Книга: Уничтожение
Назад: Красников Андрей Андреевич Уничтожение
Дальше: Часть 2. Интеграция.

УНИЧТОЖЕНИЕ.

Часть 1. Инцидент.

 

Механик Джон Картер. 8640.

 

Жена, сидя за рулем потрепанного жизнью шевроле, неустанно щебетала о чем-то, но Джон ее практически не слышал. Из словесного потока Сьюзен и в обычное-то время было сложно вычленить связную информацию, а перед очередным расставанием процент глупого бреда, перемешанного с розовыми соплями, достигал критических значений.
— Джонни, ты меня слушаешь? Я говорю, что, как только окажешься на борту, сразу же свяжись с домом! Я должна тебя видеть каждый день и знать...
"Опять то же самое", — с грустью подумал Картер, механически кивая головой. Перед каждым выходом в море повторялась одна и та же сцена, ему приходилось давать одни и те же обещания... Которые на корабле практически сразу же забывались — болтовни жены механику хватало и на суше, в море же было слишком много своих проблем.
Из-за крыш домов появились первые антенны его корабля и Джон слегка вздохнул. Вообще, рассуждая чисто технически, "Барак Обама" авианосцем не являлся. Все-таки, многофункциональные мобильные платформы переросли классические корабли такого типа на голову. Но называли их по привычке все так же.
Машина проехала еще пару сотен ярдов по улице, а затем выбралась на открытое пространство перед военно-морской базой и, сбавив ход, подъехала к массивным воротам со скучающими часовыми в форме морской пехоты. Взгляду открылся весь гигантский корпус авианосца, приютившегося возле крошечного, по сравнению с ним, пирса. Картер мысленно сплюнул, когда взгляд скользнул по белой надписи с названием, расположенной на носу корабля. Джон давно перестал быть совсем уж оголтелым расистом и, в общем-то, нормально относился к первому чернокожему президенту США, тем более, что не застал его в живых, но бурная молодость и свастика, наколотая на руке, до сих пор серьезно осложняли ему жизнь. Особенно при общении с рабочим звеном корабля, где проклятых нигеров было заметно больше, чем белых.
Картер поморщился. Ему не нравилось его место службы.
На КПП Сьюзен наградила его страстным поцелуем и долго смотрела вслед мужу, неспешно идущему к серой громадине корабля. Это несколько поднимало настроение Джону, но в целом оно, настроение, сегодня было у него намного ниже плинтуса. Восемь месяцев. Восемь месяцев внутри этой здоровенной железки, бок о бок с ненавидящими его за татуировку коллегами. Фак.
Кинув рюкзак с вещами в каюту и доложившись старшему механику, он не слишком-то удивился, узнав, что буквально через два часа начинается его смена на пункте наблюдения возле второго реактора. Леброн Диллинджер, толстый негр, по недосмотру бога занимавший пост его непосредственного начальника, в свое время первый заметил проклятую татуировку и с тех пор засовывал Расиста, как звали Джона за глаза и в лицо почти все его коллеги, в самые неприятные места. Вот уже второй год.
Реактор, конечно, защищен сверх всякой меры и находиться рядом с ним совершенно безопасно — в теории. На практике же Джон очень тревожился на тему того, что однажды, вернувшись из похода, не сможет ничего сделать со своей женой. Тем более, пара неприятных случаев у него уже была, хоть проныра-психолог и объяснил все это какими-то хитрыми словами, списав на неосознанные ожидания самого Джона, а не на его физическую неполноценность.
Психолог, конечно, пустобрех, но верить ему хотелось, да и после пары посещений жить стало легче. Впрочем, совсем перестать тревожиться, зная, что за стеной варится адская ядерная смесь, Картер все равно не мог.
Оставшиеся полтора часа до смены он постарался провести с пользой — разобрал вещи, стер нарисованную маркером на двери его каюты свастику с парой бранных слов, почистил лишний раз зубы, съел завалявшийся в рюкзаке апельсин. Затем шлепнулся на койку в своей малюсенькой каюте и остаток свободного времени до вахты развлекался, гоняя на висящем перед носом голографическом экране забавных пичуг.
— Здорово, Расист, — поприветствовал его сидящий за пультом сменщик. В отличие от большинства трудящихся здесь, он был белым и на него Джон за кличку не злился.
— И тебе привет, Чарли. Как тут?
— Все системы в норме, сбоев нет. Да и откуда им взяться, если мы у причала стоим и у нас почти ничего не работает. Ладно, я потопал, теперь твоя очередь поджаривать шары, — Чарли гнусно захохотал. Впрочем, на дежурную шутку Джон внимания тоже не обратил.
Сесть в мягкое продавленное кресло, немного отрегулировать по высоте, сделать запись в журнале, проверить несколько экранов с данными... И все, остальные пять часов сорок минут вахты можно ничего не делать. Можно читать книгу или даже спать — все равно любое изменение ситуации сопровождается звуковым сигналом. Вот только как тут поспишь, когда сволочь Диллинджер, наверняка, время от времени поглядывает на картинку с камеры слежения и держит наготове открытый файл с бланком рапорта.
Приходилось сидеть и смотреть в мерно ползущие по экрану одинаковые цифры.

 

Младший лейтенант Джозеф Викс. 8640.

 

 

Джозефу было скучно. И скучать ему придется еще примерно сутки, до тех пор, пока "Барак" не выйдет в открытое море и батарея рельсовых орудий правого борта не встанет на боевое дежурство. Тогда хоть можно будет вволю порезвиться, отслеживая всевозможные кораблики и самолетики. Капитан, вначале неодобрительно смотревший на инициативу Викса, во время прошлого похода взявшегося из любви к искусству держать на прицеле своих установок одновременно все потенциальные цели в зоне прямой видимости, видать, поразмыслил немного своими старыми мозгами и сделал вывод, что постоянная боеготовность — дело нелишнее. И теперь ведение целей рельсотронами прочно вошло в штатное расписание корабля. Жаль только, что в зону прямой видимости к авианосцу мало кто рисковал приближаться.
Увы, но на порт это расписание не распространялось и Джозеф, закинувший ноги на тускло мигающий несколькими огоньками пульт управления стрельбой, прозябающий в спящем режиме, никуда не мог приложить свою кипучую энергию.
Хотя, с другой стороны... Младший лейтенант воровато оглянулся и перещелкнул несколько тумблеров. Серая стена за пультом мигнула и спустя мгновение показала вид Сан-Диего, разукрашенный жирными красными точками и пунктирными линиями. Почти мгновенно звякнул динамик внутренней связи.
— Рельс-один, ответьте мостику. Что у вас происходит?
Викс мысленно чертыхнулся, но ответил ровным тоном бывалого вояки:
— Рельс-один на связи, сэр. Провожу внеплановую проверку систем наведения и моделирования обстановки, сэр. Разрешите продолжить?
На несколько секунд повисло молчание. Викс как будто наяву слышал, как крутятся шестеренки в голове у дежурного. С одной стороны — несанкционированный запуск пары служб, с другой — запуск этот абсолютно безвреден — все равно все орудия отключены с мостика, а проверка систем наведения вполне входила в компетенцию младшего лейтенанта.
— Рельс-один, проверка разрешена. Впредь оповещайте о ней заранее. Отбой.
Ну и отлично.
Джозеф провел рукой по управляющей сфере и город, спроецированный на стене, провалился вниз — теперь картинка рисовалась с высоты птичьего полета. От огромной туши корабля в сторону берега протянулось двадцать красных линий, упирающихся в здания неподалеку.
— Команда! Расчет повреждений, тип — "город".
— Команда не принята, — раздался механический женский голос.
Лейтенант чертыхнулся и проговорил более разборчиво и четко:
— Команда! Расчет повреждений, тип — "город".
Карта мигнула и выдала дополнительные линии, проходящие сквозь ближние здания и уходящие в следующие. А затем еще дальше.
— Команда! Тип боеприпасов — два.
Линии за первыми зданиями исчезли, зато позади них появились небольшие сектора, отмеченные красным цветом. Джозеф крутанул сферу в обратную сторону и снова увидел обычную картинку города. Здания, на которых были нарисованы красные кружки, отчетливо горели красным цветом. Одно, два, три... восемь. Младший лейтенант прищурился с улыбкой маньяка и наставил на экран указательный палец.
— Паффф!
На мгновение ему остро захотелось, чтобы орудия были включены. Чтобы можно было нажать на сенсорном экране большую красную кнопку... И смотреть, смотреть на то, как валятся друг на друга пораженные вихрем стали небоскребы...
Он позволил себе несколько секунд мечтательно пялиться в экран, затем грустно вздохнул и пустил штатный тест систем. Воевать "Бараку" было не с кем. Разумеется, существовал Китай, за последние десятилетия превратившийся в военного исполина, существовала Россия, хоть и ставшая не так давно другом и союзником, но все равно несколько подозрительная, особенно в последнее время, существовала Объединенная Европа, тоже представлявшая из себя мощный геополитический центр... Но все эти потенциальные противники, случись что, не станут сидеть и ждать, когда авианосец придет к их берегам. Особенно, если подходить на дистанцию поражения из рельсовых орудий а не на те пятьсот-восемьсот миль, в пределах которых спокойно работают авиация и ракеты. В глобальном военном конфликте, к сожалению, его любимое оружие будет бесполезно чуть больше, чем полностью.
Вот и получается, что вся эта мощь, сосредоточенная внутри корабля, оставалась, по большей части, лишь страшилкой для отдельных неядерных держав. Джозеф хмыкнул. В принципе, "Барак Обама" вполне способен был некоторое время успешно вести боевые действия с любой страной Африки или Южной Америки. Рано или поздно, конечно, закончится топливо у самолетов, да и запас снарядов и ракет далеко не бесконечен... Но его любимый рельсотрон, тянущий энергию напрямую от реакторов, практически вечен. Да и снаряды первого типа — обычные стальные болванки — вполне можно изготавливать из подручных материалов, например, разбирая переборки. Благо, оборудование для изготовления таких боезапасов было предусмотрительно законсервировано в трюме. Так что можно ходить вокруг берегов Черного континента и наводить ужас на прибрежные районы.
Джозеф хмыкнул еще раз, нежно проведя по экрану пальцем. Ракеты можно сбить. Самолеты можно не пропустить к цели. Артиллерийский залп так просто не собьешь, но задача эта при нынешних технологиях все же частично выполнима. Хотя бы постановкой осколочной завесы. А как остановить болванку весом в сотни фунтов, прошивающую пространство со скоростью больше десяти миль в секунду? Ему доводилось бывать на показательных стрельбах для Объединенного штаба. Самый современный, шикарно оснащенный, могучий и грозный танк, выведенный на полигон, получив снаряд, выпущенный из рельсового орудия с расстояния в несколько миль, раскололся пополам, как сырое яйцо, оброненное на пол. Всего одна болванка, всего один выстрел, ничтожная доля секунды — и вместо машины осталась лишь груда искореженных обломков. Не помогла ни хитрая броня, ни специально разработанная форма корпуса.
К сожалению, все это великолепие работало исключительно на дистанции прямой видимости — в районе тридцати-сорока миль, оставаясь исключительно оружием ближнего боя. В самом деле — какой смысл отправлять стальную болванку за горизонт, если с каждой последующей милей она будет уходить все выше от земной поверхности и начнет снижение, лишь растеряв всю свою убойную энергию.
Джозеф никогда бы не признался в этом даже самому себе, но он отвечал за одну из самых бесполезных и одновременно дорогостоящих систем вооружений на корабле. Это если мерить все объективными реалиями современной войны, ведущейся на расстоянии сотен и тысяч миль от противника. Впрочем, если расстояние по каким-то причинам сокращалось, иллюзорная и бесполезная мощь быстро превращалась в реальную. А в случае, когда требовалось похвастаться новейшими достижениями военной техники, рельсотронам вообще не было равных.
Именно поэтому лейтенант предпочитал жить в мирке, ограниченном показательными выступлениями и зоной в тридцать миль вокруг авианосца.
В прошлом году, когда он только поступил служить на корабль, "Барак" некоторое время ходил в зоне прямой видимости от китайского флота во главе с их собственным авианосцем. Вроде как просто учения, но обе стороны явственно поигрывали мускулами. У китайцев это получалось заметно хуже. Хотя бы просто от осознания того, что американский корабль способен одним залпом своих орудий за полсекунды отправить на дно половину их соединения. А потом перезарядиться и отправить туда же остатки, оставив практически беззащитный авианосец на закуску. Теоретически можно было бы опасаться ответного залпа, но рельсотроны в мире никто больше на корабли не ставил. А всему остальному авианосец в течение некоторого времени мог сопротивляться без особых проблем. Разве что самолетам на верхней палубе однозначно не поздоровилось бы, завяжись вдруг встречный бой.
Те учения прочно поселили в душе Викса вечную любовь к своему оружию. Пусть объективно и не вполне оправданную.
Закончив проверку, Джозеф снова перевел пульт управления в спящий режим и развалился в кресле, предаваясь размышлениям на любимую тему.
Еще один недостаток рельсовых орудий — это просто дикое потребление энергии. Да, для первого залпа всегда есть заряженные конденсаторы, но вот для того, чтобы сделать следующий, требовалась перенаправлять к батарее все доступные энергетические потоки, на несколько минут оставляя корабль практически без электричества. Не самая приятная перспектива в бою.
Впрочем, перезарядить конденсаторы можно и потом, постепенно. В конце концов, современная тактика, предусматривающая использование рельсотронов, предполагала либо точечные единичные выстрелы, либо один-единственный залп, после которого рекомендовалось вести бой другими средствами. Впрочем, при желании можно было перенаправить энергию с конденсаторов другого борта и сделать уже два залпа...
Стратегические думы Викса прервал незаметно подкравшийся сон, обеспечивший ему в будущем затекшую ухо и строгий выговор от проверяющего, который застал его развалившимся в непотребной позе на командном кресле, храпящим и пускающим слюни на подлокотник.

 

Роберт Ки, кок. 8640.

 

Проклятая жестяная коробка стремительно набивалась людьми, возвращающимися из увольнений и Роберту, равно как и десяткам других коков, приходилось крутиться, как хомячкам в колесе. Шутка ли, приготовить ужин, а потом и завтрак почти на девять тысяч человек! Ладно, еще далеко не все вернулись с суши, но пять-шесть тысяч прожорливых глоток — это тоже цифра, достойная внимания.
Роберт смахнул со лба пот и яростнее заработал тесаком, кромсая коровью тушу на мелкие кусочки. Проклятые гондоны со склада, похоже, снова врубили температуру на десяток градусов ниже нормальной, опасаясь, что провизия пропадет. Им-то хорошо, они свою задачу выполняют, а то, что ему приходится рубить мясо, по твердости схожее с гранитом, никого не волнует...
— Долбаные пассивные геи, — ожесточенно шептал кок, срубая куски мяса с кости. — Вас бы...
— Боб, какого черта ты копаешься?! — раздался рядом начальственный рык. Шеф-повар Джузеппе Энцо, чьей основной обязанностью было согласование меню с капитаном и шпыняние нерадивых подчиненных, добрался и до его угла. — Тебя что, в детстве мало кормили, что ты готов каждый грамм мяса отскоблить с этой кости? Чертов экипаж хочет жрать!
Роберт, оставив при себе мнение о итальяшке и заодно о кладовщиках, хмуро рявкнул "есть, сэр!" и недрогнувшей рукой отправил кость с остатками мяса на ленту мусорного транспортера. Энцо, покровительственно кивнув, отправился дальше.
В конце концов, начальник прав. Трюм забит провизией под завязку и некий процент расточительства погоды не сделает, а вот есть люди хотят прямо сейчас.
Ки выпрямился и окинул взглядом череду работающих. Отделенное от костей мясо летело вперед, на один транспортер, кости, шкура и прочие отбросы — назад, на другой. Куда попадают отбросы, кок особо не интересовался — точнее, знал, что они улетают в мусорные контейнеры, которые потом, в открытом море, будут опорожнены за борт, на радость морским обитателям. А вот будущая пища продолжала свое движение в следующий зал, где разбивалась на несколько потоков — что-то жарилось, превращаясь в стейки, что-то варилось в огромных котлах, что-то прокручивалось в фарш, чтобы немного позднее превратиться в котлеты. В экипаже были выходцы из самых различных культур, обожающие привередничать и воротить нос то от одних, то от других блюд, так что приходилось то и дело вносить в меню изменения или же просто разнообразить надоевший команде рацион.
Перед Робертом на разделочный стол упала новая туша, приехавшая на крюке со склада. В лицо прилетели мелкие льдинки, отскочившие при ударе. Кок, вздохнул, стиснул зубы и поднял тесак.

 

Элизабет Кокс, доктор медицины. 8640.

 

— Уф, едва не опоздала! — раскрасневшаяся Элизабет, ворвавшаяся в госпитальный отсек, словно ураган, заметно оживила обстановку. — До сих пор никак не привыкну к этому чертову распорядку и к тому, что здесь нельзя нигде задерживаться!
Двое мужчин в белых халатах, сосредоточенно размышлявшие до этого над шахматной партией, одновременно подняли головы и изучающе уставились на прибывшую.
— Что такое? Вы так на меня смотрите, будто я забыла одеться! — Элизабет действительно окинула себя быстрым взглядом в висевшем на стене зеркале.
— Да нет, Лиззи, — добродушно возразил старший, убеленный сединами, шахматист. — Мы просто до сих пор не можем привыкнуть к твоей манере появляться. Что на этот раз? Пробки в городе или сломавшийся лифт?
— Я забыла пропуск и меня не хотели пускать на базу! И этот балбес-часовой даже не согласился связать меня с капитаном!
Оба врача синхронно хрюкнули. Затем молодой встал и, держа курс на кофейник, располагающийся на столе среди различных колбочек, поинтересовался:
— А ты уверена, дорогая, что связываться с тобой, забывшей пропуск — это то, чего страстно желает капитан нашей посудины, который сейчас, в два ночи, наверняка спит? Ему эту махину через четыре часа выводить в плавание, если что.
— Ну, не обязательно капитан, могли бы и с дежурным соединить. А так пришлось тащиться обратно за долбаным пропуском. А, черт с ним, Дон, налей мне тоже кофе.
— А ты что, спать не собираешься? — удивился тот.
— Не, я в прошлый раз выход проспала, теперь хочу посмотреть, как это бывает. А у вас тут что? — она подошла к доске и принялась изучать фигуры.
— Док, а ведь вам через четыре хода будет мат! Я смотрю, этот прожигатель жизни уже неплохо научился играть в шахматы.
Доктор Льюис, для друзей — просто Док, горестно вздохнул и щелчком отправил однодолларовую монету в полет в направлении Дональда. Тот ловко поймал ее и, радостно улыбнувшись, неосторожно отхлебнул обжигающе горячий кофе, подарив коллегам пару минут радости.
— Тоже мне, врачи! Я себе язык чуть не сжег, а вам — веселье.
— Ну, мы можем наложить тебе повязку, хочешь? — Дональд возмущенно засопел.
— Ладно, молодежь, — Док, улыбаясь, поднялся со стула. — Оставайтесь на дежурстве, смотрите на удаляющийся берег, а я, пожалуй, посплю. Навидался я уже этих отправлений...
Без доктора Льюиса общение потихоньку сошло на нет и Элизабет, прихлебывая никак не желающий остывать напиток, отправилась наводить порядок в своей лаборатории. Впрочем, делать особо ничего не пришлось — все было точно таким же, как и прежде. Вообще, моряки, все время похода проводящие в открытом океане и находящиеся в изоляции от хворей, господствующих на суше, совсем не стремились подхватывать и распространять эпидемии холеры и брюшного тифа. Так что лаборатория доктора Кокс, ориентированная на противодействие всем возможным разновидностям вирусов и бактерий, месяцами стояла без дела.
Элизабет время от времени, страдая от отсутствия работы, принималась помогать остальным коллегам, но работы было немного и на всех все равно не хватало. В изолированном мирке огромного авианосца болезням не было места. Максимум того, что попадалось врачам — различные простуды и отравления самовольно выловленными морскими тварями. Ну и иногда, как праздник, — проклюнувшийся у кого-нибудь аппендицит либо вывих.
В целом же медперсонал маялся от безделья и не особо скрывал этого.
Потыкав пальцем в экран компьютера и не найдя там ничего интересного, Лиззи забралась на дежурную кушетку и принялась размышлять о смысле жизни. Работа, на которую ее сподвиг роман с бывшим коммандером "Барака", оказалась хорошо оплачиваемой, непыльной и, в целом, вполне сносной. Проблема была в том, что роман давно закончился, коммандер отправился командовать каким-то эсминцем на другом конце света, а она так и осталась на авианосце, связанная пятилетним контрактом. Благо, что уже почти половина срока прошла.
Элизабет, потихоньку начинала все больше задумываться о типичной американской жизни — постоянная работа, семья, домик и пикники по выходным. Гигантская плавучая крепость в ее мечты, к сожалению, никак не входила, хоть и предоставляла немало возможностей найти себе спутника жизни по душе. Впрочем, это мисс Кокс тоже пока что не удавалось. Те, кто воспринимался ей благосклонно, как правило, уже имели жен, а то и ребятишек. Те же, кто жен не имел, либо не отвечали ее высоким стандартам, либо вообще оказывались геями. Таких, правда, надо отдать должное флоту, на корабле было немного. Зато неотесанных мужланов, недостойных ее внимания, — с избытком...
Погруженная в размышления о несправедливости мира, Элизабет и не заметила, как заснула, напрочь перечеркнув очередную возможность понаблюдать отправление корабля в плавание.

 

Коммандер Рональд Терон. 8640.

 

Коммандер был не выспавшийся и злой. Всю ночь ему пришлось торчать на мостике, принимая отчеты по проверке всех систем гигантского корабля. Все шло достаточно штатно — авианосец был не так давно построен и ничто на нем еще не успело посыпаться, — но головной боли от этого меньше не становилось. Особенно сильно коммандера злили российские зенитные комплексы, с какого-то перепуга установленные на гордость американского флота и теперь живущие своей собственной, особенной, жизнью. Да, русские союзники, мать их, наловчились делать зенитные системы такого уровня, до которого штатам было далековато. Но все равно ставить чужое оружие на свой корабль — это слишком. Да еще оружие, которое иногда начинало вести себя достаточно непредсказуемо, как сейчас.
— Коммандер, докладывает зенитная палуба! Сбой систем русского комплекса произошел из-за того, что протокол проверки, запущенный нами, вступил в конфликт с протоколом проверки, идущей по плану в фоновом режиме. Сэр, русский консультант настаивает на полной перезагрузке системы и отдельно требует донести до вашего сведения, что мы — стадо тупых обезьян, неспособных запомнить, что проверка комплекса возможна только в случае первоначальной расконсервации либо же при переустановке программного обеспечения после критических сбоев! Сэр!
Рональд выругался сквозь зубы. Обслуживающий персонал действительно — стадо макак, если не способны запомнить такую простую вещь. Впрочем, явно вставший не с той ноги русский — тоже гондон. Нет бы объяснить все спокойно и снова пойти на боковую.
— Приказываю провести полную перезагрузку систем под непосредственным наблюдением специалиста. Конец связи.
А нечего обзывать его моряков обезьянами. Теперь сиди там и смотри, вместо того, чтобы спокойно спать. Коммандер принялся наблюдать за быстро бегущими строчками, показывающими ход стандартного теста реакторов. Тест был длинный, но все строчки горели успокаивающим зеленым цветом.
— Капитан на мостике!
Ну вот, скоро можно будет, наконец, передать бразды правления и отправиться на отдых. Участвовать в процессе выхода корабля из порта сонному Рональду не хотелось абсолютно.
— Сэр, за время вашего отсутствия значимых происшествий не было! Все проверки успешно проведены, все системы работают в штатном порядке, корабль полностью готов к выходу на боевое дежурство!
— Вольно, Рональд. Журналистов вроде не наблюдается. Говоришь, значимых происшествий не было? А не значимых?
Капитан не особенно любил журналистов, то и дело сующих нос не в свое дело и стремящихся показать все грязное белье армии и флота, но старался быть "своим парнем" на мостике.
— Из незначительных — чертов русский комплекс, капитан. Из-за небольшой оплошности персонала пришлось перезапускать систему. Прошло уже... — он глянул на стильный серебристый Ролекс, украшавший его запястье, — почти десять минут, комплекс вот-вот должен выйти на рабочий режим.
Словно услышав его слова, включилась связь с зенитной палубой — все действительно заработало. Впрочем, Шеф не удовлетворился лаконичным докладом, въедливо расспросил о неполадке офицера-зенитчика и, услышав исчерпывающие объяснения, приказал исключить подобные проверки из штатного расписания смены, оставив их прерогативой консультанта.
Коммандер в душе злорадно улыбнулся. Зенитный комплекс за последние два года барахлил только пару раз, да и то по вине его подчиненных, поэтому прикомандированный к нему русский все это время нагло бездельничал, получая дикую зарплату и предаваясь всем доступным на борту авианосца развлечениям. Теперь хоть тень ответственность будет заслонять собой солнце для этого ленивца.
Рональд, конечно, был несправедлив к русскому — в конце концов, любую глобальную поломку системы придется устранять ему и только ему, неся за это всю возможную ответственность. Но союзники, как назло, сделали комплекс очень надежным и текущее безделье иностранца раздражало коммандера до невозможности.
— Пятиминутная готовность, господа.
Шеф подошел к обзорной панели, расположенной по периметру мостика и имитирующей круговой обзор. Рональд, так и не нашедший повода покинуть мостик, а потому смирившийся с тем, что ему все же придется участвовать в выходе корабля из порта, двинулся следом.
— Проклятые новые технологии. Помнится, лет тридцать назад мы спокойно смотрели на мир через обычное стекло. А сейчас... даже не поймешь, правду тебе показывает эта стенка или нет.
Коммандер хмыкнул. К обзорной панели тоже нужно было привыкнуть. В обычном режиме она рисовала обычную картину мира, передаваемую внешними камерами и ни капли не меняющуюся при приближении или удалении. Что было достаточно удобно в принципе, но сильно злило при попытках посмотреть через "окно" вверх или вниз. По большому счету, объективную картинку панель показывала только тем, кто находился в самом центре мостика. Впрочем, достаточно было надеть тактические очки или шлем, чтобы система начала подстраиваться под тебя индивидуально, рисуя на сетчатке то изображение, которое соответствовало бы обычному виду из окна. Сейчас в тактических шлемах сидела только штурманская группа.
— Осталась минута, сэр!
Капитан раздраженно отвернулся от окна.
— Отстыковку начать.
— Отстыковка произведена, сэр!
— Левый ход, пятьдесят ярдов!
— Есть левый ход, пятьдесят ярдов!
— Подготовка к развороту!
— Есть подготовка к развороту!
Коммандер, не участвующий в общем движении, взял со стола очки, надел тесный обруч на голову и привычно перетерпел мельтешение разноцветных пятен на старте системы. А затем взглянул на удаляющийся причал Сан-Диего уже по-настоящему. Реальный мостик дополнялся системой визуального наблюдения с такой точностью и четкостью, что стена, как по мановению волшебной палочки, превратилась из экрана телевизора в обычное окно.
Город медленно удалялся. Рональд, проведя пальцем по дужке, приблизил изображение. Ну да, обычные толпы зевак неподалеку от КПП. Да и вообще, в окрестностях, несмотря на ранний час, было много народа — выход из порта одной из трех существующих в мире многофункциональных платформ — всегда событие. А вдруг рулевой ошибется и колосс на повороте раздавит пару корабликов поменьше?
Ему внезапно стало весело.
— Корабль лег на курс, сэр!
— Разгон до двадцати пяти узлов — начать! Развертывание походного режима — начать!
— Есть, сэр!
Где-то в глубине корабля послышалось тонкое гудение, потихоньку перерастающее в тихий свист — конденсаторы рельсовых орудий, снятые с блокировки, принялись жадно поглощать энергию. На краю видимости обзорной панели из палубных шахт в небо унеслись два модуля-разведчика. Теперь они в течение суток будут висеть в нескольких милях над кораблем, поставляя в его системы информацию об окружающем пространстве. Ближайший зенитный рельсотрон внезапно лихо закрутил своей башней — видать, оператор не удержался и решил проверить установку еще раз. Обзорная стена, повинуясь чьей-то команде, раскрасилась графиками, данными и точками ведомых целей. Рональд, как обычно, удивился тому, сколько всякого народа ошивается в, казалось бы, абсолютно чистом и спокойном небе. Несколько зеленых отметок — это свои, береговая авиация. Несколько желтых — это подтвержденные гражданские самолеты. Вдалеке вспыхнул красный кружок, почти сразу же сменившийся спокойной желтой отметкой — какой-то гражданский пересек зону контроля авианосца, но оперативно отправил ответ на запрос.
Могучий гигант стремительно поднимался во весь рост, становясь грозным и неуязвимым.
— Докладывает десантная палуба! Инцидент класса "М", сэр!
— Сэр, штаб флота на линии! Просят вас, сэр!
Ну вот, все, как обычно. Только вышли в океан, сразу началось. Рональд с досадой сдернул с головы очки. Он абсолютно точно знал, что именно ему придется разбираться с несчастным случаем у десантников, пока Шеф будет общаться с шишкой из штаба. Уже проходя к двери лифта, он поймал взгляд капитана и получил одобрительный кивок.

 

Десантник Фил Скотт. 8639.

 

Филу хотелось блевать. Собственно, блевать хотелось всем, кто смотрел сейчас на то, что осталось от Разини, но бравые морпехи старательно делали морды кирпичами, мужественно удерживая рвотные позывы.
Собственно, Разиня оправдал свою невезучесть и получил-таки свое. Обидно, глупо, на самом старте похода. Не от пули матерого врага, а от плохо закрепленного ящика с патронами, неподалеку от которого его угораздило прикорнуть. Легкие вибрации от корпуса плюс чья-то преступная халатность — и, как итог, через десять минут крейсерского хода проклятый ящик падает и размазывает мозги бедолаги по всему полу.
Фил машинально отметил, что досталось даже гусеницам стоящего неподалеку "абрамса". И его снова замутило.
Вдалеке послышались шаги и виноватый голос старшины. Десантники, стоящие вокруг трупа, подобрались. Каждый чувствовал приближающиеся к его личной заднице неприятности и старался выглядеть молодцевато и подтянуто.
— Отделение, построиться! — донесся до них знакомый рев. И через пять секунд броуновского движения рядом с телом стояла уже не кучка непонятных личностей в камуфляжной одежде, а суровый и внушающий уважение отряд воинов. Правда, с зеленоватыми лицами, но это ведь всегда можно отнести на счет дополнительного природного камуфляжа...
Из-за танка быстрым шагом вышли старшина Васкес и коммандер Терон. Подошли к трупу и замершим десантникам. Филу хотелось думать, что коммандера тянет блевать не меньше, чем его, но внешне это было незаметно. "Хорошо маскируется, офицеришка", — промелькнула неуставная мысль.
— Кто?
— Рядовой Лукас Вольф, сэр! Позывной — "Разиня", третье отделение.
— Причины, я думаю, ясны... Ответственные за складирование груза?
— Складская служба Сан Диего, сэр!
Скотту показалось, что коммандер скрипнул зубами. Действительно, портовые крысы убивают его экипаж, а единственное, что он может сделать — отправить в штаб рапорт. Он внезапно проникся к офицеру дружескими чувствами.
— Ответственный за проверку?
— Помощник интенданта Розмари Викерс, сэр!
Фил вспомнил симпатичную маленькую девушку, ответственную за их участок. Что она забыла на интендантской службе, всегда представляло для него загадку. Но работала как-то, даже справлялась с учетом и размещением многочисленного арсенала. До этого дня.
Коммандер нажал кнопку закрепленного на правом плече штабного коммуникатора.
— Найджел, десантная палуба, третий отсек, инцидент "М" с летальным исходом. Со штабом свяжусь сам, ответственная на месте — Розмари Викерс. Гауптвахта и расследование — на тебе.
— Вас понял, конец связи, — проговорил коммуникатор и отключился.
Скотту стало жалко еще ничего не знающую о своей судьбе девушку. Возможно, она сейчас лежит на кровати, читает какую-нибудь книжку про любовь и улыбается, переживая за главную героиню... А жернова судьбы в лице коммандера Терона и шефа корабельной полиции Гатлинга тем временем уже подхватили зернышко ее судьбы и остались считанные мгновения до того, как от нее останется лишь пыль...
— Где пострадавший? — из-за танка тем временем показалось новое действующее лицо — доктор Льюис. Судя по взъерошенной седой шевелюре и красным глазам, Дока выдернули прямо из койки.
Где-то вдалеке послышался лязг железа и брань — помощники доктора никак не могли протолкнуть каталку сквозь узкие двери отсека.
Десантники старого хирурга любили и уважали, помня о том, что после неудачно сложившегося боя именно он и несколько его ассистентов встанут между ними и смертью. А Скотту когда-то именно Док вырезал аппендикс, вернув упрямого дурака, не обращавшегося в медчасть целых полтора дня после начала первых болей, буквально с того света.
— Бросьте, Док, — устало проговорил коммандер, кивнув на медицинский чемоданчик врача. — Здесь все ясно и ваша помощь не потребуется. Просто составьте рапорт и пусть бедолагу увезут в морг.
Он повернулся к десантникам.
— Вашей вины в случившемся нет, но чистоту в отсеке наводить придется именно вам. Старшина, проконтролируйте.
И ушел, оставив отделение морпехов наблюдать за тем, как останки их невезучего сослуживца грузят на затащенную-таки в отсек каталку.

 

Тони Хоук, оператор CNN. 8642.

 

— Что ты говоришь? Ни черта не слышно!!! — Тони с остервенением ударил по барахлящим наушникам. Современные вертолеты, конечно, гораздо более тихие, нежели их аналоги столетней давности, но все равно разговаривать в кабине без радиосвязи было нереально.
— Камеру вкл..., идиот, подл...м!
Его напарница по этому заданию, расфуфыренная блондинка Мэри Лайк, звезда новостей военной тематики и просто очень красивая девушка, сейчас напоминала рассвирепевшую мегеру. Мало того, что ей обломали начавшуюся подготовку к свадьбе с этим вылетом на "Обаму", так еще и само задание было продолжительностью чуть ли не в месяц — авианосец должен зайти в Сасебо только через двадцать пять дней.
Самому Тони на это было, в общем и целом, все равно. Ему нравились корабли, нравилась его работа, нравилось текущее поручение. Не нравилось только общество неудовлетворенной стервочки, капающей на мозг, но тут всегда были свои варианты. От "выкинуть суку нахрен за борт темной ночью" до банального соблазнения и дальнейшего совместного радостного времяпрепровождения на борту корабля. Благо, Тони не без оснований считался среди коллег красавчиком.
Приятные мысли, впрочем, не мешали ему работать. Перед глазами развернулся экран, а из брюха вертолета высунулась камера. Пилот, его тезка, взглянул на какие-то показатели на приборной панели и что-то проорал в микрофон об аэродинамике и о "предупреждать надо", но Тони привычно не обратил на это внимания. Пилот, как и все они, был профессионалом и выглянувшая из корпуса камера точно не могла привести машину под его управлением к беде.
— Тони, сделай облет вокруг корабля! — проорал он пилоту, отчаянно надеясь, что тот услышит.
Услышал. Вертолет, слегка земедлившись при подлете, снизился почти до уровня палубы авианосца и, развернувшись к нему кабиной, продолжил движение вдоль "Барака" уже боком.
"Вот оно, счастье оператора", — подумалось Тони, снимающему ряды самолетов и приветственно машущих вертолету моряков. Вдобавок, как будто специально ради них, с места сорвался и понесся на взлет один из F-40. Вертолет, повинуясь опытному пилоту, тоже ускорился, позволяя заснять весь процесс взлета. А в конце еще и набрал высоту параллельно уходящему в небо самолету. Тони хотелось завопить от радости, но он придержал эмоции и продолжил работать.
Рядом проплыла вынесенная немного в сторону от корпуса носовая зенитка. Тони неосознанно передернул плечами, поняв, что два из шести стволов аккуратно ведут их машинку, постоянно держа кабину на прицеле. Черт.
Впрочем, психов за пультом не оказалось и вертолет, завершив полукруг, спокойно опустился на гостевую вертолетную площадку. Пора было заниматься самым неблагодарным трудом — разгрузкой аппаратуры.
Вытаскивая вместе с тезкой тяжелые ящики из заднего отсека винтокрылой машины, Тони усиленно пытался понять, о чем Мэри разговаривает с молодцеватым лейтенантом из пресс-службы авианосца, но так ничего и не расслышал.
Разумеется, блондинистая стерва в итоге технично свалила с лейтенантом — знакомиться с будущим местом обитания и пресс-центром. Тони-Итальянец, пилот, оказался ничуть не лучше и умотал к местным механикам. Договариваться об обслуживании своей птички.
Тони-оператору же, как обычно, выпала роль носильщика — кому-то ведь все равно надо было перенести багаж до отведенных им кают. Самое обидное, что, когда он попытался, перетаскав свои коробки, аккуратно скрыться с палубы, оставив на ней вещи остальных членов съемочной группы, то через десять минут был найден раздраженным матросом, который передал ему распоряжение "немедленно к чертовой матери убрать с палубы посторонний хлам".
Злясь на весь мир, Тони вернулся на свежий воздух и взялся было за чужой багаж, но быстро остановился. Пошли все в одно место.
Тренированному оператору не составило большого труда запихнуть оставшиеся сумки и коробки обратно в вертолет, после чего закрыть отсек, победно улыбаясь.
Впрочем, практически сразу же в его мозгу родилась другая мысль — как он собирается соблазнять свою журналистку, если сейчас нагло и цинично оставит здесь ее вещи и, фактически, заставит потом их таскать до каюты? Даже если их принесет кто-то другой, а не она сама, очков Тони на этом точно не заработает.
В конце концов, компромисс был им найден. Тщательно порывшись в оставшихся сумках, он выволок три баула, принадлежащие Мэри, но оставил в отсеке все, что вез с собой его тезка. Его он соблазнять точно не планировал.

 

Старший научный сотрудник, подполковник Ильин М. Д. Уральские горы.

 

Маленькая красная отметка на огромной карте Тихого океана медленно подбиралась к полупрозрачному красному кругу, нарисованному чуть западнее. Подбиралась уже второй день и через несколько часов должна была зайти внутрь. А еще через два часа был запланирован, собственно, сам эксперимент...
Подполковник устало прикрыл глаза.
— Гриш, разбуди через три часа...
Сон накрыл усталого человека мгновенно. Сон тревожный и беспокойный, состоящий из сюрреалистичных картин и диковинных существ. Когда помощник деликатно потрепал его по плечу, подполковник даже не почувствовал, что спал — тремя часами нельзя было прогнать многомесячную усталость.
В операционном зале секретной лаборатории собрался весь научный состав. На двух огромных вспомогательных экранах виднелись упитанные лица президента и министра обороны.
Подполковник зашел за маленькую кафедру в углу зала и откашлялся. Шепотки в зале стихли.
— Господа, вы все в курсе, что нам сегодня предстоит. Многолетняя работа, чрезвычайная секретность, десятки тысяч человеко-часов... И теперь мы готовы к первому боевому, так сказать, эксперименту. Эксперименту, который раз и навсегда должен изменить баланс сил в современном мире.
Ильин облизал пересохшие губы и глотнул воды из предусмотрительно припасенной бутылочки.
— Господин президент, господин министр, вы не до конца в курсе, я знаю. К сожалению, режим чрезвычайной секретности, введенный предыдущим президентом, позволил нам включить вас в число посвященных только недавно, на этапе завершения проекта.
Президент на экране недовольно скривился, министр остался невозмутимым.
— Итак. Вы все видите карту. Красная отметка — это американская авианесущая платформа...
— Вы их вот так специально отслеживаете? — подал голос президент. — Они же этого очень не любят.
— Это пассивное наблюдение, господин президент. Сколько бы американцы не маскировались, не пытались искажать картинку со спутников и не перекрывали сигналы чужих радаров, они не блокируют излучение своих собственных зенитных комплексов. Которые на самом деле наши.
— Вы засунули туда систему слежения?! А если найдут?! Это же срыв отношений, контрактов и возврат к прежним натянутым отношениям! Вы о чем думали?! — президент возмущенно развернулся к министру обороны, похожему на кота, объевшегося сметаной.
— Господин президент, — устало произнес подполковник. — Это пассивное наблюдение. Наши спутники просто вычленяют сигналы наших же комплексов и с помощью интерполяции выдают точное их местоположение. Сами системы абсолютно чисты.
— А они так могут? — президент явно успокоился.
— Теоретически — да, практически — наверное, нет. Это узкоспециализированные аппараты и у нас они есть только потому, что мы начали выпускать их на орбиту одновременно с началом поставок С-801 за границу. Да и вообще, если позволите, это совершенно непринципиально — современные группировки спутников, что наших, что американских, отследят что угодно. Просто сейчас нам удобнее отслеживать их именно так.
Ильин отпил еще глоток воды.
— Итак, господа, американский авианосец прямо сейчас входит, наконец, в зону действия нашей разработки. Через час мы сможем нажать красную кнопку и на реальном примере увидеть, как выглядит пятое измерение, втиснутое в наши привычные три. А сейчас у меня есть немного времени, чтобы ответить на ваши вопросы...

 

Тедди Монтгомери, оператор С-801. 8642.

 

Вахта проходила заведомо буднично. Дураков, желающих напасть на авианосец, заметно не было. Вдобавок, корабль потихоньку уходил в воды, над которыми практически не проходили гражданские авиалинии. Так что приходилось смотреть только на зеленые отметки родных, резвящихся над кораблем истребителей, да на одинокую желтую точку вертолетика журналистов. Скукота.
Рядом с Тедди, сидевшим на неудобном русском кресле, вольготно устроились его непосредственный командир, младший лейтенант Стивен Энке и русский консультант Глеб. Фамилией русского он никогда не интересовался, а сам консультант вполне довольствовался обращением по имени.
В данный момент они располагались в мягких, удобных, специально притащенных из кают-компании креслах и неторопливо обсуждали возможности применения комплекса для работы по наводным и подводным, располагающимся вблизи поверхности, целям. Насколько понимал слушающий вполуха Тедди, лейтенант пытался доказать, что систему, спокойно работающую по высоте от ноля до чуть ли не плюс бесконечности, можно было бы использовать и на минусовых отметках. Русский лениво соглашался, что по кораблям комплекс отстреляться может без особых проблем. Но указывал на неприспособленность ракет этого типа к преодолению водной толщи.
Тедди было все равно, но он бы точно не отказался попробовать пострелять по каким-нибудь подводным пиратам — просто для развлечения.
Неожиданно изображение на экране моргнуло и пошло мелким шумом. Монтгомери непонимающе уставился в экран — за год его службы такое было впервые.
— Э, сэр, тут...
Объяснить он не успел — умная машина выдала резкий звонок и на дополнительном информационном табло высветилась шокирующая надпись:

 

"Облучение неизвестного типа. Перекрытие диапазона сканирования. Постановка помех. Уровень тревоги — красный. Возможна атака. Вероятность атаки — 86%"

 

— Что за хрень? — послышался сзади удивленный возглас лейтенанта.
Русский соображал быстрее.
— Парень, вылезай, быстро! — не удовлетворившись словами, консультант буквально вытолкнул его из кресла и запрыгнул туда сам. Одновременно пискнул сигнал связи.
— Внимание по кораблю! Говорит капитан! Протокол "Зеро!" Выполнять!
Тедди почувствовал, как огромный корабль словно вздрогнул всем корпусом, переходя в полностью боевой режим. Впрочем, в их пункте управления ничего не изменилось. Только русский с совершенно фантастической скоростью печатал что-то на виртуальной клавиатуре. Лейтенант, да и сам Тэдди, смотрели на этого всегдашнего бездельника, раскрыв рот.
Медленно тянулись минуты. Экран, наконец, очистился от снега, масштаб неизмеримо изменился, а изображение приобрело другой вид — теперь, вместо плоской карты с отметками на экране показывалась медленно вращающаяся трехмерная модель окружающего ландшафта с прозрачной зеленой полусферой, где в центре виднелось изображение маленького кораблика. Менее удобно для реальных действий, но более информативно.
— Твою мать... — русский прошептал еще что-то и снова застрочил на клавиатуре. Кораблик резко уменьшился, а сфера, наоборот, распухла почти на весь экран. Внутри нее по-прежнему виднелись всего четыре зеленые искорки, медленно ползущие по разным маршрутам вокруг корабля — это свои, вылетевшие на задание истребители.
— ... ...! — русский пробормотал что-то совсем неразборчивое и ввел еще одну команду.
Кораблик исчез, а на экране появилось схематичное изображение Земли с яркой зеленой точкой между Японией и Америкой, испещренное многочисленными черточками и надписями.
Русский принялся нажимать на кнопки на пульте и количество объектов на картине стало стремительно уменьшаться.
— Самолетов нет. Ракет нет. Остались спутники... Идентификация, идентификация...
Тедди завороженно смотрел на экран, где из моря информации остались только восемь точек над самой поверхностью земли и две — где-то очень-очень высоко. Русский откинулся на спинку.
— Лейтенант! Над нами — десять неопознанных спутников. Облучение идет откуда-то с них. Восемь летят на невысокой орбите, около двухсот миль. Мы достаем четыре из них — те, которые только заходят в зону контроля. Еще два — висят на геостационарной. Достать можем только с помощью ваших стратегических ракет, если вы достаточно больны на голову, чтобы отправлять их в космос. Все, я свое дело сделал...
Младший лейтенант, выйдя из легкого ступора, отпихнул Тедди и бросился к интеркому.
— Мостик, мостик! Говорит зенитная палуба! Есть результат! Над нами восемь... то есть, десять, условно враждебных спутников! Неопознанных, сэр! Господин Аксенов говорит, что мы достаем четыре из них, а остальные — только с помощью баллистических ракет... Есть подождать, сэр! Есть передать координаты, сэр...
Пол их каморки внезапно мягко подпрыгнул и накренился. Русский, как его, Аксинофф, чертыхаясь, выпал из кресла и укатился в угол. Сам Тедди удержался на ногах только потому, что схватился за намертво присобаченное к полу кресло оператора. Мимо, выделывая замысловатые па и страшно ругаясь, пролетел лейтенант. Его танец закончился около стены, о которую Стивен впечатался всем своим немаленьким весом.
Корабль содрогнулся от мягкого, но могучего удара. Ноги Тедди оторвались от пола и оператор буквально повис на кресле практически перпендикулярно стенам. Снизу в два голоса неслись ругательства.
Пол, несколько долгих секунд постояв почти вертикально, начал возвращаться в нормальное состояние.
— Что это, сэр? — непослушными губами прошептал Тедди. Интерком истошно завопил что-то вроде "уничтожить нахрен все живое вокруг".
— Это война, рядовой, — прорычал поднявшийся на ноги лейтенант и довольно ловко запрыгнул в кресло. Ему было далеко до скорости русского, но намечать цели он начал вполне уверенно.

 

Тони Хоук, оператор CNN. 8642.

 

Тони с повседневной камерой, висящей за плечом, вальяжно разгуливал по корме авианосца. Мэри внезапно свалилась с острым приступом морской болезни — хоть минимальное волнение и не имело шансов сколько-нибудь серьезно поколебать огромную тушу корабля, девушке хватило. Так что оператор остался предоставлен самому себе. Накануне ему, хоть и с неохотой, вручили пропуск-"вездеход" и сегодня он им вовсю наслаждался, делая небольшие операторские зарисовки, болтая с экипажем или просто гуляя по кораблю. Сейчас был именно такой перерывчик.
Он подошел к самому срезу кормы и, ухватившись за туго натянутый леер, принялся рассматривать выбегающую где-то далеко внизу из-под корпуса корабля пенную струю. Хотелось курить, но на флоте подобные вольности были строго-настрого запрещены еще лет десять назад.
Тони горестно вздохнул и, постаравшись изгнать из головы мысли о сигаретах, отправился к виднеющимся вдалеке самолетам и марширующим между ними солдатам.
Все-таки, верхняя палуба длиной почти в треть мили — пару раз туда-сюда сходишь, — уже и зарядка, отвлекающая от никотиновой ломки.
Ему удалось дойти как раз до основной корабельной надстройки, десятиэтажным домом возвышающейся над его фигуркой, когда по всему периметру авианосца одновременно вспыхнули мигающие оранжевые лампочки. Воздух прорезала звонкая трель сирены и палуба вокруг оператора, как по мановению волшебной палочки, заполнилась мчащимися куда-то людьми. До него, ошеломленно смотрящего на это сумасшествие, только через долгих десяток секунд дошло, что на корабле объявлена тревога и что именно сейчас — самое время что-то снимать.
Камера пушинкой взлетела к плечу, а наметанный глаз принялся вычленять зрелищные моменты. Вот молодой матросик, соскакивая с трапа, смешно поскальзывается и летит на мокрую палубу... Мокрую?!
— Черт, откуда дождь... — Тони оторвался от видоискателя и глянул вверх. И сразу же направил туда же камеру. Наверху творилось что-то непонятное. Ярко-синее небо прямо над авианосцем стремительно чернело. Клякса темноты быстро расползалась во все стороны... и шел дождь.
— Нужен общий план... — пробормотал себе под нос Тони и опрометью бросился назад, на корму. Поскользнулся, чуть было не упал, как тот матрос, но все же добрался, прижался спиной к ограждению и выровнял картинку.
— Да я, мать его, бог журналистики...
Серая мокрая палуба, уходящая вдаль, громадина надстройки и пятно черноты посреди ясного неба над всем этим... Тони упивался моментом.
Кто-то, увидев его, замахал руками, требуя немедленно убраться с палубы, но ему было плевать.
Некоторое время в кадре ничего не происходило, а затем по нервам ударил беззвучный грохот. И незыблемая твердыня авианосца, надежней которой не было ничего в этом водном мире, внезапно стремительно начала заваливаться на правую сторону.
На пару долгих мгновений оператор, успевший изо всех сил вцепиться в стальной трос ограждения, почувствовал себя в невесомости. А затем борт авианосца встретил-таки на своем пути воды Тихого океана.
Могучий толчок едва не вырвал опору из судорожно сжатых рук Тони. Стальной гигант, до этого словно бы падающий в пропасть, теперь, окутавшись облаками брызг, наполовину скрылся под водой. Где-то далеко впереди, не выдерживая инерции, срывались с креплений самолеты, тут же мгновенно исчезая в беснующихся волнах. Неподалеку из вентиляционных отверстий левого борта выплеснулся длинный факел пламени, сопровождающийся красиво летящими обломками и бьющим по ушам треском. Сам Тони повис практически параллельно палубе, держась мертвой хваткой за единственную доступную опору. Совсем рядом с его ботинками, тщетно скребущими по палубному настилу, закрутилась бурлящая масса воды.
— Нам всем хана, хана... — прошептал оператор, продолжая цепляться содранными в кровь пальцами за крепления троса. Огромная, непонятно откуда взявшаяся, волна мягко ударила в палубу, пытаясь унести Тони с собой и заставляя его заткнуться и зажмуриться. Затем схлынула так же быстро, как и появилась, а стальной гигант, опрокинутый на бок, начал выравниваться. Выровнялся — и тут же ушел в крен на другую сторону, окатив потоками не успевшей убраться с падубы воды скрючившегося на корме человека. И опять чуть не смыв его в океан.
Камера незадачливого оператора, до этого надежно держащаяся на своем ремне, внезапно непостижимым образом сорвалась, весело подпрыгнула и, увлекаемая остатками потока, покатилась к далекому борту. Тони, не отпуская трос, наудачу махнул ногой и сумел-таки прижать ремень аппарата к палубе. У него в голове пронеслась мысль, что, не сумей он в последний момент поймать камеру, пришлось было бы лететь за ней — без боя отдавать морскому богу уникальные кадры у него не было ни малейшего желания.
Корабль снова начал выравниваться и Тони смог-таки перехватить свой бесценный инструмент рукой. Несмотря на то, что палуба под ногами все еще плавно качалась, поднялся на ноги и осмотрелся.
Океан вблизи авианосца бурлил и волновался, но чем это было вызвано, оператор так и не понял. Впрочем, на этот счет он особо не заморачивался — потом расскажут. А сейчас нужно снимать странное природное явление...
Явления больше не было. Тони посмотрел на камеру у себя в руках, на небо, снова на камеру... Черной кляксы в небе больше не наблюдалось.
— Я что, грибов галлюциногенных объелся? — сам себя спросил он.
Мотнув головой, проверил работоспособность камеры и снова навел ее на палубу — как оказалось, очень вовремя. Откуда-то из-за надстройки ввысь ударили фонтаны плазмы. Один, второй, третий... Военный журналист отлично знал, как выглядит пуск гиперзвуковых ракет из русского комплекса С-801 и сейчас, видя стремительно исчезающие в вышине лоскутки пламени, успел удивиться:
— Святое дерьмо, мы что, воюем?
А затем его настиг удар звуковой волны и Тони, выронив камеру, сжался в три погибели, старательно закрывая уши и не менее старательно раскрывая рот, чтобы хоть как-то нормализовать давление на барабанные перепонки. Он пытался не думать, каково тем, кто сейчас находится там, неподалеку от пусковой установки. Хотя, с другой стороны, после такого купания... Не факт, что кто-то вообще остался на палубе.
Совсем неподалеку раздался тяжелый металлический лязг и он нашел в себе силы поднять голову.
— Твою ж мать... — других слов у него не оставалось, потому что все остальное он делал уже на инстинктах. Подобрать камеру и бежать, бежать отсюда нахрен! За спиной у бегущего журналиста медленно раскрывались створки пусковой шахты межконтинентальной стратегической ракеты.
— Время развертывания — две минуты. Пуск через десять секунд после полного открытия... Время развертывания — две...
Он успел. Успел добежать до ближайшего угла надстройки и даже, плюхнувшись на живот, взять в кадр полностью открытую шахту.
Пуск ракеты был плавным и неспешным. Ее длинное стройное тело, раскрашенное в серо-белые полосы, опираясь на столб пламени, выскользнуло из шахты, замерло на полсекунды в раздумьях, а затем, все набирая и набирая скорость, ушло в небо. Этого спрятавшийся за своим углом Тони уже не видел, опять зажимая уши и отчаянно кашляя от заполонившего всю палубу и терзающего его легкие густого едкого дыма.
Высоко над кораблем опять стала проступать чернильная тьма, снова начал моросить легкий дождик, но журналист, надышавшийся отравой, отключился. Камера продолжала бесстрастно фиксировать кусок палубы и его ботинок, заслоняющий большую часть кадра.

 

Старший научный сотрудник, подполковник Ильин М. Д. Уральские горы.

 

— Подполковник, мать вашу, вы что, получается, промахнулись и просто вышвырнули черт знает куда кубический километр морской воды?
— Господин президент, корректировка уже произведена, энергии нам хватает... — подполковник, чувствуя, как его волосы начинают стремительно седеть, а звезды на погонах — так же стремительно уменьшаться, снова нажал на большую красную кнопку.

 

Коммандер Рональд Терон. 8133.

 

— Сэр, на пусковой площадке человек, кажется, это тот самый журналист! — энсин Холли Тим, щеголяя быстро набухающим синяком под глазом, преданно смотрела на Шефа.
"Дурочка", — раздраженно подумал Рональд, одновременно отдавая приказ находящимся в воздухе пилотам держаться поодаль от корабля.
Плевать хотел Шеф на потери в такой момент. Особенно — в такой момент. Когда только что на его глазах неведомое оружие неведомого противника в буквальном смысле этого слова проделало огромную дыру в океанской глади совсем рядом с бортом авианосца. Которая, разумеется, сразу же схлопнулась, увлекая в себя гигантский корабль и болтая его, как утлую шлюпку.
— Он сам виноват, энсин. Немедленный запуск!
— Есть, сэр!
Экран послушно показал убегающего от раскрывающейся шахты журналиста. Не дурак, выживет... Если уж выжил в том аду, что творился на палубе, когда "Барак", угодивший в водяную яму, ворочался в ней с бока на бок, разбрасывая во все стороны людей и технику.
— Сэр, докладывает зенитная палуба! Четыре из восьми целей уничтожены! Остальные ушли из зоны контроля. Наблюдаются новые неопознанные цели, входящие в радиус поражения. Их траектория отслеживается, перехват может быть выполнен с вероятностью в сто процентов.
Кто-то на мостике попытался было радостно похлопать, но мгновенно прекратил, встретив взгляд капитана.
— Все неопознанные объекты — уничтожать без дальнейших приказов. Доклад по "Дьяволу".
— Сэр, статус ракеты — зеленый. Начальная дальность до целей — двадцать три тысячи миль и двадцать шесть тысяч миль. Подлетное время на данный момент — пятьдесят девять минут и почти семьдесят минут.
— Слишком долго... — пробормотал Рональд, себе под нос, но капитан его услышал.
— Нормально, коммандер. Первые цели уничтожены, возможно, враг был среди них. Ждем...
— Сэр, радиосвязи по-прежнему нет!
— Сэр, смотрите, опять! — донесся возглас с другого конца мостика. Рональд глянул в сторону экрана и замер. Очертания окружающего мира даже на нарисованной картинке словно подернулись потоками серого тумана, причудливо преломляющего свет и искажающего реальность.
— Господи Иисусе... — донесся чей-то шепот.
— Приготовиться к удару! — заорал коммандер что есть духу. В следующий миг мягкая колотушка снова с размаху опустилась на океанскую гладь, выбивая гордость американского флота из привычных людям измерений.

 

Старший научный сотрудник, подполковник Ильин М. Д. Уральские горы.

 

— Это вам за спутники, сволочи!!! — обычно уравновешенный и спокойный подполковник, с болью в сердце воспринявший потерю сразу четырех приборов наведения, радовался, как ребенок, видя исчезнувшее с карты пятно.
— А вы уверены, что они именно уничтожены? В первый раз вы вообще промахнулись, — поинтересовался въедливый президент. Ильин несколько сник. Уверен он не был.
— Кстати... — вкрадчивым голосом начал министр обороны, — а сколько там миллиардов стоил ваш прототип? Потому что я вот прямо сейчас вижу на экране, как к нему летит ракета. И сделать мы ничего не можем. А, если бы могли, не стали бы в целях конспирации. Так вот, внимание, вопрос — мы в прибыли или в убытке?
Ильин не знал, что ответить. За него это сделал президент.
— Завтра будет видно. Взрыв на орбите развяжет нам руки — прилетим и посмотрим, что случилось. Убедимся, есть там эта их плавающая хрень, или нет. Проверим весь район. Если есть, вам, товарищ Ильин, придется отправиться еще севернее. Или еще глубже, сами понимаете. А вот, если ее там нет, то, возможно, вам пора заказывать новые погоны. Возможно. Когда мы все посчитаем.
Президент отключился, оставив весь исследовательский отдел в глубоких раздумьях.

 

Неизвестная науке ящерица. Неизвестное науке море.

 

Ящерица, греющаяся на солнышке, обернулась на странный гул со стороны моря.
Примитивный мозг не смог полностью оценить все величие материализовавшегося в десятке километров от берега гигантского водяного холма. Но инстинкты оказались надежнее — еще до того, как он рухнул вниз, пресмыкающееся опрометью бросилось вглубь леса.
Огромный объем воды, обрушившись в океан, образовал локальное цунами, стремительно понесшееся во все стороны. К счастью для ящерицы, инстинкт ее не подвел, заставив забраться в надежную каменную расщелину. Поэтому прокатившийся через островок водяной вал оставил ее в живых. Впрочем, редкие здешние обитатели к большим волнам были довольно привычны. Погибали от них только глупые и невезучие, остальные прятались, пережидали, а затем снова вели обычную жизнь.
Даже деревья на острове, чем-то напоминающие обычные земные пальмы, получив могучий удар, сумели перераспределить его энергию, отвести ее от узловых точек и рассеять без особого вреда для себя.
Ящерица выглянула из укрытия и, убедившись в том, что волна прошла дальше, снова вылезла на мокрые камни.
Но, не успела она пригреться на новом месте, как над океанской гладью появился еще один массив воды, в этот раз увенчанный гигантским серым силуэтом. Замерев на мгновение, водяной холм повторил судьбу своего предшественника, обрушившись вниз.
Через пару секунд стремительного спуска корабль достиг уровня океана и по инерции провалился еще ниже, практически полностью исчезнув под водой. Наверху остались только надстройки и кучи всевозможных антенн. Авианосец несколько секунд словно обдумывал идею превращения в подводную лодку, а затем все же, медленно и нехотя, начал появляться обратно, истекая потоками воды, безжалостно смывающей с палубы все, что чудом осталось там во время предыдущих событий.
Еще через пару минут новая волна докатилась до линии прибоя, ударила о скалы, пронеслась сквозь заросли деревьев...
В этот раз выглянувшей из своего укрытия ящерице не повезло. Здоровенный валун, который приволокла с берега разбушевавшаяся стихия, оборвал ее существование так же неотвратимо, как кузнечный молот давит случайно попавшую под него мошкару.

 

Роберт Ки, кок. 7215.

 

Роберт открыл глаза и обвел мутным взглядом окружающий мир. Последний настигший корабль удар вышиб из не понимающего ничего кока остатки сознания и теперь он изо всех сил пытался понять, что же случилось.
Вокруг царил хаос. Разбросанные коровьи туши, перевернутые столы, поваленный шкаф, из-под которого выглядывает чья-то рука...
Он постарался встать и взвыл от боли. Черт, черт, черт... Правая нога неестественно выгибалась в сторону в колене, а штанина форменных брюк быстро пропитывалась кровью. Кок еще раз попробовал двинуться, но вспышка боли чуть не заставила потерять его сознание снова.
— Помогите... — он попытался крикнуть, но получился только слабый хрип. Роберт решил, что пришла его пора умирать и откинулся назад, на удачно лежащую коровью тушу.
Несколько минут прошло в попытках примириться со смертью или хотя бы заставить себя игнорировать боль. Увы, ни то, ни другое никак не получалось, вдобавок, ледяной холод от промороженного мяса заставил разболеться еще и голову.
Холод... это же анестезия. Человек снова попытался пошевелиться и открыл глаза. Посмотрел по сторонам затуманенными глазами. Тушу, лежащую под головой, к ноге он не подтащит, да и саму ногу до нее не передвинет, скорее всего. Нужен какой-то кусок поменьше...
После минутного разглядывания комнаты в неверном свете мигающего аварийного освещения он все же нашел искомое — замороженный окорок, валяющийся неподалеку. Попытался дернуться в его сторону и с каким-то отстраненным изумлением понял, что примерз волосами к чертовой промороженной туше.
— Складские мудаки, — прошептал он и потерял сознание.
Очнулся он от осторожных похлопываний по щекам. Прямо перед ним маячило смутно знакомое лицо черномазого парня. Джим. Точно, Джим.
— Дшиим... я жив... — слова давались невероятно тяжело.
— Знаю, друг, знаю, не волнуйся! — разукрашенное царапинами и ссадинами лицо теперь вовсю улыбалось. — Я вколол тебе морфия и перетянул ногу. Что дальше — не знаю, нужен врач. Но ты не умрешь, друг, понял? Не умрешь!
— А я... хочу... — и Роберт снова отключился.
Следующее пробуждение было таким же туманным.
— Несите его аккуратнее, сложный перелом.
— Сделаем, док, не беспокойтесь. Туда лучше не заходите, сэр...
Роберт услышал, как кто-то беззастенчиво блюет прямо на пол. Похоже, доктор, подумал он с отстраненным интересом.
— Сэр, я же говорил...
Рядом кто-то тихо прошептал:
— Черт, да я сам блеванул, когда туда глянул. Там воду кипятили в четырех или пяти котлах. Когда корабль болтануло, там... в общем, туда лучше не заходить...
Вернулась боль, пробравшись сквозь наркотическую пелену. Роберт тихо застонал.
— Держись, парень, — кто-то невидимый аккуратно похлопал его по плечу. — Сейчас, уже скоро сдадим тебя в госпиталь, там о тебе позаботятся.

 

Розмари Викерс, заключенная. 7215.

 

Маленькая женщина упрямо барабанила в дверь одиночной камеры на гауптвахте. Барабанила уже больше часа, только иногда отвлекаясь на то, чтобы взглянуть на себя в маленькое зеркало, висящее на стене. Зрелище ей не нравилось.
Когда неведомая сила выбросила ее из койки, мисс Викерс мирно спала и видела радостные сны, очень сильно контрастирующие с ее текущей жизненной ситуацией. Пробуждение было жестоким. Розмари, упав на пол, стукнулась головой о ножку стола и теперь ее лоб украшала огромная сочащаяся кровью ссадина. Точнее, сейчас-то ее голову украшала довольно неряшливая повязка, но ссадина была там, под ней, она болела, в ней наверняка уже сидели различные бактерии и ее нужно было срочно продезинфицировать и, возможно, зашить.
— Выпустите меня, гады! — завопила она, в очередной раз услышав где-то неподалеку шум шагов. — Выпустите!
И со всей дури стукнула железную дверь ногой, больно ушибив палец. Шаги затихли вдали, а женщина присела на край кровати и тихо заплакала от бессилия. На корабле творилось что-то непонятное, возможно даже его захватили террористы...
Розмари немного подумала и решила, что террористам такое не по зубам. Судя по тому, как ее выбросило из кровати, корабль очень сильно качнуло. Что могло вызвать это?
Она в ужасе прижала ладошки ко рту. Атомный взрыв! Прямо рядом с кораблем! И потом еще — она помнила, как, через несколько минут после толчка, авианосец будто бы провалился в какую-то яму, а потом резко остановился. Она тогда лежала на кровати и от этого никак не пострадала, но, похоже, с кораблем случилось что-то еще...
Боже... Ядерная война и первые взрывы как раз рядом с ней! И радиация прямо сейчас проникает в ее организм...
"Я облысею и умру!" — внезапно с отчетливой ясностью поняла Розмари. И, невзирая на ноющий палец, снова бросилась стучаться в дверь. Прозрение наступило только через несколько минут. Если вокруг — радиация, то, возможно, самое безопасное место — именно здесь, в герметично закрытой камере!
Когда еще через час ее дверь открыл уставший и помятый десантник, чтобы сообщить, что все обвинения временно аннулируются, а также проводить бывшую заключенную в госпитальный отсек, Розмари отбивалась всеми силами, пытаясь остаться в камере за плотно закрытой дверью.
— Ну и сиди здесь, тупая дура, — в сердцах бросил морпех в итоге, прижимая ладонь к поцарапанной щеке.
Мисс Викерс подождала, пока он отойдет от камеры, потом осторожно подбежала к выходу и закрыла дверь, а затем снова притаилась в уголочке кровати, накрывшись одеялом.

 

Назад: Красников Андрей Андреевич Уничтожение
Дальше: Часть 2. Интеграция.