Чтобы ознакомиться с технологией гибернации, Чэн Синь отправилась на остров Хайнань, в город Санья.

Тропический остров казался странным местом для размещения самого большого на планете исследовательского центра гибернации, одного из подразделений Академии медицинских наук Китая. Когда на материке стояла глубокая зима, здесь правила весна.

Белое здание центра пряталось за пышной растительностью. В его лабораториях около дюжины добровольцев лежали в краткосрочном экспериментальном анабиозе. Пока еще никого не погружали в холодный сон на столетия.

Первым делом Чэн Синь спросила, возможно ли довести вес аппаратуры до ста килограмм.

Директор института рассмеялся:

— Сто килограмм? Да мы сочтем за счастье, если облегчим его до ста тонн!

Директор преувеличивал, но не слишком. Он провел Чэн Синь по отделам центра и объяснил, что технология искусственной гибернации не совсем такая, какой ее представляет себе широкая публика. Например, для нее не нужны сверхнизкие температуры. Сначала всю кровь замещают хладостойким кровезаменителем, потом тело охлаждают до минус пятидесяти градусов и запускают аппарат искусственного кровообращения для поддержания минимального уровня биологической активности.

— Очень похоже на режим «сна» у компьютера, — объяснил директор.

Общий вес оборудования — капсулы гибернатора, систем жизнеобеспечения и охлаждения — составлял около трех тонн.

Как только Чэн Синь начала обсуждать с инженерами, как можно снизить вес установки, ее осенило: если температура тела должна оставаться около —50 градусов Цельсия, в условиях глубокого космоса капсулу гибернатора придется не охлаждать, а подогревать! Температура космического пространства за пределами орбиты Нептуна немногим отличается от абсолютного нуля. В сравнении с ней —50 градусов внутри гибернатора покажутся раскаленной печью. Поскольку на дорогу уйдет одно или два столетия, без радиоизотопного генератора не обойтись. Директор центра не сильно преувеличил, когда заявил о сотне тонн оборудования.

Чэн Синь вернулась в штаб-квартиру АСР и отчиталась о результатах поездки. Рабочая группа изучила материалы, и инженеров опять охватило уныние. Но сейчас они с надеждой смотрели на Уэйда.

— Чего вы на меня уставились? Я не Господь Бог! — Уэйд окинул взглядом комнату совещаний. — Зачем вы здесь, по-вашему, — чтобы получать зарплату и докладывать о неудачах? Нет у меня для вас решений! Поиск решений — ваша работа! — Он изо всех сил пнул ножку стола и от удара отъехал дальше, чем когда-либо. Не обращая внимания на таблички «Не курить!», он зажег сигару.

Участники совещания посмотрели на присутствующих здесь же специалистов по гибернации. Те ничего не сказали, но даже не пытались скрыть свои чувства: им, профессионалам, какая-то кучка фанатиков приказывает совершить невозможное!

— А что, если… — Чэн Синь неуверенно оглянулась. Она еще не привыкла к ВД.

— Вперед! Ни перед чем не останавливаться! — выдохнул в ее сторону Уэйд вместе с облаком дыма.

— Возможно, нам не придется посылать живого человека.

Вся команда посмотрела сначала на Чэн Синь, потом друг на друга, потом на экспертов по гибернации. Те затрясли головами — они тоже не понимали, о чем речь.

— Мы мгновенно заморозим человека до —200 градусов или даже ниже, а потом запустим тело в космос. Не нужно ни систем жизнеобеспечения, ни обогревателя; а контейнер с телом сделаем тонким и легким. Уложимся в 110 килограмм. Для нас такое тело — труп; а для Трисоляриса, может, и нет.

— Очень хорошо, — кивнул ей Уэйд. На ее памяти, это был первый раз, когда Уэйд кого-нибудь похвалил.

Встал один из экспертов по гибернации:

— Вы говорите о криоконсервации, а не о гибернации. Самое сложное в реанимации такого тела — предотвратить образование кристаллов льда. Заморозьте тофу, разморозьте — и получите губчатую массу. Впрочем, вряд ли кто-нибудь из вас когда-либо замораживал тофу… — Эксперт, китаец, улыбнулся окружавшим его западным коллегам. — Возможно, у Трисоляриса и найдется такая методика. Возможно, они знают, как разморозить всё тело за ничтожное время — за миллисекунду, или даже за микросекунду — без того, чтобы превратить его в облако пара.

Чэн Синь почти не следила за обсуждением. Она напряженно размышляла: и кто же станет этим телом, замороженным до —200 градусов и запущенным в глубокий космос? Она изо всех сил старалась двигаться вперед, не задумываясь о последствиях, но от этой мысли ее пробрал озноб.

Программу «Лестница» доработали и снова поставили на голосование в СОП. Уэйд переговорил с несколькими делегатами; по его словам, у «Лестницы» были неплохие шансы. В этой редакции целью программы стал первый контакт человечества и инопланетян, а не просто запуск зонда. Кроме того, человек, отправленный навстречу флоту, мог стать бомбой с часовым механизмом, заложенной в самое сердце врага. Агент, искусно пользуясь превосходством людей в науке хитрости и обмана, потенциально мог изменить ход войны.

Поскольку этим вечером на специальной сессии Генеральной ассамблеи ООН собирались объявить о проекте «Отвернувшиеся», сессию СОП отложили на час. Сотрудники АСР дожидались в вестибюле зала Генеральной ассамблеи. На предыдущие сессии СОП приглашали только Уэйда и Вадимова; все прочие оставались за дверьми на случай, если СОП решит задать им какой-нибудь технический вопрос. Но на этот раз Уэйд попросил Чэн Синь проследовать за ним и Вадимовым в зал заседаний — высокая честь для скромного технического специалиста невысокого ранга.

Заседание Генеральной Ассамблеи завершилось. Чэн Синь и ее коллеги увидели, как окруженный кольцом репортеров мужчина — должно быть, один из только что назначенных Отвернувшихся — проходит через вестибюль и покидает здание. Поскольку сотрудники АСР работали только над «Лестницей», большинство из них не интересовалось другими проектами; лишь двое-трое вышли наружу, чтобы взглянуть на новоиспеченного Отвернувшегося. Поэтому, когда произошло вошедшее в историю покушение на Ло Цзи, никто из группы АСР не услышал выстрела; они только увидели сквозь стеклянные двери внезапно возникшую суматоху. Чэн Синь вместе с другими работниками АСР выбежала на улицу; ее тотчас же ослепили прожекторы зависших над площадью вертолетов.

— Боже мой, Отвернувшегося убили! — крикнул, подбегая к ней, один из коллег. — Говорят, он получил несколько пуль! Прямо в голову!

— Кого назначили Отвернувшимися? — без особого интереса спросил Уэйд.

— Я и сам не уверен. Мне кажется, что трое из них хорошо известны. Четвертый, тот, кого убили, — ваш соотечественник. — Работник АСР кивнул в сторону Чэн Синь. — Но о нем никто до сих пор не слышал. Самый обычный человек.

— Мы живем в особенное время — «обычных людей» больше нет, — заявил Уэйд. — На совершенно случайного человека могут возложить тяжелую ответственность, а важного чиновника — сместить. — Он взглянул сначала на Чэн Синь, потом на Вадимова. В этот момент секретарь СОП отозвал Уэйда в сторону.

— Он угрожает мне, — прошептал Вадимов Чэн Синь. — Наорал вчера на меня и сказал, что ты без труда меня заменишь.

— Михаил, я…

Вадимов поднял руку, чтобы остановить ее. Яркий луч вертолетного прожектора просвечивал его ладонь насквозь, и та отливала розовым.

— Он не шутит. Наше агентство не обязано придерживаться обычных кадровых процедур. Tы напористa, хладнокровнa, трудолюбива, к тому же изобретательна. Tы подходишь к своей работе с гораздо большей ответственностью, чем можно ожидать от человека на этой должности. Редкое сочетание достоинств в твоем возрасте. Синь, я и в самом деле рад, что ты можешь заменить меня — но поверь, я могу делать такие вещи, на которые ты органически не способна.

Вадимов окинул взглядом царящий вокруг хаос.

— Ты не продашь свою мать в бордель. Когда дело доходит до этой особенности нашей профессии, ты всё еще дитя. И я бы очень хотел, чтобы ты такой и осталась.

Подошла Камилла с ворохом бумаг в руках. Чэн Синь подумала, что это предварительный отчет о возможности осуществления программы «Лестница». Камилла подержала документы несколько секунд, но затем, вместо того чтобы передать бумаги одному из них, с размаху швырнула их на землю.

— Да пошли они ко всем чертям! — вскричала Камилла, перебивая грохот вертолетов. Несколько прохожих обернулись. — Эти проклятые свиньи способны только копошиться в грязи!

— О ком вы говорите? — спросил Вадимов.

— Обо всех! О человечестве! Полвека назад мы разгуливали по Луне! А сегодня у нас ничего нет, и мы ничего не можем сделать!

Чэн Синь наклонилась и собрала бумаги. Это в самом деле был предварительный отчет. Они с Вадимовым пролистали несколько страниц, но такой сложный технический документ невозможно читать «по диагонали». К ним вернулся Уэйд — секретарь СОП сообщил, что заседание начнется через пятнадцать минут.

В присутствии шефа АСР Камилла немного успокоилась:

— НАСА провело в космосе два испытания прототипа импульсного ядерного двигателя. Все цифры в отчете. Если коротко, то наша капсула по-прежнему слишком тяжела, чтобы разогнаться до требуемой скорости. По их расчетам, масса всего зонда не может превышать пяти процентов от нашего варианта! Пяти процентов! Это же десять килограмм!

— Впрочем, у них нашлись для нас и хорошие новости. Массу паруса можно уменьшить до десяти килограмм. Они сжалились над нами и сказали, что мы можем рассчитывать на пятьсот грамм полезной нагрузки. Но ни граммом больше! Иначе понадобится усилить тросы для паруса; каждый дополнительный грамм полезной нагрузки отзовется тремя граммами тросов. Поэтому в нашем распоряжении только полкилограмма. Ха-ха, точно как наш ангел и предсказывала: «капсула, легкая, как перышко»!

Уэйд улыбнулся:

— Предложим полететь Монье, котенку моей матери. Впрочем, даже ему придется вдвое похудеть.

Когда вокруг него сосредоточенно и с удовольствием работали, Уэйд ходил мрачный, как туча. Когда все падали духом, Уэйд смеялся и шутил. Чэн Синь думала, что у него просто такой стиль руководства. Но Вадимов сказал, что она совсем не разбирается в людях. Настроение Уэйда не имело ничего общего ни со стилем руководства, ни с желанием подбодрить сотрудников. Он всего лишь наслаждался отчаянием других — даже тогда, когда ему самому стоило бы разделить их уныние. Чэн Синь удивилась, что Вадимов, всегда хорошо отзывавшийся о других, так плохо думает об Уэйде. Но сейчас, похоже, Уэйд и в самом деле радовался, глядя на утративших надежду подчиненных.

У Чэн Синь больше не осталось сил. Сказалось многодневное переутомление: колени девушки подкосились, и она опустилась на лужайку.

— Встать! — приказал Уэйд.

Впервые Чэн Синь не исполнила его приказа. Лежа на траве, она прошептала:

— Как же я устала…

— Ты и ты, — распорядился Уэйд, указывая пальцем на Камиллу и Чэн Синь. — С этого момента запрещаю вам вот так терять над собой контроль! Вы должны идти вперед! Не останавливаться ни перед чем!

— Нам некуда идти, — возразил Вадимов. — Остается лишь опустить руки.

— Вам только кажется, что идти некуда — и это потому, что вы не умеете плевать на последствия!

— Что же делать с сессией СОП? Отменить?

— Нет. Продолжаем, как будто ничего не произошло. Но у нас нет времени, чтобы исправить документацию. Зачитаем новый план с трибуны.

— Какой новый план? С котенком весом в пятьсот грамм?

— Нет, конечно.

В глазах Вадимова и Камиллы вспыхнул огонек надежды. Чэн Синь тоже собралась с силами и поднялась с земли.

Четвертого Отвернувшегося погрузили в «скорую» и увезли под охраной армейских бронетранспортеров и вертолетов.

На фоне огней Нью-Йорка Уэйд казался черным призраком с глазами, сияющими холодным светом.

— Мы отправим только мозг, — заявил он.