поколебавшись немного, добавила: – В усыпальнице Клэйр.

Шкодливая Псина молча кивнула.

– Ты знала, верно? – продолжала Лираэль, пристально глядя ввысь. Так далеко она не видела, но знала: верхние пределы Разлома все изрыты крохотными пещерками, и в каждой хранятся бренные останки умерших Клэйр. Целые поколения мертвецов, заботливо погребенные на этом вертикальном кладбище. Каким-то непостижимым образом девушка ощущала соседство могил – или покойников… словом, что-то в этом роде.

Ее матери здесь не было: она умерла одна где-то в чужих землях, вдалеке от Клэйр – слишком далеко, чтобы вернуть сюда ее тело. А вот Фильрис упокоилась здесь, как и многие другие, кого Лираэль знала живыми.

– Это в самом деле крипта, – промолвила она, сурово глядя на Псину. – Я знала!

– Вообще-то, скорее костница, – возразила Псина. – А правда, что, когда Клэйра провидит свою смерть, ее спускают на веревке на подходящий уступ и она сама роет себе…

– Конечно нет! – запротестовала Лираэль, не на шутку шокированная. – Во-первых, точного дня и часа Клэйры не знают. А пещеры обычно подготавливают Паллимор и садовники. Тетя Киррит говорит, это дурной тон – самому выкапывать себе пещерку… – Девушка вдруг прервалась на полуслове и прошептала: – Псина? А может быть, я сюда попала, поскольку они провидели, что я умерла, и теперь я должна сама выкопать себе пещеру, раз я такая невоспитанная…

– Будешь болтать ерунду, укушу тебя так, что мало не покажется! – прорычала Псина. – Откуда вдруг эта странная одержимость смертью?

– Потому что я ее чувствую, чувствую повсюду вокруг, – пробормотала Лираэль. – Особенно здесь.

– Это потому что врата в Смерть распахнуты настежь там, где умерло много людей или где погребено много покойников, – небрежно пояснила собака. – Кровь порою смешивается, так что всегда находятся Клэйры, чуткие к Смерти. Вот как ты сейчас. Тебе не следует ее бояться.

– Так я на самом деле и не боюсь, – озадаченно призналась Лираэль. – Это скорее что-то вроде зуда или ноющей боли: меня так и тянет что-нибудь с этим поделать. Почесаться. Как-то избавиться от этого зуда.

– А ты в некромантии, часом, не разбираешься?

– Разумеется, нет! Это же Свободная магия, она запрещена.

– Совсем не обязательно. Клэйрам и прежде доводилось баловаться Свободной магией; а кое-кто балуется и по сей день, – рассеянно промолвила Псина. Она явно что-то почуяла и теперь яростно скреблась у самых ног Лираэль.

– А кто у нас балуется Свободной магией? – спросила девушка. Псина, не ответив, продолжала обнюхивать ее ноги. – Ты что-то чуешь?

– Магию, – возвестила Псина, на мгновение отвлекшись, и забегала все более широкими кругами, снова уткнувшись носом в землю. – Древнюю, древнюю магию. Она спрятана здесь, в глубинах мира. Как это интерес… оу!

Последние слова утонули в собачьем визге: над провалом взметнулась стена пламени, пещеру затопили палящий свет и жар. Лираэль от неожиданности отшатнулась назад и, споткнувшись, рухнула в дверной проем. Мгновение спустя в нее врезалась Псина, от которой явственно несло паленой шерстью.

Внутри стены огня постепенно обозначились человекоподобные фигуры: они потягивались, напрягали руки и ноги, поигрывая мускулами. Знаки Хартии с ревом носились туда-сюда в желто-сине-алом адском пламени; слишком быстро, чтобы Лираэль успела их разглядеть и распознать.

А затем фигуры вышли из бурлящего пекла – воины, целиком созданные из огня; их раскаленные добела мечи слепили взор.

– Сделай что-нибудь! – гавкнула Псина.

Но Лираэль во все глаза глядела на надвигающихся воинов, завороженная язычками пламени, что пронизывали их тела. Все они являлись частью одного великого заклинания Хартии, одним неимоверно могущественным фантомом, сложенным из многих составляющих. Да, это фантомный страж, подобный тому, что охранял дверь из красного дерева…

Лираэль встала, выпрямилась, потрепала Псину по голове – один раз, не больше, – и зашагала прямо к палящей пелене и к стражам с пламенеющими мечами.

– Я – Лираэль, – промолвила она, подкрепляя свои слова знаками истинности и ясности. – Я – Дочь Клэйр.

Слова ее на мгновение повисли в воздухе, перекрывая гул и треск огненных фантомов. Затем стражи отсалютовали девушке мечами, и волна обжигающего жара хлынула вперед, забирая из легких Лираэль последние остатки воздуха.

Девушка задохнулась, закашлялась, отступила на шаг назад… и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, Шкодливая Псина как раз нацеливалась лизнуть ее в лицо. Вероятно, уже в десятый раз, судя по плотной пленке собачьей слюны на щеке.

– Что случилось? – спросила девушка, быстро осматриваясь. Огни погасли, пламенеющие стражи исчезли, но повсюду вокруг нее мерцали и подмигивали крохотные светоносные знаки Хартии.

– Отсалютовав, они ненароком выжгли рядом весь воздух. Думаю, тот, кто создал эти фантомы, рассчитывал, что пришедший назовет себя с порога, – пояснила Псина и попыталась снова лизнуть хозяйку в щеку, но девушка решительно отпихнула ее в сторону. – А может, это на редкость бестолковые фантомы. Как бы то ни было, по крайней мере один из них сделал что надо – рассыпал в воздухе горсть вот этих огонечков. Кстати, у тебя волосы опалены.

– Проклятье! – выругалась Лираэль, рассматривая обожженные кончики волос, торчащие из-под головной повязки. – Тетя Киррит непременно заметит! Мне придется ей соврать, что я слишком близко наклонилась к свечке, или что-нибудь в этом роде. Кстати, насчет Киррит: нам надо бы возвращаться.

– Еще чего! – запротестовала Псина. – После стольких усилий – все бросить? Кроме того, огоньки размечают тропу. Смотри! Вот же она. Путь Лираэль!

Лираэль резко села и посмотрела туда, куда указывала Псина, подняв переднюю лапу и вытянув нос. Да, действительно, крохотные искрящиеся огонечки Хартии сложились в тропу, что вела вдоль уступа туда, где Разлом, сужаясь, уходил в еще более зловещую тьму.

– Нам в самом деле пора назад, – нерешительно повторила Лираэль.

Тропа, сотканная из мерцающих огоньков, звала и манила. И ведь фантомы пропустили незваную гостью! Наверняка в дальнем ее конце обнаружится что-нибудь сто́ящее. Может, даже что-нибудь такое, что поможет ей обрести дар Прозрения, вдруг подумала девушка, беспомощная во власти своего горя. В сердце ее по-прежнему теплилась искорка надежды. Многолетние поиски в библиотеке ничем ей не помогли. А что, если здесь, в древнем сердце царства Клэйр, все будет иначе…

– Ладно, пойдем, – объявила она, со стоном поднимаясь на ноги. Подпаленные волосы и синяки – вот вроде бы и все; других повреждений нет. – Чего ждешь-то?

– Иди первая, – предложила Псина. – У меня нос до сих пор ноет от огненных привратников, этой дурацкой придумки твоих родственничков!

Обозначенная огоньками тропа из огоньков вела вдоль уступа все дальше, Разлом постепенно сужался, каменные стены смыкались все теснее. Здесь Лираэль, раскинув руки, могла провести пальцем по холодному влажному камню по обе стороны от себя. Девушка перестала развлекаться таким образом, обнаружив, что стены покрыты мерцающей волглой плесенью, так что теперь пальцы у нее светятся и пахнут гнилой капустой.

Уступ между тем уводил все глубже в гору; промозглая сырость остудила обожженное лицо Лираэль, прогнав воспоминания о палящем жаре. А еще слышался какой-то звук: подземный гул вибрировал под ее ногами, нарастая с каждой минутой. Поначалу Лираэль подумалось, что это всего лишь разыгралось воображение; потом – что, возможно, это снова заявляет о себе то, что Псина назвала «ощущением Смерти». И наконец девушка поняла: это звучный рев стремительного водного потока.

– Должно быть, тут где-то поблизости подземная река или что-то в этом роде, – предположила Лираэль, испуганно повышая голос, чтобы перекрыть нарастающий рев воды. Как большинство Клэйр, плавать она не умела, а ее представление о реках сводилось к устрашающим потокам талой воды, что весной низвергались с ледника.

– Мы почти до нее дошли, – отозвалась Псина: в сиянии обозначенной звездами тропы она видела куда дальше. – Как сказал поэт:

– Хм… кажется, я строчку пропустила. Ну-ка, как там было: «В ночи рожденная река…»

– Здесь берет начало Раттерлин, да? – перебила Лираэль, указав вперед. – Я-то думала, что ее питают талые воды. Я понятия не имела, что у нее есть исток.

– Тут бьет ключ, – помолчав, отозвалась Псина. – Очень древний ключ. В самом сердце горы, в глубокой тьме. Стой!

Лираэль послушалась, непроизвольно ухватив собаку за загривок чуть ниже ошейника.

Поначалу она не поняла, с какой стати Псина велела ей остановиться, но вот они осторожно сделали еще несколько шагов, и шум воды внезапно усилился, превратился в рев и грохот, и в лицо девушке ударили ледяные брызги.

Вот и река! Дальше тропа уводила по хрупкому скользкому мостику длиной шагов в двадцать и в ширину меньше двух футов и заканчивалась у еще одной двери. Этот узкий, без перил, мостик над стремительно несущимся потоком, несомненно, задумывался как преграда для мертвых. Никто из этих тварей здесь не прошел бы.

Лираэль оглядела мост, дверь, затем посмотрела вниз, на темную быструю реку: это зрелище и пугало ее, и завораживало. Непрерывное движение воды и неумолчный грохот словно гипнотизировали девушку, но наконец усилием воли она отвела взгляд. Повернулась к Псине и, пытаясь перекричать шум воды, воскликнула:

– Я тут не пройду!

Псина пропустила ее слова мимо ушей. Лираэль уже собралась повторить их – и тут же прикусила язык: на ее глазах собачьи лапы вытянулись вдвое и сплющились на концах. При этом выглядела Псина весьма самодовольно.

– Ты, чего доброго, еще и присоски отрастила! – прокричала Лираэль, содрогаясь от отвращения при одной этой мысли. – Как осьминог.

– А как же! – прокричала Псина и приподняла лапу с таким мерзко чавкающим звуком, что Лираэль расслышала его даже сквозь шум реки. – Мосточек-то, похоже, опасный!

– Еще какой! – проорала в ответ Лираэль, снова окинув взглядом мост.

Псина явно намеревалась перейти на ту сторону, а с помощью снабженного присосками поводыря эта задача превращалась из невозможной в просто опасную. Вздохнув, девушка нагнулась и разулась, часто-часто моргая: брызги так и летели в глаза. Привязав мягкие кожаные полусапожки к поясу за шнурки, она зябко пошевелила пальцами. Камень обжигал холодом, зато Лираэль с облегчением обнаружила, что поверхность исчерчена поперечными насечками; в тусклом свете девушка не разглядела их прежде. Ну теперь-то она не поскользнется!

– Любопытно, от каких таких опасностей призван охранить этот мост, – промолвила Лираэль, осторожно просовывая пальцы под собачий ошейник и ощущая уютное, успокаивающее гудение магии Хартии и еще более комфортную поддержку чрезвычайно устойчивой собаки.

И, сделав первый шаг, озвучила следующую свою мысль, пусть слова и потонули в реве реки:

– И что именно он должен охранить?