Глава 23

— Как интересно! — ахнула Аня. — А я только про малышовую группу детдома рассказать могу. Про платье в горошек и повариху тетю Лялю, которая кусок белого хлеба мне давала, когда я к ней на кухню забегала. Она его маслом мазала и сахарным песочком посыпала.

— Постояла я еще немного перед тем волшебным домом, где детство вспомнилось, — продолжала Пуськова, — вошла в подъезд, спустилась в подвал… А там дверь с глазом намалеванным. Позвонила. Открыла мне худенькая женщина — вся в браслетах, цепочках, бусах, во рту сигарета. И такой запах мне в нос ударил: табачный перегар, духи, еще что-то непонятное, но знакомое и невероятно родное. Изо рта само собой вылетело: «Вы — тетя Надя. А я Саша». Женщина прищурилась и сказала: «Хм, много воды утекло, что ж, входи».

— Ой, как в кино… — протянула Аня. — И она тебя помнила?

— Да, — кивнула Саша. — В общем, я к Надежде Павловне переехала. От нее и узнала правду о родителях. У них гражданский брак был, не расписывались, просто как любовники жили. Тетя Надя лучшая мамина подруга с детства — в соседних домах жили, в одну школу ходили. Наш дед был военным, генералом, бабушка у него в приемной секретарем сидела. Единственную дочь Татьяну они воспитывали сурово, шаг вправо-влево считался побегом. Ей все запрещали. А она, повзрослев, влюбилась в Змея и убежала из дома, несколько лет парочка по разным квартирам скиталась. Меня мама родила в совсем юном возрасте, еще несовершеннолетней. Когда дед с бабкой умерли, Татьяна вернулась в родительскую квартиру, Змей переехал к ней. А потом убил ее. Вот что мне рассказала Надежда Павловна.

— Но почему же его не наказали? — снова выразила недоумение Аня.

— Не знаю, — нехотя призналась Александра. — Надежда Павловна не в курсе. Сама-то она с Федором с института дружила. Сказала, что Таня его боготворила, прямо обожала. Специально детей родила — надеялась его к себе привязать.

— Не понимаю, — жалобно протянула Герасимова.

— Что не ясно? — неожиданно разозлилась Саша.

— Нас две сестры, — продолжала Анюта. — А Вероника откуда взялась?

— От любовницы отца, — зашипела Александра, — Ника нам с тобой наполовину родная, она не от нашей мамы…

Произнеся эти слова, она замолчала.

— Александра решила шантажировать Змея? — сообразила я.

— Ну да, — кивнула Нюша. — Сестра поехала к Веронике. Как нашла ее, не знаю. И адрес ее мне не сказала. Получается, что Балабанова нам единокровная сестра, то есть отец у нас один, а матери разные. Саша сказала, что она модный журнал выпускает, но не на бумаге, а электронный. Пуськова Нике всю правду выложила, и состоялся у них такой разговор…

— Можешь пригласить Федора Касьянова к себе в офис? — попросила Александра. — Типа интервью взять?

Вероника удивилась:

— Зачем?

Тележурналистка объяснила:

— Он нам троим денег должен, алименты за восемнадцать лет. Касьянов сейчас богат и обязан заплатить. Позови его под предлогом заказа, вроде что-то для журнала своего от Федора хочешь. Мы с Аней тоже придем, и все вместе потребуем от отца бабки.

Ника не согласилась.

— У меня в метрике указаны отец Сергей Петрович Балабанов, мать — Лидия Алексеевна, фамилия та же. А вы про какого-то Касьянова говорите. Я его не знаю, ничего о нем не слышала. Из детства мало что помню, но все, осевшее в голове, связано с подмосковным городком, где я в школу ходила. Говорите, я в Москве родилась? Невероятно. И, уж извините, не верю вам. Не понимаю, в какую аферу вы меня хотите втянуть, почему именно я стала объектом вашего внимания, и иметь дело с незнакомым мне человеком не собираюсь. Обманывать художника, прикидываться его дочкой не стану.

Саша решила не сдаваться.

— Если мы объединимся, мужик не отвертится. Можно анализ сделать, который подтвердит наше родство. Змей должен хорошие суммы нам заплатить, а после его смерти мы получим дом мужика, дачу, машину, авторские права на картины. Это же миллионы! Касьянов не женат, мы его единственные наследницы.

Но Балабанова твердила:

— Не желаю ничего от постороннего человека.

Александра попыталась Нику переубедить, но ничего не получилось, та ее в конце концов просто выгнала. Саша очень злилась, ругалась:

— Мерзавка! Я ей устрою! Но не сейчас. Сначала мы должны у гада-папаши свой кусок, по закону положенный, отгрызть…

Моя собеседница начала теребить подол юбки.

— Вот честно вам скажу: не нравится мне Саша. Сестра как торговка на рынке — хабалистая, бесцеремонная, моих слов не слышит. Если что решила, ни за что не усомнится в правильности задуманного. Для нее все вокруг дураки, живут не так, как надо, одна она знает, как себя вести нужно. Еще и обидчивая до жути, любое замечание как оскорбление воспринимает. К тому же полагает, что все ей должны, раз она в приюте воспитывалась. Мне с ней дело иметь — как в крапиве сидеть. Но она же сестра, единственная кровная родственница. Знаете, я так радовалась, когда она вдруг пропала, перестала меня теребить после того, как Балабанова ее отшила…