12
Неторопливо пришли зимние дни и побрели один за другим, как слоны в тумане. Солнце над нашей тюрьмой вело себя на манер нерадивого служащего: приходило нехотя и уходило слишком рано, так и не пробившись сквозь войлочную серую облачность; зато с наступлением сумрака почти всегда появлялось магическое сияние и окрашивало снега пастельным разноцветьем.
Постепенно наладились отношения и с Их Высочеством, хотя, конечно, такой нежной дружбы, как с Чудовищем, не случилось. Но кое-как мы притерлись друг к другу. Я начала почаще вставлять в свою речь обращение «Ваше Высочество» и произносила эти слова почтительным тоном. Образ эксцентричной старой ведьмы мною тщательно поддерживался, но особо критические комментарии оставались невысказанными.
Такая линия поведения оказала на демона благотворное воздействие: он оттаял — в той степени, в которой вообще был способен смягчиться, — и в свою очередь вел себя приемлемо. Кормили меня тем, чем я просила, обращались по имени-отчеству, на пол не кидали, но аккуратно ставили. Я пожаловалась на ночные кошмары, терзающие меня в одиночестве, и получила милостивое соизволение спать у Их Высочества в ногах.
Постепенно мой почтительный тон из наигранного превратился в непритворный.
Наверное, из Кайлеана действительно должен был получиться неплохой король — я никогда не видела более целеустремленного человека.
Он вставал рано утром, всегда в одно и то же время, в любую погоду выходил во двор и около часа занимался физическими упражнениями, чем-то вроде инопланетного ушу — во время этих занятий сила земного притяжения для него, казалось, уменьшалась раза в два. Я всегда с удовольствием наблюдала за действом с крыльца — оно совершалось так эффектно, что за просмотр можно было деньги брать. Теперь я понимала, что лежало в основе радостной пляски Чудовища, той, что он исполнил, научившись произносить новые слова.
Только под самый конец тренировки, когда Кайлеан приступал к метанию кухонных ножей в мишень, сооруженную из снятой с петель двери буфета, я вставала и уходила в дом. Ничего не могла с собой поделать: мне всегда казалось, что сейчас он развернется и метнет остро наточенный нож в меня, прямо в сердце. Один-единственный раз мне пришла в голову такая дикая мысль — и все, я не смогла от нее избавиться; Мартин и его ведьмы кардинально изменили мое мироощущение, внеся в него отчетливую параноидальную ноту.
После водных процедур и завтрака Кайлеан шел в библиотеку и трудился там до вечера, делая лишь пару перерывов на кофе с бутербродами. Я — с разрешения Их Высочества — сидела рядом на столе и внимательно следила за движением кайлеановской руки (иногда борясь с желанием цапнуть лапой соблазнительно мелькающий карандаш).
Когда я видела, что выходит из-под грифеля — длиннющие магические формулы-сороконожки и каллиграфические, виртуозно переплетенные руны, — то поневоле начинала принимать мысль, что в гордыне Их Высочества имелось рациональное зерно. Похоже было, что Кайлеан свое дело знал… по-настоящему знал, и я подозревала, что одними врожденными способностями такого уровня не достичь; надо думать, он был прилежным учеником.
Как-то я высказала эту мысль, полагая, что доброе слово приятно не только кошке, но и демону, и выяснилось, что учителем Кайлеана был сам Мерлин, вернувшийся в замок Карагиллейнов специально для обучения королевских отпрысков.
— Ничего себе! — ахнула я. — Быть учеником самого Мерлина — это что-то невероятное…
— Вы даже не представляете насколько, — заверил меня Кайлеан. — Кстати, хорошо бы вам встретиться. Мерлин до сих пор живет в нашем замке. Наверное, вам будет приятно увидеться со старым знакомым.
Я закашлялась, потом воскликнула с энтузиазмом:
— Всенепременно! Как соберусь в ваши края, так первым делом загляну к старине Мерлину!
Кайлеан неопределенно хмыкнул и, к моему облегчению, больше к этой теме не возвращался.
Да, в магической науке Кайлеан был силен. Мне же удавалось опознавать от силы один знак из десяти, если не меньше. Причем если, глядя на формулы, я еще была в состоянии уловить направление, в котором двигалась демоническая мысль, то вот прочесть вензеля из рун не могла вовсе… это искусство было совсем не в ходу в Тихой Империи.
Впрочем, и мне удалось внести лепту в общее дело, когда Кайлеан начал искать сведения в книгах. Книжных тонкостей он не знал и, если бы не мои подсказки, вряд ли совладал бы с некоторыми капризными фолиантами.
— С этим товарищем надо пожестче, — поучала я демона. — Если текст не появится, возьмите что-нибудь острое и проведите по обложке черту. Сильно не нажимайте, но легкая царапина должна остаться.
— Странный совет.
— Ничего странного, разве вы не видите? Вот здесь, в правом верхнем углу, множественные полоски наискосок. Проведены ровно, с одинаковым нажимом, значит, сделаны не в сердцах. Скорее всего, тот, кто накладывал на книгу чары, использовал в качестве кодового предмета гребень… — Тут я обеспокоилась: — Вы понимаете значение слова «кодовый»?
Демон завел очи вверх.
— Данимира Андреевна! Вы не поверите, но я даже знаю, куда надо нажать, чтобы включить компьютер.
Я заинтересовалась:
— Вы вроде всем Адом дружно играете в Средневековье… Разве у вас есть компьютеры?
— У нас — нет. У вас есть. Я бываю в вашем мире. Иногда. Дела вынуждают.
Школьные страшилки промелькнули в мозгу стайкой летучих мышей.
— Вампирите на досуге?
Он поморщился.
— Нет, — и неопределенно добавил: — Бизнес.
— Мы с вами коллеги, значит. У меня тоже бизнес, петрушечный. Ну, помните, я вам рассказывала. Но вернемся к нашим занятиям. Мне кажется, что гребень был железный… железные предметы в таких случаях лучше работают… возьмите вилку, попробуйте ею. Надеюсь, ему будет приятно.
— «Ему»?
— Это же книга-мальчик, вы и этого не видите?
— Мальчик-мазохист? Что-то мне не хочется до него дотрагиваться, даже вилкой.
Я нахмурилась.
— Послушайте, Кайлеан Георгиевич. Книги такими не рождаются. И не становятся в силу порочности характера. Некоторые характерные черты появляются у них только после того, как с ними поработают люди. Это в результате чародейских манипуляций книга начинает требовать специфическую плату за информацию. К данному факту следует относиться с пониманием, а к зачарованным книгам — с явным уважением и безусловным сочувствием. И поверьте мне, этот фолиант еще не самый капризный. Просто ему нравится быть на грани. А вот в спецхране Бодлианской библиотеки хранится одно чернокнижное издание (год издания — до Сноудона), обложка которого выполнена из человеческой кожи — дело житейское, один чародей победил другого. Прямо по центру обложки красуется сосок. Обычный мужской сосок. Угадайте, что нужно сделать, чтобы книга открылась?
Лицо Кайлеана оставалось бесстрастным, но встал он поспешно.
— Не продолжайте. Я пошел за вилкой, — пробормотал он и вышел. А когда вернулся, сообщил: — Вернусь домой — подниму зарплату своему библиотекарю.
С той книгой нам повезло, основной текст не был запрятан глубоко и довольно скоро проявился над видимыми ложными строчками. Потом везло еще несколько раз. Но так выходило не всегда. С телефонным справочником Нижнего Новгорода за 1986 год справиться не удалось.
— Тут важны буквы «о», — втолковывала я Кайлеану. — В них ключ. Возложите руки на текст, закройте глаза и представляйте себе поверхность воды. Любую. Хоть большую лужу, здесь не важна глубина, важна только поверхность. Потом вообразите, как на эту поверхность падают крошечные дождинки, и от их падения водяная гладь покрывается такими же крошечными следами, похожими на буковки «о». А теперь, Ваше Высочество, эти буковки «о» должны притянуться к вашим ладоням, как железные опилки к магниту. Будет немного жечь, как от мелких ожогов, но это быстро пройдет. Когда ваши ладони отяжелеют, начинайте водить ими над книгой — круговыми движениями, по часовой стрелке. Сначала буквы «о» начнут падать обратно и становиться в новом порядке, а затем все буквы в книге поменяются
местами, выстроятся в ровные строки, и сложится истинный текст.
Но сколько Кайлеан ни бился, ему не удалось стронуть с места ни единой буквы.
По-моему, его это изрядно разозлило.
А вот! Не все так просто.
— Эх! — с чувством сказала я. — Если б только у меня были человеческие руки! Для меня-то это не слишком сложное действие, я такое уже сто раз проделывала. Я ж до петрушки в библиотеке работала, у меня все книжки строем ходили да с песнями…
— А лапами никак?
— Лапами никак. Тут настоящие руки нужны, человеческие. У них и чувствительность особая, и еще линии на ладони должны быть подходящие… у вас, Ваше Высочество, видимо, не очень подходящие линии… мужайтесь, карьера библиотекаря вам не светит, придется идти в короли.
Кайлеан дернул щекой, показывая, что шутку он оценил, но вид у него был раздосадованный.
— И мне для заклинания перемещения требуется физическая помощь еще одного человека… даже пока не придумал, как обойти это обстоятельство… Чертовски неудобно, Данимира Андреевна, что вы кошка.
— Вам неудобно! Можете представить, каково тогда мне? Но увы. Есть два мага, которые смогли бы вытащить меня из этой шкуры… но они далеко отсюда и даже не знают, что со мной произошло… У них бы точно получилось, они, может, не хуже вас разбираются в колдовстве.
— Кто эти люди? — со слегка ревнивой интонацией спросил демон.
— Это… это друзья, ближе них у меня никого нет… — печально произнесла я, и в глазах у меня защипало. — Они живут в моем мире, в далеких северных лесах… и я по ним очень скучаю. — Я отвернулась и хлюпнула носом, потом сказала, глотая слезы: — Не стоит отчаиваться, Ваше Высочество; не получилось с этой книгой — получится с другой.
— Я никогда не отчаиваюсь, — ровным голосом отвечал демон. — И вам не советую. Прекратите разводить сырость, Данимира Андреевна.
Может, он был прав, когда не стал миндальничать со мной: после его слов слезы сразу высохли.
Несколько раз Кайлеан устраивал полевые испытания своим трудам. Обычно это происходило возле зеркального портала в коридоре или во дворе, но на это время он всегда запирал меня в какой-либо из комнат.
Сначала я пыталась протестовать.
— Данимира Андреевна, если с вами что-то случится, я себе никогда не прощу, — сказал он, когда в первый раз перед испытаниями подхватил меня под брюшко и понес в дальнюю комнату.
— На самом деле вы боитесь, что это я вас никогда не прощу, — вещала я снизу, отчаянно пытаясь извернуться. — Расслабьтесь. Если со мной что-нибудь случится, моя тень не будет являться к вам по ночам с претензиями.
— Это вы сейчас так говорите, а потом будете изводить меня попреками при луне.
— Не делайте из меня монстра, Кайлеан Георгиевич.
После паузы он холодно произнес:
— Но вы же делаете монстра из меня.
И сказано это было вовсе не шутливо. Как будто его на самом деле задевало мое отношение.
— Ничего и не делаю, — несколько неуверенно произнесла я и перестала изворачиваться. — Я к вам уже привыкла… почти. Просто это такое суеверие… мумбо-юмбо… пока я начеку, ничего страшнее того, что я воображаю, случиться не может. А стоит только приоткрыться и начать доверять… вот тут-то и произойдет какая-нибудь непревзойденная пакость.
Он поднял меня на уровень своего лица.
Я висела тряпочкой, таращилась в его холодные глаза и ругательски ругала себя за откровенность. Потому что на этот раз сказала чистую правду.
Кайлеан подержал меня так недолго, будто бы собираясь что-то сказать, но затем молча опустил на пол и удалился, плотно закрыв за собой дверь. Он вообще обладал раздражающей манерой ставить точку в разговоре тогда, когда было удобно ему, а не собеседнику.
Дверь комнаты, где меня запирали, открывалась внутрь, прыжки на ручку были бесполезны, и мне оставалось только сидеть у входа, тревожно прядая ушами и прислушиваясь к незнакомым шумам, доносящимся из коридора.
— Как наши успехи? — спрашивала я каждый раз, как меня выпускали, хотя по всему было ясно, что вещички в дорогу собирать рано.
— Мы продвигаемся вперед, — сдержанно отвечал Кайлеан.
Слово «мы» услаждало слух чрезвычайно. Потому что с некоторых пор я начала опасаться, что в один прекрасный момент портал откроется, и демон уйдет отсюда один, небрежно перевернув неприглядную страницу своей жизни…
Эта мысль стала возвращаться с завидным постоянством, тем более что я начала замечать, как взгляд Кайлеана останавливается на мне все чаще и чаще. Что-то он там такое планировал, и в его планах мне отводилась некая роль.
Я уже встречалась в своей жизни с подобным вниманием.
Так задумчиво посматривал на меня Мартин незадолго до нападения.
От подобных взглядов у меня пропал аппетит. Я ходила скучная и репетировала назревший разговор по душам, но никак не могла сочинить подходящее вступление.
По счастью, Кайлеан предоставил мне повод.
— Последнее время вы почти ничего не едите, Данимира Андреевна, — заметил он как-то за обедом. — Вы себя плохо чувствуете?
Действительно, из того, что лежало передо мной на блюдце, я съела от силы пару кусочков. Просто сидела, нахохлившись, и кусок не лез мне в горло.
— Я так больше не могу, — объявила я, собравшись с духом.
Он перестал есть и откинулся на спинку стула.
— Чего вы не можете?
— Прекратите на меня смотреть! — воскликнула я, опустив всяческие предисловия, но добавила: — Ваше Высочество.
Он приподнял брови, но глядел молча, ожидая продолжения.
— Мне не нравится, когда на меня так смотрят. Что вы хотите со мной сделать?
— А я хочу с вами что-то сделать?
— Вот только не надо! Конечно, хотите. На меня уже однажды так посматривали.
Он рассеянно взял солонку и принялся вертеть ее в руках.
— И когда же?
— Прямо перед тем как укокошили! — выпалила я. — Вы все ходите и смотрите, смотрите, смотрите, это ж никаких нервов не хватит! А потом заботливо спрашиваете, как я себя чувствую. Ужасно я себя чувствую. Если решили пустить меня на мыло… то есть на ингредиенты для своего колдовства, то так и скажите. Я должна припомнить всю свою жизнь — она была длинной и полной разнообразных событий. Мне надо морально подготовиться к переходу в небытие.
Кайлеан отставил солонку.
— У меня тоже есть к вам вопрос. И сначала на мой ответите вы.
Перечить я не стала, потому что уже усвоила: когда в голосе Кайлеана Карагиллейна Третьего прорезаются повелительные интонации, возражать бесполезно, он в эти минуты становился глухарем на току.
— И не советую врать, — добавил он. — Вранье может выйти вам боком.
Возможно. Но правда могла выйти еще большим боком. Я вздохнула и вяло пообещала:
— Приложу максимум усилий.
Кайлеан накренился в мою сторону и, гипнотизируя пристальным взором, вкрадчиво спросил:
— Данимира Андреевна, вы человек?
По-моему, у меня в буквальном смысле отвалилась челюсть.
Я поморгала.
— В смысле? — спросила я, когда обрела дар речи.
— Можете ли вы поклясться, что родились человеком?
Некоторое время мне понадобилось, чтобы понять, что он имеет в виду.
…Наконец я сообразила.
— О господи… Вы что же, решили, что я, как ваша Мелисса, родилась животным? И что только потом стала разумной, а теперь разыгрываю перед вами гомо сапиенса?
Он вновь откинулся на спинку стула. Едва приметная тень досады скользнула по его лицу. Кайлеан дураком не был — ему уже стало ясно, что он ошибся.
Тем не менее он упрямо приказал:
— Клянитесь.
Возможно, клятвы обычных людей не обладают значительной силой, но клятвы магов всегда имеют реальные последствия: большие ли, маленькие — это уж как сложатся обстоятельства, но нарушение магической клятвы даром не проходит никогда. Так что кайлеановское требование формальным отнюдь не являлось. Однако тут мне скрывать было нечего.
Я села, вытянувшись столбиком, и прижала лапы к груди.
— Клянусь всем святым, всем самым дорогим, что родилась человеком и пребывала человеком до того самого дня, когда попала в тело фамильяра.
Он продолжал сверлить меня взглядом, тогда я добавила:
— Чтоб мне остаться здесь навеки, если я вру.
Последняя фраза убедила Кайлеана. Он расслабился и даже как-то обмяк.
Я тоже опустилась на все четыре лапы и ухватила кусочек с блюдца. Уж так и быть, съем еще чуть-чуть.
— А с чего вдруг возникла такая версия? — спросила я, жуя. — Неужели я произвожу впечатление неведомой зверюшки? Ужель вас не впечатлил мой недюжинный интеллект?
— С интеллектом у вас все в порядке, как, впрочем, и у Мелиссы. Это не показатель. А вот касаемо неведомой зверюшки… — он выдержал паузу, — что-то неведомое в вас точно есть… Я спросил, потому что был уверен: что-то с вами не так. Между прочим, уверен и сейчас. Но никак не могу определить, в чем именно состоит вранье.
— А и хорошо… — я уклончиво прищурила глаза: кошачья шкурка надежно хранила мою тайну. — Должна быть в женщине какая-то загадка. Теперь ваша очередь отвечать. Вы вообще как, собираетесь взять меня с собой, когда найдете выход, или?..
Он наградил меня тяжелым взглядом, но я не дрогнула.
Да, я такая, никому не верю, даже помазанникам божьим.
— Собираюсь взять с собой, — тон Кайлеана был суше обычного.
Их Высочество изволил гневаться, что я сомневаюсь в чистоте их демонских помыслов.
— Поклянитесь.
— Ну клянусь.
Я фыркнула. «Ну клянусь»!
— Вот как? Я, значит, поклялась сначала самым дорогим, а потом еще и самым страшным, а вы хотите отделаться каким-то «ну клянусь»? Так нечестно. Если хотите знать, любая клятва с этим вашим «ну» — вообще не клятва. Не могу отделаться от мысли, что, как только портал откроется, вы рванете к своему королевству, радостно сверкая пятками. А бедная, бедная старушка останется здесь одна-одинешенька, позабыта-позаброшена, и никто даже не похоронит ее иссохший трупик, скрючившийся в кресле-качалке. Эта красочная картинка не выходит у меня из головы и лишает аппетита.
Кайлеан заметил:
— Здесь нет кресла-качалки. Но что же я должен сделать, Данимира Андреевна, чтобы вы перестали попрекать меня вашим… э-э-э… иссохшим трупиком?
— Самым страшным я вас клясться не заставлю — не знаю, чего вы боитесь больше всего на свете. Но зато про самое дорогое уже догадываюсь. Клянитесь как принц крови, своим будущим королевством. Нарушите клятву — провидение вас накажет, не бывать вам королем… и без «ну», пожалуйста.
— Вам недостаточно простого слова от Карагиллейна? Вы требуете королевского слова?
Он так удивился, будто я потребовала немедленно и прямо сейчас пять литров его голубой крови. Похоже, по мнению этого демона, мир стоял не на слонах, а на пресловутых Карагиллейнах. И словосочетание «королевское слово» он произнес таким голосом, будто бы речь шла о величайшей драгоценности во вселенной.
Ни о каком «королевском слове» я понятия не имела, но было видно, что Кайлеан придает ему мистическое значение. Надо было этим воспользоваться, раз уж ненароком произошло попадание в какую-то важную точку.
— Да, я прошу королевского слова. Только оно успокоит мою истерзанную смутными сомнениями душу.
Кайлеан поднялся со стула, я тоже встала, но он повелительным жестом не дал мне спрыгнуть со стола.
— Данимира Андреевна, не суетитесь. Оставайтесь на месте и ожидайте моего решения здесь, — произнес он и покинул кухню.
Когда выйду отсюда, мрачно подумала я, никогда в жизни больше не подойду ни к одному принцу. Пусть командуют кем-нибудь другим. Своими белыми конями пусть командуют. Интересно, с той несчастной, на которой он женится ради короны, Кайлеан будет общаться в том же стиле?
Спустя долгие томительные минуты Кайлеан вернулся. Его скулы порозовели, в темных волосах сверкали тающие снежинки.
— Снег идет? — спросила я очевидное, покосившись на окно.
За окном густо мелькали снежные хлопья.
— Да. Давно уже. Не советую сегодня гулять — провалитесь по самые уши. — Он помолчал и объявил: — Вы получите королевское слово. Однако оно будет истрачено понапрасну — никто и не собирался оставлять вас здесь. Карагиллейны не бросают своих людей. Но раз уж вами овладела навязчивая идея, что я монстр, то я сделаю так, как вам хочется.
Я не отступила.
— «Карагиллейны не бросают своих людей». Звучит неплохо. Но не совсем уверена в том, что я — «человек Карагиллейна». Прекрасно понимаю, что пожилая иностранка в кошачьем тельце не представляет для вас особой ценности. Поэтому мне кажется, что королевское слово прозвучит еще лучше. Давайте его сюда, и покончим со взаимным недоверием.
Он еще раз смерил меня взглядом, потом спросил:
— «Данимира Андреевна» — это настоящее и полное родовое имя?
— Обязательно говорить полное имя?
— Можете не говорить. И я начинаю мастерить кресло-качалку.
— Данимира Андреевна Шергина.
— Шер… Гина… — Кайлеан прикрыл глаза и произнес именно так, как бы пытаясь подстроить мою фамилию под фонетические законы другого мира. — Я будто уже слышал подобное имя. Похоже на горское. Вы не из горцев, Данимира Андреевна?
Я с ностальгией вспомнила окрестности Оленегорска.
— Из горцев, но определенно не из ваших. Может, произошло банальное совпадение звуков. Бывает.
— Оставим это на потом. — Он быстро убрал остатки обеда и мягко, но решительно подтолкнул меня на середину стола. — Стойте здесь.
Место мне не очень понравилось. Стол был круглым. Любой круг — это основа для пентаграммы, а я уже имела счастье в ней побывать.
Героическим усилием воли я принудила себя остаться.
— Приступим, — сказал Кайлеан.
Демон расставил ноги пошире, запрокинул лицо к потолку и вскинул руки.
В комнате потемнело. На кончиках пальцев Кайлеана заплясали зеленые огоньки — как огни Святого Эльма на мачтах корабля.
Ой, подумала я.
— Я, Кайлеан Карагиллейн Третий, чаша крови Карагиллейнов, ковчег костей Карагиллейнов… — начал изрекать он голосом на два тона ниже обычного, и моя спина самопроизвольно выгнулась в оборонительную дугу, потому что это звучало как рычание.
А зачем мне вообще сдалось это королевское слово, панически мелькнуло в голове, надо было брать простое.
Зеленые огоньки трансформировались в зеленые молнии; молнии ударили в потолок, заметались по кухне и, расколов попутно пару тарелок на полке, со зловещим треском устремились ко мне. Тело будто оплели ледяной сетью. Я застыла ни жива ни мертва, наэлектризованная шерсть поднялась дыбом.
Кайлеан продолжал стоять, раскинув руки; только теперь он опустил голову и смотрел прямо на меня. В его зрачках тлели красные угли.
— …Даю королевское слово Данимире Андреевне из рода Шер Гина, стоящей передо мной и требующей этого слова, что уйду отсюда вместе с ней…
— Живой! — хрипло мявкнула я, запоздало вспомнив все анекдоты о заключении договоров со всякими там джиннами и золотыми рыбками. — Живой, целой и невредимой!
— …Уйду вместе с ней — живой, целой и невредимой, — продолжил Кайлеан, — куда бы ни открылся портал, и да настигнет меня справедливая кара, если слово будет нарушено… Клянусь своим будущим королевством.
Где-то над домом раскатился гром, по комнате пронесся порыв студеного зимнего ветра, и все стихло.
Наступила мертвая тишина, и в эту тишину упало:
— Да будет так.
Молнии затрещали, рассыпались на искры и исчезли.
Кайлеан опустил руки, угли в его зрачках неспешно угасали.
— Довольны, Данимира Андреевна? — спросил он. Тембр его голоса уже напоминал прежний, но сейчас приобрел насмешливые интонации. Наверное, я представляла из себя забавное зрелище — растопыренная в боевой стойке, с распушенной шерстью и вытаращенными глазами.
Я поморгала и осела.
— Кайлеан Георгиевич! — сипло возопила я. — Почему вы не предупредили, что будут спецэффекты?! Треск, молнии… глаза у вас, простите, просто бешеные стали… Я-то думала, вы торжественно пожмете мне лапу, и дело с концом. А если бы со мной разрыв сердца приключился?
Демон посмотрел на меня, и подобие мстительной улыбки скользнуло по его губам.
— Это первое королевское слово в вашей жизни? И вы ничего не знали ни о… м-м-м… спецэффектах, ни об обоюдной ответственности?
— Представьте себе, не первое, — спохватилась я. — Император Петр Первый как-то клятвенно обещался мне картошку по всей России насажать. Чтоб народ не голодал. Но все было чинно-благородно… я императора на обед пригласила. Куриное филе маленькими кусочками нарезала, в хрустящей обсыпке пожарила, соусов на выбор наготовила, кваску императору налила — на травках бодрящих настоянного, да со льдом… и к этому картофель соломкой подала, в кипящем масле жаренный. Большую порцию. На закуску пирожки с вишней были. Император сразу проникся и повелел: картошке на Руси быти! Но никаких молний, никакого битья посуды!
— Значит, это было не настоящее королевское слово, — пренебрежительно сказал Кайлеан. — Думаю, ваш Петр Первый не был магом. У вас в Тихой вообще слабовато по части колдовства.
— А зато… а зато у нас все хорошо по части прав человека!
— А как насчет прав магов?
Но на данный момент мне казалось, что остальные маги находятся в лучшем положении, чем я, поэтому впутываться в дискуссию я не стала, а вместо этого небрежно осведомилась:
— К слову, насчет прав и прочих обязанностей… а напомните-ка бабушке, что там в этой вашей клятве подразумевается под «обоюдной ответственностью»?
— Ну как же. Мы теперь в одной упряжке. Не только я не могу нарушить слово, но и вы больше не имеете права выказывать мне недоверие по данному вопросу. Ни единого недоверчивого звука, Данимира Андреевна! Молчание и ангельское согласие — таков ваш девиз на то время, пока не будет исполнено королевское слово. В противном случае для вас все кончится скверно… — И тут всегда ровный холодноватый тон Кайлеана изменился. Он не просто усмехнулся — он счастливо оскалился во все тридцать два зуба: — Лесопилка закрылась, Данимира Андреевна!
Я на какое-то время замерла, уставившись на эту зубастую пасть, а потом обиделась за свое второе «я». Да если б он только знал, сколько раз моя бабуся наступала на горло своей песне!..
— Ах, лесопилка?!
Кайлеан скрестил руки на груди.
— Да, лесопилка.
Я набрала побольше воздуху… и выдохнула.
— Закрылась так закрылась, Кайлеан Георгиевич. Как скажете.
Очередной приступ кротости спровоцировала некая фраза в королевской клятве.
«Куда бы ни открылся портал». И куда же он откроется?
— А кстати, Ваше Высочество, куда откроется портал? — спросила я спустя неделю после получения королевского слова. — Фигурально выражаясь, куда подкоп роем?
Мы, как обычно, находились в библиотеке. Наступило время дозволенных речей — Кайлеан бросил карандаш, всласть потянулся и объявил перерыв на кофе.
— Разумеется, я пролагаю путь в Эрмитанию, куда же еще? — Он повращал кистью руки и взялся за чашку. — В идеале мы должны переместиться прямиком в замок Карагиллейнов. В моей башне есть специальное место, я регулярно использую его в качестве… м-м… посадочной площадки. Но это в идеале. Прежде я никогда не действовал, не имея представления о координатах отправной точки. Так что на практике может получиться по-другому. Главное — не угодить в леса.
Тут я вспомнила, что и Чудовище считал, что в лес без охраны лучше не попадать.
— А что не так с вашими лесами? — спросила я.
Кайлеан вздохнул.
— Вы совсем ничего не знаете о Конфедерации. Как вы умудрились прожить столько лет в таком невежестве?
— Я патриотка своего измерения. Да что там измерения… За последние сто лет я даже из России никуда не выезжала. Признаться, иногда даже путаю: то ли Париж — столица Лондона, то ли наоборот.
— Париж — столица Франции, — снисходительно сообщил мне демон.
— Уверены? Вам-то откуда знать?
— В отличие от некоторых я любознателен, и память у меня хорошая.
— Когда вам будет столько же, сколько мне, ваша любознательность несколько поутихнет, поверьте. Про память вообще не будем — трагическая тема. Так что там с вашими лесами?
А с лесами было вот что.
— Изначально — сразу же после начала колонизации — адские измерения были единым пространством без деления на отдельные государства. Но очень скоро среди любителей свободы начались раздрай и междоусобицы; как опята после дождя повырастали королевства и княжества, которые с упоением и с переменным успехом принялись завоевывать друг друга. Как-то раз одному из правителей пришла в голову мысль обезопасить владения, окружив королевство магической чащей — зарослями с повышенной неприветливостью к чужакам и повышенной способностью к регенерации.
— А, знаю, это как в «Спящей красавице», — вставила я.
Кайлеан нетерпеливо дернул подбородком (я уже начинала понимать язык его тела: ни о каких спящих красавицах он не слыхал, и не то чтобы они его сильно интересовали) и продолжил экскурс в историю Ада.
— Чтобы усилить защитный эффект, сообразительный правитель быстренько настряпал мантикор, химер, василисков и прочих чудищ, причем в том виде, в каком он их себе представлял, и ничтоже сумняшеся выпустил их на волю. Твари радостно упрыгали в леса и принялись там жить-поживать да добра наживать. А заодно кушать всех, кто имел неосторожность зайти на их территорию.
— Что, и своих тоже?
— Свои в тот лес не совались.
— Понятно, с грибочками да ягодками было покончено. Бедное население. Так что же, королевство самоизолировалось? А как же импорт-экспорт, обмен культурными ценностями и все такое прочее, вроде отправления деток на лето к бабушке в соседнее королевство?
— Для всего такого были проложены магические просеки, защищенные от проникновения растений и зверей. Волшебная чаща в них сплетается над дорогой, образуя тоннель. У каждого входа и выхода на дорогу располагается сторожевой пост, проникнуть в королевство без ведома стражи после этого стало практически невозможно. Нововведение показалось удачным и другим правителям, началось повальное возведение заколдованных лесов. Теперь у нас все королевства имеют лесную защиту, сквозь которую ведут магические тоннели. Только звери у всех различаются — они же создания воображения, а оно у всех разное.
— Тоннели из сплетенных ветвей… Как странно…
— Это красиво, Данимира Андреевна… — неожиданно мягко сказал Кайлеан. — Особенно в солнечный день… Едешь на коне по тоннелю, слушаешь неторопливый перестук копыт, дыхание живого леса… поднимаешь голову, а там, наверху, — зеленое сияние, золотые блики, все колышется, переливается… — Закончил он еще более неожиданно: — Если бы я родился не в королевской семье, то, наверное, пошел бы в Лесную Стражу. Это достойная работа. И опасная. Хотя сейчас уже не такая опасная, как раньше, — сказал он с явным сожалением. — На Эрмитанию уже лет пятьдесят никто не нападал. Но, бывает, защита от зверей дает сбой, тогда случаются прорехи в стенах, и твари выходят на дорогу. Иногда и в лес приходится выходить. Так что в лесники берут лучших.
— Вас бы взяли?
— Шутите? Меня бы взяли, даже если я не был бы принцем.
Что-то в его словах было такое, отчего простодушное Чудовище как бы проглянуло сквозь демоническую личину. Я снова потеплела душой к Кайлеану Карагиллейну Третьему. Нет, положительно из него выйдет вполне приличный король… Он смог заметить и зеленое сияние, и золотые блики… есть в нем что-то человеческое… вероятно, его жизненный план не так уж плох… особенно если Кайлеан предоставит определенную степень свободы своей несчастной жене. Быть может, для остальных граждан страны его правление станет благом?
Я задумалась вслух:
— Ваше Высочество, а вот, допустим, женитесь вы на выходе к морю, или на полезных ископаемых, или еще на чем-нибудь полезном… — Лицо Кайлеана начало каменеть, но я продолжала: — А вот ваша жена, допустим, встретит хорошего человека… или хорошего демона… другого, не вас… и, допустим, у нее возникнут…
чувства… не к вам… вы же закроете на это глаза? Ну, учитывая ваши реальные мотивы для женитьбы…
— Нет, — сказал Кайлеан, и это «нет» прозвучало лязганьем опустившейся тюремной решетки. — Наш союз будет сделкой с весьма определенными условиями, и — учтите — насильно под венец я никого не поведу. Так что лучше бы моей гипотетической жене не проделывать таких штук. Ее хождение налево может быть приравнено к государственной измене. Впрочем, все это глупости. У меня нет сомнений, что супружеский долг я смогу выполнить… э-э-э… при любых условиях. Королеве не понадобится кто-то другой.
И все, очарование разрушилось. Он же вообще не понял, что я имела в виду, и назвал чудо любви «хождением налево». И как я смогла углядеть милое Чудовище под этой маской? Передо мной снова был мультипентаграммный демон с темной непонятной душой.
— А с чего вас так заинтересовала моя личная жизнь? — холодно спросил демон.
— Здесь больше никого нет. Кем мне еще интересоваться, чтоб не сойти с ума от скуки? — так же холодно ответила я. — Можно подумать, вы бы стали со мной беседы беседовать при обычных обстоятельствах. Наверняка не снизошли бы.
Он задумчиво рассматривал меня, склонив голову набок.
— Может, и снизошел бы. Вы забавная. Может, я даже нашел бы для вас место при замковой библиотеке, все равно я там редко бываю… — Он хлопнул обеими руками о стол. — Перерыв закончен, Данимира Андреевна. Лучшее средство от скуки — реальное дело. И не забивайте себе голову вопросами, которые вас не касаются, моя жизнь далеко не так интересна, как это предстает в вашем буйном воображении. Помните, что сгубило кошку?
Воспитатель-моралист какой нашелся.
Я уже было собралась надуться и замолчать на ближайшие пару дней, но Кайлеан, будто угадав мои намерения, как ни в чем не бывало спросил:
— Еще минуту. Как вы думаете, этот ваш Новый год уже прошел?
Вопрос был неожиданным.
— Не знаю. Я давно потеряла счет времени. Если судить по солнцу, то день короток, Новый год где-то рядом, хотя непонятно, с какой стороны, — то ли на подходе, то ли уже прошел. Впрочем, какая теперь разница…
— Вам же хотелось елку.
— Елку?!
Я сразу раздумала дуться.
Замирающим голосом я призналась:
— Да, мне хотелось бы… очень. Зима без Нового года — это не зима. Но ведь у нас во дворе вообще никакие деревья не растут.
— Думаю, мне по силам на один вечер создать иллюзорную ель. Только игрушки на ней тоже будут иллюзией, равно как и дождик. Ни разбить, ни слопать… — И он с некоторым ядом добавил: — Тревожусь даже, будет ли такая елка вам в радость?
— Да ладно, — смутилась я. — Это меня тогда хандра одолевала, вот и захотелось похулиганить, хотя бы на словах. А на самом деле я не буйная. Пусть будет иллюзия. Хочется хоть какого-нибудь праздника. У нас есть поговорка, что можно бесконечно смотреть на воду, огонь и на чужую работу. Про огонь и воду ничего не скажу, а вот насчет чужой работы… смотреть на вас, Ваше Высочество, приятно, но чтоб бесконечно?..
— Будет вам праздник, — пообещал Кайлеан. — И даже подарок будет. У вас же вроде принято под праздничное дерево подарки класть?
Мне вдруг показалось, что все это, конечно, душевно, но как-то слишком.
— С чего вдруг вы стали таким милым? И что за подарок?
— Сюрприз. — И демон вновь обнажил в оскале, который служил ему улыбкой, крепкие зубы.
Что-то мы чересчур разулыбались за последнее время, мрачно подумала я. Две улыбки за неделю — просто какая-то эмоциональная феерия. Впрочем, все равно он
дал мне пресловутое королевское слово насчет целости и невредимости. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы слово сдержало. А для меня лучшим подарком под елочку стала бы крепкая надежная переноска, в которой бы меня доставили прямиком в Оленегорск, к маме и папе.
