Когда она покинула «Рокси», перед глазами словно опустили темную завесу. Темнота вползла слева в поврежденный глаз. Ощущение раздутости груди, напоминавшее, что она носит ребенка, исчезло. Это было плохим знаком, и Айман поспешила домой.

Сконегатан. Снегопад усилился. Уличные фонари вспыхивали, все белое ослепляло. Эстгётагатан. Она приложила руку к животу.

Когда Айман в первый раз почувствовала, как шевелится ребенок, словно рыбьи плавники пощекотали ее внутри живота, но сейчас внутри было неподвижно, и она осторожно надавила на живот, чтобы разбудить мальчика.

Айман пересекла Осёгатан и Коксгатан. Мальчик не пинался. Ни малейшего движения.

Она вошла в подъезд, вышла во внутренний двор. Не вызвать ли «скорую помощь»? Нет, решила Айман. Пройдет. Она снова потрогала живот. Мальчик шевелился.

В матке снова резануло, и между ногами стало тепло. Тепло просочилось сквозь трусы и нейлоновые колготки, прошло вниз по ногам и остыло на икрах.

Айман успела достать телефон – и повалилась на заснеженный газон.

Кровь, вытекавшая из нее и окрасившая свежий снежок красным, была от плода, оставленного ей насильником, – и из жизни, на которую она надеялась.

От чего-то нового.