Глава 4
– И что теперь?! Что нам делать-то?! У нас запас продуктов на неделю! – Капитан Евсюк утирал лицо и шею нечистым платком, на котором Настя определенно видела следы засохших козюль. Ей стало гадко, и она отвернулась.
– И воды у нас нет! Вся вода была из озера! И где оно, озеро?
– Река есть, – нахмурился майор Конкин. – Всего в ста метрах от нас.
– Ага! А видели, какие твари на этих, как их… забыл… ну ящеры эти чертовы… как-то называются… вело… вело… велосипед… тьфу! Не помню! Что-то с велосипедом связано! Да плевать! Ящеры! А еще дикари с копьями! Выйдешь – они тебя на копье насадят! Видели у всадников какие копья? Видели?!
– Хватит истерить! – Конкин повысил голос. – У нас автоматы! У нас пулеметы! Гранаты со слезоточивым газом! Пистолеты! Светошумовые гранаты! Патронов столько – год можно сидеть в осаде! Эти стены и стенобойным орудием не прошибешь – так о чем речь?
– Речь о том – что нам делать с заключенными? – мрачно бросил старший лейтенант Василич, старший смены корпуса А. – Жратвы на всех не хватит, передо́хнем. Что делать с маньяками, убийцами, насильниками и грабителями? Кормить? Поить? Как?!
– Что предлагаешь? – Конкин бросил быстрый взгляд на старлея. Василич был парнем дельным, слов на ветер не бросал, отличался здравым смыслом.
– У нас только два пути, – помолчав, ответил старлей. – Первый – всех убить. Всех! И «особистов», и обслугу.
– Обслугу-то зачем? – не выдержал, вмешался прапорщик Семенов. – А кто работать будет? Мы? Кто хозяйство будет вести?
– Сам будешь за собой прибирать! – Василич поморщился и недовольно покачал головой. – Ты еще не понял, что все, старая жизнь кончилась? Что ее не будет вообще – никогда? Что надо начинать все сначала?
– Чо кончилась-то? – фыркнул Семенов и махнул рукой. – Найдут нас, заберут самолетами МЧС! Хрен знает как нас занесло в Африку или в Америку, ну и чего? Нам нужно идти, искать местную власть, требовать встречи с консулом, звонить домой! И тогда все будет нормально! Чо нагнетаешь-то? Всех убить! Несешь хрен знает что! Кто отвечать будет? Ты?
– Ты что, дурак, Вася? – Василич пренебрежительно дернул щекой. – Там, за стеной, динозавры, мать твою за ногу! Велоцерапторы и трицератопсы! Слышал о таких? Да откуда тебе… – Он пренебрежительно сморщил нос. – Какая, нахрен, Африка-Америка?! Там парни на них ездят! С копьями, с луками, с мечами! И заметь – не черные! Никаких тебе негров! Чего несешь-то? Какие консулы?! Нас унесло хрен знает куда, может, на чужую планету!
– Да какую, нахрен, планету?! – резко, неприятно засмеялся Семенов. – Я читал, что где-то в джунглях есть такие дикие места, где живут динозавры! Всякие! А это местные – типа индейцы! И кожа у них красная, и морды похожи! Так значит – Америка! И чего ты тут теперь втираешь всем?! Лохов нашел? Слишком образованный, да? Да засунь ты свою образованность себе в жопу!
– Молчать, Семенов! – Конкин рявкнул от души, он терпеть не мог наглого прапорщика. Вечно мутит, вечно с ним какие-то проблемы! Поганый мужичонка. Вроде молодой, тридцать лет всего – а такое дерьмо, что слов нет! – Дальше, Василич.
– Ну что дальше… избавляться нам надо от заключенных. И срочно! Иначе с голоду сдохнем. И кстати, они сдохнут раньше нас – у них если и есть вода, то только в бачках унитазов. Чем морить их в камерах – лучше убить!
– Ты сказал – это первый путь. – Конкин испытующе глянул на старлея. – Кстати, если их всех валить, кто возьмется – ты? Сто восемьдесят человек завалишь?
– Я не палач, – сухо бросил Василич, пожимая плечами. – Семенов пусть стреляет. У него злобы хватит на всех. Стрелять любит, умеет – вот ему и… автомат в руки.
– Чо сразу Семенов?! – взвился прапорщик, и по его прыщавому лицу пошли красные пятна. – Чего докопался до меня?! Товарищ майор, мне, значит, рот затыкать, а этому мудаку можно, да? Мне, значит, ничего не скажи, а он…
– Заткнись! – тихо, но жестко бросил Конкин, играя желваками. – Продолжай, Василич. Иначе мы тут сами сдохнем с голоду, пока до сути доберемся!
– Я уже в туалет хочу, а вы еще ни до чего не договорились! – крикнула Галька Бродина, отслужившая на стене уже пять лет. – И я вообще ничего не пойму! Правда – почему мы в МЧС не обращаемся? Зачем нам заключенных стрелять?!
– Твою мать! – простонал Конкин, глядя на то, как зашумели, заболботали сидящие в зале подчиненные. Мужчин – всего десять человек, надзиратели. Остальные – женщины. Вот кто придумал в зону особого режима брать на службу женщин?! Какой дурак?! Служба – неженское дело, даже если бабы служат лучше мужиков! Охрана особо опасных – это мужское! Вот что сейчас делать с этим бабьем? Половина в истерике – и это только начало!
Впрочем, их можно понять: семья, дети. И ему-то горько – как там без него Илюха, Аська? Как Валька с ними справится? Тоска… Не верится, что их уже не увидеть никогда! Может, все-таки на самом деле где-то в Южной Америке? Может, про другой мир, про другую планету – чушь?
Конкин думал и с каждой секундой, с каждой минутой все отчетливее понимал – нет, не чушь. Теперь – другой мир! Теперь – назад дороги нет!
– Молчать! – рявкнул он, грохнув кулачищем по столу. Кулак у него был очень даже приличный по размеру, стол – не очень приличный по качеству, потому столешница ухнула и прогнулась, едва не треснув под напором кулака бывшего надзирателя, а ныне начальника смены майора Конкина. – Молчать! – жестко сказал он, поднимаясь с места и поправляя кобуру с пистолетом Макарова, будто показывая серьезность намерений. – Теперь я говорить буду, а вы слушать! До тех пор, пока мы не установим связь с материком, – я ваш царь, бог и единственный начальник! Потому слушаться меня беспрекословно, иначе… иначе по законам военного времени!
– Расстреляешь, что ли? – пренебрежительно, через губу – Бродина. Муж ее – начальник другой смены, вот и строит из себя важную даму. Глупая тварь – как пробка глупая!
Конкин спустился со сцены, подошел к Бродиной, постоял, заглядывая в глаза, потом быстрым движением схватил ее за волосы, дернув, запрокинул женщине голову. Она ойкнула, испуганная, широко раскрыла глаза, а майор тихо, вкрадчиво сказал:
– Надо будет – расстреляю! Тебя первую, если будешь воду мутить! Мы здесь, похоже, в самом деле навсегда! Потому заткни пасть, слушай и делай, что тебе говорят! Скажу прыгнуть вверх – единственное, что ты должна спросить: на сколько сантиметров! Поняла? Я спрашиваю – поняла?!
Он встряхнул ее голову так, что женщина не выдержала и заплакала от боли. Слезы текли по ее щекам густо, сливаясь в два ручейка. Все, кто был в зале, замерли в ошеломлении. Они не ожидали такого поведения от всегда спокойного, рассудительного и вежливого Конкина.
– Еще раз говорю – военное положение! Вы на службе, так что считайте все это боевой операцией! И я буду нещадно карать того, кто поставит жизнь товарищей под угрозу! Я предупредил – вы слышали! Итак, мы попали в беду. В результате какого-то катаклизма всю тюрьму вынесло в неизвестный мир. За стенами зоны бегают динозавры, на них ездят аборигены, вооруженные средневековым оружием. Это доказывает, что мы не на Земле. На Земле давно нет динозавров. Старший лейтенант Василич хотел поведать нам о втором пути, которого нам следует придерживаться. Говори!
Василич кивнул и как ни в чем не бывало продолжил спокойным, без тени эмоций голосом:
– Единственный путь – выгнать всех заключенных. Я их расстреливать не собираюсь, остальные, думаю, тоже. Если нападут, тогда другое дело, а чтобы как мясники, в камерах – нет уж, увольте. Предлагаю – выводить заключенных группами по пять-десять человек, выгнать за ворота, всячески предохраняясь от нападения. Когда мы их выгоним, у нас будет запас продовольствия примерно на полгода – если не обжираться, конечно! Под боком у нас река – можно ловить рыбу, брать оттуда воду. За водой – под охраной. У нас есть автозаки, есть бензовоз – в нем скорее всего есть горючка. Доехать до реки нам хватит. Осмотримся, наладим контакт с местными, а тогда уже решим, как нам жить. Вот такой план.
– Правильный план, – кивнул Конкин. – Я предполагал то же самое. Значит – делимся на две группы, и каждая из групп выводит заключенных – примерно по шесть-восемь человек. При малейшей попытке напасть, сопротивлении – применяем оружие. И вот еще что – моими заместителями будут… – Он обвел взглядом зал, прищурился, будто прицеливаясь. – Василич и Тимохина.
Зал зашумел, но никто ничего не сказал. Кроме Насти Тимохиной, растерянно оглядывающейся по сторонам:
– Я?! Почему я? Я служу-то всего полгода! Есть и поопытнее!
– Потому что ты добросовестная, разумная и не несешь пургу – как некоторые. – Конкин не смотрел на Бродину, но почувствовал, как та напряглась. – Потому ты. Ну а Василич – понятно, почему. Так что теперь вы оба мои заместители. Опять же – до того момента, когда нас… хм-м… найдут. В чем я сомневаюсь.
– А как же семьи?! Как же дети?! – заголосила Харитонова, сидевшая с краю первого ряда, женщина довольно молодая, лет тридцати. – Они меня ждут! Как же без меня?! О господи, господи! О господи, господи, господи…
С другой стороны зала заголосила еще одна охранница, потом еще, еще – началась цепная реакция, и через минуту рыдал и всхлипывал весь зал.
Честно сказать, Конкину самому хотелось завыть, заплакать, удариться головой о стол так, чтобы очнуться уже на Земле, в своей постели, рядом с любимой Валькой. Но если бы люди могли по своему желанию изменять свою судьбу… тогда – это были бы уже не люди, а боги!
– Молчать! – Голос предательски дрогнул, но Конкин сумел не сорваться в кудахтанье. Взял себя в руки и уже четко, твердо объявил: – Радуйтесь, что живы. Могло быть гораздо хуже.
– Куда хуже-то?! – истерично выкрикнула Харитонова, и Конкин тут же ее прервал, рявкнув так, что в ушах зазвенело:
– Заткнись! Люди на войне выжили, в концлагерях – а ты тут истерику устраиваешь! Еда есть, крыша над головой, оружие – чего орешь?! Случилось так, как случилось, ничего уже не изменить, так надо жить! Нам каждый человек дорог, каждый мужчина, каждая женщина! Что, лучше лечь и помереть?! Разберемся, куда попали, устроим свою жизнь, а там… там посмотрим! Всем утереть слезы! Тимохина, организуй дежурства на стене! К вечеру чтобы представила список личного состава, график дежурств! Все женщины в твоем распоряжении, если кто-то откажется подчиняться – говоришь мне. Предупреждаю – те, кто не будет подчиняться, отправятся за стену! Да, да – сейчас не до миндальничанья – не хотите подчиняться – вон! К дикарям! Возражения есть?
Конкин обвел тяжелым взглядом притихший зал, женщин, утиравших глаза, и удовлетворенно кивнул:
– Возражений нет. Мужчины, за мной.
* * *
– Почему это он тебя выбрал в замы, а? Что, обслужила как следует? За щеку взяла, как обычно, да? – Бродина подбоченилась, прищурила глаза и презрительно сплюнула. – Молодая, да ранняя! Может, расскажешь, что как он любит?! Сверху или снизу? Будем знать, как к нему подлизаться!
– Ага, подлизаться! – хохотнула Мезенцева, почесывая крупный, обтянутый форменной юбкой зад. – Полижем и тоже сделаемся замами!
– Вы слышали, что сказал Конкин? – Настя была спокойна, хотя это давалось ей с трудом, и по лицу пошли красные пятна. – Он вам башки оторвет!
– Как бы мы сами ему не оторвали! – визгливо крикнула Мезенцева, похлопав по деревянному прикладу автомата. – Мужиков десять, а нас вона сколько! Правильно, бабоньки?! А что – власть в свои руки, мужики пусть нам прислуживают, а то и с местными договоримся! С оружием – мы сами мужики! А ты пошла нахрен, Настька! Иди, отсоси своему майору! Думала, не знаем, как ты с ним милуешься, от живого мужа-то?! С-с-сука! Проститутка! Гляди, что будет, с-сука! Кланяйся, блин!
Мезенцева передернула затвор «калашникова», и длинная очередь ушла поверх голов, прямо в небо. В толпе кто-то взвизгнул, женщины бросились в стороны, на месте остались стоять только Мезенцева, Бродина и Настя – бледная как мел.
Мезенцева хотела что-то сказать, повела стволом, взяв ниже, прямо поперек живота Тимохиной, но тут случилось то, чего никто не ожидал, – захлопали огромные крылья, раздался дикий рев, вой, будто во двор ворвалась электричка.
Огромное существо, раскрашенное ярко – в красные и синие цвета, кривясь на один бок, падало как подбитый в бою истребитель. Беспомощно хлопая перебитым крылом, мотая перерезанной чешуйчатой половинкой широкого полотнища, дракон врезался в мощенный брусчаткой двор, проехал по камню метров десять, прежде чем остановился, и еще раз взревел, да так, что у Насти заложило уши.
Всадник, что сидел на спине дракона, не удержался во время слишком жесткой посадки, а точнее, падения, и его, как из катапульты, метнуло вперед, прямо в стену котельной.
Шлепок! Будто шмякнули мешок песка, хруст… и все кончено. С наездником кончено. А вот дракон – тот остался относительно цел и при том при всем был очень, очень сердит. Смерть седока, с которым он был связан ментальными нитями, не просто его расстроила – он впал в безумие, не рассуждая, не думая, одержимый одним желанием – убить всех, кто причинил ему боль! Всем, кто убил его половинку, его человеческого напарника, с которым он жил бок о бок долгие годы, летал в небе, который вырос и возмужал на его глазах!
Смерть! Смерть всем!
Прежде чем сгореть в огне, от которого плавится даже металл, Мезенцева успела всадить в дракона весь магазин. Пули калибра 7.62 из старого, проверенного годами «калашникова» прошивают, как картонный, любой бронежилет, кроме бронежилета четвертого класса защиты, с титановыми пластинами на груди. Что для «калашникова» какой-то дракон с его смешными, раскрашенными в попугайские цвета хитиновыми пластинами, безболезненно выдерживающими удар стрелы или дротика?
Тяжелые пули разорвали грудь дракона, как если бы она была сделана из пластилина, раздробили кости грудины, разорвали два сердца, нагнетающие кровь в кровеносную систему летающего монстра, размозжили легкие, прогоняющие сквозь себя невероятные объемы богатого кислородом воздуха.
Но охранница опоздала. Две железы, расположенные в носовой части морды, уже накачали необходимое давление воздуха и с силой выбросили из себя две желто-зеленые струи, похожие на две узкие, тонкие, гадкого вида сопли, высморканные невоспитанным дворовым мальчишкой. Эти струи пересеклись в воздухе, метрах в пяти от дракона, и мгновенно воспламенились, озарив двор яркой, как электросварка, вспышкой!
Соединившиеся струи полетели вперед огненной рекой, и длина реки была больше пятнадцати метров. Самый настоящий живой огнемет.
– А-а-а-а-а-а… – успела крикнуть Мезенцева, и крик ее захлебнулся в гудящем, шипящем пламени, воняющем серой и почему-то тухлым мясом. Возможно, это был запах горящей охранницы, труп которой шипел и потрескивал, извиваясь на старых, вытертых тысячами ног камнях тюрьмы.
Бродина стояла чуть в стороне, потому зацепило не очень сильно, ее правая рука горела, как головешка, и сейчас женщина металась по двору, страшно вопя, хлопая по плечу другой рукой, тут же занявшейся синеватым огнем. Жидкость, которую выпустил дракон, вероятно, была сродни напалму, и потушить ее было очень трудно, почти невозможно – если только рядом нет специалиста-мага.
С развороченной грудью, заливая двор темной, резко пахнущей кровью, дракон почти не утратил своей смертоносной мощи. Драконы вообще славились своей живучестью, чтобы его быстро убить, надо попасть в мозг, а чтобы попасть в мозг – нужно пробить толстенный, как из стали сделанный, череп, не поддающийся ни копью, ни мечу. Драконов не брала и магия – это знал даже ребенок.
Дракон вертелся на месте и, ловя взглядом бегающих, как тараканы, вопящих женщин, пускал в них струи огня – иногда успешно, иногда мимо, через минуту уже весь двор перед корпусом А полыхал так, будто кто-то разлил в нем несколько бочек бензина.
Трещали волосы на голове, от жара слезились глаза, но дракон все поливал и поливал из своего «огнемета», пока несколько коротких очередей не размозжили его укрытый за костяной броней мозг.
И тогда Настя опустила автомат и бессильно опустилась на камни, мучимая позывами к рвоте, задыхаясь от непереносимого запаха жареной человечины.
После драконьей атаки в живых осталось двадцать две женщины, три из которых были сильно обожжены. Бродина осталась лежать рядом со своей подружкой Мезенцевой, выжженная дочерна, как печной уголек.
– Что?! Что тут случилось?! – Настя вышла из ступора только тогда, когда Конкин потряс ее за плечи. – Это что такое?! Кто открыл огонь по дракону?!
– Она! – Настя указала пальцем на черного «боксера», лежавшего на земле. Потом вскочила, отбежала в сторону и с минуту исторгала из себя содержимое желудка, давясь, захлебываясь слезами. Конкин терпеливо ждал, держа автомат на изготовку, направив ствол на группу из десяти заключенных, с недоумением и любопытством поглядывающих на тушу убитого чудовища, по которой все еще проходили волны судорог.
– Она хотела власть захватить. – Настя вытерла рот рукавом, выпрямилась и покрасневшими от усталости глазами посмотрела на Конкина. – Пальнула поверх голов, а он… летел. Случайно вышло. Подбила эту штуку… крыло ему перебила. Он сюда упал, а наездник – вон он, похоже, что шею сломал. Дракон… это же дракон, правда? Я такие на картинке видела! И в кино! В общем – дракон разозлился и начал пускать огонь. Бродина засадила ему в грудь, а я потом добила его. Вот! Все!
– Это точно – все! – устало бросил Конкин. – Теперь мы хрен договоримся с местными. Эта штука небось больших денег стоит. Ладно, потом. Займись ранеными – пусть в санчасть отнесут. Эй, вы, пошевеливайтесь! Вперед!
Конкин дернул стволом автомата, заключенные пошевелились, тронулись с места, и вдруг один из них, налетчик Агапов, который некогда вырезал всю семью фермера, дико завопил:
– Братва! Он нас расстреливать ведет! Врет, что на волю! Щас расстреляет сцука и на корм драконам пустит! Вали его! Вали! Хватай оружие!
Конкин стоял шагах в трех от заключенных, как и положено конвоирующему, но безумный налетчик, всегда отличавшийся дурным, истеричным нравом, пересек это расстояние за один прыжок, как атакующая обезьяна. Он едва не дотянулся до горла Конкина, когда очередь из «калашникова» отбросила его назад, под ноги соратникам. Пули, предназначенные Агапову, едва не задели Зимина, стоявшего ближе всех, а тело грабителя подбило его под ноги, и если бы не мгновенная реакция – свалило бы на землю.
Ствол тут же опустился, палец на спусковом крючке дрогнул, еще доля секунды – и все десять человек полегли бы тут, на залитом кровью, закопченном, как печная труба, дворе.
Зимин понял, что сейчас погибнет, расстрелянный на месте, и ему вдруг стало ужасно досадно, что он не увидит нового мира, не увидит, как летают драконы, не посидит на солнцепеке, заливаясь по́том и мечтая о кружке пива. И тогда Зимин тихо, глядя в глаза Конкину, сказал:
– Не надо, майор. Он был дебил, ты же знаешь. Отпусти нас! Обещаю – мы выйдем, и никто из нас по дороге не причинит вреда, не сделает попытки напасть. Клянусь!
Конкин расслабился, сглотнул – он знал, кто такой Зимин. Он знал всех – кто такие были на воле и за что сюда попали. Конечно, знал то, что ему положено знать, не более того.
От Зимина веяло спокойной силой, уверенностью, надежностью, и Конкин поверил ему, хотя и был на секунду от решения.
– Хорошо. Вперед! Не оглядываться, смотреть под ноги!
Ругая себя за то, что решил выводить эту партию заключенных в одиночку, Конкин побрел следом за осужденными, держась на пять шагов позади.
Через десять минут и эти заключенные оказались за воротами тюрьмы. Теперь можно было вытереть лоб, передохнуть минут десять и за новой партией.
Конкин оглянулся – ему хотелось присесть где-то в тени, передохнуть (стояла просто-таки удушающая жара), но передумал и побрел туда, где женщины рассматривали труп аборигена, свалившегося с дракона.
Да, Настя точно сказала – самый настоящий дракон, будто сошедший с картинки в одной из старых сказок – длинный хвост с «веером» на конце, рогатая голова, узкое тело и огромные чешуйчатые крылья. Жалко животину, и ситуация гадкая – теперь местные точно обозлятся. Это все равно, как если бы кто-то взял, да и сбил самолет-разведчик. Чем не доказательство агрессивных намерений? Теперь рассказывай, что прибыли с миром, что вообще душки и ангелы, хоть и с автоматами. Хрен кто поверит! Конкин первый бы в это не поверил, будь он на месте местного князька, или кто он там у них.
Абориген был одет в кожаную одежду, перетянутую ремнями. За спиной лук, колчан со стрелами, на поясе нож и небольшой меч. Несколько небольших дротиков – на груди, в перевязи. Одежда очень похожа на форму – даже нашивка есть, летящий дракон. Служащий, точно!
Конкин перевернул его тело, голова беспомощно мотнулась, повисла набок, глядя на майора темными мертвыми глазами. Он мысленно выругался и скривился – вот же не было печали! Ну и как теперь объяснить аборигенам, что это все случайность?! Ведь когда-то нужно будет выйти наружу! Как-то нужно будет контачить с местным населением! Запас продуктов не вечен, тем более что часть их скоро испортится – мясо, например. Электричества нет, морозильники уже потекли.
Можно было бы включить аварийные дизель-генераторы, но солярку нужно экономить. «КамАЗ», два автозака – все на солярке, как и бензовоз – с той самой соляркой. Надолго не хватит, но доехать куда-то – вполне. А если обшить, к примеру, листовым металлом – получится самый настоящий броневик! Вдруг придется воевать с местными?
И тут же усмехнулся – а как обшивать-то? Если электричества нет! Сварка-то не будет работать! М-да… современный человек привык к тому, что у него в доме всегда загорается лампочка и воду для чая греет электрический чайник. А вот попробуй-ка лиши людей всех этих благ цивилизации, и что будет? Катастрофа!
– Маленький какой! – прервала мысли Конкина одна из охранниц, неслышно подойдя сзади. – Они как дети! Карлики какие-то!
– И ничо не карлики! – пробасила дородная Доронина, проработавшая в тюрьме лет десять. – Глянь, мускулы какие! За счастье такие мускулы нашим мужикам! Только брюхо и растят! Интересно, а он весь такой… маленький? Может, в корень пошел? Может, там у него – по колено?
Женщины захихикали, Конкин недовольно, с осуждением посмотрел на охранниц, и неугомонные бабы тут же зашагали прочь, сделав скучно-рабочий вид, что, впрочем, его не обмануло.
Кстати, еще одна проблема. На десять мужиков – двадцать баб! И насколько Конкин знал женщин – скандалов, разборок не миновать. С мордобоем и истериками! Это сейчас они ошеломлены происходящим, сейчас не знают, как себя вести, тоскуют по семье, по мужьям, а пройдет время, и начнут подыскивать себе очередную «жертву», «любофф», и вот тогда начнется!
Главное, чтобы не перестреляли друг друга… людей и так мало, каждый и каждая на счету. Если аборигены захотят взять тюрьму штурмом – солоно придется! А могут и захотеть. Оружие – вот о чем мечтает каждый абориген, увидевший, как оно действует.
И еще задача – куда девать трупы? Например, дракона. Куда его убирать? На жаре быстро протухнет – вонища, мухи, зараза! Значит, нужно резать, таскать и сбрасывать куда-то за стену.
А трупы людей куда? Тоже сбрасывать? Не по-людски это! Женщины погибли, можно сказать, на посту и заслуживают приличного погребения!
Конкин вздохнул и потащился за следующей партией заключенных, надеясь, что в этой партии не окажется какого-нибудь безумца. Вообще-то ему было плевать, даже если пришлось бы перестрелять их всех – здесь сидят такие подонки, что им давно уже нужно быть на том свете. В аду. Но где их хоронить?
Нет уж, пусть сами, своими ногами идут к месту захоронения или кормежки драконов. Пусть аборигены накормят своих тварей досыта – ни один из тех, кто тут сидел, не заслуживал снисхождения. Кроме Зимина, возможно… да и тот хорош – убить полсотни людей, прихлопнуть их, как тараканов, – это тебе не пивка попить! Зверюга еще тот!
Вероятно – самый опасный из заключенных «Тройки». Спокойный, как танк, и столь же опасный. В документах не говорится, где он служил до осуждения, но двух мнений быть не может – повоевал мужик досыта. Шрамы, а тело жилистое, сильное, как у олимпийца. Даже не современного олимпийца, а как у статуи Геракла – стальные мышцы, жилы, выпуклости и ни одной жиринки! Только Геракл массивный, а этот худощавый, гибкий, как шланг. Сосед его рассказывал – Зимин чуть не узлом завязывается, растяжка потрясающая. Так что вряд ли он служил на складе, выдавая кальсоны. Спецназовец – рупь за сто! Гэрэушник – к гадалке не ходи!
Следующие партии заключенных ушли за ворота без приключений, и Конкина это дело очень даже обрадовало. Теперь можно было спокойно заниматься домашними делами, не думая о том, что в камерах от голода и жажды сходят с ума особо опасные маньяки-убийцы и что скоро придется освобождать корпуса от их трупов.
Ушли – и ушли. Все! Забыли! Навсегда! И слава богу…
* * *
– Ты уверен, что они понимают? – Властитель посмотрел на чужеземцев и пренебрежительно наморщил нос. – А чего они так воняют?
– Не знаю, Величайший! – Маг почтительно наклонил голову. – Возможно, что это особенность расы. Ну есть же у нас рагиз, у которого под хвостом вонючие железы, чтобы отпугивать неприятеля, вот и эти такие. Понюхает их противник и не станет трогать!
– Вы бы посидели без воды на такой жаре в камерах, не так бы завоняли! – выкрикнул татуированный с ног до головы мужчина лет тридцати пяти. – Недомерки поганые! Воняем мы им, сукам!
– Заткнись, дурак! – сквозь зубы процедил полковник Слюсарь и потупил взгляд, чувствуя, как внимание Властителя перешло на него. – Забыл, что с тем стало?
– Какой непочтительный чужеземец! Раб! – с усмешкой констатировал человек, сидевший на троне, и повел пальцем. – Поучите его манерам. Убивать не нужно. Пусть другие видят и расскажут своим соратникам.
Татуированного схватили под руки, он вырвался, ударил одного из телохранителей Властителя локтем, извернувшись, как змея. Тот отлетел метра на два и затих, запрокинув голову. На возмутителя спокойствия навалились еще несколько человек, и он исчез под грудой тел, рыча, как дикий зверь, попавший в ловушку. Но не прошло и пяти минут, как он был уже связан и стоял с вытянутыми руками, подтянутыми кверху. Его мускулистое тело блестело от пота, а кое-где на нем виднелись ссадины и потеки крови.
– Это Маларчук, – тихо прошептал Слюсарь. – Налетчик. Банду свою организовал – грабили предпринимателей. Я хорошо его помню. Абсолютно безбашенная тварь! Ему давно надо быть на том свете!
– Как и всем нам… – задумчиво сказал Зимин, глядя на то, как к Маларчуку подходит человек в сером костюме с кожаным передником, похожий то ли на кузнеца, то ли на сантехника. Сходство стало еще более разительным, когда человек достал из кожаного саквояжа колечко, будто хотел сменить прокладку у крана.
Но никакой прокладки он менять не собирался. Мастер Разак ловко, коротким точным движением обездвижил раба, ударив его под дых, схватил белокожего чужеземца за голову, запрокинув ее вверх, и выверенным, годами точенным движением вонзил в носовую перегородку бунтаря отточенное, как шило, сверло. Пара движений – и дырка готова. Еще секунда, и кольцо защелкнулось навсегда. Теперь его можно было только распилить или разрубить, но на это уйдет много, очень много времени – сталь, укрепленная кузнецкой магией, плохо поддается разрушению. Из этой стали делают лучшие клинки, которые не ломаются даже под ударами кузнечного молота.
Еще несколько секунд, и к колечку приклепана цепочка – обычная, безо всяких изысков – на такой держат дворовых псов.
Цепочку зацепили за столб, у которого стоял татуированный, руки ему развязали, и он приходил в себя, бессмысленно глядя на свои руки, залитые кровью из носа.
– Смотри, что сейчас будет! – с непонятными интонациями в голосе сказал Слюсарь, и Зимин застыл, чувствуя, что сейчас и правда что-то произойдет. И оно произошло.
Маларчук, особо опасный, осужденный на пожизненное заключение налетчик, убийца как минимум двадцати человек, среди которых были женщины и дети, рванулся вперед, не обращая внимания на то, что кольцо рвет плоть, ломая хрящевую перегородку. Он был похож то ли на атакующего быка, то ли на нападающего в американском футболе (что суть одно и то же – яростный напор и тупость), и Зимин невольно удивился – насколько же безумен был бандит! То ли он не понимал, чем все может закончиться, то ли на самом деле спятил, но Маларчук несся к трону с такой скоростью, что казалось – через секунду он вцепится зубами в этого лощеного красавчика в белом, безмятежно наблюдавшего за происходящим.
Не добежал. Темнокожий человек, стоявший справа от трона, сделал быстрое, почти неуловимое движение, и нападавший рухнул к ногам Властителя, слегка поднявшего брови в неподдельном удивлении. Он не верил своим глазам – как это ничтожество посмело напасть на Властителя?!
Зимин отдал должное выдержке смуглокожего – он не пошевелил ни одним мускулом, не дернулся, не вскочил с места – просто сидел и смотрел на происходящее как на театральное представление. Когда нападавший затих, Властитель своим мелодичным, мягким голосом спросил у стоявшего справа седовласого мужчины:
– Они что, все такие неукротимые? Забавно! Он еще жив?
– Жив. Оглушен, о Властитель! – Телохранитель, который щупал шею Маларчука, выпрямился и посмотрел на господина. – Перерезать ему глотку?
– Это слишком быстро! – поморщился Величайший и снова посмотрел на мага. – Придумайте что-нибудь поинтереснее, чтобы не сразу умер и чтобы его пример отвратил остальных чужеземцев от необдуманных поступков. А пока расскажите мне, что вы узнали от пленников. Кстати, почему здесь только десять? Вы что, не смогли обучить языку остальных?
– Мой господин! – поклонился один из замов Главы гильдии, тот, что помоложе. – Мы обучили ВСЕХ! В разной степени, но всех. Изъясняться и понимать наш язык может каждый из чужеземцев. Но представили тебе только тех, кто, как нам показалось, был поинтереснее остальных. Зачем тебе, мой господин, нюхать смрад от полутора сотен рабов? Достаточно и десятка – даже слишком достаточно! Нам не хотелось истязать твое обоняние запахом помойки. Но если прикажешь – сюда тотчас же доставят всех чужеземцев!
Маг поклонился, и Властитель удовлетворенно кивнул:
– Разумно. Итак, что вы узнали, кто эти люди, каким образом появились здесь вместе с замком? Откуда прибыли?
– Мой господин… это преступники! – коротко ответил Глава гильдии, глядя на то, как поднимают и привязывают к столбу чужеземца, почти пришедшего в себя (дубинка, которую метнул телохранитель, не проломила крепкий череп). – Это преступники, которых вместо того, чтобы казнить за многочисленные преступления, приговорили до конца жизни находиться в темнице!
– Преступники?! – Властитель поднял брови домиком, и лицо его обрело живой интерес. – Интересно! Целый замок преступников?! И надо думать – на стенах надзиратели?! М-да-а… чудны твои дела, Создатель!
Властитель сделал жест «Подношение», отдавая невидимый дар верховному божеству, и откинулся на спинку кресла-трона:
– Ну, дай-ка я догадаюсь, а ты меня поправишь, если что… Это тюрьма. Каким-то волшебством ее перенесли в наш мир из другого места. И тогда охранники выгнали всех заключенных за стены тюрьмы. Зачем? Зачем… у них мало пищи! Вот зачем! И мало воды! Убивать их не стали, потому что так много хлопот – трупы куда-то девать, да и трудиться не хочется. Так?
– Так, Величайший! Ты гениален, мой господин! – Маг склонился в глубоком поклоне, но довольный собой и собеседником Властитель поднял его взмахом руки:
– Ладно, ладно… хватит лести. Я и так знаю, что не глуп. Значит – это осужденные… И тогда встает вопрос – что с ними делать? После того как выжмем всю возможную информацию. Для чего они годны? Если все так безумны, как это животное (пренебрежительно указал пальцем в сторону татуированного), проку в качестве рабов от них никакого. Заставить их выполнять даже простейшие действия будет очень трудно. Тогда зачем они нужны?
– Возможно, нам следует расспросить их как можно тщательнее, мой господин! – Маг наклонил голову в поклоне. – Судя по всему, мир, из которого они прибыли, обладает невероятно разрушительным оружием, равного которому в нашем мире нет! Они могут рассказать о нем, как оно действует, как его сделать, и тогда мы станем сильнейшим государством в мире! Прекратим все войны, и мир заживет в благоденствии и покое. Став одним-единым, процветающим, счастливым государством! Живущим по законам правильным, законам, данным нам предками, освященными Создателем и его наместником, Патриархом!
«Идеалист! – подумал Властитель и внутренне улыбнулся. – Установить мир, уничтожив его половину! Он в самом деле так глуп? Или просто хочет мне понравиться?»
– Да, придется пролить кровь. Но в конце пути из навозной кучи появится драгоценный камень – единая Империя, и во главе нее ты, мой господин, Величайший из Величайших Властитель! Наш свет, наша надежда!
– Проклятые коммунисты! – фыркнул Слюсарь, внимательно прислушивавшийся к разговору Властителя и мага. – Все это уже было! Загнать всех плохих в лагеря, уничтожить недовольных – и тогда наступит золотой век! Ну твою ж мать! Нигде нет покоя от этих идей!
– Заткнись, на нас смотрят! – процедил сквозь зубы Зимин, но было уже поздно. Властитель повел рукой, и, повинуясь жесту, двое охранников бросились вперед, выхватили из толпы полковника и бросили его под ноги Властителю. Слюсарь замер, всей своей спиной ощущая собственную незащищенность.
– Поставьте его на колени, – приказал человек, сидящий на троне, и полковника тут же вздернули вверх, прижав к его шее острый клинок. Слюсарь чувствовал – одно движение, и он захлебнется горячей кровью, безуспешно пытаясь вдохнуть, дергаясь в судорогах, как безмолвный баран. И Слюсарь проклял свою болтливость!
– Я заметил, что ты много говоришь, – безмятежно улыбаясь, констатировал Властитель. – Возможно, ты нам пояснишь кое-какие обстоятельства. Итак, в вашем мире есть оружие, которое сильнее нашего. Что это? Что оно может?
– Наше оружие… – начал Слюсарь, но тут же вздрогнул и застонал от хлесткого удара гибкой палкой, пришедшегося на спину. Рубашка лопнула и тут же напиталась кровью – удар рассек Слюсарю кожу.
– К свободному, а тем более к Властителю, обращаться нужно «мой господин»! – проскрипел телохранитель, занося палку над головой, чтобы хлестнуть ей еще раз.
– Не нужно. Пусть говорит как умеет, – милостиво разрешил Властитель, который уже давно, с юности, не испытывал такого жгучего любопытства. После того случая, как в углу дворцовой библиотеки нашел ящик с запрещенными к общему доступу свитками древних ученых.
Но тогда его постигло разочарование – большинство свитков касались каких-то древних политических интриг, до которых уже давно никому не было дела, и только один представлял интерес. Это был трактат «Строение женского тела и способы наилучшего удовлетворения женщин, в свете исследования магистра медицины Сируса Пальского».
Властитель, тогда еще совсем юный мальчик, зачитал едва не до дыр это благословенное сочинение, и знания, почерпнутые из трактата, потом очень пригодились в его бурной сексуальной жизни. Жены и наложницы не были разочарованы…
– Не бойся, говори, – ласковым голосом приказал Властитель, легким движением руки отпуская телохранителя, можно сказать – отбрасывая его в сторону. – Тебя не тронут, но постарайся соблюдать правила приличия. Вам, дикарям, эти правила пока еще чужды, но каждый раз, как вы их нарушите, будете наказаны. Руководствуйся разумом и учти, что в любой момент, как только мне покажется, что ты обманываешь, что ты угрожаешь или оскорбляешь меня или моих приближенных, ты будешь казнен. Это касается всех рабов!
– Рабы! – фыркнул кто-то из соседей Зимина, и тут же заткнулся от толчка в бок, которым его наградил сосед, кавказец, заросший густой бородой:
– Молчи, дурак! Держи язык за зубами! А то все сдохнем! Проклятые кафиры… тупые свиньи…
Двое охранников двинулись в сторону нарушителей спокойствия, но Властитель остановил их, помотав головой:
– Он все верно сказал. Чем быстрее рабы поймут, как нужно правильно себя вести, тем будет лучше для них и для нас. Итак, раб, ответь на мои вопросы. Или ты уже забыл их?
– Помню. – Слюсарь хрипло выдохнул и выплюнул сгусток крови в сторону, стараясь попасть за ковер и не испачкать полотно. – Я прикусил язык. Мне трудно говорить!
Он с ненавистью уставился на стоявшего возле трона телохранителя, сохранявшего безмятежное выражение темного лица, а Властитель вдруг широко улыбнулся и повернулся к молодой женщине с закрытым вуалью лицом и почти полностью обнаженным торсом:
– Дорогая, я давно так не развлекался! Не зря мы сюда поехали, не правда ли? Что бы ты ответила этому рабу на его слова?
– То, что вообще без языка говорить ему будет гораздо сложнее! – мелодичным голосом почти пропела девушка.
– Ха-ха! – Властитель коротко хохотнул и повернулся к белому рабу. – Слышал, чужеземец? У вас женщины такие же умные?
– Всякие, – коротко ответил Слюсарь, спину которого жгло, будто раскаленным железом. – Есть умные, есть полные дуры, а есть такие, что и дуры, и умные одновременно.
– О! – приятно удивился Властитель. – Да ты философ?! Кем ты был в своем мире? Чем занимался?
– Я был… стражником! – нашел слова полковник. – Командовал отделением стражи, занимающейся поимкой преступников, воров, грабителей, убийц.
– Вот как? А как же ты попал в тюрьму? – Властитель поднял брови, искренне удивленный.
– Меня опоили зельем, и мне привиделось, будто вокруг меня страшные чудовища. И тогда я начал по ним стрелять. По людям. И убил пять человек и вдвое больше ранил. Меня обвинили в том, что я напился допьяна и стал развлекаться, стреляя по прохожим. Это был заговор против меня, но доказать я ничего не смог. Меня осудили на пожизненное.
– Мусор поганый! Сука легавая! – прошипел кто-то слева от Зимина, и, повернув голову, он увидел широкоплечего мужчину с тяжелым, нависшим над глазами лбом. Крепыш с ненавистью смотрел на Слюсаря, и в уголках его рта показались белые точки пены.
Охранники тут же бросились вперед, к говорившему, замелькали палки, и через несколько секунд нарушитель спокойствия уже лежал на земле без сознания, а из глубоких борозд на его спине и боках сочилась кровь. На кровь тут же слетелись мухи, очень похожие на земных собратьев, и Зимин с отвращением смотрел, как они окунают хоботок в раны, по краям которых висят лохмотья кожи. Через несколько часов, если оставить раненого без помощи, в ранах точно заведутся черви, которые съедят его заживо.
Уж кто-кто, а Зимин, не одну командировку отработавший в джунглях Южной Америки и Африки, знал, как это бывает. Опухшая, вздувшаяся, гноящаяся рана, в центре которой весело извиваются белые, жирные личинки. Заражение крови, и смерть через день-два, потому рану следует обработать сразу, не откладывая на минуты и тем более часы.
Но никакого желания сделать это он не испытывал. Если кто-то и заслуживал помощи, так это Слюсарь – может, он и правда тогда был опоен психотропными средствами? Ну какой нормальный человек сделает ТАКОЕ?! Без мотивации, глупо, на виду у всех! Полковник, начальник УВД!
Нет, тут дело точно нечисто. А то, что брал взятки, – да все менты берут. Для того туда, в ментовку, в общем-то и идут. А если идут по каким-то своим соображениям, ну, например – помогать людям, бороться с преступностью, осчастливить весь мир, сделав его чище, скоро понимают, что их глупые детские мечты не имеют никакого отношения к реальности. И сдаются, принимают правила игры.
Впрочем, наказания без вины не бывает, как сказал товарищ Жеглов. Если бы не брал взятки, если бы не забрался на верхний насест – кто бы стал пытаться его сбросить, интриговать против него? Нет – все заслуживают то, что получают от судьбы. Если покопаться, у каждого найдется что-то такое, за что он заслуживает наказания.
– Итак, расскажи мне о вашем оружии, – продолжил Властитель. – Скажи, из этого оружия ваши люди там, в крепости, сбили дракона? И как далеко оно бьет? На сколько полетов стрелы?
– Это оружие может убить даже здесь, если кто-то попытается выстрелить из крепости, – мрачно сказал Слюсарь, с трудом удерживаясь, чтобы не поднять глаза на Властителя. – А есть оружие, которое одним выстрелом уничтожило бы всех, кто тут находится.
– И такое есть в крепости? – Голос Властителя едва не дрогнул, он напрягся, наклонился вперед и вперился взглядом в раба. – Ты мне лжешь?! Придумываешь?
– Ничего не придумываю. Такого оружия, чтобы всех одним выстрелом, в крепости нет. А вот легкого оружия, которое может убить даже здесь, – сколько угодно. Да, из него и сбили вашего дракона. Я сам слышал, как охранница об этом говорила. Его сбили случайно, он пролетал над крепостью, и в него попали пули.
– Пули? Что такое пули? Неважно! Ты сможешь сделать такое оружие? Сколько его в крепости? Ты разбираешься в оружии?
– Разбираюсь, но… не совсем так уж сильно. И что касается изготовления оружия – никто не сможет здесь его сделать. Для того нужны целые заводы, специальные машины. Хотя… можно сделать гораздо более простое оружие. Тоже эффективное и дальнобойное. Но повторюсь – я не специалист. Вот мой товарищ, с которым мы сидели в одной камере, – он специалист. Военный. Он вам все расскажет про оружие и как им пользоваться!
– Военный? Специалист по оружию? – Властитель на пару секунд задумался, лицо его просветлело. – Кто он? Это вон тот, худолицый?
– Он! – кивнул полковник и добавил: – В крепости много оружия! Много патронов! Ни одна ваша броня не устоит против пуль этого оружия! Можно сбивать драконов! Одной пулей убить латника! С нашей помощью вы завоюете весь мир!
– Ты чего несешь?! – Зимин был спокоен, как и всегда, но глаза его враждебно щурились. – Ты дашь дикарям автоматы, а дальше что?!
Он говорил по-русски, и Властитель нахмурился:
– Прекратите говорить в моем присутствии на вашем дикарском языке! Переведи, что он сказал!
– Он сказал, что волнуется. Хочет знать, что мы получим от того, что поможем тебе, Властитель.
– Ха-ха-ха! – расхохотался Величайший, и глаза его сузились, будто он увидел перед собой что-то мерзкое, ядовитое. – Ты должен быть счастлив, что Властитель пользуется твоими услугами! А ты выставляешь какие-то условия?! Ты наглец! А наглецы заканчивают свою жизнь очень плохо! И скоро я тебе это продемонстрирую!
– Милый, а мы не могли бы выслушать условия этого чужеземца? Рабов у нас более чем достаточно, а вот иномирян…
– Хм-м… – Властитель запнулся, окаменел лицом, но через секунду уже расслабился. – Ты, как всегда, права, дорогая. Итак, изложи, как ты видишь ситуацию. Ну!
– Мы поможем вам захватить тюрьму. Николай – военный, он все знает о нашем оружии. В арсенале тюрьмы – десятки смертоносных автоматов, сотни тысяч патронов к ним. А еще гранаты, пулеметы, пистолеты и много чего еще. С этим оружием ты сможешь захватить соседние государства, и они ничего не смогут с тобой поделать. А когда патроны кончатся, мы расскажем кузнецам, как сделать простые ружья, и они будут пробивать латы не хуже, чем автоматы!
– Ты чего несешь?! – не удержался Зимин и тут же получил удар палкой по спине. – Твою мать! Против своих пойдешь?!
– Какие они мне, нахрен, свои?! Что, по ребрам не получал дубинкой?! Враскоряку не ходил с задранными руками в наручниках?! Что тебе эти вертухаи?! Чего жалеешь?!
– Бабы-то ни при чем! Их в рабы?!
– Не в рабы, а в рабыни! – скривился Слюсарь. – Хватит ныть, а то огребем по полной! Мы выжить должны, и если для этого нужно грохнуть вертухаев – да черт бы с ними!
Полковник вдруг обнаружил, что говорит с Зиминым на местном языке, и тут же опасливо покосился на Властителя, внимательно прислушивающегося к разговору. Когда Слюсарь замолчал, Властитель усмехнулся и, приглашающе оглянувшись на любимую жену, предложил:
– Расскажи-ка, что ты хочешь получить за помощь в захвате замка? Как ты видишь свою жизнь после того, как я получу оружие чужеземцев?
– Свободу! – не задумываясь, ответил полковник. – Свободу мне и моему приятелю (он кивнул на Зимина). Не пожалеете! Мы сделаем все, чтобы у вас было смертоносное оружие!
– Ха-ха-ха… я так и знал! – искренне рассмеялся Властитель, и тут же тон стал холодным, серьезным. – Я дам вам больше. Я дам вам жизнь! Смотрите!
Властитель подал знак стоявшему наготове человеку, и тот открыл крышку небольшого ящика, который держал в руках. Потом запустил туда правую руку и достал огромного черного жука размером с ладонь. Жук отчаянно шевелил мохнатыми ножками, пытаясь убежать, и в воздухе вдруг раздался отчетливый скрип, будто кто-то водил по стеклу острым куском железа. Слуга (если это был именно слуга, а не палач) подошел к привязанному за руки Маларчуку и остановился в ожидании.
Все вокруг замерли. Чужаки – потому что не понимали сути происходящего, но догадывались, что перед ними происходит нечто странное и страшное. Придворные и слуги – потому что очень хорошо все понимали и ждали, вытянув шеи, широко раскрыв жадные глаза.
К слуге подошел человек в темном костюме, расшитом золотыми узорами, и, сделав несколько пассов руками, начал читать что-то непонятное – нараспев, заунывно, закатывая глаза. Потом коснулся жука рукой, и тот задергался, зашевелил лапами еще активнее, будто его тела коснулось раскаленное железо.
Того, что произошло потом, не ожидал никто из землян. Слуга вдруг протянул руку и посадил жука на тело преступника. Несколько секунд ничего не происходило – жук сидел ровно, не двигаясь, расправляя хитиновые крылья, а потом вдруг как-то странно задергался, завибрировал, заскрипел, и… кожа Маларчука лопнула под напором мощных жвал! Жук почти мгновенно, за секунду, наполовину погрузился в тело землянина и еще через секунду исчез под кожей, оставив для взглядов наблюдателей лишь шевелящийся бугорок, исчезнувший через две секунды. Из раны в подреберье бывшего заключенного сочилась кровь, на которую тут же со счастливым жужжанием слетелись несколько зеленых мух, с наслаждением погрузив в разверстую рану острые жадные хоботки.
Маларчук кричал. Нет – даже не кричал, а вопил, утробно выл, как пойманный в капкан волк! Он извивался, подтягивался на руках в тщетных попытках облегчить боль, спастись, сделать хоть что-то, чтобы прекратить ЭТО.
А потом затих, бессмысленно глядя на толпу бывших заключенных, на придворных Властителя, жадно наблюдавших за происходящим, на самого Властителя, смотревшего на казнимого с непроницаемым выражением лица.
– Смотрите внимательно, – бесстрастно бросил Величайший, глядя поверх голов тех, кто не заслуживал его взгляда. – Это жук-скрипун, известный падальщик. У него мощные жвала, и он в считаные секунды прогрызает в трупе очень уютные норки, в которых потом откладывает яйца, развивающиеся в считаные часы во взрослую особь. Наши маги всего лишь ускорили процессы в его организме. И к чему все привело – вы сейчас увидите.
Увидели. Человек пять землян не смогли удержаться – их вырвало. Зимин почувствовал, что и у него к горлу подкатывает тошнота, и он отвернулся, чтобы не видеть происходящего. За что и был наказан – телохранитель сильно, с оттягом ударил его по спине гибкой палкой, и Зимин дернулся, употребив всю свою выдержку, чтобы не убить мучителя на месте. Темнокожий, похоже, это заметил и ударил еще раз, улыбаясь бесшабашной белозубой улыбкой. Потом сунул в рот испачканный кровью Зимина палец в рот и демонстративно его облизал, изображая, как наслаждается вкусом.
– Гиях, на место! – поморщился Властитель. – А ты смотри, как тебе приказали. И не будешь наказан. Смотри!
А смотреть, собственно, уже было и не на что. Личинки, которые образовались из отложенных жуком яиц и прорвали кожу, превратив ее в подобие дуршлага, оставили на месте живого человека едва прикрытый лохмотьями мяса скелет, быстро очищающийся, как если бы его обрабатывали скальпелем и скребком. Личинки, потемневшие, затвердевшие, ставшие из белых толстых гусениц не менее толстыми жуками-скрипунами, доели последние лохмотья кожи, волосы, содержимое черепа и попадали на землю, расползаясь в разные стороны в поисках пищи. Часть из них поползла к группе землян, и те невольно отшатнулись назад, опасаясь, что смертельно опасные твари доберутся и до них.
Придворные засмеялись. Они знали, что будет дальше, и страх чужеземцев их развеселил.
А дальше жуки начали умирать. Они застывали на месте или опрокидывались на спину, замирая с поджатыми к брюху лапами, и через минуту вместо копошащейся массы насекомых на подмостках этого страшного «театра» остались только окоченевшие трупы прожорливых гадов. Часть из них были раздавлены ногами телохранителей Властителя и валялись на коврах, источая резкий, неприятный запах, присущий многим насекомым.
Скорее всего они еще и ядовиты, подумалось Зимину.
Дикари! Проклятые дикари! Из огня да в полымя…
– Итак, что ты понял из увиденного? – мягко спросил Властитель, с удовольствием поглядывая на ошеломленных чужеземцев. – Да, именно ты!
Он указал на Зимина, и телохранители дернулись, будто собаки, собиравшиеся броситься на указанную хозяином добычу. Зимин посмотрел на лощеного человечка тяжелым взглядом, пряча в глазах жгучую ненависть, и бесстрастно, выбирая слова, ответил:
– Я думаю, ты хотел показать, что можешь сделать с нами все, что захочешь. И что наша жизнь в твоих руках.
Он замолчал, и Властитель поощрительно кивнул:
– Продолжай. Ты уловил основное в моем посыле. Но это не все.
– А что еще? – Зимин поднял взгляд, и тут же опустил его, как перед смертельно опасным зверем, от которого не знаешь, чего ожидать, и который может воспринять прямой взгляд как вызов, как нападение.
– Что еще? – усмехнулся Властитель, забавлявшийся разговором с ничтожным из ничтожных – рабом. Для него рабы всегда были чем-то неодушевленным, и беседовать с ними было так же глупо, как разговаривать с ночным горшком. Но тут совсем другое… интересно! Чужой мир, чужая цивилизация, чужие люди! – Что еще… – повторил он, задумчиво глядя в пространство. – А еще в моих руках и ваша смерть. Она может быть такой, что ты ужаснешься. И то, что увидел, покажется детскими играми. Потому вы все должны исполнять мои приказы и не просить ни о чем, кроме милости. И если служите хорошо – я вас милую. Вы будете сыты, здоровы, радостны. Вам предоставят женщин и вино – все, как порядочным рабам. Ложь наказывается, хорошая служба поощряется. Все просто, все – как всегда!
Властитель подумал, помолчал с минуту, будто дожидаясь, когда стихнет ропот вокруг, и негромко, вполголоса, спросил:
– Ты на самом деле специалист по вашему оружию? Говори правду – у нас есть возможность узнать, не лжешь ли ты.
– Да, я специалист по оружию, – мрачно ответил Зимин. – Я бывший военный.
– А за что тебя приговорили к пожизненному заключению? – вдруг поинтересовался Властитель. – Ты устраивал заговоры? Ограбил кого-то?
– Я убил пятьдесят человек – не из числа врагов моей страны. Моих личных врагов. – Зимин чувствовал, как взгляд Властителя прожигает его затылок. – А у нас этого делать нельзя. Только по решению суда или по приказу командира. Потому меня и осудили.
– У нас этого делать тоже нельзя, – улыбнулся Властитель. – Только у нас за это не сажают в тюрьму пожизненно. Глупо содержать заключенных всю их жизнь! Кормить, поить! Есть много способов убрать их из этого мира, и тот, что применяют у вас, – далеко не самый эффективный. Но да ладно. Перейдем к нашим делам. Скажи, среди твоих товарищей много таких, как ты, – специалистов по оружию?
– Они мне не товарищи! – скривился Зимин. – Грабители, убийцы, насильники! Я воин, а не падальщик, как эти! – Позади него что-то зашептали бывшие заключенные, поглядывая на Зимина прищуренными глазами. – Что же касается их умений – не знаю. Мне до них дела нет. Они живут в своем мире, я в своем, и мы не соприкасаемся.
– Я знаю! – вмешался Слюсарь. – Я был стражником, о многих слышал, у меня отличная память! Кроме меня и Зимина, нет тут приличных людей! И знатоков оружия нет! Так, бандиты, а нас с ним учили владеть разными видами оружия и ремонтировать его! Я, можно сказать, тоже военный и на войне был! Воевал!
– Он не врет, – подтвердил Глава гильдии магов, стоявший рядом со Слюсарем. – По крайней мере, он верит, что именно так все и было.
– Значит, так, да? – с непонятной интонацией протянул Властитель. – Тогда они нам не нужны. Товарищи ваши. Полторы сотни тупых разбойников, которые того и гляди нападут на хозяина! Не лучше ли сразу отсечь им головы? А может, отправить их на гребные суда? Большие, сильные – пусть зарабатывают на кусок лепешки!
Властитель обернулся к супруге, улыбнулся:
– А ты что думаешь, дорогая? Как использовать этот бесполезный рабский товар? Они опасны, эти убийцы и насильники. И вообще – если кто-то их осудил за плохие дела, почему мы должны оспаривать решение судей? Может, снова посадить их в темницу, и пусть подыхают? Ненавижу тех, кто нарушает законы. Я голову ломаю – как бы придумать закон, который пойдет на пользу государству, а какая-то подлая тварь берет и его нарушает! Не-ет… так нельзя.
– Дорогой, зачем в темницу? – Упругие небольшие груди приподнялись, когда женщина слегка потянулась, и едва не выскочили из-под узкой полоски, сделанной из тонкого, почти прозрачного шелка. – Можно придумать множество веселых развлечений! Иногда во дворце так скучно… Придворные дамы надоели, кавалеры похожи на тупых гусаков, пьесы комедиантов вызывают зевоту, музыканты и те разленились – дудят в свои флейты так, будто их месяц не кормили! Тоска! А давай обучим их биться нашим оружием и пусть сражаются! Между собой. А кто останется в живых – будет биться с нашими бойцами. Разве не забавно?
– Хм-м… а что, интересная идея! – Властитель тонко улыбнулся. – И развлечениями мы надолго обеспечены. Молодец! Сделаем. А теперь к насущному. Как нам взять оружие из крепости? Как ее захватить?
– А если пообещать чужеземцам в крепости множество благ? В обмен на то, что они передадут нам часть оружия? Например – можно им пообещать, что они останутся жить на нашей земле, получат статус шестого Великого Дома, будут служить Империи, своему Властелину. Им деваться-то некуда! Уверена, они выгнали заключенных потому, что им не на что их содержать, ты абсолютно прав. Как и всегда. Так что если глава тюрьмы – разумный человек и смотрит в будущее, он пойдет на соглашение, откроет ворота. Ну а когда откроет… там уже видно будет, как с ними поступить.
Властелин покосился на прислушивающихся к разговору Слюсаря и Зимина и легонько кивнул на них:
– Мы с тобой потом поговорим. Наедине.
– Неважно, – слегка улыбнулась Хелеана. – Заключенные понимают, что сейчас их жизнь зависит от нас – в любом отношении. Мы вправе их убить или миловать, и я уверена – не испытывают никаких теплых чувств к своим надзирателям. Давай спросим мнения у этих двоих? Ну, например, у… стражника!
Она ткнула пальцем в Слюсаря, и он, боковым зрением уловив ее жест, поднял голову.
– Эй, ты… стражник! Ты все слышал. Как думаешь, пойдут надзиратели из тюрьмы на соглашение? И еще – как ты относишься к этим надзирателям?
– Как отношусь… – хмыкнул Слюсарь, страдающий от боли в разбитой спине. – Примерно так же, как вон к тому животному! – Он указал на темнокожего, сверкающего белозубой улыбкой. – Ууу… тварь! Убил бы!
– Ну вот видишь, милый… я тебе говорила! А ты… воин, любишь своих надзирателей?
– Там женщины, охранницы. Они ни при чем. – Зимин поднял взгляд на супругу Властителя, лицо которой было скрыто за вуалью, но эта вуаль очень, очень прозрачна. А вот грудь… Нет – мужику, который три года не видел никого, кроме мордатого соседа, видеть эту грудь, практически обнаженную, едва прикрытую полоской прозрачной ткани, совсем не рекомендуется. Сбивает с мыслей. Вернее – наводит на мысли. На смертельно опасные мысли…
– Ты пожалел женщин? – явно удивилась супруга Властителя. – Почему? Что в них такого? Хм-м… они что, брали тебя, чтобы ты их удовлетворял?
– Кхм-м-м… – Зимин поперхнулся, не найдясь, что сказать, помотал головой. – Исключено. Вы просто не знаете режима содержания. Мы ходили, только согнувшись крючком, с задранными вверх руками в оковах. Какие там женщины? И да – к надзирателям никакой жалости.
– Ну а если тебе прикажем взять тюрьму штурмом – ты будешь убивать этих женщин? – продолжала выпытывать Хелеана, и Властитель все не мог понять, к чему она клонит.
– Если на весах будет моя жизнь и жизнь этих женщин, моя перевесит, – равнодушно пожал плечами Зимин. – Они знали, куда идут служить. Но если возможно – я бы хотел все-таки договориться, пусть живут.
– Дорогая, зачем эти вопросы? – не выдержал Властелин. – Какая разница, как они относятся к своим надсмотрщикам? Будет так, как мы им прикажем!
– О Властитель! – Хелеана церемонно поклонилась, хитро блеснув глазами. – Я хотела выяснить, что это за существа, можно ли на них рассчитывать. Всегда лучше договариваться, а не воевать! Представь, что мы не договорились с обитателями тюрьмы. Они отказались выдать нам оружие, открыть ворота. Что дальше? Если верить этим двум чужеземцам, их оружие обладает огромной убойной силой. Мы пошлем на стены нашу армию, и в конце концов они крепость возьмут. Но представь, сколько воинов погибнут, прежде чем мы достигнем цели! Сколько поляжет? Тысячи? Десятки тысяч? А дальше что? Мы ослабим армию, а также покажем, что есть некто, который может тебе противостоять, кто-то сильнее тебя! И ты ничего не можешь с ним сделать! Вспомни о Великих Домах. Вспомни, что бывает, когда нарушено равновесие!
– Но и оставлять эту крепость в тылу нельзя. Соперники могут договориться с чужеземцами, получить оружие, и…
Властитель не договорил, но все было и так ясно. И ему, и супруге.
– Итак, предлагаю попытаться. Отправить в крепость переговорщиков, которые сумеют убедить чужеземцев сделать правильный шаг, верный шаг.
– И кого же? – нахмурился Властитель. – Я имею в виду из нашего окружения. Как я понял – ты видишь двумя переговорщиками этих вот чужеземцев (он указал на Зимина и Слюсаря). А еще кто?
– Ну… дорогой…
– Нет! Никогда! Я тебя не отпущу!
– Приз слишком велик. А кто лучше меня сможет договориться с чужаками? Если уж я в гареме сумела навести порядок… – Властитель невольно улыбнулся. – И самое главное – кому еще ты можешь верить так, как мне? А вдруг переговорщик тебя обманет? Вдруг он окажется предателем? В общем – никого лучше меня ты не найдешь. И знаешь, милый… мне так хочется посмотреть на женщин, управляющихся с таким смертоносным оружием, у меня просто… хм-м… я даже возбудилась! Женщины с оружием! О-о-о-о-о…
– Перестань! – Властитель захохотал и с минуту сотрясался в приступах смеха. Когда, наконец, успокоился, вытер глаза, выдал слегка охрипшим голосом: – Теперь я знаю, как тебя возбудить! Дать тебе подержать меч – и ты готова!
– Я напомню тебе об этом, когда мы возляжем на брачное ложе, – глубоким грудным голосом ответила Хелеана и тоже захихикала, стараясь, чтобы смех не было слышно со стороны. Наконец, они оба успокоились и воззрились на двух чужеземцев, стоящих перед ними на коленях.
– Хорошо! – подытожил Властитель. – Пойдешь ты, эти двое и сопровождающие. Тебе предстоит за ночь выучить язык чужеземцев. Если они попытаются нас обмануть – ты раскроешь заговор. Если ты не сможешь договориться с этими гигантами – больше никто не сможет. И тогда придется брать крепость штурмом. Даже если придется уничтожить всех. Кстати, и штурм по большому счету не нужен – окружить их кордонами, отрезать от воды и пищи, и они сами сдадутся. Но это – время. А время работает против нас. А теперь пойдем… поговорим о мечах, об оружии и о возбуждающихся женщинах. Глава Сегнак – позаботьтесь, чтобы этих двух вылечили. Мне не нужно, чтобы они наутро свалились с лихорадкой. И выбери, кого из магов отправить на переговоры. Пусть он тоже выучит язык чужеземцев.
Хелеана не улыбнулась и сделала вид, что ничего не слышала. Умный Властитель не доверяет никому – даже своей жене. Жен много – властитель один. Женщинам доверять нельзя – это знает любой, и сами женщины тоже. Женщины руководствуются чувствами, а не умом. Все, кроме… таких, как Хелеана. Она – другая.
