Глава седьмая
Полный метр под вопросом
После торжественного отбытия Амалии Реджинальдовны театр стал успокаиваться. Но не Людочка. Актриса пребывала в возбужденно-радостном настроении, о чем свидетельствовали арии из оперетт, которые она то и дело принималась петь, а потом прерывалась, вспоминая, что не сказала чего-то важного:
– «Устал я греться у чужого огня, ну где же сердце, что полюбит меня…» – напевала Людочка и вдруг спрашивала: – Иван уже в Москве? Жаль, его не было сегодня в театре, он бы оценил.
Наконец позвонил Иван:
– Иришка, я приехал, выходи!
– Я уже в пальто!
Ирина расцеловалась с Зарайской, попрощалась с остальными коллегами и вышла из театра.
Пшеничников стоял у машины.
– Как же я соскучилась, Ванечка! – Они обнялись.
– Я тоже, девочка моя! Но ведь прошло всего два дня! А что мы будем делать, когда придется разлучиться на более длительный срок?
– Не знаю… – прошептала Ирина, – лучше не разлучаться… Хочешь, я уйду из театра и буду сидеть дома?
Иван распахнул перед Ириной дверцу автомобиля, помог сесть, обошел автомобиль, занял место водителя, завел замок зажигания, тронулся и только тогда переспросил:
– Я ослышался? Это ведь шутка?
– Сама еще не знаю, – уклончиво ответила Ирина. – Я так рада тебя видеть и хочу узнать, что было в Атяшево, расскажи, ну а потом я расскажу о театре.
Они поехали в свой любимый ресторанчик к Лозовскому. Их заказной столик стоял в нише, скрытой от основного зала, где никто из поклонников не досаждал…
Пшеничников в обычной деловой манере, держа в своих руках обе Ирины ладони, начал повествование о посещении Атяшево. Очень старался не упускать моменты, которые были важны для Ирочки: как выглядит мама, Ольга, Игнат и прочие родственники, как красиво там сейчас у них на родине. И свежий воздух какой-то густой, пахнет прелыми листьями, травой… Ирина закрыла глаза, пытаясь представить все это.
Тут появился официант, принес закуски. Потом на отдельном подносе приплыло Иринино вино, и это означало, что трапезу можно начинать.
– Иришка, скучаю я по Атяшево. Понимаешь?
– Иван, у меня другая ситуация, я ведь из дома сбежала. Моя мама, после внезапной смерти отца, осталась с двумя детьми на руках и держала нас в ежовых рукавицах. Мы с Олей жили по графику и расписанию и ничего не могли решать сами, без ее ведома. – Ирина отпила вина и продолжила: – Мне нельзя было давать волю чувствам. Я, скажу честно, довольно быстро прижилась в Москве.
– Ты молодец, Иришка. Ты сильная. А я ведь готовлю Николая Бойко со временем на свое место, а сам вернусь в Атяшево. Но мы еще толком не наладили работу в Москве.
– Ну и не думай пока! Налаживай! – с энтузиазмом поддержала мечту Ивана Невельская.
– Слушай, а деваха эта, Лана Смирнова, журналистка, оказалась очень толковой. Столько материала сняла…
– Что-что-что? – Ирина изобразила гримасу ревнивой жены. – Толковой? Ну-ка повтори!
– Да ладно, Иришка, очень она приглянулась Коле. Они зациклились друг на друге. Эсэмэски по пять раз на дню, обязательно разговор по скайпу…
– А! Ну тогда живи!
У Ирины завибрировал телефон. Звонил Асмолов.
– Ирина Николаевна! У меня для тебя три новости: хорошая, очень хорошая и прекрасная. С какой начинать?
– Алексей, приветствую! Начни так, чтобы я получила максимум удовольствия.
– Сегодня был у Пронина в театре. Переговорил насчет ролей. Он обещал дать тебе сыграть вожделенный спектакль, но, мне кажется, это не моя заслуга, кто-то еще постарался. Кроме того, у него там все на ушах, аудиторы кем-то засланы, заняли две комнаты, Пронин мечется, потому что вынужден был предложить им свой кабинет, а у него там запас французского коньяка. Так что бегает трезвый и злой…
– Аудитом, Алексей, ты не удивил… Я догадываюсь, чьих это рук дело…
– Ну вот. Подобрался к прекрасной новости. Буду говорить кратко, без предисловий. Небезызвестный на Москве режиссер Яков Архангельский собирается снимать полнометражную картину.
– Постой, Алексей, я сейчас пытаюсь вспомнить: из-за каких событий мне хорошо известно это имя? – Ирина послала воздушный поцелуй Ивану, чтобы он не заскучал. – Уж не с голубым ли скандалом это связано?
– Именно! Да какая тебе разница? Речь идет о полном метре! Короче говоря, в следующую субботу мы приглашены к нему на дачу. Он устраивает пати для друзей. И еще: он твой поклонник и зовет тебя на главную роль!
– Вот за это спасибо, Алексей! До связи. Обсудим подробности позже.
Ирина счастливо прикрыла глаза. Но Иван быстренько привел ее в чувства.
– У тебя что-то новое? Хорошее?
– Да, Иван! Меня приглашают на главную роль в полнометражную картину!
– Но я так понял, там режиссер с подмоченной репутацией?
– Да какая разница, Иван! – Ирина придвинула к себе тарелку, на которой скромно лежали половинка отбивной и три шарика вареной брюссельской капустки. – Это полный метр, а не изнурительный сериал!
– А вот большая разница. – Иван решительно ткнул вилкой в кусок отбивной и тут же, вспомнив о ресторанном этикете, переложил ее из правой руки в левую и взял нож. – Я еду с тобой! Договорись со своим Асмоловым, заодно и с ним познакомлюсь!
– Да ты с ума сошел, Иван! Я же не поехала с тобой в командировку в Атяшево!
– Ну и напрасно! Могла бы и прокатиться!
Ирина поняла, что начинает задыхаться от бессилия доказать что-то любимому человеку. А ведь каких-то полчаса назад шептала ему, что соскучилась и всякое такое…
Потом здравый смысл победил, она решила, что ничего в этом нет особенного, их же не на переговоры позвали, а на вечеринку. Все поймут: Невельская решила показать нового мужа и нового агента. Один другого краше! Пусть думают что хотят. Но главное – Иван познакомится с Лешей, потусуется, увидит режиссера, сам же домой будет проситься от скуки.
Алика обрадовалась возвращению Ивана и стала придумывать, куда они все вместе смогут поехать в ближайшее время – стояла золотая осень, и хотелось насладиться этим чудом перед монохромной зимой. Ирина, воспользовавшись моментом, удалилась в свой кабинет и позвонила Асмолову.
– Алексей, у меня просьба: договорись с Архангельским, что я буду с тобой и супругом. Пойми меня правильно: «Отелло рассвирепело»… Он сегодня вернулся из командировки, и его не радует перспектива прокуковать всю субботу без меня. Ведь это неформальное мероприятие?
– Разумеется, неформальное. Просто вечеринка для друзей.
– Так похлопочи за меня. Пожалуйста! Иначе я получу семейный скандал на голубом фоне.
– Хорошо, Ирина, я все улажу.
Выпивая традиционную чашку кефира на ночь, Ирина сообщила Ивану, что в ближайшую субботу они идут на мега-пати к режиссеру. Попросила Ивана не возражать ей, потому что сняться в полнометражном фильме – это ее мечта. Поедут они на дачу к Якову Архангельскому. Форма одежды – парадная.
Иван не стал больше возражать, поворчал только, что это никуда не годится, когда его жена собирается работать с голубым… Но если она так хочет, он больше слова не проронит… Ну и все такое прочее… Ирина отключилась, перестала обращать внимание на выпады Ивана и уже собралась подниматься на второй этаж, в спальню. Остановил ее печальный взгляд дочери.
– Алика, в чем дело? Неприятности в институте?
– В институте сплошные приятности, – невесело ответила дочка. – Артем уехал на сборы в Уфу и опять не звонит. Находится «вне зоны доступа»… за-р-раза.
– Не переживай, – приобняла дочь Ирина. – Все будет так, как должно быть. А в Уфе до сих пор, кажется, роуминг. Может, у него там другая симка.
– Вот это-то и неприятно. Мог бы сообщить новый номер.
Ирина промолчала. Как объяснить дочери, что не все люди оправдывают ожидания и не стоит ждать того, кто сам не спешит тебе навстречу. Нет, такое не объяснишь. Каждый постигает это на собственном опыте, иногда через боль и слезы. Это тяжелый, но необходимый процесс. Алике предстоит самой пройти школу жизни и повзрослеть.
* * *
В пятницу во второй половине дня Ивану позвонил Алекс Хене, иначе говоря, Александр Робертович… Долгожданный звонок для Ивана и Николая Бойко. А то, что он не звонил целую неделю, так, может, хотел проверить выдержку Ивана Валентиновича, а может, уточнял какие-нибудь данные по Атяшевскому мясокомбинату.
Разговор вышел короткий и не дал пищи для размышлений. Господин Хене сказал, что на следующей неделе будет в комплексе «Башня Федерация» и навестит Ивана Валентиновича. Скорее всего, это случится во вторник, в шестнадцать ноль-ноль. Он бы предпочел разговор с глазу на глаз.
Ивану не пришлось ничего отвечать, он просто поздоровался в начале разговора и попрощался в конце. «Да, конкретный чувак этот Хене, не дал мне вставить ни слова».
* * *
В субботу, как и было запланировано, Асмолов заехал за Ириной и Иваном в шесть часов, чтобы везти их знакомиться к режиссеру Якову Архангельскому. Ирина возлагала большие надежды на эту встречу. Одетая в длинное атласное платье цвета фуксии, она познакомила Ивана и Алексея друг с другом, они обменялись рукопожатиями, и стало понятно, что это знакомство не предвещает ничего хорошего, настолько разными они были людьми.
Спускаясь на первый этаж, Алексей уже в лифте начал балагурить.
– Так вот, представьте себе, друзья: геи – большие ценители настоящей женской красоты. И Яков выбрал именно Невельскую.
– А что, много сейчас геев в киношной среде? – поинтересовался Иван.
– Видите ли, Иван, их не больше и не меньше, чем, скажем, в Древней Греции или Древнем Риме. Нормальное, среднестатистическое количество – процентов семь-восемь от общего числа занятых в профессии, – ответил Николай.
– И эти восемь процентов занимают настолько активную позицию, что Ирине больше не у кого сниматься? – вновь задал вопрос Иван.
– Архангельский хороший режиссер, даже талантливый… Правда, со скверным характером. А бывают просто режиссеры со скверными характерами. Вот если бы я был актрисой, – Алексей в этом месте, естественно, снова захихикал, – то выбрал бы хорошего режиссера, не обращая внимания на все прочие обременительные факторы.
Через два часа они подъехали к элитному дачному поселку. Алексей вышел из машины, чтобы узнать у охранника, где дача Якова Архангельского. Тот ему долго объяснял, размахивая руками, как ветряная мельница. Алексей сделал вид, что все понял, сердечно поблагодарил и поехал в надежде, что дорога выведет куда нужно.
Действительно, скоро показалась большая усадьба с распахнутыми воротами. Парковаться пришлось на улице: весь двор оказался заполнен автомобилями высшего класса.
Погода стояла прекрасная, участок был ярко освещен, поэтому многие гости предпочитали общаться на воздухе.
Яков Архангельский лично встречал гостей своей вечеринки у входа в дом. Мужчина выглядел довольно специфично: длинные черные вьющиеся волосы падали на плечи, чрезмерно ухоженная кожа на лице блестела от крема, ногти сияли прозрачным перламутровым лаком.
Ирина про себя отметила, что черный пиджак и белые брюки сидели на нем исключительно хорошо, наверное, сшиты на заказ, да и галстук подобран в тон бирюзовой рубашке. Ирина была уверена, что и носки у него соответствовали рубашке…
Увидев Ирину, Архангельский заулыбался и распахнул объятия. Вот здесь Ирина обратила внимание на его глаза – изу-мительные черные маслины, которые смотрели внимательно, не упуская ни одной детали.
– Ну вот, наконец-то прилетела к нам дивная птица, – заворковал он, – слегка обнимая Ирину и демонстрируя ей свою приязнь. – Прекрасное платье и аметистовое ожерелье в серебре очень к месту… – оценил по достоинству наряд Невельской режиссер. – Очень рад познакомиться лично, очень рад.
– Мне тоже очень приятно познакомиться, Яков, – сказала Ирина, улыбнувшись одной из самых своих обворожительных улыбок. – Знакомьтесь, это Иван, мой супруг. Алексей, мой агент, вы с ним, вероятно, хорошо знакомы.
– Счастлив видеть вас всех среди моих гостей, располагайтесь, отдыхайте, если хотите, проходите сразу в дом, а после ужина поговорим, – сказал Яков, целуя Ирине руку, а потом пожимая в знак приветствия ладони Алексею и Ивану. На Ивана он взглянул с особым вниманием, так оглядывают лошадь на торгах.
Народу действительно собралось много. Яков не любил, когда гости скучают, поэтому официанты щедро разносили шампанское и легкие закуски. Певица с мощным голосом, одетая в теплое пончо, пела джаз прямо на улице, музыканты расположились на лужайке на офисных стульях, вкопанных в землю для устойчивости.
Гости сидели на импровизированных сиденьях, которыми служили сколоченные из ящиков скамьи, покрашенные красной, зеленой и желтой краской, или стояли небольшими группами. Некоторые гости смотрели на двор с обширного балкона, откуда открывался прекрасный вид на газон. Осень выдалась теплая, мягкая, поэтому людей на балконе было немало.
С Ириной все здоровались, осыпая ее комплиментами.
Наконец гости неохотно прошли в дом. Ужин прошел достаточно шумно. Изысканные закуски, запеченные в сыре куропатки на горячее, при обилии и разнообразии вин и напитков покрепче, сделали свое дело: гости расслабились и с удовольствием общались. Яков беспощадно рассадил троицу, поэтому Невельская оказалась в центре одной группы, Ивана окружали симпатичные актрисы, ну а Алексей Асмолов ухаживал за важными гостями на своей части стола.
После ужина Яков решил, что настало время переговорить с Невельской и ее агентом, и предложил им подняться к нему в кабинет на второй этаж.
В неформальной обстановке, расположившись в креслах вокруг журнального столика, начали неспешную беседу. Яков, не отрывая взгляда от Ирины, в общих чертах рассказывал о будущем фильме. Акцентировал внимание на том, что вся съемочная группа уже сформирована, только нет актрисы на главную роль. Вот именно этой ролью он хочет заинтересовать несравненную Ирину Невельскую. Фильм будет в двух сериях, полнометражный.
Закурившая от волнения Ирина как могла сдерживала радостные эмоции.
– Это очень интересно. Но понимаете, Яков, у меня сейчас и в жизни, и в творчестве ориентир на некоторый новый, более высокий уровень. Приходите, кстати, на премьеру, посмотрите на меня с новой стороны.
– Приду, – согласился Архангельский и отпил из бокала виски.
– И если уж мы начинаем сотрудничество, то мне необходимо ознакомиться со сценарием.
– Он будет готов на днях, – замялся Архангельский. – Я еще не внес свою правку, есть некоторые замечания… Но я работаю!
Тем временем Иван ухаживал за красотками вокруг себя, то наливая в бокалы вино, то передавая соусники, перец или соль. А актрисы все щебетали и щебетали, рассказывая сплетни, даже когда встали из-за стола.
– Архангельский все-таки стервозен, как истеричная баба, с ним невозможно работать, – с хмельком в голосе негромко говорила довольно примелькавшаяся в сериалах актриса «между тридцатью и сорока».
– Это потому, что он не взял тебя в свой фильм, – «нежно» прокомментировала ее приятельница, тоже с весьма знакомым лицом.
– Нет. Это потому, что он нашу Ольгу Теплову довел до предынсультного состояния на съемочной площадке, а затем вовсе выгнал и не заплатил за месяц работы. Ну не сука, а? А до Ольги он еще двух актрис извел придирками на пробах. А про что фильм, так никто и не понял пока, – тихо возмущалась актриса.
– Говори тише, а то нас не пригласят второй раз на «пати»… И где мы будем искать режиссеров?
Отойдя от женской компании в сторону, Иван понял, что потерял из виду Ирину и Алексея. К Якову у него с первой минуты возникла неприязнь: глаза у режиссера были, конечно, красивые, но слишком порочные… Хотя ревновать повода не было. Яков любил красивых женщин, но только в том случае, если они являлись хорошими актрисами.
Иван чувствовал себя на этой вечеринке не в своей тарелке. Хорошо, что телевизор не смотрел почти никогда, иначе у него глаза разбежались бы от обилия известных актеров, режиссеров, сценаристов, операторов. От ощущения одиночества, от непонимания проблем, обсуждаемых около него, Пшеничников занялся тем, чем грешил довольно редко, – стал потихоньку напиваться вискарем, а если рядом не было подноса с виски, то и водочкой.
Когда Иван увидел Ирину, Алексея и Якова, спускавшихся по лестнице со второго этажа и весело болтающих, он повел себя несколько неадекватно. Насупился и довольно громко заявил:
– Что-то я не понял, вы тут всех используете, а потом к черту посылаете? Ире вот мозги пудрите, а сами актрису турнули. И Ирину мою тоже выбросите? Думаете, вам все позволено?
Шум в гостиной смолк, и все повернулись к Ивану, озадаченные его обвинениями, на которые никто никогда не осмеливался. И вообще излишне резкий тон был здесь непривычен, как и выражение искренних эмоций.
– Ну что вы, Иван, у вас ложные сведения, – попытался оправдаться Яков, – никакие актрисы никуда не уходили, я их снял с картины.
– Не нужна Ирине такая нервная работа. Она, может, что-нибудь поприличнее найдет! – заявил Пшеничников со всей прямотой, на которую только был способен.
– Иван, вот что я думаю: мне нравится ваша жена как актриса. Она получит эту роль, и уж поверьте, это сделает ее еще более известной, – сказал Яков с придыханием и заулыбался. – Он подошел ближе к Ивану и приобнял его за талию. – Но давайте договоримся, что вы тоже пойдете мне навстречу и заедете ко мне как-нибудь в ближайшее время, просто так, по-свойски…
Иван почувствовал, что рука Якова, которую тот как-то ловко просунул под его пиджак, вполне недвусмысленно поглаживает спину…
Бешено пульсирующая кровь прилила Ивану в голову:
– Ах ты, чертов гомик, не фиг граблями лезть куда не надо! – заорал Иван и, увернувшись от ласк Архангельского, врезал ему в челюсть.
Из-за разворота, когда Иван освобождался «из ласковых объятий» режиссера, удар, направленный по косой, получился, пожалуй, чуть более сильным, чем хотел того Пшеничников. Яков был отправлен в глубокий нокаут. Он упал на наборный паркет, заорал, начал корчиться…
К месту драки подбежали два охранника, трое мальчиков-фаворитов Якова и подтянулись все присутствующие, на ходу начав снимать происходящее на смартфоны.
Особенно интересно было гостям: они хотели собственными глазами увидеть, как красивый здоровяк пустил кровь самому Архангельскому. А кровь была. Яков вынул из кармана шелковый бирюзовый платок и прижал его к лицу. Из носа и верхней губы текли алые струйки крови. Якову помогли подняться, к нему подбежала Ирина.
– Яшенька, как ты себя чувствуешь? «Скорую»? – чуть не обливался слезами парнишка лет семнадцати, упакованный в костюмчик от Tommy Hilfiger.
– Какую, на хрен, «Скорую»? Может, еще и полицию? – ругнулся Яков и скривился от боли.
И в это мгновение Ирина неожиданно ясно поняла: ничего хорошего у Яши с фильмом не получится. Вот как стена какая-то встала перед глазами, через которую не видно ни съемок, ни премьеры в кинозале…
– Мне очень жаль, я приношу извинения и от своего имени, и от имени Ивана… – Обернувшись к Ивану, отошедшему ближе к входной двери, Невельская ошпарила его настолько «пламенным взором», что Пшеничников скуксился и разжал кулаки. – Боюсь, что нам действительно будет трудно сработаться. Простите, Яков.
– Свинство какое! – вдруг начал вопить Яков, потрогав разбитую губу, которая буквально на глазах распухала. – Где этот амбал? Я требую публичных извинений.
– Прошу простить великодушно, – «вежливо» заявил Иван и громко продолжил: – Не знаю, что на меня накатило! Только в армии дрался до крови, а так я смирный. Даже в школе не дергал девочек за косички, потому что один раз в своей деревне дернул за хвост коня. – Быстро взяв с ближайшего подноса очередную рюмку водку на двадцать пять граммов, он приложил руку к сердцу и сделал русский поясной поклон. – Звиняйте, барин. – А на ухо отшатнувшегося от него Якова он прошептал: «Помочь? Может, отнести на второй этаж, в спаленку… и добить?»
– Не надо, – коротко ответил Яков и, оскорбленный, поспешил к туалету.
За ним тут же засеменили молоденькие фавориты.
Ослепительно улыбаясь дамам и приветственно кивая мужчинам, Иван подошел к Асмолову, который зашипел на него, со злостью выговаривая за учиненное безобразие:
– Вы сорвали нам контракт!
– Да, ладно, Алексей! Все нормально. Я объясню… – начал оправдываться Иван…
– Быстро в машину! Какой позор! – перебил его Алексей, развернулся и поспешил к выходу.
По дороге домой все трое впали в молчаливое оцепенение. Ирина вновь и вновь проигрывала дурацкую драку, заодно прощаясь с полнометражным фильмом, в котором ей не суждено сыграть… Кого? Она даже не узнала кого…
– Иван, что на тебя нашло? – коротко спросила она.
– На этом празднике жизни я, как засланный казачок, узнал много нехорошего о нашем славном режиссере, – ответил Иван.
– Но это же нецивилизованно – бить по лицу, даже если ты получил какой-то компромат! – воскликнула Ирина. – Тем более что ты знал о его ориентации!
– Дорогая Ира! Давай договоримся, что сейчас ты в первый и последний раз делаешь мне выговор. Отрицать не буду. Я виноват, – согласился Иван.
– Рада, что ты признаешь вину, – уже тише проговорила Невельская.
– А тебя я спас от общения с мерзким типом! От него актрисы в голос рыдают прямо на съемках!
– Значит, такие актрисы… – ответила Ирина; она чувствовала, что здорово разозлилась и готова была выпустить пар прямо здесь, при Алексее, а это совсем не в ее духе…
– И еще, Невельская! Об этом гениальном Яше. Он сделал попытку соблазнить меня. – Сидящий за рулем Алексей аж обернулся на Ивана, рискуя потерять управление. Ирина тут же хлопнула агента по плечу.
– За дорогой следи.
– Короче, этот пи… нехороший человек, – продолжал объясняться Иван, – он подсунул руку под мой пиджак и стал гладить по спине, как оглаживают корову перед дойкой. Предлагал заехать вечерком. Вот так, Ирочка, у тебя чуть мужика не увели, а ты защищаешь это… недоразумение!
– Н-да, проблемка, – заулыбалась Невельская.
Еще не протрезвев, Иван хорохорился:
– Я его ославлю. Соберу пресс-конференцию и добавлю ярких красок в его пресную голубую жизнь. Он что, обалдел совсем? На мне написано, что я это… такой же? Подам в суд за сексуальное домогательство!
Произнося свой страстный монолог, Иван не заметил, что Ирина с Алексеем уже оба в голос смеются. Ирина вынула платок, промокнула слезы, чтобы не размазалась тушь, и сказала:
– Иван, ты сегодня великолепен, я тебя обожаю! Но учти: я тебе долго не прощу этого чертова Якова. Запомни: долго! И ворчать буду, и пилить, и… что там еще делают в подобных случаях?..
– Иришка, да хоть на дыбу вздерни! От тебя все готов стерпеть! Но только от тебя! Главное, не от Архангельского!
Ирина и Асмолов опять дружно захохотали.
– Господа, я за рулем все-таки, хорош смешить-то! – подал голос Асмолов.
По пути до дома Ирины все продолжали улыбаться, но как только Асмолов остался в машине один, настроение его резко сменилось.
Уже вторая попытка заключить контракт на съемку для Невельской плачевно провалилась. И виноват был в первую очередь он сам, Алексей Асмолов, который совершенно ничего не смог узнать о новом проекте Якова Архангельского. Надо было выяснить, какая ситуация сложилась в съемочной группе. А ведь и до него дошли слухи о ссорах Якова с актрисами, его истериках.
И Иван зря поехал с ними. Нет, когда дело касается Ирины, он становится слишком горячим, его больше не следует брать на переговоры. Однако Асмолов отдал должное Ивану: он сразу почувствовал неприемлемость контракта для Ирины. А вспоминая драку, Алексей одновременно и злился, и улыбался… Да, самобытный человек этот Пшеничников. Все решает радикально. Ну и Яша мог бы как-то сдержаться, вокруг него столько желающих вьется, так ему еще Ивана подавай!
