Глава 6
Встречи и сечи
Когда впереди наконец показался племенной дом Детей Механизмов, Громобой весьма обрадовался.
Впрочем, посмотрев на обитель странных молчунов глазами Щелкуна, сверху вниз, нейромант понял, что не все так чудесно. Прямо сейчас вокруг здания ошивалось несколько дампов и нео, которые, судя по всему, решили взять племенной дом измором.
«Осада, надо же, – подумал Громобой, с интересом разглядывая стайку дикарей, которые ценой двух трупов достигли задней двери и теперь старательно пытались ее выломать. – И союз такой странный – дампы-нео… Как спелись вообще?»
Он решил не тратить времени даром и, отступив в тень, направил к дому Щелкуна. Бородач, разумеется, участвовать в заварушке не боялся, но зазря рисковать здоровьем не хотел: сейчас его куда больше волновало спасение Бо и Игоря, чем банальная потасовка с глупыми дикарями и их странными лоскутными союзниками. Любая случайная рана могла поставить под угрозу успех всей грядущей операции.
Щелкая челюстями, «Рекс» споро устремился к обители Детей Механизмов.
– Био! – хрипло возопил один из нео.
Заслышав лязг металла, он повернул голову и теперь завороженно наблюдал за приближением огромной зубастой смерти.
Другие муты тоже обратились к «Рексу», мигом позабыв про племенной дом. В сторону Щелкуна полетели робкие стрелы, но не слишком много – даже такие тугодумы, как нео, прекрасно понимали, что подобным образом стальному великану не навредишь. Миг, другой – и дикари бросились наутек, шустро переставляя свои мускулистые ноги, будто специально созданные для бега. Тех, кто замешкался, «Рекс» без зазрения совести слопал и на ходу проглотил, не жуя. Громобой невольно залюбовался его металлическим панцирем, блестящим в ярком свете солнца, который с трудом пробивался через Купол. Броня Щелкуна во многим местах была промята, на ней хватало царапин и даже самых настоящих дыр, оставленных когтями других био, имевших глупость сойтись с «Рексом» в битве за кусок вожделенного мяса. Громобой, как мог, восстанавливал обшивку, сваривал надорванные края, но разве мог он вернуть своему «питомцу» заводской лоск? Конечно же, нет.
Впрочем, главное, что двигатели, сокрытые под стальной кожей «ящера», продолжали функционировать в прежнем режиме. Именно благодаря этим моторам Щелкун сейчас несся за перепуганными дикарями, догонял их и споро глотал одного за другим, напитывая аккумуляторные батареи столь необходимой энергией. Мутанты прекрасно понимали, что обречены, но все равно отчаянно цеплялись за жизни – что уж тут поделаешь, инстинкт самосохранения еще никто не отменял.
Краем глаза заметив движение слева от себя, Громобой нехотя оторвал взгляд от пирующего био и повернул голову. Из здания напротив племенного дома выбежали трое дампов, вооруженных самострелами, и устремились к нейроманту. Точней, бежали они к нему не целенаправленно, а случайно, просто стараясь оказаться как можно дальше от не в меру прожорливого стального «ящера». А Громобоя они, на самом деле, даже не заметили – так удачно он скрылся в тени. И тем не менее нейромант вытащил из карманов верные пистолеты и снял оба с предохранителей. Опыт стаббера милостиво дозволил его воображению смоделировать дальнейшее развитие событий: сейчас они приблизятся на расстояние выстрела, и он положит двух крайних, потому что у них арбалеты заряжены, а у центрального – нет. Пока братья будут помирать в лужах собственной крови, последний из дампов примет свою смерть, отчаянно пытаясь натянуть тетиву. Громобой не станет мучить этих лоскутных тварей зазря. Он не жесток, не кровожаден. Они с Щелкуном просто чистят московскую землю от подобного мусора.
«Санитары московской Зоны, ага…»
В этот момент дверь племенного дома распахнулась, и наружу выскочил не кто иной, как Рупор собственной персоной. Голос Племени ничуть не изменился с их последней встречи: высокий, темноволосый, в проржавевшей кольчуге, стальных поножах, черных перчатках и с неизменной большущей шестеренкой на шее. В руках у Рупора был старый меч, который он держал с явным трудом и неправильно.
«И какая квазимуха тебя укусила? – мелькнуло в лохматой голове нейроманта. – Чего наружу-то выбежал, идиот?»
Похоже, Голос Племени, вдохновленный появлением Щелкуна, решил помочь стальному «ящеру» и расправиться с троицей улепетывающих дампов. Зачем ему понадобилось совершать такой глупый и безрассудный подвиг, Громобою оставалось только гадать. Но, судя по всему, Рупор был настроен решительно.
– Идите и примите свою смерть! – возопил он, спеша к дампам, которые продолжали убегать.
Заслышав его голос, один из лоскутных мутантов повернулся и направил на болтливого мужчину свой самострел. Нейромант понял, что дальше медлить нельзя. Подняв руки с пистолями, он нажал на спусковые крючки.
Пули с оглушительным свистом разрезали воздух и угодили двум дампам точно в головы: одному – в глаз, другому – в затылок. Беда в том, что треклятая лоскутная тварь успела-таки выстрелить в приближающегося Рупора.
И хуже того – умудрилась даже в него попасть.
Третий дамп повернул голову и, наконец увидев Громобоя, принялся торопливо заряжать арбалет. Но куда ему было тягаться с полноценным пистолетом!.. Нейромант прикончил бродягу одним выстрелом, мигом отправив нерасторопного мута на тот к свет к уже убывшим собратьям, а сам бегом устремился к Голосу Племени.
Тот, выронив меч, лежал на асфальте и тихо стонал. Стрела угодила ему в шею, по сути, лишь оцарапала ее, но кровь хлестала наружу едва ли не фонтаном. С ходу упав на колени перед раненым болтуном, Громобой принялся рвать его рубаху на тряпки.
– Что ты делаешь? – слабым голосом спросил Рупор.
Он пытался заткнуть рану на шее ладонью, но кровь сочилась наружу между пальцев, окрасив их в жуткий багрянец.
– Пытаюсь спасти тебе жизнь, – проворчал Громобой. – Угораздило же тебя вылезти наружу так не вовремя…
– Я должен был защитить свое племя… – пробормотал мужчина.
Он смежил веки и затих. Кажется, отрубился.
– Нет-нет-нет, дружок, не вздумай помирать! – прикрикнул на него нейромант.
Он проверил, есть ли пульс, и медленно убрал руку.
Пульса не было.
Умер.
Кровь продолжала литься из раны на шее, но уже гораздо менее охотно, чем прежде, а Громобой все смотрел на лежащего на земле мертвеца. Он не мог поверить в случившееся.
«А ведь однажды он и его люди спасли меня от верной смерти, – подумал нейромант. – А я им тем же отплатить не смог… и почему они до сих пор считают меня Великим Механиком?»
Тут он услышал торопливые шаги и резко поднял голову, но это были Дети Механизмов, которые спешили к своему собрату и ожившему божеству, застывшему над ним. Дикарей оказалось около дюжины; встав рядом с Громобоем и Рупором полукругом, они взирали на бородача и погибшего болтуна – молчаливые, одетые в лохмотья мужчины, отдаленно похожие на самых обыкновенных вормов, только более крупные и мускулистые.
– Мертв, – угрюмо сообщил нейромант, окинув взглядом собравшихся.
Молчуны переглянулись, а потом один из них сделал шаг вперед и, наклонившись, стал развязывать проволоку, обвивавшую шею погибшего. Кровь текла по пальцам дикаря, но он не обращал на это никакого внимания. Покончив с проволокой, молчун поднял ее вместе с огромной шестеренкой и стал прилаживать это «украшение» к себе на шею. Громобой удивленно наблюдал за телодвижениями лохматого дикаря.
Наконец молчун закрепил шестерню у себя на шее и, выпрямившись, будничным тоном сказал:
– Добро пожаловать домой, о Великий! Позволишь ли ты нашему собрату обрести покой, став горючим для твоего аватара?
Тут нейромант попросту потерял дар речи.
Следующие несколько секунд окружающую их тишину нарушали только тяжелые шаги Щелкуна, приближающегося к месту трагедии.
* * *
– Нас, похоже, прокляли, – сказал Никола.
Они с Захаром, притаившись за одиноким обломком стены, осторожно наблюдали за стайкой «Рапторов» из шести особей, которая паслась неподалеку от злополучного Поля Полей. За площадью совсем недавно находился склад маркитанта Вадима и, по совместительству, логово кио, но дружинники давно вычистили ту местность, окольными путями вывезя все нужное в Кремль. Павших же врагов давно сожрали бабочки-падальщики да вормы, коих в московской Зоне водилось несметное количество – благо, смерти в их неуютном городе случались часто.
Впрочем, сейчас Захара гораздо больше волновали не мутанты-трупоеды, а куда более опасные стальные «ящеры». Пусть габаритами они существенно уступали другим био, тем же «Рексам» или «Спайдерам», зато были куда проворней любой из озвученных моделей. А уж благодаря набору смертоносных умений даже один-единственный «Раптор», в теории, мог расправиться с целым десятком воинов: мечи не брали его броню, а пули, хоть и наносили ощутимый урон, далеко не всегда могли добраться до единственного по-настоящему уязвимого места – мозга. Захар хорошо помнил, как его отряд во время предыдущего рейда столкнулся с помятым «ящером». Тогда десятнику повезло, что кто-то неслабо потрепал био. Теперь же о везении не могло быть и речи: перед отрядом паслось полдюжины вполне дееспособных «Рапторов» без каких-либо явных увечий.
«Что у нас есть? – лихорадочно размышлял Захар. – Мой автомат, пистоль Сыча… да четыре меча. Негусто, совсем негусто…»
Спина после встречи с диким туром все еще болела, но это было то самое раздражение, которое, стиснув зубы, вполне по силам пережить. Чем, собственно, кремлевский командир и занимался: терпел, понимая, что жалость к себе ничем ему не поможет.
Агент Тайного Приказа, Варвара и Любим со Святом поджидали их за поворотом – благо, десятник издали заметил пасущихся био и сразу велел товарищам остаться в укрытии. Сам же Захар вместе с Николой отправился на разведку, дабы с близи взглянуть на «Рапторов». Собственно, уже можно было возвращаться обратно: ничего необычного десятник не увидел – просто полдюжины стальных «ящеров», только и «всего».
«И чего они вообще здесь забыли? – подумал кремлевский командир, снова выглядывая из-за обломка стены. – Неужто тут так много народу бродит, у самого Поля Полей?»
– Так что думаешь, Захар? – снова подал голос Никола. – Проклятье это? Или обычное невезение?
– Да Бог его знает, если честно, – нехотя ответил десятник. – Еще у меня об этом голова не болела…
Собственно, у них было, на самом деле, два пути: либо отсиживаться в укрытии, пока треклятые стальные «ящеры» не разочаруются и не уйдут искать более пригодные для охоты места, либо как-то увлечь их прочь, выманить с площади и проскочить, пока не смотрят. О том, чтобы вступать в бой, конечно, и речи не шло: у шестерых людей против шести «Рапторов» не имелось никаких шансов.
«А ведь это еще полбеды… Когда «Рапторы» уйдут – если уйдут!.. – останется еще само Поле Полей. Через которое верхами ехать опасней, чем пешком идти: опять сбрендит чей-то фенакодус – и пиши пропало!»
Тут его внезапно осенило.
– Пошли к нашим, – прошипел Захар. – Кажется, есть идея.
Он еще раз выглянул из укрытия – не смотрят ли «ящеры»? – и, убедившись, что нет, устремился к товарищам, ждущим за поворотом.
– Ну чего там? – нетерпеливо спросила Варвара.
– Полдюжины «Рапторов», – угрюмо сообщил десятник. – Пока стояли, новых вроде не объявилось…
– Да нам и столько хватит, – с кривой ухмылкой заметил Любим. – Были б еще у всех огнестрелы, тогда да…
– Да понятно, что сражаться с ними глупо, – поморщившись, сказал Захар. – Я другое предлагаю…
Он вкратце рассказал. Все слушали, не перебивая, хотя десятник видел, что его идея не слишком нравится людям. И тем не менее Захар свой план изложил полностью и спросил:
– Кто что думает?
– А обратно мы как пойдем? На своих двоих? – поинтересовался Сыч.
– Ну а почему бы и нет? – пожал плечами кремлевский командир. – В любом случае, через Поле Полей нам лучше идти пешком. Так безопасней. Вы ведь помните, что тут получилось в прошлый раз? Как с Радимиром вышло? Да и Богдан чуть не погиб…
Спутники Захара молчали.
– Что ж, раз иного выхода нет, будь по-твоему, – нехотя согласился Никола.
Любил и Свят молча кивнули.
– А вы что думаете? – повернувшись к агенту Тайного Приказа и Варваре, осведомился кремлевский командир.
– Такой вопрос странный, – фыркнула Наездница. – Будто у нас с Сычом мнением общее.
– Да я вообще это не подразумевал, – удивился Захар.
– Да? – выгнула бровь Варвара. – Ну, ладно… В общем, я за то, чтоб фенакодусов не отпускать, конечно. Без фенакодусов по городу бродить тяжело. Но ежели ты уверен в своем плане, я поддержу.
– Я тебя понял, – кивнул десятник и, исподлобья покосившись на «стервятника», уточнил:
– А ты чего скажешь, Сыч?
Воин в черном балахоне с ответом не торопился. Из-за надвинутого на лицо капюшона Захар видел только его небритый подбородок да линию тонких губ, которые, по обыкновению, были вытянуты в прямую черту, ровную, как клинок доброго меча. Привычная, в общем, гримаса, за которой неизвестно что скрывается. У кремлевского командира возникло острое желание грубо сорвать капюшон с лица Сыча и заглянуть ему в глаза. Но агент Тайного Приказа, судя по всему, так привык к своему балахону, что без него попросту растеряется, а после и разозлится. Но времени на выяснения отношений не было. Именно поэтому Захар терпеливо ждал ответа, не торопя хмурого опричника.
– Соглашусь с тобой, – нехотя сказал Сыч. – Другого выхода не вижу. Пройти надо, а «Рапторы» не дают. Наверное, пожертвовать скакунами – лучшее решение.
– Что ж, давайте тогда пробовать, – хлопнув в ладоши, произнес кремлевский командир.
Они шустро поснимали с верных фенакодусов сбруи и начали гнать скакунов в направлении Поля Полей, однако те, видно, чуя опасность, лишь пританцовывали на месте. Идти к скопищу разноцветных полусфер и стайке стальных «ящеров» никто из них не хотел. Захар потянулся было к мечу, чтобы напугать и без того взволнованных животных оружием, когда Любим внезапно предложил:
– Давай свяжем их в упряжь, да я на головном поеду?
– Нет уж, не надо мне новых жертв! – проскрипел десятник через стиснутые зубы.
– Да не о жертвах речь, Захар! – поспешно сказал Любим. – Я с ними поскачу, а там как-нибудь спрыгну, на ходу. Вернусь, уверен.
Другие молчали. Все, включая самого энтузиаста и кремлевского командира, понимали, что воин, отправившись с фенакодусами, с огромной долей вероятности погибнет в пасти у «Рапторов».
– Ни в чем ты не уверен, – поморщился Захар. – Не надо мне заливать. Хватит с нас жертв, мало, что ли, крови пролили…
– Послушай, ну я ведь тоже Игорю должен, – перебил его Любим.
Их взгляды встретились.
– Но он ведь тебя спасал не для того, чтоб ты погиб… вот так, – кашлянув, хрипло сказал Захар. – Тем более что мы идем за ним, чтоб от глупости предостеречь, которую он хочет совершить…
– А я это глупостью не считаю, – вдруг сказал Никола.
– И я, – вставил молчун Свят.
– Вот как? – выгнул бровь Захар, искренне удивленный словами товарищей. – А что же это тогда? Наплевать на отсутствие приказа, вдвоем с ослабевшим пленником, который только чудом из логова кровопийц сбежал, пойти через всю Зону к Куполу, в Митино, дабы бросить вызов трем старшим шамам? Что это, как не глупость?
– Вполне обычный поступок. Для Игоря, – пожал плечами Любим.
– Он своих на поле брани не бросает, – подхватил Никола. – Вспомни хотя бы Строгино, когда он тебя по всему району разыскивал.
– Или потом, в Тушино, когда нас кио и Вадим пленили, – добавил Любим.
– Пошел ради нас в Кремль, – угрюмо вставил Свят.
– Согласился у Книжника штукенцию его выкрасть, хотя знал, что потом спать не сможет, – произнес Никола.
Захар смотрел то на одного дружинника, то на второго, то на третьего и думал, что у Игоря действительно была эта черта, обыкновенно не свойственная молодым дружинникам. Речь, конечно же, шла не о доблести – доблести у всех разведчиков хватает, а те, у кого выявили ее отсутствие, сразу переводились в стрельцы. Игорь обладал редкой смелостью поступать так, как надо, а не как приказано. Кто-то скажет, что тут никакой заслуги нет, что это предательство идеалов и законов, по которым жила их община, и что если каждый будет поступать, как ему вздумается, Кремль скоро весь окажется в руинах. И этот кто-то был бы, несомненно, прав. Но вот в чем состоит крохотный нюанс: Игорь, кажется, обладал практически неисчерпаемым запасом удачи. Вначале он выживает в строгинской мясорубке, потом встречает странного нейроманта и его ручного «Рекса», который помогает дружиннику освободить Захара и вернуть украденный груз оружия. Затем – еще «лучше»: Игорь невольно заводит отряд разведчиков в ловушку, но сам же вызволяет собратьев из беды, совершив путешествие в Кремль и обратно в Тушино, причем в крепость идет под конвоем из заклятых врагов. Финальный аккорд – возвращение в логово кио: Игорь, один, без сопровождения, входит туда и убивает своего заклятого врага, маркитанта Вадима, виновника всех их последних бед.
Именно это странное умение спасать других людей, наплевав на страх перед смертью и на обстоятельства, привлекало к персоне Игоря других разведчиков. Именно этим он заслужил преданность пятерых дружинников, из которых, увы, теперь осталось в живых лишь трое.
И еще один собирался, по сути, покончить жизнь самоубийством.
Все – ради того, чтобы спасти Игоря.
– Я должен это сделать, – сказал Любим.
– Что ж, воля твоя, – нехотя сдался десятник.
Они снова завозились со сбруей. Потом каждый из четверых обнял друга на прощание. Сыч и Варвара ограничились молчаливыми кивками – они отмечали подвиг дружинника, но не считали себя в праве говорить какие-то напутственные слова: слишком плохо его знали.
– Я не прощаюсь, брат, – тихо сказал Захар.
– Я тоже не буду, – нервно хмыкнув, произнес Любим.
Разум знал, что надежды нет, но сердце упрямо хранило ее, несмотря ни на что. Пока Любим дышит, пока ты видишь, как опускаются и поднимаются его веки, как бугрятся мышцы под кольчугой, когда дружинник взлетает в седло, поверить в то, что скоро он будет мертв, катастрофически трудно, да что там – практически невозможно.
Вот разведчик поднял правую руку, и все фенакодусы разом уставились на него. Каждый из них знал эту нехитрую команду, которая буквально означала «следуем за мной»: ей животных обучали, чтобы в случае смерти собратьев кто-то из выживших дружинников мог доставить уцелевших скакунов обратно в Кремль. Самих их черта с два куда-то идти заставишь, если без вожака, а вот за направляющим пойдут, как овцы за пастухом.
И Любим, конечно же, об этом знал, потому и вызвался.
Захар провожал отъезжающего собрата хмурым взглядом. Уже второй разведчик отважился на героическую смерть ради спасения других. Это как будто был своеобразный ответ на все предыдущие подвиги Игоря – мол, смотри, брат, мы тоже не лыком шиты.
«Но Мрак погиб, и Любим тоже погибнет… а вот Игорь каким-то чудесным образом выжил бы».
Пятерка фенакодусов, возглавляемая скакуном храброго дружинника, понеслась навстречу смерти. Хитрость заключалась в том, чтобы проскочить мимо «Рапторов», не позволив им тут же тебя сцапать, иначе весь план разом потерял бы смысл. И Любим это наверняка понимал, а потому заранее начал срезать угол, чтобы стальные «ящеры» приметили его как можно позже.
А био, конечно же, приметили – им, похоже, уже и самим наскучило бестолково стоять рядом с Полем Полей, и потому роботы охотно сорвались с мест и бросились в погоню за улепетывающими фенакодусами. Те бежали уже безо всяких команд – каждый стремился спасти свою шкуру от острейших зубов стальных «ящеров».
К сожалению, шансов на это у несчастных скакунов практически не было: «Рапторы», шустро переставляя длиннющие ноги, стремительно сокращали расстояние.
«Теперь главное – момент не упустить».
– Пошли, – помедлив для верности, скомандовал Захар и первым устремился к уже знакомому ему обломку стены.
Дружинники, Варвара и Сыч без лишних слов пошли за ним. Воины Кремля и Варвара держали руки на мечах, агент Тайного Приказа то и дело тянулся к сабле, а сам Захар придерживал автомат за цевье, чтобы не бряцал о кольчугу. Волнение буквально зашкаливало. Каждый понимал, что, в случае возвращения «Рапторов», бегством от них не спастись – если они верховых догоняют, то пеших и подавно достанут. Но, к счастью для путников, в скопище Полей Смерти био не сунутся – побоятся: уж больно узки тропы между убийственными полусферами. Так что если доберутся до площади и затеряются среди тамошних разноцветных порождений Зоны, считай, одной бедой меньше.
«Правда, через Поле Полей идти немногим легче, чем от «Рапторов» убегать», – с грустью подумал Захар.
Но иного выхода у них все равно не было.
Когда они пересекали самый опасный участок – от обломка стены до тропинки между двумя Красными Полями Смерти – Захар невольно повернул голову, дабы посмотреть, как там дела у Любима и его фенакодусов. Увиденное заставило десятника вздрогнуть: кружком обступив скакунов, стальные «ящеры» неторопливо смыкались. Фенакодусы испуганно гарцевали на месте, вставали на дыбы и верещали дурными голосами, но ничего поделать уже не могли. Ловушка практически захлопнулась: дальше ожидался кровавый пир. Любима отчего-то видно не было, и Захар предпочитал верить, что ему удалось сбежать. Уж точно думать о том, что его обезглавленный труп лежит у когтистых лап мутов, не хотелось совершенно.
Достигнув тропинки, Захар немного помедлил, прежде чем идти дальше.
«Спасибо тебе, Любим. Спасибо вам всем, мужики».
– За мной, – коротко бросил десятник и первым нырнул в пространство между двумя Полями Смерти. – Шаг в шаг. Иначе помрете.
И снова все беспрекословно подчинились командиру.
Протискиваться между Полей оказалось довольно сложно. Порой Захару и вовсе приходилось чуть ли не приставным шагом идти – слишком уж узкой становилась тропинка в иных местах. На фенакодусах они уж точно тут не прошли бы. Складывалось впечатление, что с того момента, как кремлевский отряд побывал тут в последний раз, Поля значительно сдвинулись.
«Лишь бы не начали сближаться в тот момент, когда мы между ними находимся!»
Наконец впереди показалась до боли знакомая бледная полусфера, и тут же в голове Захара раздался голос Игоря:
– Брат! Помоги! Скорей!
«Ага, сейчас. Помним-помним, мы уроки отца Филарета хорошо учили!»
Он оглянулся, полагая, что Варвара может не знать о звуковых галлюцинациях, которые порождает хитрое Белое Поле. И действительно: девушка, хмурясь, недоуменно оглядывалась по сторонам.
– Ты слышишь? – поймав взгляд Захара, спросила она. – Голоса… как будто мои сестры…
– Это не по-настоящему, Варвара, – покачал головой десятник. – Это обман. Поле тебя в ловушку заманивает.
– А… ты уверен? – на всякий случай уточнила девушка.
– Конечно! Я вот, например, слышу не женские, а мужские голоса. Точней, голос моего побратима, Игоря, – того самого, которого мы ищем.
– Я тоже его голос слышу, – сознался Никола.
– А я – Любима, – нехотя буркнул Свят.
Тут все вздрогнули и пошли быстрей. В итоге Сыч так и не признался, чей голос слышит он.
Но, вероятно, это был кто-то, спутникам не знакомый.
* * *
Игорь сидел у дальней от входа стены и смотрел на дверь своей «камеры», окованную железом и чрезвычайно массивную. Он уже не раз пробовал выбить ее, однако стоило ему врезаться в укрепленное полотно, как тело его снова пронзала жгучая боль: проклятые шамы не собирались терпеть подобные выходки.
После очередной попытки Игорь решил сделать небольшой перерыв, а то правая нога начала уже подергиваться от постоянных ментальных ударов. Сдаваться молодой стрелец, разумеется, не собирался. Благодаря Казимиру, он знал, что в одной из ближайших комнат находится его отец, и это знание придавало ему сил. Сказать по правде, Игорь уже грешным делом заподозрил седовласого разведчика в измене, но теперь убедился, что тот действительно находится тут на правах пленника, как и все остальные.
«И точно так же отдает шамам свою кровь…»
Игорь рефлекторно коснулся шрама на шее. Непривычно было ощущать подушечками пальцев эти странные две дырочки от мутантских клыков. Единственное, чем успокаивал себя Игорь – он все же не сдался, не подошел к жестоким карликам сам. От боли стрелец потерял сознание, а когда пришел в себя, находился в камере, у этой самой стены, и ранки на шее к этому моменту уже перестали кровить. Первым делом Игорь, конечно же, сразу бросился к двери, но был обрушен на пол ментальной атакой.
С этого, собственно, и начались его мучения в качестве узника.
Не зная, чем себя занять, Игорь принялся осматриваться в своей новой обители. Он не питал иллюзий насчет потайного лаза, но история Казимира будоражила изможденный мозг стрельца. Именно поэтому он стал придирчиво осматривать стены, пол и потолок.
Наверху, судя по торчащему из бетона ржавому крюку, висела лампа или что-то подобное. Теперь свет проникал только через щели в стальном щите, который закрывал собой окно. Игорь сидел прямо под ним. На боковых стенах вообще ничего не было, кроме каких-то жутких царапин, оставленных то ли когтями некоей мутировавшей твари, то ли вконец отчаявшимся человеком. Игорь попытался углядеть в рядах насечек хоть какой-то смысл, но так и не преуспел.
Впрочем, даже если бы «письмена» таили в себе какое-то содержание, разве помогло бы оно найти выход из этого затруднительного положения? Скорей, бывший пленник этой «камеры» взялся бы изливать душу, а не подсказывать своему «последователю», как выбраться на свободу.
В углу грудой лежал всякий строительный хлам – последняя надежда на спасение, которая прожила ровно до того момента, как Игорь ее разгреб и обнаружил лишь грязный пол без единого отверстия. Стрелец очень живо представил, как его предшественник так же точно разбрасывает в стороны обломки кирпича и прочее, покуда не упирается взглядом в серый бетон. В этот момент становится понятно: единственный выход из камеры – через дверь, которая не только заперта, но еще и охраняется ментально. Можно превратиться в тварь дрожащую раньше, чем она хотя бы на палец сдвинется с места.
«Но если сидеть и ничего не делать, этого не случится вовсе, правильно?»
Игорь, опираясь на стенку, с трудом поднялся на ноги. Он не раз демонстрировал злому враждебному миру вокруг, что обладает несгибаемой силой воли и готов сражаться до последней капли крови. Мир раздраженно бил непокорного светловолосого воина, но судьба всегда вознаграждала его порывы, сворачивая в удачном направлении прежде, чем реальность растопчет героя.
Но какой поворот мог спасти Игоря сейчас? Он находился за пределами московского Купола, в плену у мутантов, способных читать его мысли и управлять его телом, способных убить, находясь в полусотне метров от жертвы. Игорь понимал, что единственный его шанс – это не кремлевский отряд, который шамы попросту обратят в пленников, как и самого стрельца, а нейромант Громобой. Только над ним местные кровопийцы были не властны, только он мог бросить им вызов и победить.
Но доберется ли он сюда? И не отправят ли против него Игоря и Бо? Бородач, пожалуй, не сможет не то, что убить, но даже оглоушить любимую, и кровопийцы не преминут этим воспользоваться…
Ну и, в любом случае, пока Громобой не объявился, надеяться можно только на себя. И потому Игорь, закусив губу, снова понесся к двери, дабы врезаться в нее плечом…
Однако когда он находился на расстоянии пары шагов, раздался громкий щелчок. Игорь не сразу понял, что это дверной замок, не сразу понял и то, что больше не движется, а стоит на месте, в нелепой позе, будто замороженный. Шамы в очередной раз продемонстрировали, насколько они могущественны; показали, что им ничего не стоит по щелчку пальцев превратить стрельца в статую, если такая необходимость возникнет.
Дверь открылась. Игорь с интересом смотрел в щель между полотном и косяком, которая стремительно увеличивалась, пока ржавая ручка глухо не врезалась в обшарпанную стену. На пороге никого не оказалось. В принципе, ничего удивительного в этом не было; глупо ожидать, что шамы, точно слуги, сами побегут открывать дверь перед каждым пленником. Подобным образом кровопийцы так же показывали, насколько велики их возможности.
«Все под контролем, – буквально вопило каждое их действие. – Лучше подчинитесь, или мы живо вас прикончим».
Игорь, по-прежнему не имея возможности пошевелить даже кончиками пальцев, взирал на пустой коридор и ждал приказа.
«Интересно, что на этот раз? – ломал голову светловолосый воин Кремля. – Опять в столовую? Проголодались? Кажется, только ж ели… хотя одному Богу известно, сколько я в бессознанке провалялся…»
Его размышления грубо прервало знакомое уже шипение:
«Выходи».
«Куда мы идем?» – осмелился спросить Игорь.
«Опять ты за свое, хомо… Хочешь боли? Я сделаю тебе боль!»
«Не надо!» – не сдержавшись, мысленно воскликнул стрелец.
Его реакция очень понравилась шаму; по крайней мере, он даже рассмеялся – настолько гадко, насколько вообще умел. От его зловредного хохота на душе у Игоря стало еще поганей, чем прежде. Он не был трусом, никогда, но сейчас ощущение собственного бессилия, даже беспомощности, вынуждало кремлевского воина трястись от смеси испуга и злобы. Нет, самой смерти Игорь не боялся, ведь она бы прервала его мучения, а, значит, стала бы благом, а не роком; но, погибнув, стрелец не смог бы вызволить из плена отца, и тогда все его путешествие, спонтанное и безумное, окончательно потеряло бы всякий смысл.
«Тогда шагай!» – насмеявшись, велел узнику шам.
И Игорь, скрепя сердце, вышел в коридор. Контроль над телом вернулся столь неожиданно, будто парень его никогда и не терял и совершенно осознанно, по своей воле, изображал статую посреди «камеры».
Но это, конечно же, было не так.
Очутившись снаружи, Игорь тут же ощутил легкое дуновение ветра, снующего по полуразрушенному зданию, в котором устроили свое логово кровожадные муты. Затем, буквально сразу, стрелец услышал звук шагов. Он хотел повернуть голову… и не смог.
«Смотри перед собой», – приказал управлявший им шам.
«Чего ты хочешь?» – изловчившись, вопросил светловолосый стрелец.
Мут промолчал. Игорь решил не сдаваться.
«Чего ты от меня хочешь?! Опять будешь кровь пить?»
Вместо ответа его спину вновь пронзила боль – словно кто-то со всего размаха опустил на нее огромную плеть. Игоря буквально впечатало в стену, напротив которой он стоял, и он бессильно сполз бы по ней вниз, если бы шам не удержал его на ногах.
«Время охоты, хомо», – неожиданно бесстрастно сообщил кровопийца.
Внутри у Игоря похолодело.
«Спускайся вниз. Получишь оружие».
Стрелец медленно повернулся влево и увидел сгорбленную спину некоего высокого мужчины с седыми волосами. Что-то в этой фигуре показалось Игорю до боли знакомым.
«Отец?» – мелькнула шальная мысль.
Неотрывно глядя на эту спину, кремлевский воин устремился следом за ней. Он все ждал, что неизвестный мужчина обернется, развеяв или, напротив, подтвердив его догадку, но шамы не позволяли пленнику оглядываться – возможно, как раз потому, что этого так ждал идущий следом Игорь. Воображение разыгралось не на шутку; стрелец живо представил, как коварные муты нарочно стравливают их с отцом, заставляя рубиться на мечах не на жизнь, а на смерть. Лишь с превеликим трудом Игорю удалось выкинуть эту жуткую сцену из нечесаной головы. Стрелец не без оснований боялся, что хозяева могут использовать жуткую фантазию против него.
И странный смешок шама в голове только подтвердил догадку пленника.
Вот седовласый незнакомец свернул к лестнице… и Игорь со странной смесью облегчения и разочарования обнаружил, что идущий впереди мужчина – не отец, а несчастный Казимир. Конечно, он видел его профиль лишь пару мгновений, пока тот не скрылся за стеной, но и этого короткого зрелища хватило, чтобы во всем разобраться.
«Где же ты, папа?» – невольно мелькнула шальная мысль.
Вечность молчала, молчали и шамы, к счастью или к сожалению проигнорировав этот нелепый вопрос.
Свернув за угол следом за Казимиром, Игорь миновал лестничную клетку и устремился вниз по ступенькам.
Похоже, всех их ждала охота.
Сердце пленника опять стучало в бешеном ритме.
* * *
– Но где же твоя спутница, о Великий?
Громобой вздрогнул и, подняв взгляд от пола, растерянно посмотрел на собеседника.
Они с новоиспеченным Рупором сидели на ветхих табуретах за не менее ветхим столом в той самой комнате, где израненный нейромант пришел в себя после боя с маркитантом Вадимом и наемниками Арены. Предшественника нынешнего Голоса Племени, глупо погибшего от стрелы убегавшего дампа, буквально с час назад скормили Рексу. Вся церемония прошла довольно быстро и совершенно не напоминала похороны. Многие Дети Механизмов с искренней завистью провожали тело убитого собрата в пасть Щелкуна; кажется, большинство (если не все) были не прочь отправиться следом за мертвецом. Громобой же, не в силах смотреть на столь ярое проявление фанатизма, отвернулся.
– А? – переспросил нейромант.
Он прослушал вопросы Рупора – услышал лишь, что новый Голос Племени его окликнул, но сути не разобрал: слишком ушел в свои печальные мысли, совершенно не связанные с диковатыми причудами Детей Механизмов. Громобой думал о Бо и Игоре, мысленно сетовал на судьбу и размышлял, как бы вызволить жену и друга из плена могучих шамов. В общем-то, иммунитет к ментальным ударам кровопийц служил существенным козырем в грядущем бою, но нейромант боялся, что в ходе атаки на логово мутов могут пострадать дорогие ему люди.
И речь сейчас шла не о Детях Механизмов, которые считали смыслом всей жизни умереть за своего любимого бога.
– Я спросил, где же твоя спутница, Природа? – терпеливо повторил Рупор. – С которой вы ушли в прошлый раз?
Дикарь вел себя так же развязно, как его предшественник, да и наряд, позаимствованный у покойного, добавлял сходства с давним знакомцем Громобоя. И все же это был не тот Рупор.
«Хотя… может, я просто чего-то не понимаю?» – подумал нейромант про себя, а вслух сказал:
– Ее похитили. Мои враги.
Глаза дикаря моментально налились кровью. Взвившись на ноги, он фанатично воскликнул:
– Кто посмел это сделать, о Великий?! Покажи его нам, и мы порвем его на части и скормим эти части твоему могучему аватару!
– Обязательно покажу, – с некоторым облегчением кивнул Громобой: он, в общем-то, не сомневался, что Дети Механизмов охотно ринутся в бой за своего кумира, но убедиться в таком рвении было приятно.
– Поверить не могу, что есть те, кто посмел бросить тебе вызов! – сказал Рупор, качая головой: судя по всему, его действительно удивили дурные вести, которыми поделился с ним нейромант. – Разве они не понимают, с кем связались?
– По-видимому, нет, – ответил Громобой. – И, как мне кажется, это дает нам весьма ощутимое преимущество. Согласен, Рупор?
– О каком преимуществе вы говорите, о Великий? – уточнил Голос Племени, недоуменно наморщив лоб.
Воздев очи горе, нейромант пожурил себя за недальновидность: ну с чего он взял, что эти дикари имеют достаточно ума, чтобы понимать его с полуслова? Вся их цивилизация есть вот этот вот дом; многому ли можно научиться, если с тобой живут условные сорок человек, из которых даром речи наделен только один?
– Враг думает, что я буду один, – терпеливо пояснил Громобой. – Вдобавок он полагает, что уже однажды меня… обманул, а, значит, легко обманет снова. А тут приду я, весь в гневе, да еще и с вами. Это и станет нашим преимуществом – то, что вы будете со мной.
Рупор, судя по гримасе, крепко задумался, и нейромант шумно выдохнул, раздосадованный такой твердолобостью собеседника.
«Впрочем, я и так знал, что они – не великие полководцы, – подумал бородач, скептически разглядывая сидящего напротив дикаря. – Да и не для того они мне нужны, чтобы стратегию обсуждать…»
– Теперь понял! – вдруг просиял Рупор. – Мы – ваше преимущество!
– Ну, можно и так сказать, – буркнул нейромант.
«Ну хоть что-то».
– Говори, куда идти, и мы пойдем! – пылко воскликнул Голос Племени.
– Я хочу знать, сколько ваших людей сможет отправиться со мной в логово врага, – хмуро глядя на собеседника исподлобья, произнес Громобой.
– Решать тебе, – с улыбкой ответил Рупор. – Если скажешь, мы пойдем туда все.
– Все? – удивленно выгнул бровь нейромант.
Хотя чему тут удивляться? Цель их жизни – служение Великому Механику, воплощением которого, в их понимании, является Громобой. И уж конечно, они подчинятся его прямому приказу – ведь что может быть лучше, чем напрямую получать распоряжения от своего божества? Бородач невольно вспомнил о различных лже-проповедниках, которые делали вид, что могут общаться с Великим Механиком, дабы дурить наивных прихожан.
Таких шарлатанов в Зоне Трех Заводов беспощадно четвертовали – в назидание.
Четвертовали бы и Громобоя, если б узнали, за кого он себя выдает. А учитывая тяжесть его греха, останки вдобавок наверняка бы еще и сожгли, а прах после развеяли по ветру, чтобы ничего более не напоминало о мерзавце, решившем выдать себя за Великого Механика.
«И это они еще не будут знать, что я ударился в христианство…» – усмехнулся про себя нейромант.
Он снова поднял взгляд на Рупора. Соблазн взять с собой кучу народа и, тем самым, максимально усложнить жизнь шамам был велик. С другой стороны, Громобой плохо представлял себе, на что в действительности способны живущие в Митино кровопийцы. Что, если они легко подчинят себе четыре десятка Детей Механизмов и обратят их всех против нейроманта? «Рекс», надо полагать, безо всяких проблем слопает дикарей, сколько б их ни было, но какой в этом смысл? Только время тратить, поедая собственное воинство… Глупо и бессмысленно.
Да и помимо неразумности такого плана – завалить логово шамов трупами – оставалась еще треклятая совесть, которую Громобой никак не мог изжить. Именно совесть не позволяла ему обречь на вымирание целое племя бесполезных, в общем-то, чудиков. Просто… ну не ему ведь решать, насколько они важны для мира в целом и для московской Зоны в частности? Это дикари его мнят божеством, а на деле он сам фактически такое же дитя Зоны, пусть и чуть более цивилизованное.
Честно говоря, глядя в преданные глаза новоиспеченного Рупора, Громобою захотелось попрощаться и уйти. Пользоваться добротой Детей Механизмов – все равно, что несмышленого ребенка дурить. Так же мерзко, так же подло.
Но, увы, сейчас у нейроманта просто не было иного выбора. Искать других союзников – значит, терять время на действия, которые могут вообще не принести никакого результата. После истории, которой с Громобоем поделился Игорь, бородач подозревал, что в Кремле не заинтересованы в поисках опального дружинника. Следовательно, единственные, на кого можно рассчитывать, это Рупор и его собратья. Такой вот неутешительный вывод.
– Половины от того числа, что у вас есть, – наконец выдавил Громобой. – Остальные пусть сторожат дом племени.
– Как скажешь, о Великий, – энергично кивнул собеседник.
Он резко вскочил с допотопного табурета и бросился к выходу из комнаты. Когда Голос Племени уже переступал через порог, его настиг оклик Громобоя:
– Рупор!
Дикарь резко остановился и, обернувшись, вопросительно уставился на любимого бога:
– Да, Великий?
– Скажи тем, кто останется, чтобы получше укрепили двери и окна, – задумчиво пожевав нижнюю губу, распорядился нейромант. – И ни в коем случае не выбегали наружу, как твой предшественник. Их задача – защищать племенной дом, в котором живут жены и дети, а не гоняться за мутами по Зоне. Вас и так немного, и я не хочу, чтобы вы вымерли окончательно.
– Пока ты заботишься о Детях Механизмов, Дети Механизмов не умрут, – весело ответил Рупор и вышел прочь.
Громобой, слегка растерянный, остался в комнате один. Когда шаги Голоса Племени стихли, нейромант с тихим стоном бессильно уронил голову на стол и зажмурился.
Если бы Бо видела его сейчас, она бы сразу поняла, до чего устал ее возлюбленный. Все, о чем он мечтал – это снова воссоединиться с драгоценной женой и очутиться где-то далеко-далеко от московской Зоны и всего ее «наследия» в виде мутантов, Полей Смерти, гигантских плотоядных роботов и бесстрастных киборгов.
Казалось бы – такая мелочь… Но на деле этими грезами жили практически все те люди, коих нео презрительно именовали «хомо». Весь Кремль мечтал об этом. Большая часть наемников – кроме тех подлых торгашей, для кого любая катастрофа – повод нажиться. Жители Зоны Трех Заводов…
Но всех их держали под треклятым Куполом, и Громобой вроде бы смирился с мыслью, что покинуть его невозможно…
Как вдруг появился Игорь и вручил ему билет на свободу. Билет в открытый мир.
Мысли путались. Одна часть нейроманта уже грезила о том, что после освобождения Бо они останутся за пределами Купола и будут искать покой там. Другая, консервативная, часть призывала не забегать вперед.
«Возможно, там еще хуже, чем здесь – тут-то мы, по крайней мере, все уже знаем!» – предполагала она, эта занудная часть.
Раздираемый сомнениями, Громобой тихо зарычал и в сердцах обрушил кулак на столешницу.
«Сначала – спасти Бо, потом – все остальное. Нельзя, нельзя заранее рассчитывать, что все разрешится удачно. Это – шамы, это – московская Зона. Тут все всегда идет наперекосяк!»
Резко встав, нейромант подошел к окну и уставился на далекий мерцающий Купол.
«Ждите, кровососы. Я скоро за вами приду».
Левой рукой он нашарил в кармане подаренную Игорем колбу.
Билет на свободу…
«Было б только, с кем ее разделить».
* * *
Происходящее казалось Игорю форменным безумием. Нет, он, конечно, понимал, что шамы не слишком заботятся о своих пленниках. Но бросать одного-единственного мечника, без кольчуги и поножей, на здоровенного дикого тура – это уж слишком даже для трехглазых кровопийц. Так никаких пленников не напасешься.
«С другой стороны, раз отправляют на подобные убийственные задания, значит, не особо и берегут», – мелькнуло в светлой голове.
Стрельцу снова вернули контроль над его телом, но Игорь прекрасно понимал, что воспользоваться этой призрачной свободой он не сможет. Стоит ему только задуматься о побеге, и новый приступ боли наверняка припечатает его к полу. А тут и тур на шум прискачет да с радостью разорвет бьющегося в припадке стрельца. Нет, спасти свою жизнь Игорь может, только убив дикое животное. Да вот только как это сделать при помощи одного лишь старого меча?
«Действуй, – раздался в голосе Игоря знакомый голос. – Иначе – боль».
Дружинник скрипнул зубами. Он, конечно же, нарочно тянул время, ожидая, что кто-нибудь – да те же нео – объявятся и прикончат тура вместо него. Правда, шам бы тогда, вероятно, все равно бросил свою марионетку в бой – дабы насладиться ее схваткой с лохматыми дикарями.
«Ладно, теперь-то толку об этом думать…»
Ладонь была влажной от пота, рукоять меча так и норовила выскользнуть, но Игорь упрямо сжимал пальцы, цепляясь за единственное доступное оружие, будто за спасительную соломинку.
«Могли бы хотя бы огнестрел дать, – со злостью подумал светловолосый стрелец. – Кто ж на тура с мечом идет?»
«Пленные хомо идут, – противно рассмеялся в его голове голос ненавистного шама. – Потому что иначе им будет боль!»
В позвоночнике стало неприятно покалывать. Этот дискомфорт лишь отдаленно напоминал о вспышках былого масштаба, но он явно служил своеобразным предупреждением – мол, если не пойдешь прямо сейчас, боль вернется и попросту тебя уничтожит. Решив, что медлить больше нельзя, Игорь на полусогнутых устремился к туру.
Животное, как по заказу, отвернулось и теперь находилось к стрельцу спиной, могучей и лохматой. Бесшумно ступая по потрескавшемуся асфальту, он медленно приближался к мутанту и попутно прокручивал в голове самые разные сценарии. На самом деле, Мастера готовили их к подобной ситуации – когда ты окажешься один посреди московской Зоны, с самым обычным мечом, а напротив тебя будет стоять дикий тур, готовый порвать ненавистного хомо в клочья. По логике вещей тут следовало исхитриться и вонзить клинок в сочленение третьего и четвертого от затылка позвонка – в то единственное место, где шкура достаточно тонка, чтобы легко ее разрезать. Вот только, увы и ах, во время занятий в Корпусе юнаков у Учителей не было возможности привести в класс живого дикого тура – по понятным, в общем-то, причинам. Что до обычных крепостных туров, на которых землю вспахивали, то их, конечно, резать никто не давал. Поэтому мальчишки раз за разом убивали одно и то же чучело, изображающее рогатого мутанта. Чучело, естественно, не двигалось и вообще походило на дикого тура лишь габаритами, так что это было, скорей, закрепление теории, а не практика.
И вот теперь Игорю предстояло впервые использовать те знания в бою.
Удивительно, но тур до сих пор так и не обернулся к стрельцу – то ли бы глух на оба уха, то ли воин Кремля крался к нему чертовски умело. Впрочем, подойти к животному – это всего лишь полбеды, куда сложней перевернуть клинок и вонзить его точнехонько в нужное место. Да, пока что этот тур напоминает их тренировочное чучело, но стоит Игорю хоть как-то себя выдать, и вся ярость, сокрытая под этой потрепанной шкурой, будет выплеснута на его несчастную голову.
«Иди, – подгонял стрельца нетерпеливый шам. – Иначе боль».
Его комментарии сбивали с толку, мешали соображать. Возможно, на это и был расчет: чтобы пленник зазевался, допустил ошибку и, стремясь ее исправить, позабавил своего новоиспеченного трехглазого хозяина.
«Будь ты проклят».
Покалывание в позвоночнике стало сильней. В очередной раз скрипнув зубами, Игорь снова пошел вперед: намек был совершенно ясен.
Наконец между стрельцом и туром – всего пара метров. Тянуть дальше нет смысла. Надо только совершить рывок и вогнать меч между третьим и четвертым позвонком – делов-то!..
«Но почему же так трясутся коленки?..»
Не потому ли, что если рванешь сейчас, то пути назад уже не будет? Пока тур его не приметил, шанс на спасение есть…
«Нет шанса», – тут же заявил чужой голос в светлой голове стрельца.
Его слова послужили сигналом к старту. Собрав волю в кулак, Игорь метнулся вперед со всей прытью, на которую только был способен. Меч он переворачивал уже на ходу, готовясь воспарить над землей и нанести удар в незащищенную шею тура…
Незащищенную. Ага.
Заслышав торопливые шаги, рогатый мут резко повернулся к обнаглевшему кремлевскому воину. Теперь обрушить меч на шею животного не представлялось возможным, и Игорь спешно отхлынул в сторону, дабы тур ненароком не боднул его головой. На несколько секунд противники замерли, хмурыми взглядами изучая друг друга. Животное люто ненавидело дерзкого хомо, который вздумал подкрадываться к нему с мечом в руке. Хомо, в свою очередь, терпеть не мог мутантов, а данного конкретного тура совершенно искренне боялся, понимая, насколько его враг сильней.
Вдоволь налюбовавшись человеком, рогатая тварь бросилась на него с явным намерением убить. Игорь попытался отскочить в сторону, но сделал это недостаточно быстро, чтобы совсем избежать контакта. В итоге могучий рог тура разодрал его видавшую виды рубаху и процарапал бок. Светловолосый стрелец тихо цыкнул от боли и поморщился, но не остановился, понимая, что любая лишняя пауза может стоить ему жизни.
А тур тем временем уже разворачивался для новой атаки. Стрелец торопливо облизал пересохшие губы. Рана в боку была неглубокой, но саднила, отвлекая его от боя едва ли не больше, чем назойливый голос шама в голове. Пришлось собрать всю волю в кулак и сконцентрироваться на сражении.
Усталые пальцы из последних сил сжали неверную рукоять меча.
Вот животное снова ринулось в атаку. Оно перло на него, явно желая пронзить своими массивными рогами и заставить блудную душу навсегда покинуть изможденное тело кремлевского воина. Игорь снова, в который уж раз за последние месяцы, глядел в лицо своей смерти и лихорадочно ломал голову, как избежать столь несвоевременного и даже в чем-то нелепого конца.
«Давай же», – опередив ненавистного шама, мысленно сказал себе Игорь.
Отчаянный прыжок влево – в тот самый миг, когда тур уже находится слишком близко, чтобы резко поменять направление и все-таки достать его своим рогом. Поудобней перехватить меч стрелец уже не успевал и потому ударил по шее сверху вниз, будто хотел отрубить мутанту голову. Но та, разумеется, осталась на месте, а клинок от бурой шкуры едва ли не отскочил – до того крепкой ее сделала заботливая московская Зона.
«Хорошо хоть меч не сломался», – мелькнула шальная мысль.
Впрочем, совсем бесследно отчаянный выпад стрельца не прошел. Из пореза на шее твари полила кровь. Алые капли шустро стекали по шкуре вниз и падали, разбиваясь об асфальт.
Однако радоваться было нечему: тур этой беды пока что даже не заметил. Повернувшись, мутант снова устремился к стрельцу, который после резкого находчивого пируэта опять ощутил в позвоночнике боль, на сей раз – не от ментальной атаки шама, а от ранения времен Тушино.
«Господи, как же не вовремя!..»
Скрипя зубами с таким остервенением, что, казалось, они просто сотрутся в порошок, Игорь приготовился к новому рывку.
Мутант помчался на него, чуть наклонив голову – ровно настолько, чтобы угрожающие рога смотрели прямо в грудь ненавистному хомо. Игорь напрягся. В тот момент он представлял из себя один сплошной комок нервов.
Пауза…
А потом Игорь прыгнул в сторону, желая повторить недавний трюк, но тур, как выяснилось, ждал такого развития событий и потому резко сменил направление. В итоге стрелец замешкался, и чудовищный рог вонзился в уже поврежденный левый бок и там застрял.
«Твою ма-а-а-а…»
Кремлевский воин выпучил глаза и коротко вскрикнул. Тур не обратил на это никакого внимания и понес Игоря вперед, с каждой секундой все сильней нанизывая врага на залитый кровью рог.
Остановить рассвирепевшего тура смогла только стена, в которую он буквально вмял стрельца. У парня к тому моменту уже картинка перед глазами плавала туда-сюда, слева направо и обратно. Вдобавок все как будто разом стало гораздо медленней. Игорь четко видел морду тура, который впечатал его в кирпичную кладку, видел его глаза, полные ненависти…
А потом светловолосый стрелец почувствовал, как внутри у него взрывается и разлетается по всему организму жгучая боль.
Внезапно тур замер и, отступив на шаг, наклонил голову. Игорь медленно соскользнул со злополучного рога и неловко плюхнулся на потрескавшийся тротуар. Сознание его стремительно проваливалось во мрак.
Последнее, что увидел Игорь – это как ненавистный тур медленно заваливается набок. В глазах его рогатой головы, вывернутой под неестественным углом, больше не было ненависти.
Взгляд тура остекленел.
«Умер?»
Но Игорь толком не успел порадоваться этому факту, потому что в следующий миг воцарилась непроглядная тьма, и сознание его окончательно потухло.
* * *
Захар, мрачнее тучи, бродил вдоль Купола, придирчиво оглядывая его мутноватую поверхность. Странная поделка неизвестных ученых напоминала ему немытое окно в соседнем доме, на которое десятник смотрел, будучи еще неразумным юнцом.
Никаких следов Прохода. Никакого намека на то, что кто-то недавно покинул район в этом месте.
А вот осколки на земле рядом с Куполом были.
– И с чего ты решил, Захар, что это от колбы ихней остатки? – хмурясь, недоуменно спросил Никола.
– Я не решил, – уточнил десятник, – а всего лишь предполагаю. У тебя есть идеи получше? Вижу, что нет. Так что давай еще раз все тут поблизости осмотрим и, если ничего не найдем…
Он запнулся, кашлянул в кулак, а потом хрипло докончил фразу:
– Если ничего не найдем, отправимся в Митино.
– Лучше б найти, – осторожно заметил Никола.
– Согласен с тобой, – вздохнув, произнес кремлевский командир. – Но тут уж не от нас все зависит.
В поисках следов участвовали все. Зоркая Варвара нашла на асфальте относительно свежую кровь, но эти засохшие лужицы могли не иметь с беглецами ничего общего. Сыч и Свят неспешно прохаживались по небольшой площадке, с опаской заглядывая в ближайшие развалины – не лежат ли там умирающие или уже погибшие дезертиры? Но руины пустовали.
«Ушли в Митино. Ей-богу, ушли».
Внезапно он услышал какой-то грохот. Резко повернувшись на звук, Захар оторопело уставился на странное нечто, которое через дверной проем протискивалось наружу из трехэтажного здания, стоящего прямо напротив десятника. Хмурясь, кремлевский командир схватился за автомат и направил ствол на «незваного гостя». Захар по-прежнему не понимал, кто… или что к ним пожаловало. Больше всего странная тварь напоминала этакий «слепок» из людей и мутантов, которых скомкали вместе чьи-то огромные ладони. Десятник разглядел человеческие руки, лохматую мускулистую ногу, больше подходящую нео, и лапу с когтями, явно доставшуюся чудовищу от фенакодуса. Кроме того, наружу торчали черные лоскуты растворенных дампов, а грязная голова незадачливого ворма, глупо хлопая губами, болталась где-то в области одной из подмышек… Впрочем, странный комок из фрагментов разных тел имел совершенно уникальную анатомию, ничем не напоминающую человеческую.
– Это еще что такое?! – удивленно воскликнула Варвара.
«Туша» – кажется, так называл это уродливое порождение московской Зоны отец Филарет во время своих лекций. О тушах было известно совсем немного, потому что встречались они чрезвычайно редко. Насколько помнил Захар, в последний раз подобную тварь видели года три назад – по крайней мере, такая байка ходила в Корпусе дружины. Сам десятник, помнится, в нее не особенно верил.
Но вот пришло живое подтверждение.
Тем временем туша все-таки протиснулась в дверной проем, неловко плюхнулась на землю и покатилась к дружинникам, завороженно наблюдающим за мучениями диковинного мутанта. Спохватившись, Захар снял автомат с предохранителя и открыл огонь. Ходили слухи, что туша охотно «впитывает» в себя новых людей и животных; якобы стоит только твари по тебе «проехаться», и ты сольешься с ней, станешь единым целым, жутким, нелепым, но существующим только сообща, в одной куче. Само собой разумеется, что Захар ни о чем подобном не мечтал: его вполне устраивала роль обыкновенного человека с двумя руками, двумя ногами и одной головой. Иными словами, коллективное-бессознательное совершенно не интересовало десятника.
Хотя тушу, судя по всему, мнение ее потенциальных «деталей» в лице кремлевских воинов интересовало едва ли. Туша просто катилась к ним, временами приподнимаясь на руках или ногах, если они касались асфальта. Пули рвали плоть, но, кажется, без особого толку; видимо, потеря составных частей для туши не была настолько же фатальна, как для обычного человека.
Поняв, что мутант не собирается сбавлять ход, Захар и Никола бросились в сторону. Убегая, десятник продолжал стрелять в тушу, но быстро растратил последние патроны.
К счастью, уродливый мутант-конструктор оказался до жути нерасторопным существом; разогнавшись, он не смог резко сменить направление и последовать за Захаром и Николой – вместо этого его занесло, и он с размаху влетел прямо в стену, рядом с которой несколько мгновений назад стоял десятник с автоматом.
Дикий вой сотряс округу – туша жаловалась московской Зоне на боль.
– Ну так что это? – поймав взгляд Захара, уточнила девушка. – Ты раньше такое видел?
– Не видел, но слышал, – буркнул десятник, снова оборачиваясь к мутанту. – Их называют «тушами». Они состоят из ошметков людей… и почему-то не умирают, а существуют, как один организм. Сложная мутация.
– Это все, конечно, безумно интересно, – вклинился в беседу Сыч, – но как эту тварь вообще побеждать-то? Где у нее слабое место?
Захар на миг задумался, пытаясь вспомнить подробности филаретовского урока. Сердце всей этой дряни, этакий «мотор», благодаря которому туша двигается, вроде бы находился в самом центре жуткого комка из тел.
«И как туда продираться?»
– Эх, жаль, Варвара, у тебя больше тех чудесных бомб не осталось, которыми вы «Чинука» завалили… – со вздохом сказал Захар.
– А уж мне-то как жалко, – невесело усмехнулась Наездница.
Туша, похоже, снова сориентировалась в пространстве и с удвоенной прытью понеслась к дружинникам. Захар, понимая, что перезарядить автомат уже не успевает, проорал:
– Врассыпную!
И метнулся влево.
Краем глаза он успел заметить, что Никола и Варвара бросились в противоположную сторону. Свята и Сыча видно не было – наверное, притаились где-то в окрестных развалинах, понимая, что ничем не помогут собратьям в бою.
Пробежав несколько шагов, Захар обернулся через плечо и увидел, что туша на всех парах несется за дружинником и Наездницей. С каждой секундой она катилась все быстрей и быстрей, постепенно догоняя разведчика и северную воительницу.
Тихо выругавшись, десятник побежал в обратном направлении. На ходу он выбросил пустой рожок и, вытащив новый, полный, принялся его прилаживать на место.
Внезапно, когда казалось, что туша вот-вот догонит бедную Варвару, из дома рукокрылом выпорхнул Сыч. Его сабля замелькала в воздухе так быстро, что даже у многоопытного Захара голова закружилась; несколькими молниеносными взмахами агент Тайного Приказа отрубил твари несколько конечностей – явно лишних, учитывая их общее количество. Впрочем, туша снова отреагировала на это крайне вяло. Судя по всему, она бы и столкновение с достопамятной стеной пережила без воя, если б вибрация не отозвалась в самом «сердце» прожорливого мясного колобка.
Впрочем, Сыч, вероятно, и не рассчитывал убить треклятого мутанта, а всего лишь хотел выиграть немного времени для Наездницы и Николы. Туша отвлеклась на агента Тайного Приказа, рванула было к нему, но он ловко взлетел на подоконник и скрылся внутри – в общем, исчез так же грациозно, как и появился. Тут мутант от злости заверещал во весь голос и с утроенной прытью бросился в погоню за беглецами. Вскинув автомат, Захар снова открыл огонь, надеясь, что теперь-то его пули пробьют дорожку к сердцу твари, но свинец предательски вяз в гуще разномастных обрубков.
Внезапно Варвара споткнулась и упала навзничь. Десятник протяжно скрипнул зубами и воскликнул:
– Эй, тварь! Смотри сюда!
Затем кремлевский командир нажал на спусковой крючок и выпустил в мутанта новую очередь. Толку, как и следовало ожидать, это не принесло. Туша, обильно поливая кровью асфальт, со всех имеющихся ног мчалась к легкой добыче – к бедной Варваре, которая отчего-то не спешила встать. Возможно, ударилась головой или ногу подвернула. Десятнику с такого расстояния трудно было оценить, что случилось, но факт оставался фактом: убежать от жуткого монстра Наездница уже не смогла бы при всем желании.
Внезапно издали послышался странный скрежет, похожий на скрип несмазанного шарнира. Десятник повернул голову влево-вправо, но ничего не увидел – кроме Николы, который как раз сворачивал за угол.
«Только био нам сейчас и не хватало!» – мелькнуло в голове кремлевского командира.
Краем глаза Захар приметил Сыча, который снова вынырнул из окна и со всех ног побежал к упавшей воительнице. Десятник же, напротив, слегка сбавил шаг – не потому, что судьба Варвары была ему безразлична. Просто понял, что уже не успеет ничего предпринять.
«И чего это он так спешит? – наблюдая за бегом Сыча, с удивлением подумал Захар. – Прежде стоял в сторонке, не лез на рожон… Неужто проникся командным духом?»
Между тушей и Варварой, неподвижно лежащей на тротуаре, оставались считаные метры, когда из-за поворота неожиданно вынырнула огромная голова «Рекса». Тут Захар и вовсе в нерешительности замер.
А вот агент Тайного Приказа тормозить явно не собирался – как мчался к девушке, так и продолжил.
– Куда ты, Сыч? – окликнул его кремлевский командир.
Но тот ничего не ответил – слишком увлекся бегом.
Тем временем туша увидела «Рекса», и пыл ее тут же изрядно поугас. С трудом, очень неловко, она кое-как остановилась на месте, а потом стала пятиться, покачиваясь на неверных чужеродных ногах и лапах. Однако задом эта жуткая тварь шла куда медленней, чем передом, а потом био без труда дотянулся до нее своей зубастой пастью и беззастенчиво откусил от мясного колобка добрую половину.
Откуда-то из недр нижней половины раздался такой оглушительный вопль нескольких глоток, что Захар невольно втянул голову в плечи. Впрочем, долго мучения уцелевшей части туши не продлились: пару мгновений спустя «Рекс» проглотил и ее тоже.
Обогнув пирующего стального ящера, Сыч подбежал к Варваре, без лишних сантиментов перекинул ее через плечо и бросился к Захару, удивленно наблюдающему за происходящим со стороны. «Рекс» повернул голову и внимательно уставился… на десятника. Кремлевский командир шумно сглотнул: светящиеся красные глаза обычно не сулили хомо ничего хорошего.
Однако стальной «ящер» почему-то не спешил нападать на Захара, да и за Сычом с Варварой тоже не гнался.
«И что теперь делать? – мелькнула в голове шальная мысль. – Бежать? Да от такого разве сбежишь…»
Похоже, это был финал их странного путешествия. Сейчас их слопают, одного за другим…
«Хотя постой-ка… – вдруг задумался кремлевский командир. – А это часом не…»
«Рекс» неожиданно оторвал хвост от земли и помахал им в воздухе – будто здороваясь с Захаром.
«Щелкун!»
Тут из-за угла показался сияющий Никола вместе с…
«Да ладно!..»
– Ну привет, командир! – приложив руку ко рту на манер рупора, проорал Громобой.
Глядя на него, Захар, подобно своему побратиму Игорю, отметил, что нейромант совсем не изменился со времен их последней встречи. И так же, как старый друг, подумал, что на самом деле в этом нет ничего удивительного, ведь они распрощались каких-то два месяца назад. Впрочем, те, кто на собственной шкуре ощущал бешеный ритм московской Зоны, знали, что тут можно проснуться молодым и здоровым, а к вечеру поседеть и состариться.
– Свои, Сыч! – окликнул бегущего агента десятник, и тот, остановившись, недоверчиво покосился на командира – видимо, не очень хорошо представлял себе, как гигантский био с горящими красными глазами может быть «своим».
Но десятник на Сыча уже не смотрел. Повернувшись к нейроманту, он расплылся в приветливой улыбке и проорал:
– Здравствуй и ты, Громобой! Какими судьбами?
– Думаю, ты сам прекрасно знаешь, какими, – мигом посерьезнев, сказал бородач.
– Ты про Игоря? – осторожно уточнил Захар. – Ты что… его видел?
Огонек надежды с новой силой вспыхнул у десятника в душе. Неужели, неужели им наконец-то повезло?
Впрочем, никакая удача не могла оправдать потерю трех дружинников. Как бы Захар ни любил своего нареченного брата, как бы ни хотел уберечь его от смерти, но одна его жизнь с точки зрения Кремля не перевешивала три. Пожалуй, только теперь командир понял, почему воевода не позволил взять с собой целый десяток. Правда, оставался еще один вопрос…
«Зачем он вообще нас отправлял?»
Наверное, все дело в том, кем Игорь стал для Кремля – не просто меч, но один из славных героев. И хоть подвиги его лишь с большой натяжкой можно сравнивать с тем, что совершил Данила, но светловолосого дружинника в крепости знали, о нем говорили, на него равнялись. И воевода явно очень не хотел, чтобы в столь трудное время один из символов чести и доблести прослыл в среде собратьев по оружию изменником. Хватит с них предателя Ратмира – его вскрывшаяся подлость общий боевой дух, конечно, пошатнула знатно.
– Это еще кто? – подойдя к десятнику, негромко спросил Сыч.
Следом за Громобоем, Щелкуном и Николой стали один за другим появляться люди в рваных лохмотьях. Внешне вновь прибывшие мало чем отличались от самых обычных вормов. Единственное, что эти угрюмые мужчины, в отличие от мутов, имели в своих нарядах весьма странные детали – вроде бус из болтов, обвивающих их могучие шеи, или гаек, заменяющих им сережки в чумазых ушах и носах.
– Дети Механизмов, – ответил Захар.
Один вид этих необычных людей заставил десятника вспомнить легендарный штурм местного склада, где держали пленных дружинников. Увы, Захару не довелось видеть начало той битвы, но зато он на своих руках выносил раненого Игоря из того здания, когда туда ворвались подчиненные Бо твари и разъяренный Щелкун.
– А этот, бородатый?
– Их божество.
Повернувшись к Сычу, Захар многозначительно посмотрел агенту Тайного Приказа прямо в глаза.
– По совместительству – друг Игоря, нейромант Громобой. Он умеет управлять био с помощью… мозговых команд. Это, кстати, его ручной робот, зовут Щелкун.
Сыч со смесью любопытства и страха окинул «Рекса» еще одним взглядом.
– То есть обычный человек управляет… таким вот био? – осторожно уточнил агент Тайного Приказа.
– Ну, насчет обычного это ты, конечно, погорячился, – усмехнулся Громобой, подходя к воинам. – Но в общем и целом – да, я ему команды даю, а он их выполняет. А что тебя так удивляет?
– Ну, просто… – Сыч неуверенно пожал плечами: впервые на памяти Захара он был настолько растерян. – Необычно… все это.
– Необычно? – переспросил нейромант. – У-у, парень!.. Это ты еще мою жену не видел. Она крысособаками рулила, турами, фенакодусами. Рукокрылы ей подчинялись… пчелы, муравьи… в общем, любая полоумная мелюзга. Кроме нео.
Сыч ничего не сказал, но его взгляд был красноречивей любых слов.
«Что за странная семейка?» – вопрошал взор агента Тайного Приказа.
– Ладно, на долгие разговоры времени нет, – снова убрав с лица улыбку, сказал Громобой.
Повернувшись к Захару, он сказал:
– Игорь и Бо у шамов в Митино.
Внутри у десятника тут же похолодело. Конечно, он ждал подобного развития событий, но морально к такому, увы, никак не подготовишься.
«Худшие опасения сбылись…»
– Откуда ты знаешь? – на всякий случай уточнил Захар.
– Игорь пришел к нам с Бо, – угрюмо ответил нейромант. – Все рассказал. Попросил помочь ему спасти отца, мы, разумеется, согласились. А потом Бо и Игорь словно с ума сошли. Она на меня мутантов натравила, а он с мечом кинулся, едва пополам не разрубил.
– Что, Игорь?
– Угу.
– А почему ты решил, что им шамы завладели?
– Ну а кто еще? Аспид мог бы с Игорем справиться, но против Бо бы он не потянул. Так что это шамы, да. Больше некому.
– А чем, интересно, им не понравился твой разум? – недоуменно пробормотал десятник.
– Думаю, они просто не смогли. Других причин не вижу. Думаю, человек с моими… способностями, – Громобой мотнул головой в сторону Щелкуна, – им бы в качестве марионетки ох как пригодился. Так что, видимо, в моей голове все же какой-то блок имеется, который защищает мозги от проникновения извне. Так мне, по крайней мере, кажется.
– Выходит, ты, если что, под их контроль не попадешь? – заметно обрадовался кремлевский командир. – Хорошие новости!
– Угу. Надеюсь, никто не пострадает, – сказал Громобой.
– Ты о чем? – нахмурился Захар.
Их взгляды встретились.
– Когда мы окажемся в Митино, – терпеливо пояснил нейромант, – шамы наверняка попытаются взять моих людей под контроль, чтобы они не дали мне прорваться в логово кровососов. Я, конечно же, идти по телам своих не хочу, но Бог знает, как все повернется? Буду увиливать до последнего, но, сам понимаешь, убить себя я им, загипнотизированным, позволить не могу – иначе кто тогда бросит вызов шамам?
– Почему ты говоришь о нас в третьем лице? – спросил десятник.
– Потому что нет никаких «вас», – сухо произнес Громобой. – Я иду с Детьми Механизмов. Вы же можете подождать нас здесь. Но в Митино с нами идти – не надо.
Сказать, что Захар от этих слов нейроманта опешил, значило, не сказать ровным счетом ничего.
– Об этом не может быть и речи! – возмутился кремлевский командир. – Мы не собираемся отсиживаться здесь, пока ты там рискуешь жизнью!
– И чем вы мне поможете? – спросил Громобой, скептически глядя на собеседника. – Вас шамы в два счета подчинят, только мешаться будете!
– А Детей Механизмов ты зачем тогда с собой берешь? – Захар махнул рукой в сторону одетых в лохмотья дикарей.
– Чтобы они шамов отвлекали, – понизив голос, ответил нейромант.
– То есть их тебе не жалко, а нас ты бережешь?
– Да! Тебя берегу, конкретно, потому что ты Игорю дорог! – разозлившись, в сердцах рявкнул Громобой.
Возникла неловкая пауза. Захар удивленно смотрел на собеседника, а тот стоял, хмуро глядя на десятника, и шумно дышал через нос в отчаянной попытке успокоиться. Услышанное не укладывалось у кремлевского командира в голове.
– Я все равно пойду, Громобой, – шумно выдохнув, сказал десятник. – Я не могу отступить.
– Но он прав, Захар, – вдруг подал голос Сыч.
Варвара по-прежнему безжизненно висела на его плече, но теперь, по крайней мере, было видно, что она дышит, что она жива.
– Ты намекаешь, что нам не следует идти в Митино? – одарив агента гневным взглядом, осведомился Захар.
– Мы ему против шамов ничем не поможем, – покачал головой Сыч.
– Может, и так, – огрызнулся десятник. – А, может, и нет.
– Скорей всего.
– Но это мой побратим! Мы с детства дружим! Я ему должен, в конце концов!
– Это бессмысленно, Захар.
– А бежать за тушей и Варварой было не бессмысленно? – сверкнув глазами, спросил десятник.
Даже несмотря на капюшон, скрывающий добрую половину лица, было заметно, как Сыч сначала растерялся, а потом и вовсе смущенно опустил голову. Судя по всему, с недавних пор в его душе появилось новое чувство, которое мешало ему мыслить так же трезво, как прежде. И если до сего момента Сыч мнил, что ничего не изменилось, то теперь, после слов Захара, воин Тайного Приказа наконец осознал: как раньше уже не будет.
– Ты прав, – глухо сказал агент. – Я поступил опрометчиво.
– Не говори глупостей, – поморщился Захар. – Ты все сделал правильно. Просто не мешай мне поступить так же.
Десятник снова повернулся к Громобою и сказал, тихо, но твердо:
– Мы идем с вами. Игорь мой брат, и я обязан ему жизнью, так что должен хотя бы попытаться его спасти.
Нейромант открыл рот для ответа, когда Варвара вдруг зашевелилась и, не понимая, где находится, попыталась высвободиться из объятий Сыча. Агент, смутившись, тут же ее отпустил.
– Чего это ты творишь? – спросила воительница, едва подошвы ее сапог коснулись земли.
При этом Наездница смотрела на Сыча так хмуро, что он смутился вновь.
Судя по всему, это был не самый лучший день в его жизни.
– Он тебя от туши спас, – пришел на выручку Захар.
Варвара недоверчиво оглянулась на десятника, потом снова уставилась на агента Тайного Приказа.
– Это правда? – осведомилась девушка.
– Не совсем, но… – пробормотал Сыч.
– Правда, – сказал Захар.
– Спасибо, что ли, – тут же потупившись, сказала воительница.
– Не за что, – неуверенно ответил агент Тайного Приказа.
Их общение заметно изменилось. Если поначалу они в выражениях не стеснялись, то теперь осторожничали и старались лишний раз не цеплять друг друга без веского повода.
«А всего-то стоило немного проехаться на одном фенакодусе…»
– Черт с вами, Захар, – вздохнув, сдался Громобой. – Если хотите рисковать жизнями, едем вместе.
– А это еще кто? – удивленно посмотрев на нейроманта, тихо спросила Варвара у Сыча.
– Нейромант, – в тон ей ответил агент Тайного Приказа. – Он друг сбежавшего Игоря и Захара.
Из развалин вышел Свят. Вздрогнув при виде «Рекса», он спешно побрел к друзьям; подойдя, молча кивнул Громобою и встал за плечом у Захара.
– Только помни, что я тебя предупреждал, – глядя на десятника, докончил начатую фразу нейромант.
– Я помню, Громобой, – кивнул Захар. – Я помню.
Он повернулся к Куполу, попутно нащупывая в кармане склянку Казимира.
«Пора спасать тебя, брат».
…Они стояли на том самом месте, где десятник нашел осколки, оставшиеся, как будто, от колбы беглецов. По дороге сюда нейромант вкратце пересказал Захару историю Игоря, и теперь все вроде бы встало на свои места.
– Здесь они впервые прошли через Купол, – пробормотал кремлевский командир. – Потом Игорь вернулся к Громобою… и вместе с шамами и Бо снова покинул Зону.
– Как думаешь, мы быстро найдем их логово? – спросил Никола.
– Сложно сказать, – помедлив, ответил десятник. – На самом деле, оно может быть в любой части Митино. По крайней мере, воеводе Казимир о точном его расположении не рассказывал. Верно ведь, Сыч?
Агент Тайного Приказа чинно кивнул.
– Ладно, давай уже проход открывать, – сказал Громобой. – Ты это делал прежде?
Захар покачал головой.
– Надо же, – хмыкнул нейромант. – И я не делал. Но принцип ведь знаешь?
– Ну да, Казимир рассказывал. Надо, значит, в купол кинуть эту колбу, и тогда в ней на какое-то время дыра появится, через которую можно пройти наружу… ну и обратно.
– Ну что ж, звучит… нормально, – произнес Громобой.
Он окинул задумчивым взглядом их разношерстное воинство. Дети Механизмов, как обычно, подобострастно смотрели на своего бога, с нетерпением ожидая его новых приказов, тогда как спутники Захара стояли чуть в сторонке и хмуро взирали на Купол. Все, кроме диковатых фанатиков, понимали, что их ждет путешествие в неизвестность, и морально готовились к самому худшему.
– Только вот колба у меня всего одна, – сказал Захар. – Неясно, как потом возвращаться.
– Об этом не переживай, – покачал головой нейромант.
Сунув руку в карман, он вытащил оттуда склянку, полученную от Игоря, и протянул ее десятнику.
– Ну, теперь я спокоен, – с некоторым облегчением произнес кремлевский командир, принимая дар из рук Громобоя.
Он смерил взглядом стену Купола, а потом, пожав плечами, со всего размаху залепил в мутную стену полученным от нейроманта стеклянным «снарядом». Когда колба со звоном разлетелась на осколки, все замерли в предвкушении. Никто, совершенно никто из присутствующих не знал, что именно за этим последует.
Однако воздушным потокам не свезло застать путников врасплох: на ногах устояли все. Пока ветер трепал их наряды, выдувая из них дорожную пыль, они завороженно смотрели через открывшийся Проход на чужой район, совершенно незнакомый и оттого пугающий. Где-то там, за странной стеной, находилось логово шамов, в котором проклятые кровопийцы содержали несчастных пленников всех мастей – от кремлевских дружинников до сестер Варвары, Наездниц.
Сделавшись высотой в два человеческих роста, Проход расти перестал.
– Вперед! – зычно прокричал Захар.
И воинство спешно хлынуло в Митино. Идти старались условно в колонну по два, чтобы ненароком не задеть края стены. Кроме того, шагали быстро, даже близко не представляя, сколько просуществует этот странный изъян на безупречном теле Купола.
Громобой и Захар стояли по обеим сторонам от Прохода и подгоняли своих людей. Сердца обоих командиров бешено колотились; оба были крайне взволнованы.
Вот последний человек, исключая нейроманта с десятником, успешно перешел из Тушино в Митино. Настал через Щелкуна пересечь эту черту…
Но, подойдя к Проходу, био замер в нерешительности.
– Вот ведь… – одними губами произнес Громобой, растерянно глядя то на стального «ящера», то на Проход.
– Не пройдет? – понял Захар.
– Ага, – воскликнул нейромант. – С ума сойти… Пришла беда, откуда не ждали…
Он снова уставился на Проход.
– А нельзя его как-то… расширить? – осторожно спросил Громобой.
– И как ты себе это представляешь? – невесело хмыкнул Захар.
Воцарилась неловкая пауза. Если бы десятник стоял к нейроманту поближе, вероятно, он бы услышал, как лихорадочно шевелятся шестеренки в лохматой голове бородача.
– Иди вперед, я сейчас, – наконец выдавил Громобой.
Голос его непривычно дрожал, и Захар без лишних вопросов выскользнул за пределы Купола.
Нейромант тем временем мысленно велел Щелкуну опустить морду на асфальт. Коснувшись горячего металла ладонью, Громобой посмотрел в глаза «питомца», горящие красным, и тихо сказал:
– Что же, вот так, неожиданно, пришло нам время прощаться, мой друг… Ты ведь меня вряд ли дождешься. Да и не в праве я от тебя этого требовать – ты и так мне очень помог. Уж точно без тебя ничего бы этого не было. Ни Бо, ни Игоря… ни желания жить. Помнишь, как я хотел умереть поначалу? И только в последний момент позволял тебе меня спасти… Видишь, все это оказалось не зря. У меня снова есть цель, снова есть смысл жить. Спасибо тебе за это. И прощай, Щелкун.
Он убрал руку и, задержав взгляд на стальной морде, будто в попытке получше ее запомнить, побрел к Проходу. Шаги давались тяжело; Громобой спиной чувствовал взгляд био. Он не понимал, что хочет сказать ему робот. Может быть, нейромант сам подспудно велит ему смотреть себе вслед? Желания хозяина и его «питомца» давно смешались в лохматой голове беглого стаббера, и теперь не так-то просто было отделить одно от другого.
Уже миновав границу Купола, нейромант оглянулся в последний раз. Щелкун стоял на прежнем месте. Гигантским усилием воли Громобой заставил себя разорвать ментальные нити, связующие их разумы, и очень вовремя: Проход уже начал стремительно закрываться.
– Ты как? – осторожно спросил Захар.
– Нормально, – проходя мимо него, бросил нейромант. – Идем.
И первым устремился прочь от Купола, за которым остался брошенный Щелкун.
* * *
– А это еще кто? – прищурившись, спросил Громобой.
По Митино путники старались пробираться окольными тропами, шли через здания, понимая, что мутанты, которых они могут там встретить, даже близко не сравнятся со старшими шамами. В одном из самых первых домов обнаружился зашуганный «серв», которого нейромант безо всякого труда подчинил своей воле. Сыч, Варвара и Свят с опаской поглядывали на примкнувшего к отряду робота, памятуя о том, что подобный металлический «паук» сделал с их товарищем, Богданом; Захар и Никола реагировали поспокойней, но тоже переживали. Впрочем, Громобой выглядел совершенно невозмутимым, и это, в общем-то, было совершенно логично – после того, как он управлялся с таким гигантом, как Щелкун, разве могли у нейроманта возникнуть проблемы с мелюзгой, вроде «серва»? Дети Механизмов, судя по их равнодушно-блаженным лицам, и вовсе ни о чем не беспокоились. Их бог шел рядом – о чем еще они могли мечтать?
И вот, шагая через очередное заброшенное здание, нейромант внезапно увидел через окно бегущего по улице мужчину. Одетый в жуткие лохмотья, с кудлатой седой бородой, он, однако, был достаточно аккуратно стрижен.
– Откуда он тут взялся? – продолжал недоумевать Громобой.
– Не знаю, – пробормотал Захар, недоуменно глядя на мужчину.
Он поудобней перехватил автомат, а нейромант полез в карманы за пистолями.
– Да это, похоже, Казимир, – вдруг сказал Сыч.
Взгляды спутников тут же обратились к нему.
– Ты его, получается, уже видел раньше? – уточнил десятник.
– Пока вас из Корпуса дружины ждал, расспросил стрельцов, которые на воротах дежурили, – ответил агент Тайного Приказа. – Они, как могли, беглецов мне описали – и Игоря, и Казимира.
– А Прокофий говорил, Казимир лохматый был, – заметил Никола.
– С дороги – да, – кивнул Сыч. – Потом его переодели в чистое, а Игорь постриг и выбрил – видно, чтобы на воротах не узнали.
– Эй! – внезапно донеслось снаружи.
Снова повернувшись к окну, Захар увидел, что беглец спешит к ним. Мужчина выглядел напуганным и постоянно оглядывался – будто боялся, что за ним может быть погоня.
– И что он, интересно, тут делает? – спросил десятник, покосившись в сторону Громобоя. – Игорь про него что-нибудь говорил?
– Говорил, что был с ним, а потом пропал, – отозвался нейромант, хмуро наблюдая за бегом седого мужчины. – И что-то мне подсказывает, что пропал не по своей воле.
– Думаешь, его тоже шамы ведут?
– Ну а, по-твоему, он опять сбежал? Сомневаюсь…
– Да все может быть, – пожал плечами десятник. – На марионетку он, по крайней мере, не похож.
– Игорь тоже был не похож. Однако в нужный момент они вынудили его схватиться за меч. И Бо пленили.
– В любом случае, он всего один, – мотнув головой в сторону Казимира, сказал кремлевский командир. – И нам никак не навредит. Так что давай сначала хотя бы выслушаем его.
– Ну давай, – легко согласился нейромант. – Почему нет?
Сыч положил ладонь на рукоять сабли, Варвара и дружинники последовали его примеру. Кем бы ни был спешащий к ним мужчина, другом или врагом, лишняя осторожность еще никому не вредила.
– Ну слава Богу, – сказал беглец, наконец добравшись до здания.
Остановившись у подоконника, он тут же оперся на него обеими руками и задышал, тяжело, с хрипотцой.
– Ты кто такой будешь? – на правах командира осведомился у вновь прибывшего Захар.
– Так дружинник я, Казимир! – охотно ответил седовласый. – А вы ж тоже, молодцы? Смотрю, одеты похоже… Вы ведь из Кремля, верно? Вы нас спасать прибыли?
Он говорил так быстро, что слова его Захар разбирал только с большим трудом. Все, что он в итоге понял – что перед ними Казимир и что Казимир опознал в них дружинников.
– Где Игорь и остальные пленники? – сухо осведомился Громобой.
– Они у шамов, – почему-то понизив голос, сообщил седовласый дружинник. – В камерах заперты.
– А где логово кровопийц? – спросил Захар.
– Да вот буквально в квартале отсюда, – прикинув, ответил Казимир. – Только напрямик идти нельзя, иначе шамы сразу нас поймают. Я тайную дорожку покажу, сам по ней шел, идемте…
– Погодь-ка, – сказал нейромант.
Седовласый дружинник послушно замер и недоуменно уставился на Громобоя, а тот, нахмурившись, смерил Казимира взглядом. Судя по всему, он беглецу совершенно не доверял.
– Давай-ка отойдем, Захар, – продолжая сверлить Казимира взглядом, сказал нейромант. – А ты там стой. Мы быстро.
– Да поскорей бы… – заметил седовласый дружинник. – Чем дольше тут стоим, тем выше риск, что…
– Стой и жди, – перебил его Громобой и, переведя взгляд на десятника, мотнул головой в сторону – пошли, мол.
Захар не спорил. Мнение нейроманта было ему интересно и важно.
– Что думаешь? – первым делом спросил Громобой, когда они отошли на достаточное расстояние.
– Думаю, стоит ему довериться, – нехотя признался Захар.
– Вот как? – удивился нейромант. – И с чего, интересно, у тебя такая странная мысль возникла?
– Да просто я выхода другого не вижу. Если он сбежал и хочет помочь – нам это на руку. Если он врет и пришел от них, чтобы в ловушку нас заманить – значит, мы уже все равно раскрыты.
– Что ж, идите, – сказал Громобой.
– В смысле? А ты не с нами пойдешь?
– Нет, ты что? С вами мне не по пути, – покачал головой нейромант. – Я печенкой чую, что это – западня. Да и ты чуешь, как я понял? И зачем тогда нам всем идти в западню? Одного «серва» и моих пистолей против трех шамов и толпы марионеток мне все равно не хватит. Так и поляжем, в трех шагах от моей жены и Игоря. Так что давай так: вы – с ним, а я попробую другой… подход найти. Может, и получится чего.
Сыч, отделившись от толпы ожидающих, направился к секретничающим вожакам. Подойдя, сказал:
– Я с тобой, Громобой.
Нейромант и десятник оторопело уставились на агента Тайного Приказа.
– Ты чего… по губам прочитал, о чем я говорил? – догадался нейромант.
– Да, и на том закончим, – ответил Сыч. – Громобой прав, дело явно нечисто. И чем дольше мы стоим, тем больше шансов, что шамы что-то заподозрят.
– Так и есть, – кивнул беглый стаббер. – Если идти, то сейчас.
– Тогда вперед, – шумно выдохнув, сказал Захар.
– Варя с нами, – быстро добавил Сыч.
– Ради Бога. Только дружину мою не забирай, – неуверенно хмыкнул Захар. – А ты, Громобой, своим же скажи…
– Сейчас, – буркнул нейромант и быстрым шагом устремился к Детям Механизмов.
– Ну чего? Решили? – облизав пересохшие губы, нетерпеливо осведомился Казимир. – Идти надо… пока шамы сюда не нагрянули.
– Идем-идем, – буркнул Захар.
Он спиной почувствовал на себе подобострастные взгляды Детей Механизмов и сразу понял, что Громобой уже отдал им приказ «шагать за этим парнем в кольчуге, словно он – мое новое воплощение». Захару отчего-то стало не по себе. Он невольно представил, как их всех обращают в марионеток и стравливают друг с другом…
Мотнув головой, дабы отогнать этот чудовищный «морок», десятник оглянулся через плечо и воскликнул:
– За мной!
И, первым шагнув вперед, вытянул руку в окно. Казимир не сразу понял, чего от него хочет кремлевский командир, однако, спохватившись, сжал его ладонь в своей и помог Захару выбраться наружу. Остальные побрели кто куда: одни – через дверь, другие – следом за предводителем, через оконный проем…
– Веди! – хлопнув беглеца по плечу, воскликнул Захар.
Казимир скользнул взглядом по рядам людей, затем через окно заглянул внутрь – видимо, искал Громобоя. Однако здание к тому моменту уже фактически опустело; последние два дикаря вышли из его дверей с полминуты назад.
– Ну? Чего застыл? – поторопил беглеца десятник. – Сам же говорил – время не ждет!
– Да-да, иду, – буркнул Казимир и, хмурясь, с явной неохотой устремился вперед.
Десятник хотел пойти следом, но тут Никола внезапно ухватил его за локоть и, притянув к себе, спросил:
– В чем дело, Захар? Куда Сыч с Варварой и Громобоем пошли?
– Так надо, – буркнул десятник. – Не переживай. С нами им идти без толку.
– Ну, тебе видней, – сказал Никола, разжимая пальцы.
Он выглядел обеспокоенным. Впрочем, Захару тоже было не слишком приятно находиться в компании Детей Механизмов – кто знает, что на самом деле происходит в головах этих религиозных фанатиков?
Но другой компании не было. Три дружинника, орава странных дикарей и седовласый разведчик – то ли предатель, то ли послушная марионетка шамов. Таким составом шли в логово кровопийц, прекрасно понимая, что их там ждет.
«Наверное, это тоже своего рода подвиг, – думал Захар, шагая за Казимиром по пятам. – Отвлечь на себя основной удар противника, чтобы твои лучшие бойцы смогли сокрушить его оборону и обеспечить триумф…»
Слова из конспекта, надиктованного отцом Филаретом. Один из уроков, посвященных стратегии. На бумаге все выглядело просто и логично, казалось, работать должно четко, как механизмы свежесобранного био…
Но на деле судьба всегда вносит свои коррективы, и потому десятник боялся что-то загадывать наперед.
Вот они миновали одно здание, и Казимир поднял руку, призывая спутников остановиться. Те послушно замерли.
«И чего он дурью мается? – со злостью подумал Захар. – Будто мы не понимаем, куда он нас ведет!.. Или это шамы так над нами издеваются? Играют с нами через свою послушную куклу?»
– Вперед, – оглянувшись, сказал седовласый дружинник и первым устремился по узкому проулку, истерзанному Последней Войной.
Захар успел сделать шага четыре, прежде чем в голове раздался паскуднейший голос:
«Ну здравствуй, хомо!»
Десятник хотел обернуться к своим, но не смог: шею будто парализовало.
«Убирайся из моей головы, проклятый шам…» – мысленно прошипел кремлевский командир.
«А если не уберусь, что будет?» – хохотнул кровопийца.
Правда, его веселье улетучилось уже в следующий миг.
«Где нейромант?» – процедил ненавистный голос в голове Захара.
«Был с нами».
«Врешь!» – рявкнул шам.
«Не вру».
«Отвечай, или настанет боль!» – пригрозил мутант.
«Был с нами», – упрямо подумал Захар.
В позвоночник его будто гигантскую иглу вогнали. Из глаз десятника аж слезы брызнули – до того острой оказалась эта внезапная боль. Незримые пальцы сжали его губы, и крик не вырвался наружу, а взорвался внутри его рта, отозвавшись во всех концах страдающего тела.
«Отвечай!»
«Я ответил», – снова заупрямился кремлевский командир.
Новый приступ. Новый крик.
«Шагай!»
Ноги Захара сами собой зашевелились и понесли его вперед, к виднеющемуся на горизонте странному зданию, верхние этажи которого, судя по всему, сплошь состояли из окон.
«Но шамы ведь терпеть не могут солнце?» – удивился Захар про себя.
«Старшие шамы при необходимости могут приспособиться даже к солнечному свету», – тут же высокомерно произнес кровопийца в голове десятника.
Осознавать то, что их нынешние противники настолько сильны, было неприятно, но Захар моментально убил зреющий в душе страх. В конце концов, они знали, на что шли. А ведь Громобой сразу предупреждал, что люди с гипнозом шамов ничего поделать не смогут…
«Может, нам действительно не следовало соваться в Митино?..»
«Поздно горевать, – прошипел шам. – Вы пришли… И теперь собой закроете нас от вашего проклятого нейроманта и его био…»
Отчаянно сопротивляясь ментальным оковам кровопийц, дружинники и Дети Механизмов брели к логову шамов. Когда до покосившихся ворот оставалось метров десять, Захар, все это время отчаянно пытавшийся вернуть себе контроль над телом, вдруг почувствовал, что может шевелить левой кистью. Скосив глаза, кремлевский командир убедился, что ему не показалось: пальцы слушались, да и рука в запястье проворачивалась так, как хотел десятник.
«Что это значит? – озадаченно подумал он. – Выдыхаются?»
«Не дождешься!»
Левая рука снова одеревенела, но зато десятник наконец смог повернуть голову и посмотреть на спутников.
К его радости, подавляющее большинство его «солдат» шевелили, кто чем – руками, головами, иные даже умудрялись упираться одной «освобожденной» ногой. Шамы воспитывали их болью, били невидимыми плетками по спинам, но люди уже поняли, что шанс на спасение есть, и потому продолжали отчаянно биться за свои тела.
«Уж точно пока мы сопротивляемся их воле, у них не хватит сил помешать Громобою!»
Несмотря на любые попытки отсрочить финал, шамы упрямо вели пленников в свое логово.
До ворот оставалось метров пять, когда до ушей Захара донесся характерный металлический скрип.
«Био?» – мелькнула шальная мысль.
И – прямо следом за первой – вторая:
«Громобой?»
Двух секунд не прошло, а из-за угла здания по соседству вынырнул гигантский «Скорпион». Споро перебирая конечностями и угрожающе размахивая мощным хвостом, био стремительно приближался к логову шамов.
Вот он подмял под себя забор и пополз к Дому Множества Окон.
Сомнений в том, что этой металлической тварью управляет Громобой, практически не осталось.
Вот чудовищный хвост со всего размаха врезался в здание, и тысячи осколков, в которые обратились оконные стекла, звенящим дождем обрушились на землю.
Показалось, или в этот самый момент с хвоста внутрь запрыгнула фигура в черном?
«Сыч?»
В этот момент Захар снова обрел свое тело – не частично, а целиком и полностью. Обрадовавшись, он бросился вперед, к логову шамов, которое самозабвенно крушил «Скорпион»…
…Сыч приземлился на пол, перекатился через плечо и, выйдя из кувырка, бросился к трем шамам, восседающим в креслах. Точней, в тот момент они уже были на ногах и рассерженно верещали. Агента Тайного Приказа они в суматохе приметили не сразу, и потому воин, изловчившись, успел полоснуть саблей по горлу ближайшей к нему твари. Кровь брызнула из раны фонтаном, и шам, закатив все три глаза, замертво рухнул на пол. Но, к сожалению, развить успех Сычу не дали. Обездвижив его, разозленные шамы велели ненавистному хомо развернуть саблю к себе и вогнать ее в собственный живот по рукоятку. Агент Тайного Приказа выпучил глаза, но шамам было наплевать. Следующим ментальным ударом воина отбросило к дальней стене.
– Сыч! – воскликнула Варвара, которая проникла на третий этаж следом за агентом.
Наездница помчалась было к кровопийцам, но даже меч выхватить не успела – и это, вероятно, спасло ей жизнь: не мудрствуя лукаво, шамы просто швырнули ее в ту же стену. Больно стукнувшись затылком, она рухнула на пол рядом с умирающим воином.
– Варя… – прошептал он, с трудом нашаривая ладонь девушки и зажимая ее в своей. – Варя…
– Сыч… – прошептала Наездница.
– Не Сыч… – с трудом выдавил агент. – Петя…
Сказав это, он закрыл глаза, и дыхание его стихло – уже навсегда.
– Петя… – эхом отозвалась девушка и потеряла сознание.
Странная пара застыла на полу. Руки Варвары и Пети были по-прежнему сцеплены в отчаянной попытке остаться вместе.
– Ах вы мрази… – процедил Громобой.
Он приземлился последним, на обе ноги, после чего медленно поднялся. Ветер ожесточенно трепал полы его видавшего виды плаща, но нейромант не обращал на это никакого внимания. В каждой руке у Громобоя было по пистолю, а в глазах застыла ярость – первозданная, дикарская. Глухо рыча, точно загнанный в угол нео, бородач вскинул оба пистоля и одновременно нажал на спусковые крючки.
Первая пуля нашла свою цель, и правый шам, вздрогнув, мешком рухнул на пол. А вот его товарищ оказался куда более находчивым и вовремя прикрылся ментальным щитом. Срикошетив от стены, вторая пуля улетела в серое преддождевое небо через разбитое окно.
Громобой зарычал еще громче и принялся палить с двух рук. Он стрелял до тех пор, пока в магазинах не осталось патронов, но последний шам оказался на редкость живуч и по-прежнему упрямо держал ментальный щит. Тогда нейромант швырнул в мутанта бесполезными пистолями и, оглушительно заорав, бросился к нему, дабы прикончить в ближнем бою.
Однако когда до цели было уже рукой подать, сзади послышался до боли знакомый голос:
– Стой, или я ее прикончу!
Громобой, вздрогнув, так и замер. Медленно, дабы неосторожным движением не спровоцировать невидимку, он повернулся и хмуро уставился на Казимира. Опальный дружинник, обнимая Бо за талию, прижимал к ее горлу острую кромку ножа.
– Чего ты добиваешься? – спросил нейромант. – Зачем выслуживаешься?
Седовласый предатель вздрогнул, и взгляд его на несколько мгновений остекленел.
– Ну же! Отвечай! – видя, что он колеблется, подначил Громобой.
– Сын мой, Федот, у них, – нехотя буркнул Казимир. – Я из-за него-то и в Кремль пошел… Они сказали, что отпустят его, если я приведу им других… из крепости…
Глаза предателя заблестели от слез.
– Ну так а сейчас? – воскликнул нейромант. – Сейчас – зачем? Он один остался, его не будет – всех освободим! И сына твоего, и прочих! Зачем ты жене моей к горлу нож приставил?
Внезапно что-то врезалось Громобою в грудь, выбило воздух из легких и отшвырнуло беднягу к стене.
Приподнявшись на локтях, нейромант увидел, что шам, злобно шипя, поднимается над полом. Тогда бородач искоса взглянул на Казимира и с удовлетворением отметил, что тот, растерявшись, опустил руку с ножом.
«Пора!»
«Серв» возник на этаже так неожиданно, что даже у Громобоя дух перехватило. Шам появления стального «паука» не заметил, и тот, в считаные секунды преодолев расстояние до рассерженного вампира, легко проткнул его со спины одной из своих лап.
Вздрогнув, шам медленно опустил голову и ошарашенно уставился на острую железку, торчащую из его хилой груди. Дух быстро покинул тщедушное тело мутанта, и злодей повис на лапе безжизненной куклой.
Навроде тех, которыми прежде управлял.
– Ну что? – повернувшись к Казимиру, громко воскликнул нейромант. – Сбылась твоя мечта. Они мертвы! Твой сын спасен! Бросай нож и вали к чертям собачьим!
Дружинник задрожал всем телом и, выронив клинок, медленно попятился назад. Несколько секунд он так и шел, спиной, после чего, не утерпев, резко развернулся и бросился к лестнице, ведущей вниз, к камерам с пленниками. Предателю явно не терпелось поскорей обнять сына.
А вот Бо как стояла, так и продолжила, неотрывно глядя на «серва», который по дозволению нейроманта споро поедал убитого шама.
– Иди сюда, малыш… – пробормотал Громобой, спешно поднимаясь на ноги.
Он бросился к жене, обнял ее и прижал к себе. Она мелко дрожала, но не сопротивлялась.
– Все будет хорошо, моя милая, – шептал нейромант, гладя Бо по голове. – Теперь все будет хорошо… Шамов больше нет…
– Громобой! – воскликнул Захар, появляясь в дверном проеме.
Бородач скрипнул зубами от неудовольствия, но вид у десятника был до того встревоженный, что нейромант все-таки откликнулся:
– Ну чего еще?
– Игоря нигде нет.
Тут Бо содрогнулась всем телом и, повернувшись к кремлевскому командиру, пролепетала:
– Они его съели. Съели…
Ее глаза моментально наполнились слезами, и она, уткнувшись носом в могучую грудь супруга, громко зарыдала.
– Как съели? – оторопело пробормотал Громобой.
Захар стоял, точно громом пораженный, и невидящим взглядом смотрел сквозь беглого стаббера и его любимую жену.
– Нас охотиться заставляли, – сквозь всхлипы пробормотала Бо. – На мутантов, которые в окрестностях бродят. Так, забавы ради, интересно им было хомо с тварями разными стравливать… Так вот Игорь ушел на охоту, а назад его тащили силком, уже мертвого. Подняли наверх… тут у них… вроде столовой… и сожрали, на моих глазах… специально, потому что я… я его знаю…
В воцарившейся тишине было хорошо слышно, как «серв» шустро пожирает убитых шамов.