Лейтенант Чуев воевал уже третий день – после того как ему наконец-то удалось найти 9-й механизированный корпус и получить взвод.

22 июня, узнав о начале войны, Костя метнулся в гостиницу, подхватил чемодан – и скорее на шоссе, искать попутку в Новоград-Волынский, где размещался штаб корпуса. На старой полудохлой полуторке с какими-то тюками в кузове (армейское имущество!) добрался до места. Дороги уже были плотно забиты обозами, машинами и пехотными частями, идущими в западном направлении…

Но, как выяснилось, спешил он зря: в городе никого не оказалось – ни штаба, ни командования 9-го корпуса. Еще рано утром все ушли в сторону Луцка. Значит, надо догонять. Костя нашел машину с боеприпасами, идущую в том же направлении, и напросился в попутчики. Водитель, младший сержант Степан Стенченко, охотно согласился – вместе ехать веселее, да и поможет человек, если что. Война же!

Степа рассказал, что сегодня рано утром, едва рассвело, в штаб пришла телефонограмма: вскрыть особый (так называемый «красный») пакет. Командующий 9-м мехкорпусом генерал-майор Константин Рокоссовский велел уточнить достоверность депеши в Киевском особом военном округе или же лучше сразу в Наркомате обороны.

Сомнения Константина Константиновича были понятны: по правилам вскрывать «красный конверт» разрешалось лишь по личному распоряжению народного комиссара обороны маршала Тимошенко или же Председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова.

В данном же случае в телефонограмме стояла подпись только заместителя начальника оперативного отдела штаба 5-й армии. Может, это какая-то очередная немецкая провокация? Вполне в их духе, способны и не на такое… Немецкие самолеты-разведчики уже больше двух месяцев постоянно нарушали границу Советского Союза, их не раз видели и над мехкорпусом…

На всякий случай Константин Константинович вызвал к себе начальника штаба, заместителя по политчасти и начальника особого отдела. Как оказалось, не зря: дежурный доложил, что связь со всеми населенными пунктами нарушена, не отвечают ни Москва, ни Киев, ни даже близкий Луцк. Как же быть? Вскрывать «красный конверт» или нет?

Генерал подумал и решил вскрывать – под свою ответственность. Лучше, как говорится, перебдеть. Вскрыли: в директиве предписывалось немедленно двигаться в сторону Луцка.

Подняли подразделения по тревоге, стали готовиться к походу. Ну а поскольку все делалось в страшной спешке, то получить со складов боеприпасы и топливо, конечно же, не успели. Константин Константинович приказал доставлять снаряды и бензин на грузовиках. Пусть догоняют прямо на марше…

Машину младшего сержанта Стенченко, а также еще четыре грузовика со снарядами послали в 20-ю танковую дивизию Катукова. Полный кузов выстрелов к «сорокапяткам»… Все ушли рано, а он чуть задержался – неожиданно забарахлил мотор. Пока чинился, пока заправлялся, пока то да сё… В общем, только сейчас собрался ехать.

Костя обрадовался неожиданной удаче: полуторка шла именно туда, куда и нужно, – в танковую часть. Конечно, по правилам он должен был сначала прибыть в штаб 9-го мехкорпуса, получить назначение и лишь затем… Но так будет гораздо быстрее, решил Чуев. Все равно ему воевать в танковом взводе, так какая разница, в какой именно дивизии – 20-й танковой, 35-й или же 131-й моторизованной?

К тому же где сейчас искать этот штаб мехкорпуса? Неразбериха же полная, все бегают с выпученными глазами, никто ничего не знает, связи ни с кем нет. Непонятно, где противник, как идут бои, удалось ли остановить вторжение… Вообще ничего не известно, ноль сведений!

Присутствие немцев, впрочем, ощущалось, причем очень даже зримо – в виде бомбардировщиков, неспешно проплывающих над шоссе на восток. Они шли волнами, одна эскадрилья за другой – бомбить советские города.

– А где же наши истребители? – с тоской спрашивал Костя Чуев, наблюдая за тем, как спокойно скрываются за горизонтом серые силуэты Ю-87 и Ю-88. Ответа, естественно, не было.

Костя не знал, что значительная часть советской авиации погибла в первые же часы войны. К счастью, не вся она – уцелели и бомбардировщики, и штурмовики, и, главное, истребители. Хоть и не самые современные, часто – устаревшие и физически, и морально «ишачки», но все же… Советские летчики смело бросались наперерез «мессерам» и гибли один за другим в неравных схватках.

Свидетелем одного из таких сражений как раз и стал Костя Чуев.

… «Юнкерсы» появились неожиданно, словно вынырнув из ниоткуда, из самой синевы неба. Самолеты с характерными обтекателями на шасси медленно поплыли над дорогой, забитой машинами, конными обозами и пехотой. Их сопровождали «Мессершмитты», две пары быстрых, стремительных серых «ос».

Степан вовремя заметил самолеты и резко свернул направо – прятаться. В кузове же – снаряды, и достаточно одного случайного осколка… Костя очень торопился на войну, но вынужден был согласиться – действительно, ехать опасно, к тому же все равно требовалось сделать остановку, охладить мотор. На дневной жаре он нагрелся до такой степени, что казалось, еще чуть-чуть – и взорвется…

Сползли на обочину, встали под деревьями – благо вокруг густой лес, укрыться легко. Очень вовремя: один из «мессеров» заметил автоколонну и резко пошел вниз, начал поливать шоссе из пулеметов. Люди бросились врассыпную, побежали, давя друг друга, упали в канавы, забились под деревья…

Немецкий летчик, довольный произведенным эффектом, развернулся и решил сделать еще один заход. Ме-109 шел так низко, что Костя видел в прозрачном «фонаре» кабины улыбающееся лицо пилота. Его голова в кожаном, обтягивающем шлеме напоминала черное яйцо…

Красноармейцы открыли по «мессеру» винтовочный огонь, но это, похоже, нисколько не смутило летчика – тот развернулся и хладнокровно пошел на третий круг. Частые султанчики разрывов встали в дорожной пыли, пули со звоном защелкали по кабинам, по бортам и кузовам. Попали в людей, в лошадей…

У соседней полуторки кто-то тонко, пронзительно вскрикнул, затем на шоссе выскочил молодой боец, весь в крови. Красная струйка текла по его лицу, тяжелые капли падали на гимнастерку. Парень пробежал еще немного, а потом упал на землю и забился в конвульсиях. Но через минуту уже затих, только капли крови по-прежнему падали с его белого мертвого лица в сухую дорожную пыль. И мгновенно впитывались… В глазах убитого застыл немой вопрос: за что?

Это была первая смерть, виденная Костей на войне. Потом их было много, очень много, но эта, первая, запомнилась навсегда…

– Вот сволочь! – зло выругался Степа и погрозил «мессеру» кулаком: – Видит, гад, что нам отвечать нечем, вот и издевается. Ну, подожди, тебе еще дадут прикурить!

И точно – из-за макушек деревьев вынырнули два краснозвездных истребителя. Костя присмотрелся – «ишачки», старые, но вполне еще годные машины. Советские летчики быстро сориентировались в ситуации и пошли в атаку на ползущие в голубом небе Ю-87 с грузом бомб.

– Ну, сейчас они за все ответят! – злорадно усмехнулся Степан. – Получат фашисты по полной!

Наперерез «ишачкам» метнулись два серых «мессера». И завертелась небесная карусель! Самолеты гонялись друг за другом, кувыркались, выделывали немыслимые кульбиты, пытаясь зайти в хвост, строчили из пулеметов…

К сожалению, Ме-109 оказались ловчее и быстрее стареньких И-16. Одному из них удалось поймать «ишачок» на выходе из пике и прошить длинной пулеметной очередью. От фанерного фюзеляжа во все стороны полетели рваные щепы, самолет задымился…

Истребитель камнем пошел вниз, мгновение – и вертикально воткнулся в землю. Раздался глухой взрыв, над деревьями поднялось черное, горячее, клубящееся облако. Пилот, очевидно, сразу погиб…

Второму «ишачку» тоже не повезло: «мессеры» зажали его в «коробочку» и расстреляли в упор. В небе закачался белый купол парашюта, пилот успел покинуть горящую машину. Однако один из Ме-109 сделал специальный заход и хладнокровно расстрелял парашютиста в воздухе. Купол резко «погас», свернулся, летчик камнем упал вниз, на лес. С такой высоты – вряд ли выжил.

– Нет, ты смотри, что делает, гад! – возмущенно воскликнул Степан. – Добивает летчика! Это ж надо! Вот ведь сволочь!

– Это война, – тяжело вздохнул Костя, – тут свои правила. Точнее, нет никаких правил… Ладно, поехали, немцы, кажется, уже улетают…

И точно: гул самолетов начал стихать, люди с опаской возвращались на шоссе. Убитого красноармейцы погрузили в полуторку, сели и покатили дальше. Пора и им трогаться…. Степан вывел машину на дорогу и, ловко лавируя между машинами, телегами и пехотинцами, повел свой грузовичок в сторону Луцка. На войну!

До места добрались уже поздно вечером – еще несколько раз приходилось останавливаться и пережидать налеты. К счастью, ни одна пуля в кузов не попала, доехали вполне благополучно.

20-ю танковую нашли в глухих лесах, на узкой проселочной дороге где-то у Клевани. Довольный Степан поехал разгружаться, сдавать ящики со снарядами, а Костя отправился искать штаб дивизии. Нашел (брезентовый навес под деревом), спросил у дежурного, где комдив, представился по всей форме.

Полковник Черняев, исполняющий обязанности командира 20-й танковой дивизии вместо заболевшего Михаила Катукова, мельком взглянул на молоденького лейтенанта и кивнул начальнику штаба Николаю Чухину – определи куда-нибудь!

Николай Дмитриевич, недолго думая, отправил Костю в 40-й танковый полк – это с полкилометра дальше, по шоссе на запад. Чуев снова побежал… Командир полка майор Третьяков окончательно решил Костину судьбу – назначил в первый батальон, к капитану Исаеву. Ему новый комвзвода вроде был нужен…

Веселый, никогда не унывающий Александр Сергеевич (полный тезка великого поэта) иронически встретил молодого лейтенанта:

– Ну что, – хмыкнул Исаев, рассматривая изрядно помятую, пыльную Костину форму (несколько раз приходилось лежать на дороге), – досталось тебе уже?

– Никак нет! – чуть обиделся Костя. – Нормально доехал, хоть сейчас в бой!

– Ишь ты, шустрый какой… – довольно протянул капитан. – Впрочем, молодец, одобряю! Я и сам такой. Давай пять!

Обменялись крепким рукопожатием. Александр показал на стоящие под высокими соснами танки:

– Вот они, наши боевые кони! Нравятся?

– Так точно! – по-уставному громко ответил Костя.

– Да перестань ты гаркать! – досадливо поморщился Исаев. – Не на параде же, давай по-человечески. Ты есть-то хочешь?

– Так точ… То есть. да, конечно! – честно признался Костя.

Еще бы – за целый день, считай, ни разу нормально и не поел, лишь на ходу, в машине, пожевал бутерброд с колбасой, предложенный Степаном. Из его личных запасов…

– Тогда давай ко мне в палатку, – предложил Исаев, – поужинаем, а заодно и поговорим.

Им принесли чуть теплую кашу (успела уже остыть) с кусочками сала, они ели и беседовали – о жизни, о начавшейся войне. Капитан Исаев, как выяснилось, окончил то же танковое училище, что и Костя, только на четыре года раньше.

Выпили, как полагается, разбавленного спирта из жестяных кружек – за знакомство, за начало службы. Чуев чуть хлебнул и сразу же закашлялся – дыхание с непривычки сперло. Исаев услужливо протянул ему флягу с водой – запей! Костя сделал большой глоток и кивнул – спасибо.

Исаев рассмеялся:

– Ну, считай, прошел первое крещение! А завтра, надеюсь, будет и настоящее, боевое! Наконец-то встретимся с немцами и наваляем им как следует, а то целый день по лесам да полям таскаемся, и все без дела. Десять машин уже потеряли – и все из-за поломок. Рембат где-то отстал, тащится черт знает как, приходится бросать машины прямо на шоссе. Пусть ждут и чинятся, а потом догоняют. Вот такие у нас пироги, лейтенант… Ладно, ты, смотрю, уже поел, ну и хорошо, двигай в первую роту, к старшему лейтенанту Серегину, ему нужен новый взводный. Лешка Бобков на повышение пошел, ротным стал, вот и освободилось место.

Так Константин Чуев получил танковый взвод.

На следующий день, вопреки ожиданиям, в бой они так и не вступили. По приказу Константина Рокоссовского 20-я танковая дивизия по-прежнему двигалась на Луцк. Впереди, как всегда, шел первый батальон. В том числе и БТ лейтенанта Чуева.

С экипажем «бэтушки» Костя познакомился утром. Поздно вечером, считай ночью, прибыл на место, в роту, нашел свою машину, но экипаж уже отдыхал – младшие сержанты Иван Лесовой и Борис Локтев спали прямо на земле, на куске брезента. Костя будить их не стал – устали ребята. Да и сам он уже валился с ног. Этот день был самым длинным в его жизни…

Кинул на землю плащ-палатку, лег рядом. Не успел сомкнуть глаза, как мгновенно провалился в глубокий сон. А когда рано утром проснулся, то сначала не мог сообразить, почему лежит не на привычной койке в казарме, а на траве в каком-то лесу. И почему над ним – высокие стройные сосны, а не выбеленный потолок спальни. И почему солнце падает не из окна, а льется прямо с неба… Но скоро все вспомнил и вскочил: ну да, он же на войне! Его первый настоящий армейский день…

Умылся в соседнем ручье, прополоскал рот, с удовольствием напился. Затем аккуратно растолкал еще спящий экипаж – вставайте, товарищи, пора! Объяснил, кто такой. Младшие сержанты переглянулись и дружно кивнули: хорошо, товарищ лейтенант, сейчас встанем. Они знали, что к ним должен был прибыть новый комвзвода. Ну, что ж, теперь будем воевать вместе…

Познакомились, приступили к утренней проверке. Механик-водитель Иван Лесовой сразу полез в двигатель, смотреть, все ли в порядке, а заряжающий Борис Локтев вытащил из машины старый черный комбинезон: «Берите, товарищ лейтенант. Лешка себе новый раздобыл, а этот оставил, пусть, говорит, моему преемнику достается вместе со взводом». Костя повертел в руках подарок: комбез был изрядно поношенный, в масляных пятнах и солярке, но раз другого нет… Ладно, сойдет и такой, а потом, когда нас догонят тыловые части, поменяем на новый. В конце концов, мы же не на парад собираемся…

Переоделся, к танку в это время подошел ротный Борис Серегин. Посмотрел и одобрительно кивнул: молодец, лейтенант, уже приступил к своим обязанностям. И повел Чуева знакомиться со всем взводом. Выстроил людей у машин, представил Константина: «Вот ваш новый командир, прошу любить и жаловать!»

Костя подошел к каждому, крепко пожал руку. На этом церемония и закончилась, перешли к делу: Костю очень волновало состояние машин. Вчера капитан Исаев сказал, что из-за поломок оставили много танков, а сегодня предстоял новый марш… Не отстать бы, не опозориться в первый же день!

К счастью, «бэтушки» оказались в относительно хорошем состоянии: лейтенант Бобков, по отзывам, был педантом, заставлял экипажи строго следить за состоянием машин. Вчерашний переход четыре его «бэтушки» выдержали более-менее успешно, ни одна не сломалась и не забарахлила…

Это было хорошей новостью. Но имелась и плохая – машины оказались изрядно послужившими. Они же учебные, и их гоняли, что называется, и в хвост и в гриву – и по полигонам, и по шоссе, и вообще без всяких дорог, по полям и оврагам. По идее, танкам полагался ремонт, хотя бы средний, но об этом теперь приходилось только мечтать. Война же!

В мае в 20-ю танковую дивизию обещали поставить новые машины, в том числе – «КВ» и Т-34, но не успели, а сейчас, понятное дело, планы изменились. Значит, воюем с тем, что есть.

Пока Костя знакомился с экипажами, Иван Лесовой приготовил нехитрый армейский завтрак. Поставил на огонь котелок, сварил пшенку. Сели возле костра, поели – пусть и не очень вкусно, зато быстро и горячо. И еще напились чаю – слава богу, заварка и сахар в запасах пока имелись. После чего стали ждать приказ – куда дальше…

Капитан Исаев вернулся из штаба полка, собрал командиров, объяснил задачу – идем, как и вчера, на Луцк. Первой – разведрота, на мотоциклах и бронемобилях, за ней – взвод лейтенанта Чуева, а потом – все остальные. Так Костя оказался во главе своего полка.

Начался долгий, утомительный марш по пыльным проселкам. Солнце нагрело броню, пришлось открыть все люки – иначе дышать совсем нечем. Костя высунулся из башни – следил за дорогой и время от времени сверялся с картой: правильно ли идем?

Противника не было, если не считать немецкие бомбардировщики, время от времени появлявшиеся в летнем небе. Тогда приходилось останавливаться и прятаться под деревьями – чтобы не заметили. Это тормозило движение, зато давало возможность немного отдохнуть и охладить двигатели. Немецкие летчики внимания на растянувшуюся в лесу танковую колонну не обратили – видимо, у них были другие, более важные цели…

Два раза по дороге заправлялись – карбюраторные двигатели БТ жрали бензин со страшной силой. Хорошо, что автоцистерны успели догнать по дороге… К концу дня 40-й танковый полк преодолел пятьдесят километров, что, несомненно, можно было считать достижением.

Грузовиков для мотопехоты не хватало, отправили подвозить горючее и снаряды, поэтому мотострелки по большей части топали на своих двоих. А должны были бы на машинах, чтобы не отстали…

Пехоте приходилось особенно тяжело: помимо винтовок несли на себе ручные и станковые пулеметы, а также 50-мм и 82-мм минометы и боеприпасы к ним. Жара же стояла страшная, под тридцать градусов…

Пехота растянулась на несколько километров, шла еле-еле, вся в пыли и в поту. У деревенских колодцев вспыхивали драки – все лезли вперед, спешили поскорее умыться и напиться и еще набрать с собой воды. В общем, день выдался очень утомительным, тяжелым. Наконец, под самый закат, доползли до мелкой лесной речушки. Судя по карте – какой-то приток Стыри. До цели, Луцка, оставалось еще два дневных перехода…

Командир танкового полка майор Третьяков приказал остановиться. Идти дальше нельзя, люди вымотались до предела, да и технике требовался осмотр и ремонт. Бойцы с радостью понеслись купаться – скидывали на бегу форму и прямо голышом бросались в чистую речку.

Какое же это наслаждение – окунуться в прохладную воду после долгого жаркого дня! Бойцы, стоящие в охранении, вздыхали и молча завидовали товарищам – тоже очень хотелось окунуться. Хоть на пять минут – поплавать, поплескаться, смыть с себя серую пыль!

Капитан Исаев похвалил Чуева: молодец, не потерял ни одного БТ. Костя чувствовал себя неловко: это же не его заслуга, а бывшего комвзвода. Именно Бобков приучил людей тщательно следить за техникой.

Ужин был таким же, как и завтрак, – пшенная каша. Ладно, хорошо, что хоть это было… Кухня и полевой хлебозавод далеко отстали, плелись где-то в самом хвосте… Когда еще догонят! После ужина немного посидели возле костра, покурили, поговорили о том о сем, а потом легли спать. В общем, воевать в этот день Косте так и не пришлось. Хотя страстно мечтал об этом.

Первое столкновение с противником произошло на следующий день, уже под вечер. Этому предшествовал очередной изнуряющий переход – по дневной жаре, третий подряд. Красноармейцы сосем выдохлись, буквально валились с ног, техника и та начала отказывать. Моторы чихали, кашляли, захлебывались пылью. Пришлось оставить на дороге еще несколько машин, в том числе и одну Костину. К счастью, его собственная «бэтушка» пока шла нормально, не капризничала.

К вечеру наконец добрались до тихого, провинциального городка. Там и обнаружили гитлеровцев. Они днем заняли Клевань (причем без боя, просто вошли) и теперь отдыхали. Ужинали, готовились к ночлегу… Столкновения с советской частью они, похоже, совсем не ждали.

Майор Третьяков приказал немедленно атаковать противника. Конечно, следовало бы дать пехоте немного отдохнуть, прийти в себя (только что с марша!), но… Немецкие дозорные засекли советские танки на опушке леса и подали сигнал. Гитлеровцы засуетились, потащили на окраины противотанковые пушки. А где-то за низенькими хатами уже грозно, раскатисто заревели моторы, значит, у них есть и панцеры… И точно – из-за деревьев на шоссе выползло несколько серо-зеленых танков с черными крестами на квадратных лобастых башнях.

Костя велел закрыть люки – сейчас начнется. Его первый бой… Пока ждали сигнала, он с интересом рассматривал чужую технику. Без труда узнавал: это – Pz.II, легкий, не очень опасный противник, справимся без труда, а вот дальше – «троечка», это уже гораздо серьезнее. И еще какие-то незнакомые машины, очевидно, трофейные, захваченные гитлеровцами во Франции, Польше и других европейских странах. Их тоже пригнали сюда…

Ну что ж, дадим отпор, расстреляем и их тоже. Мы же вам не поляки какие-нибудь, чтобы сдуться за три недели, будем драться по-другому, по-настоящему. Смело и решительно.

… На Луцком направлении в течение всего дня идут крупные и ожесточённые танковые бои с явным перевесом на стороне наших войск. На Черновицком направлении наши войска успешно отражают попытки противника форсировать реку Прут. На Бессарабском участке фронта части Красной Армии прочно удерживают за собой госграницу, отбивая атаки немецко-румынских войск. Противник, пытавшийся наступать у Скулени, с тяжёлыми для него потерями отброшен на западный берег реки Прут.

Наша авиация в течение дня бомбардировала Бухарест, Плоешти и Констанцу. Нефтеперегонные заводы в районе Плоешти горят. В течение 26 июня авиация противника особой активности не проявляла. Истребители противника оказывали слабое сопротивление нашим бомбардировщикам. Данные о количестве уничтоженных самолётов противника и наших потерях уточняются.