Глава 31

— А вот и нет! — хмыкнула Надежда Павловна. — Дети никого не интересовали. Бегают под ногами, да и фиг с ними. Никто о них не спрашивал. И народ в нашей компашке постоянно менялся, все друг с другом переспали. Может, для вас это и странно прозвучит, но вопрос: «Откуда девочки взялись?» — никто не задавал. Змей же насчет своего отцовства, естественно, помалкивал. Мы были бесшабашные, девчушки росли, как сорная трава, с ними общались, как с дворовыми котятами. Потискают — и пошли вон, не приставайте. Мамаши заботой об отпрысках не парились. Режим дня? Диетическая еда? Занятия иностранными языками? Музыкой? Да вы что!

Фомина рассмеялась:

— Девочки сами со стола банки самых дешевых рыбных консервов потихоньку таскали и ели. Вот им и ужин. Спать ложились где и когда хотели, порой за полночь на какой-то пустой диван валились, а то и на полу устраивались. Вот на прогулки ходили, это да — от дома Михайловой до моего подвала был их регулярный променад, он минуты две занимал. Когда социальная служба дочек Белки забрала, я подумала: «Им точно будет лучше в приюте, там хоть питание четырехразовое, и Сашка в школу наконец-то пойдет».

— Хотите сказать, что старшая дочь Тани до того не посещала уроки? — удивилась я.

— Нет, — хмыкнула Надежда Павловна. — Михайлова забыла, что ребенка надо в школу записать.

— Очень странно, что на поведение Татьяны не обратили внимания органы опеки, — удивилась я.

Собеседница взяла из вазочки печенье.

— На дворе девяностые годы стояли, все отлаженные коммунистической властью механизмы пошли вразнос. По улицам бегали бандиты, затевали посреди белого дня перестрелки, полки в магазинах зияли пустотой, народ у метро торговал кто чем может… Да кого могла интересовать девочка, которая в школе не бывает? Не смешите!

Фомина потерла лоб рукой.

— После гибели Михайловой я больше со Змеем не общалась, всю эту историю похоронила в дальнем уголке памяти и жила спокойно. И вдруг, здрассти, звонок в дверь, а на пороге… Лиса! Я за косяк схватилась, ахнула: «Лиска! Ты откуда? Сто лет не виделись». А неожиданная гостья говорит: «Вы ошиблись, я Ника, дочь Елены Орловой». И тут только до меня дошло: с начала девяностых много воды утекло, Ленка сейчас стала апельсином не первой свежести, а на лестнице стоит девушка лет восемнадцати, выглядит как Лиса-первокурсница. Мне аж жутко стало — привидение из прошлого приперлось. Вероника руки к груди прижала и всхлипнула: «Извините за беспокойство, но моя приемная мать умерла, в нашем городе перспектив у меня нет, поэтому я приехала в Москву, хочу учиться. В столице я после того, как меня из нее в детстве увезли, впервые. Можно у вас переночевать? Один разочек только. Мне реально идти некуда, и денег нет».

Надежда Павловна посмотрела на меня.

— И как бы вы поступили в этом случае?

— Оставила бы девушку у себя, — ответила я.

— Ну я так и сделала, пожалела ее, — вздохнула Фомина. — Она у меня долго прожила, а потом неожиданно обиделась и уехала.

— Да ну? — удивилась я. — На что обиделась? Или вы ей плату за постой подняли?

— Я похожа на человека, который потребует деньги с сироты? — поморщилась Фомина. — Конечно же, бесплатно ее пригрела. Не много зарабатываю, но на еду нам с Никой хватало. И вроде мы нормально вместе существовали. Буду откровенна, я думала, что девочка ненадолго у меня задержится — поступит в вуз, ей дадут общежитие. Но оказалось иначе. Ника попала в институт, да ведь студентам теперь за нехилые деньги жилье предоставляют. Вот она в моем подвале и зависла. Меня совсем не радовало то, что теперь не одна живу, да и расходы увеличились, но я ни разу не сказала Веронике: «А не пора ли тебе съехать?» И вдруг! Сидим завтракаем, я холодильник открываю и говорю: «Ника, где пакет молока, который я вчера купила? Что-то не вижу его». Она как закричит: «А-а-а-а! Я, по-твоему, воровка? Краду продукты? Вот как ты обо мне думаешь? Не хочу с тобой больше жить!» Шмотье в сумку покидала и улетела. Все! Сначала я растерялась, даже виноватой себя почувствовала. Потом подумала: «Какого черта! Нахалка ни малейшего права не имеет хамить женщине, которая ей помогала!» Через день я в магазин собралась, мне незадолго до этого приличные деньги в издательстве заплатили. Я планов настроила, много чего купить хотела, да времени не было. Деньги в шкафу лежали в коробке из-под печенья. Открываю «сейф»…

Фомина замолчала.

— Пусто? — предположила я.

Надежда Павловна скривилась:

— Да, она меня обчистила. Когда прочь убегала, ключи не отдала, а потом в отсутствие хозяйки сюда пришла и унесла деньги. Смотрю я на пустую коробку — обидно до слез, потом подумала: «А чего ты, дура, хотела? Вероника ведь ребенок Лисы и Змея. Вот генетика и ожила. Папаша с мамашей легко могли чужое к рукам прибрать, их дочурка тоже с липкими ладошками».

— Касьянов и Орлова были нечисты на руку? — уточнила я.

Собеседница, поджав губы, кивнула:

— Да. Один раз я видела, как Федор по карманам пьяных приятелей шарил. А Ленка, если к кому-то в гости ходила, никогда без «подарка» не возвращалась, тырила все, что у хозяев плохо лежало. Но справедливости ради замечу: у меня они никогда не крысятничали, правило птицы «нельзя гадить в своем гнезде» соблюдали. А вот кровиночка их не столь щепетильной оказалась. Поубивалась я по своим денежкам, потом успокоилась. Что Господь ни сделает, все к лучшему. Потеряла гонорар? Зато от иждивенки навсегда избавилась, надеюсь, никогда о ней более не услышу. Да не тут-то было. Примерно через год некая женщина явилась сюда и спокойно так заявила: «Или выплачиваете долг, или я на вашу дочь в суд подам». Я ей в ответ: «Господь наследников мне не послал». И начали мы с ней разбираться. Выяснилось, что Ника, назвавшись моей дочкой и показав паспорт с регистрацией по Синицыну переулку, взяла у Маргариты Назаровой на реализацию товар и пропала. Потом дочурка Лисы еще нескольких человек обманула. У одной бабули квартиру сняла, полгода там прожила, не заплатила и тайком съехала. Одним словом, аферистка. Всех, кто сюда приходил, перечислять не стану, но нервов они мне немерено попортили. Постепенно поток обиженных Вероникой людей стал иссякать и наконец вообще пересох. Долго меня никто не беспокоил, и вот сегодня вы приехали.

— А Саша? Аня? — спросила я. — Знаете, какова их судьба?

— Про Аню я ничего не слышала. Александра же напористая, если не сказать наглая, — поморщилась Надежда Павловна. — Свалилась однажды мне на голову, как Вероника, года, может, полтора-два назад. Точно не скажу, извините, у меня на время память плохая. В дверь позвонила: «Здрассти, я Саша, дочка Татьяны Михайловой. Можете мне что-нибудь про родителей рассказать?» А я, уже Никой наученная, ответила: «Если желаете побеседовать, идите в торговый центр «Чародей». На первом этаже есть кафе «Какао», встретимся там через полчаса. У меня ремонт, впустить вас не могу».

— Предусмотрительно, — кивнула я.

— Мне за глаза Балабановой хватило, — усмехнулась художница. — И знаете, едва мы говорить начали, я сразу порадовалась, что так поступила. Нахалка налетела на меня, потребовала, чтобы я ей все про родителей рассказала. Именно потребовала, в ультимативной форме. Прямо танком на меня наехала. А у меня настроение в тот день было ужасное — сорвался договор на новую книгу, я очень рассчитывала на него. В издательстве заверяли, что мне заказ достанется, и — мимо! Я приехала к редактору, спрашиваю: «Ну, когда бумаги подписываем?» А Ксения Анатольевна смущенно объясняет, что автор выбрал иллюстратором молодую художницу, решил, что надо дать ей шанс… В общем, несет чушь. Потом зашептала: «Наденька, «юное дарование» дочь ближайшей подруги авторши. Вам лучше смириться. Девчонка точно работу запорет, и следующий, прости господи, шедевр сей писательницы определенно вам достанется». Я домой синяя от злости отправилась, а едва в свой любимый подвал вошла, Александра в дверь позвонила.

Фомина отвернулась к окну. Помолчала. Я ждала продолжения. Наконец художница заговорила снова…

Сев за столик, нахалка сначала смиренно завела:

— Тетя Надя, я вас хорошо помню. Расскажите о маме с папой, ничего о них не знаю. И о сестре Нике не слышала много лет.

Я что-то пробормотала в ответ, дескать, мы особо не общались. Не говорить же Саше правду про пьянки-гулянки, про шведскую семью и смерть ее матери в Хеллоуин? Но Александра стала настаивать, голос ее жестким сделался, девица заявила:

— Если сейчас ничего не узнаю, не отстану. Ходить за вами буду, спать-есть не дам. Что вы скрываете? Где они жили? Квартиру имели? Жилье должно быть моим! Кому оно досталось? Вы его себе забрали? Продали?

Я не особо гневлива, однако хамства в свой адрес не люблю. Но и скандалы мне не по вкусу. Если кто-то ведет себя как Александра, я просто встаю и молча ухожу. Но день у меня плохой случился, я заказ потеряла, а девица очень наглой оказалась, вот и перегорели у меня предохранители.

Я на нее в упор посмотрела.

— Хочешь правду? Всю до капли? На тебе!

И вывалила ей то, что вам сейчас сообщила. Ничего не придумала, только факты изложила. Она спросила:

— Кто мой отец?

И я опять откровенно сказала:

— Таня его имени не называла, говорила про какого-то мужа бывшего, но думаю, это Змей. Очень ты на него внешне в детстве похожа была, а сейчас сижу и вижу: характер доченьке от папаши перепал, просто копия в женской редакции.

— Почему они скрывали правду обо мне? — возмутилась Саша. — Про Аню же честно говорили, что их дочь.

Я ей растолковала:

— Когда ты на свет появилась, Тане то ли пятнадцать, то ли шестнадцать стукнуло, получается, что Змей несовершеннолетнюю соблазнил. Он старше Михайловой был года на два, на три, точно не знаю. Наверное, Федор боялся, что его за секс с малолеткой посадят. Касьянов не такой человек, чтобы о чужом ребенке печься. Он и о вас не очень-то заботился, злился, что вам вещи покупать приходится. Нет, ты точно от него. В противном случае Федор заставил бы Белку сдать тебя в приют.

Александра стала меня про Анну расспрашивать, я объяснила, что ничего об ее сестре, кроме того, что ее в какой-то детдом отправили, не знаю. И, завершив разговор фразой: «Очень не хочу тебя еще раз увидеть», ушла…

— Вы сообщили Саше о том, что ее дед и бабка были военными? — спросила я. — Он генерал, она у него в приемной сидела. Старики сурово воспитывали Таню, и та из дома удрала. А когда умерли родители, Михайлова вернулась в их квартиру, там ее Змей и убил.

— Что? — подпрыгнула Надежда Павловна. — Наглое вранье! Ничего такого я не говорила! Кто вам это насвистел?

— Эту версию Александра изложила Ане, — вздохнула я.

— Вот дрянь! — вскипела собеседница. — Напридумывала черт-те что! Я ей сообщила только про бесшабашное поведение Таньки и про то, что ее кто-то пристрелил.

— А еще Пуськова сказала Ане, что она у вас поселилась, — добавила я.

— Да эта наглая девица врет, как дышит! — взвилась художница. — Ничего подобного, мы встретились в кафе и разбежались.