Они сидели на обтянутом белой тканью диване и разговаривали. Симон был спокоен, в отличие от Эйстейна.

Оскар из Торекува сообщил, что он блэк-металлист, Просто удивительно, что он не знал, кто такие «Venom». А также «Morbid» и «Merciless». «Bathory» он считал панковской группой.

Этот зубрила из Лундского университета, кажется, считал себя сверхчеловеком. Троица «Burning Corpses» нервно завертелась на своих местах, и фыркнули девчонки-подростки, сидевшие на полу.

За исключением девочки с повязкой на груди. Она молча сидела в кресле.

Оскар сказал, что его родители уехали и пора разорить бар. Сначала все было нормально, но вскоре он уже нес какую-то академическую муть.

Как будто он знал все. Знал, что такое стоять на сцене, быть горячо увлеченным чем-то, любить то, что делаешь, – и в то же время ненавидеть это. Он сравнивал это «стоять на сцене» с какими-то убогими докладами в университете. Эйстейн его отлупит рано или поздно.

Возможно, кое в чем он и прав – ну и что? Оскар говорил, что смысл сатанизма – достичь изначального хаоса, который существовал до всего, достичь тьмы этого хаоса, жить вне общества и всегда стремиться к недостижимому и неизведанному. Он утверждал, что блэк-метал сродни религиозному фундаментализму. Та же искренняя, чистая вера. Экстаз, эйфория. Концерт – это и театр, и совместная молитва. Оскар, кажется, умел все, знал все, и Эйстейн уже готов был взорваться.

Симон понял, что должен остановить его.

– По-твоему, это театр? – сказал он, снимая кожаную куртку и закатывая рукава. Раны еще кровоточили, и Оскар забормотал, что, может, и нет, но все же это особая форма искусства. Смешение музыки и религии.

– Действительность встречается с перфомансом. Вроде того.

– Вроде того?

Симон взял один из высоких бокалов, влил в себя пузырьки и отломил ножку.

– Заявляю, что мне симпатичны мусульмане-фундаменталисты. – И он направил острие осколка в сгиб локтя. – Они преданы своей вере, и я восхищаюсь их преклонением. Но вот эта пантомима? Существуют тут какие-то законы?

– Перестань, – сказал Оскар. – Пятна останутся на диване.

«Burning Corpses» помалкивали, как и девочки на полу. Эйстейн, которого все как будто забавляло, сделал большой глоток того, что у него сейчас было в бокале. Виски, наверное, или какой-нибудь коньяк.

Девочка с повязкой улыбнулась Симону. Он подумал, что она симпатичная.

– Суть сатанизма – хаос, но и у хаоса есть свои законы, – уверенным тоном заявил Оскар.

– Физику изучаешь? – спросил Симон, и Оскар кивнул.

Симон знал, что такое физика. Легкое надавливание на вену в сгибе локтя. Оскар его даже не заметил, но Симон знал, что он только что проколол вену.

Давление может быть высоким, особенно если ты выпил. Вот это – физика.

Симон убрал ножку бокала.

Тонкий фонтанчик крови брызнул над столом, достав даже так называемого физика, сидевшего с другой стороны.

Симон опустил рукав и зажал рану большим пальцем.

– Ну как, удалась провокация?