Глава 40

Пауза затянулась, и я решила ее прервать.

— Вы поделили добычу?

— Нет, — ответила Татьяна. — Федор отвел меня на чердак какого-то дома, а сам ушел. Потом вернулся с деньгами, чьими-то джинсами, пуловером. Дал мне немного налички, билет в Питер и велел: «Уезжай. Вот тебе адрес Наташи Волиной. У нее кафе возле станции метро «Автово». Она даст тебе работу официантки, койку. Пересидишь там некоторое время. Я тоже спрячусь. Ювелирку сейчас продавать нельзя. Надо залечь на дно, иначе нам не жить.

Татьяна Николаевна вздрогнула, вновь переживая давние события.

— Я была до ужаса напугана. Когда мы уходили с места происшествия, Федька тащил сумку и рюкзак, второй у меня на спине висел. Невероятно тяжелый был, поясница вмиг заболела. Я на мгновение притормозила, чтобы передохнуть, и увидела, что стою над трупом Ленки. А у нее нет лица, сплошная кровавая рана. Один из уехавших бандитов выстрелил Орловой в голову. Палил в мертвую! Мне в ту жуткую минуту стало ясно: такие люди ни перед чем не остановятся, они хуже зверей. Так страшно стало! Дальше я побежала, уже не ощущая тяжести ноши.

Я молча слушала Панину. Конечно, она испытала животный страх при виде убитой подруги. Но… но мешок с «золотым запасом» не бросила. Жадность у Тани явно превалировала над ужасом.

— Значит, тебе ничего из добычи не досталось? — уточнил Дегтярев.

Татьяна скрестила руки на груди.

— Нет. Проработала официанткой почти год, познакомилась с доктором Паниным. И началась новая жизнь. Собственно, я уже к тому моменту кардинально изменилась.

У Александра Михайловича звякнул телефон. Полковник взял трубку и прочитал пришедшую эсэмэску. Выражение его лица осталось прежним, но я очень хорошо знаю своего давнего приятеля, поэтому поняла: он получил неожиданную новость.

А Панина продолжала:

— Когда мы поженились, я рассказала мужу всю правду про себя, включая ту страшную историю. Спустя годы нам пришлось переехать в Москву, но я уже не опасалась за свою жизнь. И Змей, похоже, тоже — о нем начали писать газеты. Когда Максим Михайлович умер, мы с Лёником остались без средств, и я нашла Федора. Ни малейшей злобы я к нему не испытывала. Я понимала, что перестрелка случилась из-за моей глупой выходки. Змей меня спас, положив мой студенческий в одежду Лены Орловой. Поэтому умершей посчитали меня. Я об этом знала — на следующий день после приезда в Питер у метро газету купила, и там прямо на первой странице фото тела Ленки с подписью: «Трое погибших во время бандитской перестрелки. Два братка и проститутка Татьяна Михайлова». Я тихо работала, даже в кино не ходила, из кафе сразу домой. И старалась не обслуживать клиентов в зале, чаще просилась на кухне помогать. Муж, вскоре после того как мою историю узнал, принес мне паспорт с моими именем-отчеством, с моими же днем и годом рождения, только номер и серия были другие и прописка питерская. И еще Панин добавил: «Дом, в котором ты якобы жила, разрушен как аварийный, жильцы выселены. Тебе квартиру не дали, потому что ты замуж вышла, к супругу переехала». И протянул мне коробочку с кольцом. Мы жили счастливо до самой смерти Максима. Потом начались трудности. Только, повторяю, когда совсем невмоготу стало, я занялась поисками Змея.

Татьяна опустила глаза.

— Я ничего не говорила Касьянову про те ювелирные изделия, сказала только: «Много лет прошло, я теперь иная, и ты другой. Не хочу никому рассказывать о прошлом, но сейчас мы с сыном остались на мели. У меня есть план открыть агентство по устройству праздников, но нет средств. Дай в долг». И он принес нужную сумму. Всю до копейки. В подарок. С той поры мы приятельствуем. Я у него более ни рубля не взяла, но Змей всегда приходит на мои мероприятия, если я прошу его об этом.

— Ты не узнала свою старшую дочь Сашу? — спросила я.

— А мы встречались? — опешила Панина.

— И не раз, — ответила я. — Александра Пуськова, корреспондент телевидения, она приезжала на твои тусовки, прикидывалась фанаткой Змея, которая хочет о нем почаще репортажи делать.

— Блин… — вырвалось из уст матери Лёни.

Мне стало понятно, что Татьяна растерялась. Но она быстро взяла себя в руки.

— Как можно опознать во взрослой толстой бабе маленькую девочку? И фамилия у нее другая, Пуськова. Но даже останься она Михайловой, мне бы в голову ничего такого не пришло.

— Тебя она шантажировать не пыталась? — не успокаивалась я, прекрасно зная, что Александра была уверена: Змей убил ее мать.

Дегтярев кашлянул, Панина усмехнулась:

— Но, Даша, меня же все считают мертвой. Поэтому Александра не искала Татьяну Михайлову.

— А официантка Анна Герасимова не кто иная, как твоя вторая дочь, — буркнула я. — Ты находилась рядом со своими детьми, но не узнала их.

В глазах Паниной зажегся нехороший огонек.

— Ясно… Александра вовсе не фанатка Змея, прикинулась ею, чтобы свои мерзкие дела проворачивать. Я понятия не имела, кто такая Пуськова. Встречалась с ней на мероприятиях, всегда ее угощала. Аню знаю хорошо — приятная, трудолюбивая женщина. Охотно зову Герасимову обслуживать гостей, но даже в бреду представить себе не могла, что она — девочка из моего умершего прошлого. С Вероникой никогда дел не имела, ее судьба меня вообще не волнует.

— Почему Саша решила, что ее мать убил Змей? — не утихала я.

Панина пожала плечами:

— Интересный вопрос. Но не ко мне его адресовать надо. Откуда я могу знать, что творилось в голове Саши? Она с детства странно себя вела — то плакала весь день, то хохотала.

Дегтярев протянул Паниной чистый бокал.

— Возьми его так, чтобы получились четкие отпечатки.

— Зачем? — не поняла Татьяна Николаевна.

— Если ты находилась в доме Вероники, то где-то там непременно остались твои «пальчики», — пояснила я. — Современные криминалисты могут снять их даже с одежды. Тот, кто толкнул Нику, оставил на ее платье…

— Поняла, — кивнула Панина. — А в кино показывают другую процедуру — мажут ладони чем-то черным.

— Ну, если ты желаешь сделать все официально… — протянул полковник. — Можем, конечно, пойти в офис, но я хотел по-тихому. Если твоих следов нигде в коттедже Балабановой нет, то никто не будет знать, что ты имеешь к ней какое-то отношение. Сейчас я не имею права принудить тебя сдать отпечатки пальцев, но когда человек отказывается от процедуры, возникают большие сомнения в его невиновности.

Татьяна быстро схватила фужер.

— Мне опасаться нечего. Но есть просьба: когда узнаете, что я и близко не подходила к Балабановой, не рассказывайте Лёне о моей юности. Таня Михайлова давно похоронена, закопана, ее могила травой заросла.

— Ты бросила двух маленьких дочек, — не выдержала я, — они росли в приютах, и ты равнодушна к их судьбе. Зато воспитала чужого ребенка и очень любишь его. Как такое могло получиться?

Панина положила руки на стол.

— Уже говорила и снова повторяю: история, которая случилась в тот Хеллоуин, за одну ночь сделала меня другим человеком. Я не могла тащить в новую жизнь старый багаж. Мне никогда не нравилась Саша, она с детства вела себя отвратительно, потому что моя бабушка ее до предела избаловала. Это была вздорная, капризная, наглая девчонка. Я Александру не выносила и не стесняюсь в этом признаться. Многие матери терпеть не могут своих детей, но боясь, что их осудит общественное мнение, скрывают истинные эмоции. Я же предельно честна перед вами: обожала Змея, дети получились по глупости, они мне были не нужны. С Лёней другая ситуация. Он был умным, послушным мальчиком, который сразу полюбил меня, мачеху. Если я пыталась поцеловать маленькую Сашу, та меня кусала и кричала: «Хочу к бабушке!» А Лёник сам бежал меня целовать и говорил: «Можно около тебя в кресле посижу, прижамшись?» Смешное такое слово — прижамшись…

— Аня тоже была плохой? — вздохнула я.

— Да нет, могла тихо книжки рассматривать, — ответила Панина. — Но зачем она мне?

Дегтярев крякнул. Меня же, что называется, понесло по кочкам.

— А Вероника? Тебе не пришло в голову, что малышка вырастет и начнет искать родную мать? Ведь убитую Орлову, благодаря твоему студенческому билету и тому, что Надя Фомина не смогла как следует разглядеть изуродованный труп, считали Татьяной Михайловой. Значит…

— Ничего это не значит, — оборвала меня Татьяна Николаевна. — Вероника выросла и стала мошенницей. О родной матери она не думала. И если у вас более нет вопросов, я удалюсь. Саша, проверь мои отпечатки, и поймешь, что я к Балабановой никогда не приходила.

Глядя в спину уходящей Паниной, я пробормотала:

— Железные нервы…

Дверь за Татьяной Николаевной захлопнулась, и я спросила у Дегтярева:

— Почему ты не поговорил с ней о смерти Саши? Молодая, вроде на вид здоровая Александра умерла внезапно, хорошо угостившись на презентации, которую устраивала мать Леонида. Вдруг Панина нам наврала? Может, в действительности она узнала Сашу и отравила ее? Мало кому хочется услышать, что говорит брошенная тобой в детстве дочь.

Полковник взял свой телефон.

— Только что прислали результат вскрытия Александры. У Пуськовой была очень редкая опухоль головного мозга, которая росла-росла да и перекрыла сосуд, а тот разорвался. Инсульт. Мгновенная смерть. Сашу не убивали. Патологоанатом считает, что болезнь Александры развивалась в течение лет трех-четырех. Этот вид новообразования не дает болей, но у человека резко портится характер, появляется гневливость, истеричность, злопамятность, обидчивость. Люди начинают строить невероятные, несбыточные планы и делать все возможное и невозможное для их осуществления, практически превращаются в одержимых, могут помутиться рассудком. Увы, этот вид опухоли неоперабелен.

Александр Михайлович вынул свой ноутбук.

— А теперь послушай, какую информацию мне прислали одновременно с протоколом вскрытия. Александра перебралась в Москву несколько лет назад. До этого она трижды побывала замужем и в связи с новым браком каждый раз меняла место жительства. Похоже, у женщины был не самый сладкий характер, она всегда потакала своим желаниям. Но в крушении первых браков ее нельзя обвинить. Один супруг пил запоем, второй оказался вором, его посадили. А вот третий муж — добропорядочный педагог Владимир Пуськов, никакого компромата на него нет. Пара вела тихую жизнь в небольшом городке, по местным меркам была зажиточной: квартира, машина, дача. Александра работала парикмахером, о телевидении не мечтала. И вдруг! Пуськова бросает Владимира, оформляет развод, перебирается в Москву, и начинается вся эта история. В комнате, где жила Александра, мои ребята нашли горы документов. Молодая женщина, проявив недюжинную сообразительность, изворотливость, способности детектива и даже артистизм, выяснила правду о своем детстве, нашла сестер. Я бы человека, сумевшего отрыть столько сведений, к себе в отдел взял. Не знаю, как она убедила сотрудника архива, но у Пуськовой были копии всех бумаг из детских домов, ее собственное дело и Анино. Саша сработала круче Шерлока Холмса.

— У нее образовалась опухоль, — понимающе кивнула я, — поэтому появилось навязчивое желание найти родителей и получить с них деньги в качестве компенсации за детство в приюте.

— Похоже на то, — согласился Дегтярев. — Чем иначе объяснить разрыв с хорошим мужем и переезд в Москву? Недуг медленно, но верно прогрессировал. Сашино желание становилось все острее — она изводит Змея, третирует Аню, приезжает к Нике…

— Почему Балабанова, которая постоянно нуждалась в деньгах, по возможности — в больших деньгах, отказалась от охоты за алиментами? — удивилась я. — Ника же аферистка, ей такое предложение должно было понравиться.

Полковник взял из корзинки булочку с сыром.

— Да, Вероника мошенница, но далеко не дура. Наверное, она поняла, что Саша не совсем здорова. Или решила: Пуськова неуправляемая агрессивная хамка, с таким человеком связываться опасно. Вот и выгнала единокровную сестрицу. Аня человек иного склада: по-детски наивная, она была рада встрече с родным существом. Потом, правда, начала тяготиться общением с напористой, наглой Александрой, не хотела выполнять ее приказы, но все равно подчинялась.

Мне стало жалко старшую дочь Татьяны.

— Саша оказалась тяжело больной, поэтому и решила стребовать со Змея алименты, не понимала, что это невозможно, была одержима этой идеей, нашла Аню, Веронику. Значит, никто ее не убивал… Бедняжка, ей с детства не везло.

— Да, Александру лишила жизни опухоль, — вздохнул Дегтярев. — Вот как бывает. Ну и что мы имеем на данном этапе? Узнали некрасивую правду о прошлом Татьяны Паниной, нарыли много неприглядной информации про Балабанову, но кто убил Веронику и отравил Марфу, до сих пор покрыто мраком.

Я вынула из сумки айпад и положила его перед полковником.

— Давай отвлечемся на другую проблему. Кто-то открыл в Интернете сайт «Ведьмы Подмосковья». А Семен Собачкин и Кузя…

Дегтярев молча выслушал меня, потом спросил:

— Как удалось установить, что именно этот человек прислал тебе фото инсталляции «Смерть бабы»? Пиар-агент Змея не дала ведь тебе список гостей.

Я стала быстро объяснять, каким путем Собачкин и Кузя дошли до истины, и вдруг замерла на полуслове.

— Эй, ты что? — занервничал полковник. — Язык прикусила?

— Нет, — пробормотала я, — просто вспомнила кое-что про Балабанову. Она снимала в своих рекламах манекен, которому можно наклеить любое лицо и сделать любую прическу. И она же состряпала ролик «Счастье в доме».

— И что? — не понял полковник.

— Только сейчас сообразила: коробка с медальоном, который проглотила Мафи, закрывается с помощью магнита. Ну, до тебя дошло? — продолжала я.

— Да… — протянул Дегтярев. — Если добавить сюда сведения, добытые Собачкиным…

Я вскочила.

— Помчались!

— Куда? — предусмотрительно поинтересовался полковник.

— В Ложкино, — ответила я. — Созовем всех и поговорим.

— Остынь, — попросил приятель, — не надо спешить. Давай лучше поступим так…