Глава пятнадцатая
Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера: «Через главкома и оперативный отдел до меня дошли слухи из ставки Гитлера. Там опять тревога, так как фюрер боится, что продвигающийся на восток ударный клин группы армий «Юг» будет поставлен под угрозу фланговых ударов противника с севера и юга. В тактическом плане такая угроза действительно существует. Но ведь для чего-то есть командующие армиями и командиры корпусов! Однако Гитлер не доверяет им…
Я разговаривал со штабом группы армий «Юг» и предложил окончательно ликвидировать угрозу северному флангу путем выдвижения «передовых отрядов» и переброски резервов в направлении Ровно. Под давлением наших войск с юго-запада и запада противник отходит на восток, в глубь Пинских болот, но одновременно с этим подтягивает сюда свежие силы. В связи с этим следует ожидать чувствительной угрозы левому флангу 6-й армии со стороны противника, сначала – из района севернее линии Ровно, а позже – из района Коростеня и даже восточнее.
Во время боев с противником, вклинившимся в тыл 6-й армии, 168-я пехотная дивизия проявила полную несостоятельность. Необходима смена командного состава…»
Генерал-полковник отложил автоматическую ручку с «вечным» пером и с раздражением закрыл дневник. Да, приходится фиксировать и такие, позорные для германской армии данные! Русские, внезапно появившиеся между Луцком и Броды, нанесли удар по 168-й пехотной дивизии и весьма чувствительно ее потрепали. Была брошена значительная часть техники, оружия, артиллерии, а командир и начальник штаба дивизии не смогли организовать достойного отпора. По сути, полностью потеряли контроль над ситуацией, упустили оперативное управление дивизией. Необходимо их сменить…
В результате поражения 168-я дивизия откатилась далеко назад, хотя и так шла во втором эшелоне. Теперь между моторизованными корпусами образовался опасный разрыв, куда русские наверняка нанесут следующий удар. Если, конечно, не будут медлить. А чем нам затыкать дыру? Конечно, кое-какие резервы имеются, например, моторизованные части СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» и «Викинг», отлично вооруженные и прекрасно подготовленные… Но если бросить их в бой сейчас, то что останется на потом? А вдруг русские опять где-нибудь прорвутся и нанесут следующий удар, чем тогда закрывать бреши?
Начальник Генштаба ОКХ, привыкший к ясному, четкому пониманию ситуации, больше всего раздражался от неопределенности. Это было новое (и очень неприятное!) для вермахта явление. Совершенно непонятно, что происходит, где германские дивизии и куда они движутся. А также где противник и чего следует от него ожидать в ближайшее время…
По идее, части Красной Армии, разбитые мощными, слаженными ударами моторизованных корпусов, сейчас должны отходить на восток, спасать то, что еще осталось… Однако то тут, то там возникали опасные очаги сопротивления, которые существенно тормозили движение 1-й танковой группы фон Клейста. Приходилось останавливаться и давить их, теряя людей и технику, расходуя горючее и боеприпасы. А главное – упуская драгоценное время…
Иногда ситуация становилась крайне ненадежной – как, например, со 168-й пехотной дивизией. Кто же знал, что советские мехкорпуса сохраняют еще боеспособность и могут биться? А даже и контратаковать… И успешно разгромили (да-да, приходится это признавать!) неплохую, в принципе, пехотную дивизию…
И теперь придется принимать самые жесткие меры для смены ее руководства. Подобное никогда не должно повториться – это же удар по престижу всего вермахта! А солдаты Третьего рейха должны свято верить в превосходство германского оружия и знать, что противник сломлен, в панике бежит, что война, по сути, уже выиграна. А тут – такое позорное поражение (и даже бегство!) целой дивизии…
Что ж, надо, судя по всему, все же перекинуть под Дубно еще пару пехотных частей из резерва. Хотя очень не хочется…
* * *
– Ага, попался, гад!
На Вальцева навалился здоровый красноармеец, начал выворачивать руки – решил, очевидно, взять живым немецкого офицера. Это же такая удача! Пришлось врезать ему под ребра – чтобы остыл немного.
Красноармеец тяжело охнул и схватился за бок – удар оказался точный и болезненный. Затем Петр доходчиво, по-русски, в известных выражениях объяснил, кто он такой и откуда взялся. Что никакой он не немецкий обер-лейтенант, а капитан Вальцев, выполнявший особое задание в тылу врага. Конкретно – заманивал гитлеровцев в ловушку…
На лицах красноармейца и подлетевшего к нему на помощь младшего сержанта читалось откровенное разочарование: думали, что взяли важного фашиста, а оказалось – своего же! Вот ведь как бывает!
– Ладно, ребята, не кисните, может, в следующий раз повезет, – подбодрил их Петр Вальцев. – А теперь проводите меня к вашему штабу, а то, глядишь, еще кто-нибудь захочет в плен взять…
Пришлось сержанту Сидорчуку лично сопровождать капитана Вальцева в штаб 68-го танкового полка. Капитан Петров уже вернулся в штаб – бой закончился, победа за нами. Теперь нужно подсчитать потери (и свои, и противника), собрать трофеи и отправить в тыл раненых и контуженых. А также похоронить убитых… В общем, обычные армейские дела. Война уже стала привычной, будничной…
Владимир Федорович несказанно обрадовался, увидев Вальцева живым и здоровым, долго тряс ему руку и сердечно благодарил за помощь. И как бы извинялся – за то, что едва не угробили из своей же «сорокапятки», расстреляли практически в упор.
– Я как увидел, что панцеры словно свечки горят, решил, все, пропал наш капитан, – искренне произнес Владимир Федорович. – Сами понимаете – мы же не знали, в каком именно танке вы находитесь, били, что называется, по всем подряд…
– И правильно делали, – похвалил его Петр Вальцев, – иначе бы не выиграли. А что касается меня… Так я живучий! И в огне не горю, и в воде не тону! А вы молодец, Владимир Федорович, засаду устроили грамотно, да и панцеров изрядно набили. И еще столько солдат уничтожили!
– Не то слово! – радостно подтвердил комполка. – Мне уже доложили – сожгли двадцать танков и бронемашин. Полный разгром! От батальона, считай, ничего не осталось. Надолго они наше гостеприимство запомнят!
– Вот и хорошо, – кивнул Петр Вальцев. – Значит, я свою задачу выполнил. А теперь – мне бы переодеться…
Действительно, быть в немецкой форме на наших позициях… Как-то не того. Бойцы и командиры при виде «обер-лейтенанта» нервно вздрагивали и автоматически хватались за оружие…
Владимир Федорович распорядился, дневальный принес форму капитана Вальцева. И еще воды – умыться. А то после боя у него все лицо и руки были черные от сажи и копоти…
Петр вышел во двор, скинул немецкую форму и с удовольствием освежился – вымыл грудь, спину, голову. Досуха растерся расшитым украинским полотенцем (дневальный где-то раздобыл) и только после этого облачился в свою одежду. Вот это совсем другое дело! В чужой форме и чувствуешь себя каким-то чужим…
В это время вернулся «Клим Ворошилов» майора Дымова. Жаркая стальная громадина с черными отметинами на броне тяжело остановилась возле штаба 68-го танкового полка, Виктор Михайлович выскочил из башни. Снова последовали радостные восклицания и обнимания – по поводу того, что все живы, что обошлось без потерь и даже без ранений.
Что было большой удачей – учитывая напряженность боя. В 68-м полку тоже были потери – с десяток «двадцать шестых», три «бэтушки» и еще два Т-34. Несколько машин получили легкие повреждения, их срочно ремонтировали. Но все же по сравнению с немцами полк пострадал не так уж и сильно, сохранил боеспособность. Что же, можно было праздновать победу – маленькую, но очень нужную…
Но лучше – позже, ночью, когда закончатся дела. И схлынет, наконец, тяжелое напряжение военного дня. Тогда спокойно посидим у костра, поедим, выпьем по кружке разбавленного спирта – в память о погибших товарищах. Но при условии, что гитлеровцы снова не полезут, не затеют новый бой. По идее, не должны – после такого-то разгрома! Но кто их знает, фашистов этих…
* * *
Поздно вечером, когда уже совсем стемнело, гауптман Небель вернулся в свой батальон. До того отсиживался в глубокой, заросшей осокой балке. Высунуться боялся: красноармейцы ходили совсем рядом, собирали оружие. С подбитых машин снимали пулеметы, тащили коробки с лентами – все пригодится…
Клаус Небель видел, как гнали в плен его подчиненных, но помочь им не мог – самого бы схватили. А он должен вернуться в батальон и продолжить воевать. Таков его долг!
Прежде всего надо организовать оборону, на тот случай, если русские завтра пойдут в атаку. Собрать оставшихся солдат, починить технику… Батальон обескровлен, но приказ отступать пока не приходил, значит, надо воевать дальше. И как сообщить командиру полка оберст-лейтенанту Рибелю о разгроме? Бо́льшая часть техники погибла, а та, что осталась, нуждается в срочном ремонте. Пусть и небольшом, но все же…
Вытащить же подбитые панцеры никак не получится – нет тягачей. Да и русские не дадут: чуть дернешься – сразу же накроют артиллерийским огнем. Пушек у них много… Что делать, как сражаться дальше? Ответов у Клауса Небеля не было.
Зато имелись в наличии тупая боль в висках и страшная усталость, следствия перенапряжения и недавней контузии. И обиднее всего было то, что он сам виноват в этом поражении: не проявил должной бдительности, не распознал русского диверсанта. Теперь-то ясно, что так называемый Генрих Шульц – это переодетый советский разведчик, но почему он этого раньше не заметил? Как будто пелена была на глазах…
Но как убедительно играл этот русский роль немецкого офицера! Прямо-таки мастерски! Сумел заморочить голову всем в батальоне. Да, настоящий талант, надо признать… Ну, что ж, погоревали – и хватит, будем думать о будущем.
Главный вопрос – как обороняться? От батальона осталось, по сути, совсем ничего, техники – меньше танкового взвода. Из личного состава – связисты, повара, санитары, ремонтники, в общем, тыловики… А из них солдаты – как из дерьма пуля. Но поскольку ничего другого нет…
Оставшуюся часть ночи гауптман Небель посвятил тому, чтобы сколотить некое подобие новой пехотной роты. На тот случай, если русские все же пойдут в новую атаку. Слава богу, хоть гаубицы уцелели! Надежда теперь только на них: если русские сунутся, мы их встретим. Фугасами…
Однако неприятности для Небеля на этом не закончились. Под утро, едва рассвело, его срочно разбудили – гауптмана вызывал по рации командир полка. Клаус вздохнул и пошел в штабную палатку. Прекрасно понимая, что разговор будет тяжелым и очень неприятным…
Так оно и вышло: оберст-лейтенант Рибель приказал Клаусу передать командование батальоном заместителю, а самому срочно прибыть в штаб 15-го панцерного полка. Для доклада и получения наказания. Что же, решил Небель, все правильно, надо отвечать за свои дела. За ошибки приходится платить, и иногда – очень дорогой ценой.
Гауптман подтвердил, что утром отправится в штаб и, скорее всего, прибудет часов в двенадцать. Раньше не получится – русские перекрыли все дороги у Дубно, выставили заслоны, придется огибать их по широкой дуге. Доберется лишь к полудню, если, конечно, ничего раньше не случится…
* * *
…И оно случилось: в тылу батальона появились русские.
Рано утром Клауса Небеля разбудил чей-то истошный вопль: «Танки! Танки!» Гауптман выскочил из палатки и бросился на крик. Навстречу ему попался ефрейтор Домер с выпученными от страха глазами.
Именно тот и орал истошным голосом. Небель схватил Домера за воротник и сильно встряхнул, да еще пощечину влепил – чтобы привести в чувство. Домер вроде бы очухался, понял, с кем имеет дело, и вытянулся по всей форме. Теперь можно разговаривать.
– Докладывайте! – рявкнул Небель.
Ефрейтор, заикаясь и вздрагивая от страха, сказал, что ночью он находился в карауле вместе с рядовым Кноббе и хотел было уже меняться, как заметил на шоссе каких-то людей. Из-за тумана не разглядел, кто это, но предположил, что солдаты соседней 111-й пехотной дивизии. А кто еще мог быть? Русские же далеко… Но на всякий случай окликнул, и это оказались…
– Русские? – нахмурился Небель.
– Так точно! – гаркнул Домер.
Русские замерли на месте, а потом один из них пошел прямо на него. Молча, не отвечая ни на какие вопросы… Рядовой Кноббе сорвал с плеча карабин и передернул затвор, но его опередили. Раздался выстрел, и Кноббе упал. А он сам успел прыгнуть в кювет, заполз в кусты и стал палить в ответ. Ни в кого не попал, но русские побежали к своим.
Затем сквозь пелену тумана он услышал глухой, низкий звук двигателя – так мог реветь только русский Т-34, он это знает точно… Тут нервы у Домера не выдержали, он рванул в лагерь – поднимать тревогу, будить товарищей. Русские, похоже, как-то обошли 111-ю пехотную дивизию и атаковали их батальон…
Клаус Небель прислушался: да, со стороны шоссе отчетливо раздавался звук боя, там, похоже, сражались уже вовсю… Гауптман стал громко приказывать – солдаты уже проснулись и побежали к нему…
Трусоватого ефрейтора Небель отправил на гаубичную батарею – сказать, чтобы разворачивали орудия на северо-восток. И ставили на прямую наводку – надо остановить русские танки.
Со стороны шоссе зазвучала все более частая и громкая пальба, вскоре к ней присоединилось и встревоженное квохтанье пулемета. Гауптман собрал солдат и повел в контратаку – помогать своим. Если русские прорвутся, остановить не удастся. Особенно если у них танки…
Конечно, у страха глаза велики, и трусливый ефрейтор Домер мог принять за рев Т-34 звук транспортера или грузовика… Но все равно неприятно – у него самого бронетехники, считай, почти нет, вся осталась на окраине Дубно…
Между тем пальба шла уже с трех сторон, и гауптман понял, что его обошли. И в это время он услышал низкий, басовитый рев мотора: ефрейтор, похоже, не ошибся: это действительно был русский Т-34. И не один: если судить по звуку, то не менее двадцати машин. Значит, танковый батальон… А у него почти ничего нет!
Небель не знал, что к Дубно наконец-то прорвалась 20-я танковая дивизия Катукова. Михаил Ефимович выслал вперед 39-й танковый полк подполковника Дружинина, надеясь, что его поддержат ударом изнутри.
Так оно и вышло: майор Дымов поднял по тревоге экипажи и приказал готовиться к бою. Помощь «Клима Ворошилова» и других машин придется очень кстати… Надо поддержать атаку наших танков!
Михаил Катуков лично шел на Т-34 впереди всех. Гитлеровцы, увидев новые советские машины, особо сопротивляться не стали – постреляли немного, побросали гранаты и отошли. Они не собирались геройствовать…
Гауптман Небель пытался организовать оборону, кричал, заставлял сражаться, но несколько снарядов, разорвавшихся вблизи, быстро охладили его пыл. Он понял, что драться бесполезно: и сам погибнешь, и людей погубишь. Лучше уж отступить…
«Сто пятые» гаубицы, на которые так рассчитывал Небель, помочь ему не смогли. Расчеты выкатили орудия на шоссе, поставили на прямую наводку, но быстрая атака «двадцать шестых» заставила их бежать. Не успели сделать даже ни единого выстрела…
Дивизии Катукова достались отличные трофеи: четыре 105-мм гаубицы, ящики со снарядами, минометы, пулеметы, винтовки… Хватит на целый батальон! «Климу Ворошилову» не пришлось вступить в бой – обошлись без него, помощь не понадобилась. Еще одна маленькая, но такая нужная победа…
* * *
Из-за утреннего нападения Клаусу Небелю не удалось, как планировал, вовремя прибыть в штаб полка. А теперь предстояло думать, как вообще добраться до своих… Он приказал отходить через лес, надеясь незаметно проскользнуть мимо Дубно, обойти стороной. Чтобы не попасть под новый танковый каток…
Гауптман мечтал только об одном – быстрее соединиться с какой-нибудь своей частью, пусть даже пехотной. Чувствовать себя отрезанным, обложенным со всех сторон – очень неприятно…
Внезапный советский прорыв создал для 48-го моторизованного корпуса непростую ситуацию: 11-я панцерная дивизия – отрезана, 15-й танковый полк попал под сильный удар. Надо его выручать…
Между тем к Дубно шел уже 19-й механизированный корпус генерала Фекленко, ломая левый фланг генерала Кемпфа. Из-за этого ему пришлось даже отвести часть своих сил назад, что еще больше усугубило ситуацию. И добавило проблем: фланги открыты, тылы – оголены…
Кроме того, в танковых батальонах, если судить по докладам, почти не осталось горючего, да и снарядов – впритык, а подвоза пока не ожидается: дороги перекрыты русскими. Конечно, можно бы использовать авиацию, доставлять топливо и боеприпасы по воздуху… Но немецкие и русские части так перемешались, что понять, где свои, а где чужие, уже совершенно невозможно… Полная неразбериха!
Вместо линии фронта – сплошная чересполосица. Вот и приходится думать, как отражать советские контрудары. Которые с каждым днем становятся все смелее и настойчивее… Того и гляди окружат тебя и отрежут…
* * *
Автомобиль мягко шелестел шинами – целый день над Москвой висели темные тучи, шел мелкий дождик, сбивая июльскую жару. «ЗИС» мчался на Ближнюю дачу, догоняя уходящую за запад непогоду.
Сталин, прикрыв глаза, полудремал на мягком кожаном сиденье – очень устал. День был тяжелый, длинный, утомительный – впрочем, как и все последние, начиная с 22 июня 1941 года…
А назавтра у него выступление на радио. Речь уже полностью готова, лежит в кармане кителя, даже отчитана. Он сделает большое, важное заявление о войне с Германией. И скажет всю правду…
Это будет трудно, но необходимо: люди должны знать, что воевать с германскими фашистами придется долго и упорно. Миновали те времена, когда готовились драться «малой кровью» и «на чужой территории». Хватит уже, надо честно признать, что ошиблись. Положение на фронтах сложное, немцам удалось захватить Литву, почти всю Латвию, значительную часть Белоруссии и Западной Украины. Гитлеровские самолеты бомбят Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь…
Может, в 1939 году зря мы пошли на заключение с Германией Пакта о ненападении? Но нет и еще раз нет! Все правильно… Пакт дал полтора года мирной жизни, позволил построить новые заводы, в том числе и военные, разработать современное оружие, накопить силы. Да, к сожалению, времени на все не хватило, не успели завершить перевооружение Красной Армии, не заменили устаревшие самолеты на новые, не поставили в механизированные корпуса современные танки, не укомплектовали полностью личным составом…
Но как все же объяснить людям, почему не смогли остановить гитлеровцев у границы, почему их части упрямо идут вперед? Причина вроде бы понятная: внезапное, вероломное нападение, нарушение Пакта. Да еще самая сильная в Европе армия – пять с половиной миллионов человек, сто семьдесят полностью укомплектованных дивизий, из которых – тридцать четыре танковые и моторизованные. А нам еще предстоит отмобилизоваться и пододвинуть свои силы ближе к границе.
Люди должны знать, что война будет не на жизнь, а на смерть, что германский фашизм – самый опасный враг, что он жесток и беспощаден. Гитлер ставит своей целью захват нашей территории, нашего хлеба, нашей нефти, хочет восстановить власть помещиков, возможно – даже царя, разрушить национальную культуру и государственность народов Советского Союза. А затем произвести их онемечение, чтобы в конечном итоге превратить советских людей в рабов для германских князей и баронов. Вопрос сейчас стоит так: быть ли народам Советского Союза свободными или же попасть в рабство к Третьему рейху?
Поэтому граждане должны собраться, мобилизоваться и перестроить свою жизнь – на новый, военный лад. И никакой пощады врагу! Будем бить его везде, всегда и всеми силами. Войну с гитлеровской Германией нельзя считать обычной, это будет великая война, война всего советского народа. Значит, и называться она должна соответствующе – Великая Отечественная.
Да, это будет хорошее название… Можно (и даже нужно!) вспомнить об Отечественной войне 1812 года, в частности – о знаменитом партизанском движении. Надо создавать партизанские отряды, конные и пешие, засылать в тыл врага диверсионные группы, чтобы взрывали мосты и железные дороги, поджигали склады и штабы, нападали на машины и обозы. Как сто тридцать лет назад…
Враг не должен чувствовать себя нигде спокойно, уверенно, а уж тем более свободно и по-хозяйски. Создадим для него невыносимые условия! Земля должна гореть у немецких фашистов под ногами!
При отходе же Красной Армии следует угонять все железнодорожные составы, не оставляя врагу ни паровоза, ни вагона. Да и вообще ничего – ни килограмма зерна, ни литра горючего. А что нельзя вывезти – безусловно сжигать, взрывать, уничтожать на месте!
И особое внимание – борьбе с нытиками и трусами, паникерами и дезертирами, их следует беспощадно уничтожать, как и распространителей слухов, шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов… Враг хитер и коварен, у него огромный опыт в обмане, поэтому ни в коем случае нельзя поддаваться на провокации, распространять слухи и сеять панику! Всех трусов и малодушных – немедленно под суд Военного трибунала! Без пощады, по законам военного времени!
И еще следует вселить в людей уверенность: враг непременно будет разбит, победа будет за нами. Для этого многое делается и уже сделано: создан Государственный комитет обороны, успешно проводится мобилизация, идет эвакуация, началась перестройка промышленности на военный лад…
И еще надо напомнить людям, что непобедимых армий не бывает, что любую можно разбить. Возьмем того же Наполеона. Его армия когда-то считалась непобедимой, но была полностью уничтожена в России. Армию Вильгельма во время Первой империалистической тоже считали непобедимой, но и она несколько раз терпела крупные поражения от русских солдат. Так же будет и с немецко-фашистскими армиями. Они, по сути, не встречали еще серьезного сопротивления в Европе, не имели настоящего противника. Так пусть же теперь почувствуют силу русского духа, испытают на себе мощь нашего оружия!
А закончить речь следует призывом: «Вперед, за нашу победу!» Это очень хорошо. Кстати, а как начать выступление?
Сталин достал из кармана лист бумаги, еще раз просмотрел текст. Начало почему-то его смущало – чего-то в нем явно не хватало: «Товарищи! Граждане! Бойцы нашей армии и флота!» Нет, формально все правильно, как и положено, но… Слишком уж холодно, официально, надо как-то по-другому, теплее, сердечнее. Но как? Как подобрать нужные слова?
Сталин задумчиво посмотрел в окно – за стеклом проносились спящие подмосковные деревни. По обочинам теснились бревенчатые домики, в которых жили самые простые русские люди. С мужьями, женами, детьми, братьями и сестрами… И тут его осенило.
Верховный достал из кармана красный карандаш и крупным, четким почерком написал на первой странице, на самом верху: «Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!» И удовлетворенно кивнул: так правильно! Именно то, что нужно.
* * *
Сообщения Советского Информбюро
Оперативная сводка за 4 июля 1941 года
Утреннее сообщение 4 июля
… На Ровенском и Тарнопольском направлениях наши войска продолжали упорные бои с подвижными частями противника, успешно противодействуя их продвижению на восток и юго-восток. По неполным данным, за 3 июля наша авиация уничтожила 24 самолёта противника, потеряв один самолёт.
Вечернее сообщение 4 июля
Наши войска стойко удерживали свои позиции, нанося танкам противника большой урон. Только с вводом в бой резервов противника наши войска отошли на следующий рубеж.
Весь день шли упорные бои под Тарнополем, где крупные мотомеханизированные части противника стремились прорваться через фронт на юго-восток. В этих боях наши войска ещё раз показали образцы стойкости и упорства, отбив атаки превосходящих сил противника.
По уточнённым данным, за вчерашний день наша авиация сбила 62 самолёта противника.
