Глава 11. Новые кровавые пятна

Маркхэм переводил взгляд с иглы на нити, с нитей на Вэнса.

– Ну и что это значит? Если это вообще что-нибудь значит!

Вэнс взял иглу и нити, спрятал к себе в карман.

– Дьявольский замысел, Маркхэм; мы имеем дело с дьявольским замыслом, порожденным изворотливым и коварным умом. Убийца продумал преступление до деталей, но что-то пошло не так, и ему пришлось еще более усложнить свой план, чтобы выйти сухим из воды. Увы, он перемудрил…

– И все-таки, зачем ему были нужны нитки и штопальная игла? – перебил Маркхэм.

– Именно на этом этапе замысел убийцы явил свое несовершенство…

– Кто и для чего использовал нитки с иглой?

Вэнс рассердился:

– Если бы я знал, кто их использовал, я бы весь план разгадал! Тот факт, что данное приспособление обнаружено в кармане Брисбена, почти ни о чем не говорит. Вполне логично было спрятать иглу и нитки именно в кармане жертвы. Перевести стрелки на покойника.

Маркхэм заиграл желваками, взгляд стал стальным.

– Вы считаете, есть вероятность, что Арчера убил Брисбен?

– Боже, нет! Я очень сомневаюсь, что Арчер к возвращению Брисбена был еще жив.

– Следовательно, вы думаете, что обоих братьев убил один и тот же человек?

Вэнс кивнул:

– Несомненно. Почерк убийств совпадает и оружие тоже.

– Но ведь кортик, – начал возражать Маркхэм, – обнаружили в спальне Арчера. В запертой спальне!

– Данное обстоятельство изрядно запутывает дело, – изрек Вэнс. – Видите ли, Маркхэм, клинок должен был обнаружиться не в спальне, а здесь, в библиотеке.

– Здесь? – повторил ошарашенный Маркхэм. – Почему? В библиотеке никого не убивали!

– Действительно… – Вэнс склонился над столом, задумался. – А ведь это было бы только логично. И тем не менее один труп найден в спальне, а второй – в гардеробной.

– Почему вы считаете, что убить одного из братьев Коу в библиотеке было бы логично? – почти прошипел окружной прокурор.

– Потому что именно здесь обнаружены подменная ваза и окровавленный осколок подлинной вазы! – замолчав на полуслове, Вэнс вперил взор в пространство. – Окровавленная ваза дин-яо! Боже! Что случилось после того, как была разбита ваза эпохи Сун? Что предпринял преступник? Ушел, унося окровавленное орудие убийства? Нет! Уйти сразу он не посмел – из боязни, что его вычислят. О, как он боялся! Он должен был спрятать свое смертоносное оружие. – Вэнс оглядел комнату. – Именно так, Маркхэм, он должен был спрятать кортик! И он его спрятал… дважды. А потом случилось нечто неожиданное. Нечто ужасное, невероятное, рушащее все планы. Труп должен был быть здесь, в библиотеке; неужели это не очевидно? Значит, здесь же должен был обнаружиться и кортик.

– Вэнс, вы можете выражаться точнее? – разозлился Маркхэм. – Если у вас имеется рабочая версия, будьте любезны, изложите ее так, чтобы и нам, тупицам, понятно было.

– Версия у меня действительно имеется, – спокойно сказал Вэнс. – Я практически построил объяснение одной из самых противоречивых стадий данного дела – но пока я не рискну его озвучивать. Ибо оно слишком причудливо и неправдоподобно. Более того, ему противоречат две трети фактов. Дайте мне несколько минут, милый Маркхэм. Я хочу проверить один важный пункт моей версии. Если я обнаружу то, что ищу, наше расследование продвинется еще на дюйм.

Вэнс прошел к камину и остановился перед большой сине-зеленой вазой.

– Вот прекрасный образчик фарфора цуй-се, – сообщил он, скользнув пальцами по глазури. – Мы называем этот оттенок бирюзовым, но китайцы имеют для него другое определение – цвет перышек зимородка. Производство началось в эпоху Мин и продолжалось до эпохи Цзяцзин. Обратите внимание – никаких трещинок. Изображения фениксов, подглазурная роспись… – Пальцы коснулись горлышка вазы. – Слишком узкое, – объявил Вэнс, поставил вазу на место и взял другую – в форме бутыли, темно-красного цвета.

– А это вот, – продолжил он, – один из самых восхитительных образцов фарфора лань-яо, какие мне случалось видеть. На Западе полива этого оттенка носит название sang de boeuf, то есть бычья кровь. Данный экземпляр вполне мог бы сделать честь коллекции самого Шиллера. – Вэнс поднял вазу, заглянул внутрь, внимательно рассмотрел донышко. – Водянисто-зеленая трещинка на донышке, клеймо представляет собой двойную окружность синего цвета, что говорит о принадлежности к эпохе императора Канси.

«Бычья кровь» отправилась обратно на подставку, а Вэнс подошел к витрине возле западной стены, где красовалась ослепительно-черная ваза.

– Зеркально-черная полива, притом одна из редчайших разновидностей. Оцените, как искрятся золотые вкрапления. Впрочем, лично я предпочитаю более ранние образцы этого фарфора, ибо всегда ратовал за благородную простоту. Знаете ли вы, что после династии Юань этот фарфор уже не производили? В эпоху Мин его не знали, зато он приобрел популярность при императоре Канси.

Вэнс осторожно взял вазу и повернул к свету ее горлышко.

– У меня тоже есть зеркально-черная ваза эпохи Канси, только на ней коричневатые вкрапления. И она крупнее, чем знаменитая ваза из коллекции Аллена.

Маркхэм и Хис пристально смотрели на Вэнса. Оба они знали: Вэнс не просто так взялся за просветительскую деятельность, его вроде бы пустопорожние разглагольствования о китайском фарфоре имеют некую цель.

Вэнс вернул зеркально-черную вазу в витрину, окинул взором остальные фарфоровые изделия. Среди них были: тускло-белая ваза с росписью в стиле «Древний павильон Луны»; парные вазы, украшенные росписью в зеленых тонах, на подставках, обтянутых расшитой парчой; тончайший белый селадон с красно-коричневым донцем и пейзажем на стенках, повторяющий формой древний бронзовый сосуд; цветочный горшок эпохи Сун – серый, с пурпурной матовой поливой; голубоватая ваза с поливой типа «Чун», маркированная красным; ваза с голубой поливой типа «Ю» и подглазурным цветочным резным орнаментом. Были также сосуд для вина (начало эпохи Мин, оттенок оперения зимородка, подглазурная резьба); ваза эпохи Канси с яблочно-зеленой поливой, почти прозрачная, светящаяся; несколько предметов из белого фарфора (провинция Фуцзянь). А кроме того, широкогорлые сосуды разнообразных расцветок, кувшины, бутыли, горшки для воды, круглобокие чаши, тарелки, емкости для спиртных напитков, треножники, кубки, сосуды для вина, статуэтки, чаши для рыб на подставках, кружки, пиалы и прочее, начиная с эпохи Хань и заканчивая эпохой Цзяцзин.

Впрочем, ни один из шедевров декоративно-прикладного искусства не привлек надолго внимания Вэнса. Взгляд его скользил по изделиям; казалось, Вэнс высматривает некую конкретную вазу, ведь он периодически качал головой – дескать, снова не то – и переводил глаза на следующий образчик. Наконец осмотр был завершен. Вэнс, явно разочарованный, обернулся к нам.

– К сожалению, моя теория не подтвердилась, – вздохнул он.

– Хорошо, что я на это особенно и не рассчитывал, – съязвил Маркхэм.

– Честно говоря, я и сам не рассчитывал, – с грустью признал Вэнс. – Хотя моя теория сошла бы за отправную точку расследования – конечно, если бы я сумел обнаружить доказательства.

Вэнс медленно пошел к нам (мы сгруппировались в центре комнаты, возле дивана и круглого столика). Минуя этот столик, Вэнс задержался, оглядел напольную подставку из тикового дерева, на которой помещалась белая ваза в форме рога изобилия. Торшер стоял у противоположного диванного подлокотника, так что подставка была прямо за письменным столом. На ближайшем к ней краю стола стопкой лежали книги, заслоняя белую вазу. Теперь Вэнс ее заметил.

– Преинтересный экземпляр, – пробормотал он. – Поздний дин-яо, эпоха Юнчжэн, если не ошибаюсь. Знаете ли вы, Маркхэм, что во времена правления династии Мин, а точнее, при императорах Канси, Юнчжэне и Цяньлуне, китайские мастера изготовили довольно много реплик фарфора дин-яо династии Сун. Причем эти реплики красотой почти не уступают оригиналам. Можно сказать, что ремесленники названных эпох оттачивали мастерство, держа дин-яо династии Сун за эталон.

Вэнс взял вазу в руки и принялся разглядывать.

– Тесто грубовато, гравировка скопирована с некой древней бронзы… Кракелюры наличествуют, полива составляет тонкий слой, отличается глянцевым блеском… Отличная работа.

Говоря так, Вэнс приблизился к окну, поднес вазу к свету донышком вперед и заглянул внутрь, в широкое горло. Нацепил монокль, снова заглянул.

– Кажется, внутри что-то есть… – Он послюнил палец, сунул руку в вазу. На кончике пальца осталось буроватое пятнышко. – Так я и знал, – с удовлетворением изрек Вэнс, приближая испачканный палец к моноклю.

– Ну, что еще вы там обнаружили? – отозвался Маркхэм.

– Кровь! – Вэнс продемонстрировал палец.

Он поставил вазу на место, носовым платком вытер руку и вперил мрачный взор в Маркхэма, явно дожидавшегося объяснений.

– Эта ваза также находилась рядом с диваном, отстояла от вазы дин-яо эпохи Сун лишь на несколько футов. И обе вазы были задействованы в дьявольском сценарии. Который внезапно стал развиваться вопреки замыслу зловещего режиссера.

– Послушайте, Вэнс, – заговорил Маркхэм, из последних сил сдерживая раздражение. – Объясните, наконец, каким образом преступник использовал эти вазы? И откуда на них взялась кровь?

– Извольте, Маркхэм, вот вам моя версия. Две вазы дин-яо были использованы, чтобы отвлечь подозрения от истинного убийцы на человека невиновного. Их происхождение способствовало тому, чтобы убийца измыслил ложный мотив. Иными словами, первая ваза, дин-яо, стоявшая еще недавно на круглом столике и подмененная уродливой поделкой эпохи Даогуан, должна была сыграть роль этакой авторской подписи убийства; должна была сразу настроить наши мысли на неправильную волну, пустить нас по ложному следу. Но ваза разбилась, явив необходимость задействовать вторую вазу…

– Вы имеете в виду, преступник рассчитывал, что следствие свяжет убийство Арчера Коу с его коллекцией?

Вэнс кивнул:

– Наверняка. Правда, я пока не пойму, на кого конкретно намекал нам преступник. Возможно, все было бы яснее, если бы он сам не просчитался.

– Он хотел, чтобы мы обнаружили кровь в вазе?

– Нет, не саму кровь. Что-то другое. Начиная как раз с этого пункта сценарий пошел вкривь и вкось.

– Погодите, Вэнс! – довольно резко сказал Маркхэм. – Откуда вообще взялась кровь? Чья она?

– Арчера Коу!

От этих слов мурашки забегали у меня по спине.

– Но ведь у него кровотечение было внутренним, – возразил Маркхэм.

– Да. – Вэнс облокотился на диванную спинку, закурил. – Однако кровь имелась на лезвии кортика, извлеченного из-под Арчеровых ребер.

– На лезвии кортика?

– Вот именно. Я считаю, что окровавленный кортик, насмерть поразивший Арчера, был брошен в хрупкую вазу дин-яо, что стояла тут же, на столике. Брошен с целью навести нас на мысль о конкретном мотиве преступления. Однако фарфор дин-яо, тонкий, почти как яичная скорлупа, не вынес соприкосновения со стальным лезвием и золотой рукоятью. Ваза разбилась вдребезги. Поэтому-то кортик перекочевал в другую вазу, тоже из фарфора дин-яо. Убийца же, собирая осколки первой вазы, проглядел один-единственный фрагмент.

– Но зачем ему было тащить сюда подменную вазу?

– Чтобы отсутствие вазы разбитой не было заметно – по крайней мере, на первый взгляд. Потому что пропажа ценной вазы дин-яо могла внушить следствию мысль о совершенно ином мотиве убийства, а это, в свою очередь, спутало бы планы убийцы. Ведь он уже выбрал мишень для подозрений. Он подменил вазу дешевым горшком эпохи Даогуан исключительно из желания подстраховаться.

– Допустим, – с сомнением проговорил Маркхэм. – Но во второй вазе кортика мы не нашли…

– Потому что кортик был вынут и использован для убийства Брисбена.

– Использован убийцей Арчера?

– Вне всяких сомнений. Больше никому не было известно, где спрятан кортик.

– Вэнс, ваша версия расходится с фактами. Сержант обнаружил кортик в спальне Арчера. Дверь которой была заперта изнутри. Арчер скончался за несколько часов до того, как Брисбен был поражен кортиком. Если, как вы утверждаете, обоих братьев убил один и тот же человек, почему он не вернул кортик в вазу? Почему кортик оказался под кресельной подушкой в спальне Арчера?

Вэнс некоторое время курил с видом самым несчастным.

– Этого я и сам не пойму, – признал он.

– Зато я догадался! – воскликнул Хис. – Убийца прикончил Арчера в библиотеке и сунул кортик в вазу. А тут, откуда ни возьмись, является Брисбен, который должен бы трястись в чикагском поезде. Короче, Брисбен застукал убийцу на месте преступления. Убийца снова хватает кортик и закалывает Брисбена как свидетеля. А что он делает потом? Он тащит Арчера наверх, в спальню. Кортик все еще при нем. Арчера он плюхнул в кресло, а кортик просто забыл там же!

Вэнс грустно улыбнулся и покачал головой:

– В вашей версии, сержант, слишком много нестыковок. Во-первых, Брисбена убили через несколько часов после Арчера. Убийца к тому времени мог быть уже, допустим, в Филадельфии. Зачем ему ждать несколько часов над трупом?

– Мистер Вэнс, вы же сами сказали, что обоих братьев убил один и тот же человек.

– Да, я так считаю. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, – убийца, заколов Арчера и спрятав кортик в вазу, покинул дом, а после вернулся. Тогда-то он убил и Брисбена.

Сержант обиделся:

– Как в таком случае кортик мог попасть в запертую спальню? И кто, а главное, зачем, пустил мертвому Арчеру пулю в висок?

– Ах, сержант, если бы я мог ответить на эти вопросы! – вздохнул Вэнс. – Тогда бы и задачка решилась.

Тут сквозь дверной проем мы увидели Рида, спускавшегося по лестнице. Он явно направлялся к выходу из дома.

– Мистер Рид, – окликнул Вэнс. – Еще минутку вашего драгоценного времени!

Рид был красен лицом и, казалось, готов придушить первого встречного. Он остановился в дверном проеме, сжимая кулаки и с ненавистью глядя на Вэнса.

– Я к вашим услугам, – выдавил Рид, умудрившись не разжать челюстей.

– Вижу, – отозвался Вэнс. – Похоже, вы чем-то расстроены.

Рид продолжал молча играть желваками.

– Вы виделись с мисс Лейк?

Рид отрывисто кивнул.

– И что же, теперь, после разговора с мисс Лейк, – вкрадчиво начал Вэнс, – вы по-прежнему не чувствуете позывов назвать виновного, с вашей точки зрения, в совершении двойного убийства?

Рид блеснул глазами, несколько мгновений поколебался и наконец сказал:

– Нет, не чувствую. Но, по-моему, вам следовало бы вплотную заняться мистером Грасси. Я только что узнал, что Арчер Коу дал согласие продать ему изрядную часть своей коллекции.

– Неужели? – Вэнс вскинул брови. – Это мисс Лейк вам сообщила?

Рид снова помедлил с ответом:

– Мисс Лейк и я… мы говорили о других вещах. К вашему сведению, моя помолвка с мисс Лейк расторгнута.

– Сочувствую. – Вэнс устремил взгляд на собственную сигарету. – Но каким образом согласие Арчера продать несколько фарфоровых сосудов может быть связано с его смертью?

– Не знаю. Я просто очень удивился. Я не ожидал, что Арчер решит расстаться хотя бы и с частью своей драгоценной коллекции.

– Пожалуй, это действительно выглядит странно, – кивнул Вэнс. – А как вам такое объяснение: Арчер проникся симпатией к мистеру Грасси, рассчитывая получить в обмен нечто ценное? Хотя я все равно не понимаю, какие выгоды могла сулить его смерть мистеру Грасси.

– А если Арчер сначала согласился на продажу, а потом передумал?

– Понимаю, к чему вы клоните, мистер Рид, – холодно перебил Вэнс. – Но чем тогда объясняется смерть Брисбена?

– Разве она не могла быть случайностью?

– В известном смысле – могла, – тонко улыбнулся Вэнс. – Я даже уверен – то был несчастный случай. Минувшая ночь, мистер Рид, вообще изобиловала престранными происшествиями… Впрочем, не смею вас долее задерживать. Вы ведь собирались пообедать. Я лишь хотел узнать, не появилось ли у вас новых соображений по делу после разговора с мисс Лейк. Вы ответили со свойственной вам прямотой.

Рид деревянно поклонился.

– Завтра я целый день буду дома, так что обращайтесь, – сказал он.

Не успела за Ридом закрыться парадная дверь, как Вэнс кликнул дворецкого.

– Бегите наверх, Гэмбл, – распорядился он, – и посмотрите, там ли мистер Грасси. Звать никого не надо.

Дворецкий поспешил выполнять и вскоре вернулся.

– Мистер Грасси в гостиной у мисс Лейк, сэр, на третьем этаже.

По лицу Вэнса скользнула удовлетворенная улыбка.

– А теперь, Гэмбл, зовите сюда мистера Грасси.

Гэмбл вышел, а Вэнс обратился к Маркхэму:

– Едва взглянув на разгневанного Рида, я понял – он застал свою невесту в компании ненавистного соперника-латинянина. Пожалуй, там, на третьем этаже, разыгралась душераздирающая сцена, и бедняге Риду дали полную отставку. К Грасси он испытывает сильнейшую личную неприязнь, но едва ли и правда подозревает его в убийстве Арчера. Хотя, пожалуй, не исключает полностью такой вероятности…

– Зачем тогда Рид указал на Грасси?

– Затем, Маркхэм, что наш Рид – мастер многоходовок. Он дьявольски умен, если вы до сих пор не заметили. Рид считает, что, обратив внимание на Грасси, мы очень быстро отвергнем кандидатуру итальянца – зато выйдем на другую кандидатуру.

– Чью, ради всего святого?

– Разумеется, на кандидатуру мисс Лейк. – Прежде чем Маркхэм успел открыть рот, Вэнс продолжил: – Рид глубоко уязвлен и жаждет мщения. Когда я спросил, не подозревает ли он мисс Лейк, он вскинулся – но потом его посетила некая идея. Риду хорошо известно о неприязни между дядюшкой Арчером и племянницей Хильдой. Также у него было время убедиться, что Хильда Лейк – особа решительная и волевая. Поэтому, униженный ею в присутствии Грасси, Рид, прикрываясь ревностью к итальянцу, решил подставить под подозрения свою бывшую невесту.

Спустя минуту вошел Грасси.

– Мне стало известно, сэр, – заговорил Вэнс, – что мистер Арчер Коу согласился продать вам ряд экземпляров из своей коллекции.

Итальянец смутился и даже не стал садиться на предложенный Вэнсом стул.

– Да, я сам только что сказал об этом мистеру Риду. Не стал бы, но мистер Рид вздумал – видимо, на правах жениха мисс Лейк – указывать мне на дверь. Пришлось объяснить, что мои дела в этом доме не закончены, что формально часть коллекции мистера Арчера Коу принадлежит мне. Согласитесь, я должен оставаться здесь, ведь надо организовать отправку фарфора в Италию.

– А что сказала мисс Лейк?

– Мисс Лейк расторгла помолвку с мистером Ридом и убедительно попросила его покинуть дом и не приходить больше.

– Вероятно, мисс Лейк действовала под влиянием минуты! – вздохнул Вэнс. – Скажите, мистер Грасси, она была вежлива с мистером Ридом?

– Ни в малейшей степени, – с явным удовольствием возразил Грасси.

– Как вы думаете, мистер Грасси… это мисс Лейк убила Арчера Коу? – внезапно спросил Вэнс.

Итальянец сделал глубокий, шумный вдох и уставился на Вэнса:

– Я… я, сэр… я…

– Вполне ценю ваши усилия, – кивнул Вэнс. – Оставим пока этот вопрос висеть в воздухе. Но вот что мне хотелось бы знать: почему вы раньше не упоминали о соглашении с Арчером Коу насчет продажи фарфора?

Грасси успел прийти в себя после предположения насчет того, что Хильда Лейк виновна в убийстве.

– Я не считал это существенным в данной ситуации.

– Вы с мистером Арчером Коу продвинулись дальше устной договоренности?

– О да, все оформлено в письменном виде. – Грасси извлек из кармана бумагу. – По моей просьбе мистер Коу написал вчера вот это письмо. Я собирался телеграфировать в Милан.

Вэнс начал читать. Маркхэм, Хис и я тоже читали, глядя через его плечо. Письмо было написано от руки на собственной гербовой бумаге Арчера.

Далее следовал перечень из сорока или пятидесяти наименований. В том числе были названы наиболее известные и ценные экземпляры. Отдельной колонкой значились цены, и колонка эта вызвала у сержанта приступ удушья. Должен признать, я и сам был весьма впечатлен количеством нулей. В конце письма стояла размашистая подпись Арчера Коу и дата – десятое октября.

Вэнс сложил письмо по сгибам и спрятал к себе в карман.

– Пока пусть побудет у нас, – сказал он Грасси. – Не волнуйтесь, не потеряется. Обещаю вернуть вам сей документ в самое ближайшее время.

Я думал, Грасси станет возражать, однако он лишь вежливо поклонился.

– А сейчас я снова попрошу вас, мистер Грасси, подождать в вашей комнате. Мы пришлем за вами, когда понадобится.

Грасси вышел с явным облегчением.

– Сержант, – сказал Вэнс, – пожалуйста, поднимитесь в спальню Арчера и принесите мне лист бумаги с письменного стола. И перьевую ручку.

Хис пошел выполнять и вскоре вернулся с требуемыми вещами.

Сличив принесенную бумагу с той, на которой было написано письмо, Вэнс черкнул на ней пару слов перьевой ручкой Арчера Коу и заключил:

– Несомненно, письмо написано на Арчеровой бумаге и его же ручкой. Имейте это в виду, джентльмены.

Он вернул письмо к себе в карман, а Гэмблу велел отнести ленч мисс Лейк и мистеру Грасси.

– Ну что ж, Маркхэм, мы достаточно помучили обитателей этого дома. Не желаете, по примеру ненасытного Доремуса, потренировать челюсти? Как насчет яиц по-бенедиктински, салата с верхушками спаржи и шоколадного суфле? Неподалеку есть один французский ресторанчик…

– Лично я никуда не пойду, – скривившись, объявил Хис. – Работы – только успевай поворачиваться. Сейчас репортеры налетят, точно мухи на мед. Позже поем.

– Я или сам вернусь, или позвоню, – сказал, вставая, окружной прокурор.

Вэнс двинулся к двери.

– Выше нос, дражайший Маркхэм, – подбодрил он. – Все не так страшно, как представляется. Тучи начали рассеиваться. Мы располагаем всеми фактами. Осталось только сопоставить их и сделать правильные выводы.

– Мне бы ваш оптимизм, – проворчал Маркхэм.

У двери Вэнс остановился.

– Кстати, сержант, раз уж вы с нами не идете, не поставьте в труд исполнить пару просьбишек. А именно: проверьте, и как можно скорее, есть ли, не побоюсь этого термина, алиби у мисс Лейк и у синьора Грасси. Последний утверждает, что поужинал вчера с сотрудником Метрополитен-музея доктором Монтрозом, сел не в тот поезд и после долгих скитаний добрался-таки – к одиннадцати вечера – до клуба «Крествью Кантри». Мисс Лейк, по версии Грасси, ужинала в «Эрроухед-инн» с друзьями, одна поехала в клуб «Кантри» и появилась там несколькими минутами раньше своего кавалера, поскольку по дороге у нее сломалась машина. Не занятно ли, что транспортные проблемы возникли у этих двоих одновременно?

– Все проверю, не беспокойтесь, – усмехнулся Хис. – К вечеру будет вам информация. Пошлю надежных ребят…

– Еще, – добавил Вэнс, – не мешало бы вторично обыскать дом. Меня крайне интересует тяжелый предмет, которым были оглушены малютка скотти и скряга Арчер.

Хис сделал проницательное лицо.

– Какие-то соображения, сэр?

– Не без того. Я заметил, что в гостиной каминные принадлежности не тронуты – за исключением кочерги.

Хис кивнул:

– Ясно, сэр. Если в этом доме завалялась кочерга, уж я ее добуду.

– Уповаю на вас, сержант.

– Раз уж речь про собак зашла, сэр… – промолвил Хис. – Этот субчик, Рид, сказал, что любит животных. Что у него была собака.

– Действительно! А какой породы, не упоминал?

– Упоминал. Название мне незнакомое.

– Доберман-пинчер, – пришел на помощь Маркхэм.

– Крайне интересно, – пробормотал Вэнс.

– Что-нибудь еще, сэр? – спросил Хис.

– Да, – медленно произнес Вэнс, обращаясь как бы к двери. – Будьте добры, сержант, распорядитесь, чтобы починили замок в спальне Арчера. Мне он нужен в рабочем состоянии.

– Что-то задумали, да, сэр? – осклабился сержант. – Все исполню, не сомневайтесь.