Глава 13
Когда я вошла на кухню, Лола и ее новый приятель сидели за столом и кормили другу друга кусочками круассана.
– Элис! Я думала, ты уже на работе!
Моя подруга по-прежнему была одета в голубую рубашку Ларса.
– Нет, я только что была во дворе.
Парковка перед домом буквально кишела людьми. Возле автобуса Уилла натянули белый тент над тем местом, где лежало тело. Полицейские машины подъезжали и отъезжали, одна из них, мерцая мигалкой, перегородила дорогу.
– Там что-то происходит? – спросил Ларс с белозубой улыбкой. Вот у кого стоило бы поучиться Альваресу.
– Разве вы не слышали сирены?
Лола мечтательно покачала головой. Она будто находилась под действием наркотика и только-только начала выходить из транса.
– Включите радио, – сказала я и стиснула зубы. – Сейчас об этом сообщат в новостях.
В ванной я подставила лицо под струю душа. Зрение затуманилось, но затем снова обрело резкость. Когда вытерлась насухо, пульс уже пришел в норму.
Спустившись вниз, я заметила, что дверца со стороны пассажирского сиденья в машине Альвареса приоткрыта. Чтобы выбраться с парковки, ему пришлось объехать с полдесятка патрульных машин. Моя голова все еще соображала туго. Я с трудом помнила, что именно я увидела. Тупо смотрела в окно до тех пор, пока машина не свернула налево, к бывшему Кожевенному рынку. Здесь мы помешали толпе японских туристов фотографировать все, что только попадется им на глаза. Какой-то японец нагнулся, чтобы старомодным фотоаппаратом щелкнуть и нас, как знаменитостей. Я представила себе, что он увидит, когда проявит пленку: мое бледное безумное лицо и вечно хмурую физиономию Альвареса.
Как только мы въехали на парковку полицейского участка, я позвонила Хари. Последовала короткая пауза, пока мой шеф пытался понять, что к чему. Я почти не звоню ему, потому что никогда не беру больничный.
– Сегодня утром в очередной раз нашла женское тело, – сообщила я.
– Тело? – переспросил он, пытаясь не выдать своего удивления.
Я с трудом подавила смешок.
– Все в порядке, Хари. Не переживай. И не испытывай на мне технику сочувственного повторения.
– Разумеется. С тобой рядом кто-то есть?
– Полиция. Как раз иду в полицейский участок.
– Хочешь, я приеду?
– Не надо. Все в порядке. Ты только отмени мои приемы. Пока не знаю, когда вернусь на работу.
– Конечно. – Голос Хари, как всегда, спокоен, он заставлял думать о том, что слова требуют того же осторожного обращения, что и острые ножи.
* * *
Возможно, мне показалось, но сегодня гонор Альвареса заметно поубавился. Даже походка стала не такой стремительной. Он чем-то напомнил мне организатора боксерского поединка, от исхода которого зависит вся его будущая жизнь. Когда мы вошли в участок, он повел меня в противоположном направлении от своего кабинета, в комнату, где было много народа и компьютеров. А еще здесь явственно ощущался запах кофе и адреналина. Скорее всего, прошлую ночь все эти люди провели за рабочим столом. Домой никого не отпустили.
С десяток человек как-то странно суетились, расхаживая туда-сюда: кто-то смотрел на экраны, другие толпились возле большой доски, увешанной какими-то листками. Как только мы вошли, незнакомый высокий мужчина самым натуральным образом засыпал Альвареса вопросами.
Я подошла к настенной доске. Мое фото поместили в самом центре. Не иначе как скачали с фейсбука. Снимок сделан в Турции четыре года назад во время отпуска. На нем я молодая, загорелая и беззаботная. Лола поймала меня в неподходящий момент, когда мы собирались стянуть футболки и броситься в море. Рядом со мной была приколота фотография мертвой девушки с кладбища Кроссбоунз. Наши снимки почти соприкасались. Ее лицо, белое как мел, смотрело из черного полиэтиленового савана, в который она была завернута, как и та женщина, что я обнаружила сегодня утром.
Рядом со мной возник Альварес с двумя чашками кофе.
– Можно мне к кофе печенья? А то слегка покачивает от голода.
Он сунул мне в руку полистироловый стаканчик, быстро пересек комнату и вскоре вернулся с пачкой шоколадного печенья, которую позаимствовал на чьем-то столе.
Затем отвел меня в каморку, где хватало места лишь белому пластиковому столу и двум стульям, какие обычно можно увидеть в полицейских участках, будто неудобство положено по уставу. Помещение по размерам оказалось чуть больше кабины лифта, но зато имело стеклянную стену, создававшую иллюзию возможности спастись в случае чего. Работа в оперативном штабе била ключом. Альварес быстро просмотрел стопку каких-то бумаг. Бернса нигде не было видно. По всей видимости, он оставался на Провиденс-сквер, контролируя работу криминалистов. Альварес положил передо мной чистый лист бумаги.
– Если вы расположены, Элис, мы бы хотели получить кое-какую информацию о вас.
Я сунула в рот печенье и подождала дальнейших разъяснений. Спасибо печенью: оно повысило уровень сахара в крови и помогло вновь обрести ясность мысли.
– Мне нужен список ваших знакомых мужчин, – сказал Альварес, неловко перебирая бумаги.
– Простите?
– Список всех ваших партнеров. С датами, если можно.
– Никаких проблем, – ответила я и выразительно посмотрела на него. – При условии, что вы сядете рядом и напишете такой же.
– Это стандартная процедура, – сухо ответил он и встал. – За последнее время вы нашли слишком много мертвых тел.
– Вы всерьез считаете, что у меня был роман с серийным убийцей?
– Пока мы ничего точно не знаем. Но мы должны исключить такую вероятность, и поэтому сейчас я оставлю вас одну. – Альварес шагнул к двери. – Крикнете, если не хватит бумаги.
– Ха-ха-ха. – Я тупо посмотрела на чистый лист.
* * *
Задание Альвареса отняло у меня около часа. Не потому, что в прошлом я имела сотню любовников, а потому, что голова плохо соображала. Меня отвлекали люди, дежурившие в штабе. Они то и дело сновали между доской и столами с телефонами, словно исполняли некий замысловатый танец. Наблюдать за ними было куда интереснее, чем вспоминать сексуальные подвиги. Первым в моем списке значился Джейми Митчелл. Наши интимные отношения продолжались всего тридцать минут и главным образом свелись к борьбе с застежками-молниями и презервативами. Произошло это под чилийской сосной в Гринвич-парке, когда мне было шестнадцать. Потом я долго разглядывала собственное лицо в зеркале ванной комнаты, надеясь узреть в нем признаки произошедших изменений и не испытывая ничего, кроме облегчения от того, что перестала быть девственницей. Самый долгий роман продолжался почти год, когда я проходила практику в клинике Модсли. Сначала все шло прекрасно, однако вскоре его мать начала намекать, что июль – лучший месяц для медового месяца, я и решила, что мне это не нужно.
Когда я закончила работу над списком, в нем оказалось девять имен, перечисленных в хронологическом порядке. Не очень-то для женщины тридцати двух лет. Я не стала включать в список игрока в регби. С ним был секс в кладовке на выпускном. Я просто не помнила его имени.
* * *
Альварес открыл дверь как раз в тот момент, когда я проверяла даты моих любовных побед.
– Закончили? – спросил он и придвинул ко мне стул так близко, что наши бедра почти соприкоснулись.
– Вам когда-нибудь говорили о личном пространстве? – спросила я. – Всем нам нужно дышать.
Он отодвинул свой стул примерно на сантиметр и повернулся ко мне. Глаза его были такими темными, что зрачки сливались с радужной оболочкой.
– А теперь мне нужен список всех ваших знакомых, родственников и коллег.
– Но это же курам на смех! Письмо писал совершенно посторонний человек. Я первый раз в жизни вижу такой почерк.
– В девяти случаях из десяти подобные письма приходят от тех, с кем вы каким-то образом связаны. – Он переключил внимание на мой список. – Вы по-прежнему встречаетесь с этими мужчинами?
– Только с тремя последними. – Я по очереди показала на имена. – Прошлым летом была вот у этого на свадьбе. Вот с этим время от времени ужинаю, а Шон – коллега.
– И кто же рвал отношения?
– А где, собственно, Бернс? – ушла я от ответа, обводя глазами штаб. – По идее, ведь он возглавляет расследование?
– Официально да. Но у него полгода назад случился инфаркт. Он только недавно вернулся на работу.
– И поэтому вся беготня ложится на вас?
– Все не так просто. В прошлом он мне здорово помог. – Альварес перегнулся через стол. – Послушайте, Элис, расскажите мне, кто рвал отношения, и я оставлю вас в покое.
– Я.
– С кем из них?
– Со всеми. С каждым.
Альварес оторвал глаза от списка и посмотрел на меня. Выражение его лица изменилось. Он словно заново нарисовал в своем воображении мой образ: легкомысленная особа, не способная позаботиться о себе, уступила место стерве, привыкшей портить мужчинам жизнь.
* * *
Я быстро перечислила родственников: мать, брата, хворую тетушку, которую навещаю каждое Рождество, плюс двух кузин, переехавших в Дордонь, чтобы открыть туристический бизнес. Жаль, не забрали меня с собой! Список друзей и коллег дался мне с куда большим трудом.
Натужно вспоминала имена, даты и сопутствующие обстоятельства. Неудивительно, что в результате разболелась голова. Время шло к обеду, когда наконец появился Бернс. Кто знает, вдруг он все утро продремал в кабинете, пока Альварес делал за него черную работу?
Пластмассовое кресло угрожающе скрипнуло под старшим инспектором, когда тот сел напротив меня. Несколько секунд Бернс молчал: приходил в себя и промокал лоб белым носовым платком.
– Мы выяснили, кто это такая, – тяжело дыша, произнес он. – Сюзанна Уилкс. Муж заявил о ее исчезновении полтора месяца назад. Она работала в благотворительной организации под названием «Безопасная улица».
– Я что-то слышала про такую. У них, кажется, есть автобус?
– Кучка высоколобых филантропов, возомнивших себя спасителями человечества, – ответил Бернс, поморщив нос. – Раздают бутерброды наркоманам, подыскивают для них работу, которую те все равно бросают.
– Значит, вот каков ваш взгляд на мир?
Бернс не ответил. На его лице, усыпанном бисеринками пота, читалась усталость. Было видно, что он едва держится на ногах.
– Есть что-то новое о девушке с кладбища Кроссбоунз? – спросила я.
– Ничего. Никаких зацепок. По всей видимости, она прибыла сюда без визы, спала где придется, не могла найти работу. В общем, ни родных, ни знакомых.
– И ее семья никогда не узнает, где она умерла.
– Но мы не сдаемся, – ответил Бернс, сверля меня своими крохотными глазками. Наверное, он думал, будто я вот-вот упорхну.
Между тем у него за спиной в оперативном штабе разворачивались события. Список моих любовников, увеличенный до размера листа А3, был распечатан и занял место на доске рядом с фотографиями, чтобы любой при желании мог с ним ознакомиться.
– У меня для вас кое-что есть. Хочу показать вот это, – сказал Бернс и вытащил из папки несколько листов бумаги. – Заключение графолога по тем письмам, что вы нам отдали.
С этими словами он тяжело встал и вышел, давая мне возможность ознакомиться с этим самым заключением. Меня никогда не интересовала графология. В моих глазах это смесь откровенной бессмыслицы и псевдонауки. Однако документ оказался занятнее, чем я предполагала. Начинался он с перечисления фактов. Автор писем пользовался чернильной ручкой со стальным пером и писал с необычайным нажимом. Пробелы между строчками и словами были на редкость схожими. Далее перечислялись черты характера писавшего, приводился его психологический профиль. Из заключения явствовало, что пишущий – личность организованная и целеустремленная, наклон букв влево свидетельствует о склонности к пассивной агрессии и умении до поры до времени держать ее в себе. К заключению были подколоты фотокопии обоих писем. Я снова пригляделась к почерку – действительно, идеально выписанные буквы имели наклон влево. Затем мой взгляд вернулся на первую страницу.
Оказывается, я пропустила самое интересное. В заключении графолога говорилось, что почерк писавшего похож на почерк Рэя Бенсона. Прилагался даже образец этого самого почерка. Похоже, убийца провел изыскания в газетах и в Интернете и откопал фрагменты писем Бенсона. Я закрыла глаза и попыталась вникнуть в то, что только что стало мне известно. Кстати, в документе также было сказано: вероятность того, что аноним пишет своим обычным почерком, меньше десяти процентов. Он имитировал почерк Рэя Бенсона. Я попыталась представить себе этого человека: как он, склонившись над письменным столом, часами терпеливо выводит букву за буквой, – и не смогла.