Лена

Когда Костров с женой ушли, меня охватила паника. Что сейчас будет? Как отреагирует Игорь на мое признание?

Я сидела за столом, не шелохнувшись и опустив голову, словно действительно была перед ним в чем-то виновата.

– А я знаю, почему все так вышло, – вдруг произнес он с задумчивым видом. – Это я во всем виноват.

Я подняла голову. В какой-то момент мне захотелось, чтобы он ушел. Навсегда. Захотелось забыть эту историю и начать жизнь с белого листа. Конечно, я должна была сделать это гораздо раньше, когда только поняла, что наш брак с Колей умер и что мне надо уже жить самостоятельно, купить себе отдельную квартиру или дом, взять ребенка из приюта и наполнить свою жизнь новым смыслом. А я вместо этого продолжала жить с человеком, который отдалялся от меня, становясь все более чужим человеком, который использовал меня, как бесплатную, удобную домработницу, которая готова подыгрывать ему в роли жены, чтобы ему всегда было куда вернуться после всех своих похождений, было что поесть, что надеть и с кем поговорить, когда станет особенно тоскливо или одиноко. Наш брак был маскировкой его тайной жизни, и эти тайны в конечном счете, как мне показалось, его и убили.

Но самой моей большой ошибкой были мои ненормальные, противоестественные отношения с Игорем. Получалось, что они не только не способствовали душевному сближению, а, наоборот, как-то искусственно удерживали нас на расстоянии, не давая нам соединить наши судьбы и довериться друг другу. Два дурака, заигравшиеся в любовь.

– Я не доверял тебе, – вдруг услышала я, и мне стало не по себе, словно он только что прочел мои мысли. – Мне ужасно стыдно, но это правда. Ведь я мало что тогда о тебе знал, о твоих отношениях с мужем, да и вообще не знал, как человека. Возможно, ты жалеешь, что не рассказала мне раньше о сапфирах, а я вот думаю иначе… Ты просто не представляешь себе, как мне стыдно, я просто не нахожу себе оправдания, но я действительно иногда думал, что это ты… ты сделала это с Львовым… Но я не лукавил, когда говорил тебе, что готов был принять тебя любой.

– По локти в крови? – усмехнулась я.

– Ты дослушай меня до конца. Пожалуйста. Хотя бы сейчас я хочу быть откровенным с тобой и открыться тебе полностью. Лена, ты должна знать, что если бы ты рассказала мне о серьгах…

Игорь судорожно вздохнул и отвернулся от меня, словно ему было невыносимо смотреть мне в глаза.

– Словом, ты правильно сделала, что молчала все это время. Думаю, мы все, кто находились вокруг тебя – я, Костров, Неустроев, – ухватились бы плюс еще и за этот мотив, не считая основного, связанного с наследством, и тогда следствие завертелось бы так, что уже никто не в силах был бы тебе помочь. Так, Лена. Я не достоин тебя. Вижу, что у тебя не хватает силы и решимости сказать мне, чтобы я ушел, но я и так все понимаю… Ты прости меня, прости…

Он поднялся и ушел. Я услышала, как хлопнула дверь. Я сидела потрясенная. У меня даже не было сил плакать. Да и слез не было. Просто шок.

Ну вот и все, пронеслось в голове, я свободна. Но свобода эта, как отрава.

Что теперь делать? Почему он ушел? Потому что все эти дни, что был рядом, в душе считал меня убийцей мужа? И что теперь? Почему я должна его за это осуждать, если он на самом деле не знал меня, да и обстоятельства все складывались против меня? Или он прав и между нами все кончено? Как раз сейчас, когда он мне так нужен, когда я снова стала свободной и уже не видела себя без него? Разве такое вообще может быть? Что мы за люди такие, любя, не можем оставаться вместе? Как он мог оставить меня? Что вообще произошло?

Я продолжала сидеть за столом, оглушенная биением сердца, звеневшего, как поминальный колокол. Да уж лучше бы меня осудили и посадили за убийство, которое я не совершала! Мне все равно было бы легче, чем сейчас, когда Игорь оставил меня. И не важно, что им двигало, раскаяние или желание просто все забыть и вернуться к своей прежней жизни. Ушел, закрыв за собой дверь. Оставил меня совсем одну.

У меня не было сил пошевелиться. Кухня быстро наливалась сумерками, вокруг все предметы приобрели холодный лиловый оттенок, меня словно окунули в самую глубь гигантского сапфира.

И вдруг ослепительная, ясная и какая-то радостная мысль, как вспышка, озарила все вокруг. Сапфиры! Какое счастье, что мне не надо больше проверять, на месте ли они, висят ли на шторах. Теперь ими будет заниматься Костров.

Я слизнула с губ слезы, которые и не заметила. Костров – вот он человек, человечище! С ним бы уж точно не приключилась такая история, как с нами, и он никогда бы не стал жить вполовину. И если бы встретил женщину, влюбился в нее, то сразу же начал бы заботиться о ней, выяснил бы о ней все, чтобы понять, чем она живет, в чем нуждается, и начал бы строить с ней нормальные отношения. Да что там говорить? Я последние месяцы, встречаясь с Игорем, каждый раз ловила себя на том, что завидую тем людям, которые живут обыкновенной, нормальной жизнью. Да, у них проблемы, возможно, много проблем, но они и решают их вместе, это и называется жизнью!

Я сидела в темноте и представляла себе, как Игорь возвращается домой, где его ждет Катя. К счастью, она не ушла, осталась с детьми. Когда она встретила нас у порога с чемоданом, собранная, чтобы уйти, и заявила, что сильно виновата перед нами, мы о чем только не успели подумать! Вплоть до того, что это она убила Колю! Ну или, во всяком случае, была сообщницей настоящего убийцы. Оказывается, она просто испугалась, что впустила в дом чужого человека, приняв за его бывшую жену, и посчитала, что Игорь сам не захочет оставить ее.

Как она рыдала, когда все разрешилось, и она, успокоенная, отправилась к себе спать! Всем стало сразу легко и спокойно.

Катя. А может, она действительно больше меня заслуживает того, чтобы быть женой Игоря? Они давно уже живут вместе, воспитывают его детей. Зачем ему я?

Уже перевалило за полночь, а я продолжала сидеть за кухонным столом, словно меня парализовало. Я вслушивалась в звуки ночного дома, слышала, как шумит лифт, где-то льется по трубам вода, работает телевизор, раздается женский смех…

И когда двери лифта раскрылись где-то совсем близко, я вдруг выпрямилась на стуле и замерла, вслушиваясь в незнакомые мне мужские голоса. Было очень поздно, и шум наводил на мысль, что это явно не гости какие-нибудь, а взрослые мужчины с громкими голосами, гулкими шагами, звук которых раскатывался по всему подъезду, и серьезными намерениями. Может, где-то авария? Или на верхнем этаже кто-то неожиданно умер?

Я наконец встала и, не чувствуя ног, подошла к двери, заглянула в глазок. Голоса раздавались откуда-то сверху. Я открыла дверь и высунула голову, чтобы попытаться кого-нибудь увидеть. И увидела лишь мужские брюки, ботинки – мужчины стояли на лестнице между моим и этажом выше и курили. Как же и мне тогда захотелось закурить! Я вдруг вспомнила Лучано и улыбнулась. Спросить, не найдется у них огонька? А если это бандиты?

Вдруг один мужчина стремительно спустился, и я увидела прямо перед собой Геннадия Неустроева. Или его призрак?!

– Елена? Вы здесь? – удивился он.

– Что вас так удивляет? – усмехнулась я.

Вот это гости, ничего себе! А может, мне все это снится?

– Вообще-то я здесь живу.

– Да нет, ничего такого… Просто я думал, что вы живете совсем по другому адресу.

– У меня были здесь кое-какие хозяйственные дела.

– Чаю согреете?

Я пожала плечами. Конечно, согрею. Хотя бы для того, чтобы узнать, что привело его и кого-то из его людей сюда, ко мне.

– Я с помощником, его зовут Виктор.

– У меня есть, чем вас угостить, – сказала я. – Пожалуйста, зовите своего Виктора.

– Витя, спускайся! – окликнул он коллегу.

Спустя полчаса я уже знала, что на верхнем этаже за моей любимой пальмой, точнее, за кадкой были обнаружены мужской плащ, забрызганный кровью, и белое кашне, также в крови.

– Вам известен этот плащ? – спросил меня Неустроев.

– Да нет… Но если вы хотите меня спросить, не Колин ли он, отвечу сразу – нет. Вы обратите внимание на его размер! Этот плащ носил какой-то молодой человек, франт. Плащ очень дорогой, я знаю эту марку… Вы здесь по другому делу или считаете, что эта находка может быть связана с убийством моего мужа?

– Хороший вопрос! – Неустроев поднял кверху указательный палец.

Выглядел он, надо сказать, неважно. Бледный, с запавшими глазами, уставший, измотанный, нервный.

– Ваш муж не делился с вами своими планами относительно переезда в другую страну?

– Нет, а что? Неужели собирался?

– Возможно.

– Куда, в Италию? Францию?

Мне стало как-то не по себе, что даже после смерти Николай словно продолжает отдаляться от меня.

– Нет. В Латвию.

– Латвию? Вот это новость!

– Еще один вопрос, если позволите. Карлис Оттович Лацис – вам это трудно выговариваемое имя ни о чем не говорит? Вы знакомы с этим человеком?

– Точно нет.

Я напряглась.

– Геннадий Васильевич, кто этот человек и какое отношение он имеет к моему покойному мужу?

– Ох, Елена, а как я бы хотел это узнать!

– Может, расскажете мне что-нибудь?

– Всему свое время. Когда-нибудь вы сами все узнаете.

Я уже второй раз за день провожала гостей после чаепития, когда раздался звонок. Захлопнув дверь за Неустроевым, который чуть было не заставил мой мозг закипеть от невосприятия латвийской и очень неожиданной для меня темы (не говоря уже об окровавленном итальянском плаще!), я бросилась на кухню, где оставила свой телефон.

Нет, это был не Игорь. Какой-то незнакомый мне номер. Я ответила и сразу же услышала голос Кати. Она говорила шепотом:

– Лена? Это ваша няня, Катя. Вы уж извините меня, не мое это дело, но Игорь вернулся просто больной. У него температура тридцать восемь и пять! Я дала ему жаропонижающий порошок, но что делать дальше – не знаю. Может, «Скорую» вызвать? Может, я лезу не в свое дело, но, по-моему, у него что-то случилось. Я спросила его про вас, но он отвернулся, уткнулся в подушку и, кажется, заплакал… Судя по тому, что вы сейчас взяли трубку, значит, вы… как бы на свободе, а то я уж подумала самое худшее…

– А как он сейчас, Катя?

– Ему очень плохо. Я не знаю, может, конечно, это вирус, и у него лицо было мокрое от пота, но я приняла это за слезы… Лена, вы слышите меня?

– Да-да, слышу.

– Я никогда не видела его таким. Что-нибудь случилось?

– Я сейчас приеду, вы только ему об этом не говорите, хорошо? В дверь звонить не стану, пущу сигнал по телефону, когда буду уже перед дверью.

Я вызвала такси, быстро оделась и поехала. Дверь мне открыла Катя. В квартире было жарко, пахло подгоревшим молоком. Так пахнет по утрам в детских садах, такой далекий запах детства.

– Он спит?

– Думаю, что да. Я оставила там, на кровати, чистую пижаму, думаю, что та, что на нем, уже мокрая. Где он так простыл?

– Это нервное, Катя, – сказала я, испытывая вину перед Игорем за то, что когда-то, обезумев от одиночества и отчаяния, принялась расклеивать на заборах дурацкие объявления о желании сменить партнера. Господи, ну какая же я была дура! Хотя, мало что изменилось со мной с тех пор, такая же глупая и никчемная и… Одинокая? Я уже и не знала, одинокая я или нет. Но страх потерять Игоря затмил все остальные страхи, даже страх смерти.

Я тихо приоткрыла дверь спальни, увидела освещенную мягким оранжевым светом кровать и зарывшегося в одеяла Игоря. Я подошла к нему, откинула одно одеяло – его волосы на голове были такими мокрыми, словно он только что принял душ.

Я заплакала.

– Игорь, ты как? – Я присела рядом с ним и принялась гладить его по голове, мокрой пижамной куртке. – Игорь, милый, ты прости меня…

Он медленно перевернулся на спину, открыл глаза.

– Что-то мне совсем худо, – сказал он, – и ужасно жарко.

– Давай наденем все сухое, а?

Он кивнул, я помогла ему сесть, и он переоделся.

– Не уходи, – он поймал в какой-то момент мою руку и прижал к своему лицу, принялся целовать. – Знаю, что ужасно виноват перед тобой…

От этих его слов, когда он попросил меня не уходить, у меня от радости, счастья словно прохладный ветерок пробежал по голове и забрался под свитер.

Я крепко обняла его, поцеловала.

– Ты заболел, что ли?

– Не знаю. Сначала было очень холодно, потом вот вспотел… Так неудобно было перед Катей, она и так целый день занимается детьми, устает.

– Я принесу тебе сейчас чаю с малиной, у вас есть малина? И ты поспишь.

Пока он пил чай, я сменила ему простыни, потом уложила в чистую постель, и он быстро уснул. Мне даже показалось, что лицо у него при этом было счастливое. А я-то сама как успокоилась!

Я принесла грязные чашки на кухню, и ко мне сразу же заглянула Катя. В халате, но еще бодрая, значит, не ложилась.

– Спасибо, что позвонила мне, – поблагодарила я ее. – Я переодела его, и он сейчас спит. А как дети?

– Хорошо.

Катя достала из кармана сигареты, я кивнула, и мы, приоткрыв форточку, закурили. Катя налила нам чаю.

Как это ни странно, но мы в ту ночь больше слова друг другу не сказали, но я почувствовала, что мы, две полуночницы, испытывали тогда примерно одно и то же чувство облегчения, как если бы с плеч свалилась тяжелая ноша проблем, подозрений, недомолвок, страхов. Я была свободна, любима и чувствовала себя частью большой семьи, почти мамой. Катя же, я думаю, тихо радовалась тому, что ее простили и оставили в семье.

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы отправились спать.

Утром Игорю стало намного легче, температура спала, и мы всей семьей собрались на кухне. Катя сварила нам кофе, я же кормила детей, получая от этого удовольствие. День был теплый, солнечный, и так не хотелось верить, что это поздняя осень, что скоро зима.

Вдруг раздались звонки в дверь, частые, громкие, назойливые, нескончаемые, словно кто-то бился в нашу дверь, чтобы спастись от преследователей.

Игорь нахмурился, встал и пошел открывать.

– Игорь, осторожнее! – взмолилась я, вспомнив вдруг, что мы же так до сих пор и не знаем, кто убил Николая и за что, а это значит, что он на свободе и может быть опасен!

К счастью, в двери имелся глазок, и Игорь посмотрел в него.

– Этого еще только не хватало! – вздохнул он и открыл дверь.

В квартиру влетела, чуть не сбив его с ног, Светлана Жарова. Выглядела она на самом деле так, словно ее собирались убить: перепугана насмерть, глаза безумные! Она, всегда такая ухоженная и аккуратно одетая женщина, с чуть ироничным взглядом всегда готовой услужить администраторши, на этот раз была растрепана, без головного убора. Рыжие волосы были спутаны, от вчерашней прически остались лишь волнообразные, сохранившиеся благодаря лаку, пряди. Меховая куртка была наброшена прямо на пижаму! На ногах – высокие теплые кроссовки.

– Светлана, что случилось? – спросила я ее, поймав в свои руки. – Кто за вами гонится?

– Меня посадят, точно посадят! – Она схватилась за голову. – У меня сегодня отгул, я не собиралась на работу, так он сам туда пришел, в половине восьмого, чтобы, значит, застать меня! Хорошо, что мне позвонили, предупредили…

– Да кто? – спросил Игорь. Я заметила, что он смотрит на нее с какой-то брезгливостью и недоверием.

– Ваш следователь, Неустроев, чтоб ему!

Катя с детьми благоразумно удалилась в детскую.

Мы закрылись в гостиной. Я принесла Жаровой стакан с водой.

– Да что случилось-то? – спросил Игорь. – Ну, встретились бы со следователем. Откуда такая паника?

– Да я знаю, чувствую, что он приехал не ко мне, а за мной! Он считает, что это я убила вашего мужа, Лена!

Она смотрела на меня с виноватым видом. Нижняя губа ее тряслась, в глазах стояли слезы.

– Я должна вам все рассказать, все-все, по порядку. Должна успеть это сделать, пока меня не схватили. Они же меня и слушать не станут, напишут другое, чтобы только меня посадить и закрыть дело! Но я его не убивала, не убивала!

– Так рассказывайте! – сказал Игорь.

– А водки можно?

– Да легко! – Я принесла рюмку и бутылку с водкой. Налила ей. – Заинтриговали.

– Я хотела разлучить вас. Видела, что у вас все равно ничего не получится, что вас устраивают такие вот отношения, а детям нужна мать.

Она говорила, запыхавшись, быстро, едва успевая проговаривать слова, словно ее на самом деле в любой момент могли остановить, перебить, заткнуть ей рот.

– Игорь знает, я говорила ему, что была влюблена в него, совсем крыша поехала. Вы уж извините, Лена, но я считала вас женщиной крайне несерьезной, взбалмошной, просто бесящейся с жиру. Вот. Я хотела рассорить вас с Игорем и выйти за него замуж. Вот такая благородная у меня была цель. И это – все! Я не собиралась никого убивать, никому причинять боль! Я была уверена, что ваше расставание вам обоим пойдет только на пользу. Вы найдете себе другого любовника, а вы, Игорь, найдете в моем лице верную и заботливую жену. Пожалуйста, Лена, не смотрите на меня так… Знаю, что звучит все это ужасно глупо, но это правда. В тот вечер… Господи, и черт меня дернул отправиться к вам именно в тот день! Так вот, в тот вечер я приехала к вам… Надо сказать, что я бывала у вас и раньше, у меня же были все ваши адреса, и я изучила, где и как вы живете, с кем и все такое… Словом, я приехала, чтобы встретиться с вашим мужем и все ему рассказать.

– Что? Вы хотели встретиться с Николаем?

– Нет, вы не подумайте, мы с ним, конечно же, не созванивались, не договаривались, я решила действовать напрямую, может, и грубо, но чтоб наверняка. Подумала, что позвоню вам в дверь, вы откроете, я скажу вам, что мне надо поговорить с вами, а сама бы сразу отправилась к вашему мужу и вывалила бы ему на стол все фотографии, какие успела сделать на свой телефон. Обыкновенные снимки, где вы с Игорем в гостинице, поднимаетесь, к примеру, в обнимку по лестнице к себе в номер, так… Я собиралась рассказать ему, что работаю в гостинице, что все знаю про вас. Я хотела, чтобы ваш муж приструнил вас, чтобы хотя бы на время расчистили мне путь к Игорю.

Игорь слушал и качал головой. И вдруг, словно вспомнив что-то, спросил:

– Так значит, вы солгали мне, когда говорили, что Львов бывал в «Геро», что искал свою жену?

Жарова сделала вид, что разглядывает рисунок на обоях.

– Все ясно, – пожал плечами Игорь.

Я хотела его спросить, когда это он узнал об этом и почему не рассказал мне, но передумала. Все-таки, решила я, не стоило зацикливаться на истории любви глуповатой и завистливой администраторши к моему Игорю, меня куда больше волновало, когда же она начнет рассказывать о том, как это вышло, что она убила Колю, наверняка случайно, но все равно убила. Я слушала ее, не перебивая. Я видела перед собой не очень умную женщину, явно влипшую в какую-то нехорошую историю, и даже, в какой-то момент абстрагировавшись, забыв, что речь идет о моем муже, обо мне, жалела ее!

– И как? У вас это получилось? – вырвалось у меня.

– Я вам так скажу: намерения – это одно, а вот когда я уже подошла к двери, мне стало как-то не по себе. Подумалось, что выглядеть я буду очень уж глупо… К тому же, следя за вами, я так и не поняла, какие у вас с мужем отношения. Вроде бы живете вместе, но в то же самое время каждый сам по себе. Я же следила за вами. И вот, пока я раздумывала, позвонить в дверь или нет, как-то стремно мне стало, я стала прислушиваться к тому, что, собственно, происходит в вашей квартире. И поняла, что вы ссоритесь. Сначала просто разговаривали на повышенных тонах, потом стали кричать друг на друга, причем ваш муж, мне было слышно, говорил вам очень неприятные вещи… Я попыталась понять, о чем спор, но не совсем поняла. Кажется, он упрекал вас в том, что вы не можете иметь детей. Удивительно, что вы не шарахнули его тогда чем-нибудь тяжелым! Гад! Мне стало даже как-то неудобно, что я стою под дверью и слушаю, я поднялась повыше, ну, чтобы дождаться развязки, узнать, чем все это закончится, помиритесь вы или нет. И дождалась! Я видела, как вы вылетели из квартиры, рыдая, как бросились вниз по лестнице. Казалось бы, должно было все стихнуть, да? Но не тут-то было! В квартире раздался какой-то грохот, словно упало что-то тяжелое, потом задвигали мебель, упал какой-то еще предмет… И ваш Львов продолжал ругаться, думаю, что на вас, хотя вас там уже не было. Я так поняла, что у него истерика.

– А раньше прийти к Неустроеву и рассказать, что вы видели, как Лена вышла из квартиры, в которой ее муж оставался живой и здоровый, вам не пришло в голову? – не выдержал Игорь, встал и заходил по комнате. – Вы, Света, гиена! Злая и бессердечная женщина!

Жарова перевела дух и продолжила:

– Да я собиралась уже спуститься вниз, потому что понимала – Львову теперь точно не до меня, у вас с ним, Лена, отношения и так хуже некуда, а потому у меня как бы и шансов-то вернуть вас в семью нет. Я хотела уже было вернуться в «Геро», где меня прикрыл мой человек, подруга, и тут вдруг в вашу, Лена, дверь позвонил молодой человек. Я даже не поняла, откуда он вообще взялся. Словно возник из ниоткуда. Высокий, красивый такой, в светло-бежевом плаще.

– Вот как? – Я стала перебирать в своей памяти всех знакомых, кто мог бы подойти под это описание. Но так и не вспомнила.

Игорь вернулся на свое место, я видела, как он взбешен.

– Он позвонил пару раз, потом дверь распахнулась. Я наблюдала за всей этой сценой сверху, как вы понимаете. Я видела лицо Львова, он был разъярен в тот миг, что открыл дверь, но, увидев молодого человека, мгновенно преобразился. Даже обмяк как-то, обрадовался. Он произнес: «Это ты!» с каким-то облегчением, радостью, словно тот стал для него в тот вечер настоящим подарком. Он обнял его, и они исчезли за дверью.

Сразу скажу, появление этого человека меня как-то смутило. Я была уверена, что мне о вашей семье все более-менее известно, и вдруг – этот парень, ну явно его родственник. Возможно даже, его сын! Во всяком случае, я именно так сразу и подумала. Они встретились как близкие и родные люди.

Она сделала небольшую передышку, налила себе водки и залпом выпила.

– Я, честно говоря, к тому времени уже замерзла, я была в джинсах и свитере, на машине же приехала. Хотела уже уйти и вдруг услышала, что ваш муж и этот молодой человек тоже разговаривают на повышенных тонах. Ну, думаю, Львов, не твой день сегодня. Кто бы мог подумать, что мои слова окажутся такими пророческими!

– О чем они говорили? – спросила я. Наследник, вот первое, что подумалось мне тогда. Его внебрачный сын, наследник, которого он скрывал от меня! Какая гадость! Почему он не доверился мне?

– Парень-то молчал, а вот муж ваш нападал на него, упрекал, у него даже голос сорвался… Он просил его подождать, не уезжать. Потом я услышала ясно: «Почему в Ригу? Чем тебя не устраивает?..» Второе слово я не расслышала. Вроде бы его сын собирался уезжать в Ригу, что ли… Может, мне показалось… Не знаю. Потом стало вдруг тихо, и я услышала голос того парня, он спросил его, ты, мол, серьезно? Ну, а потом грохот, шум и, наконец, выстрел! И снова тишина. У меня от страха ноги отнялись. Я испугалась. Минут через пять дверь открылась, парень этот вышел, в руках у него был плащ, сверху – белый шарф, в крови! И он пошел прямо ко мне, наверх! Я не помню, как забралась на два этажа выше, дышать перестала. А молодой человек этот, я видела собственными глазами, свернул плащ с шарфом и сунул его за бочку с пальмой. Потом постоял немного, поправляя волосы, как если бы это было для него очень важно (и это в такой момент!), прислушался, потом вызвал лифт, зашел в него и спустился вниз.

Я поняла, что в квартире Львов либо раненый, либо мертвый. Короче, я не могла его вот так оставить. Может, конечно, я и сволочь, но не настолько уж… Я спустилась, подошла к двери, обернула руку рукавом свитера (мало ли что!), открыла – да, квартира была открыта. Вошла и увидела мужчину в луже крови, подошла, пощупала пульс. Он был уже мертв. Рядом валялся пистолет. Блин, все, как в кино! Пуля вошла ему в живот, у него вся одежда на животе была в крови, еще и на пол натекла. Я понимала, что сейчас здесь заварится каша, соседи позвонят, вызовут полицию… Мне надо было бежать, и я бросилась к двери, и тут меня черт попутал. Я увидела на вешалке красную женскую куртку. Это была ваша куртка, Лена. Я надела ее, но перед этим сунула в карман висящего там же, на вешалке, женского пальто визитку нашей гостиницы…

– А это еще зачем? – раздраженно воскликнула я.

– Чтобы направить следствие в нужное мне русло! Чтобы следователь пришел в нашу гостиницу, где ему популярно объяснили бы характер ваших отношений с любовником, а я бы от себя добавила, что случайно подслушала ваш с ним разговор о невозможности проживать вместе с мужем или вообще – о готовящемся убийстве. Что я, собственно говоря, и сделала!

Я хотела еще что-то сказать, прокомментировать, но Игорь сделал мне знак, и я вынуждена была выслушать все до конца.

– Короче, в вашей яркой, запоминающейся красной куртке я спустилась вниз, по дороге думая, что бы такого сделать, чтобы привлечь к этой куртке внимание соседей, чтобы все подумали, что это вы! Я знала машину Львова, решила, что коснусь ее, чтобы сработала сигнализация, что начну пинать ее, как бы в сердцах, со злостью, ну, что, мол, вы поскандалили с мужем, а вас слышно было на весь подъезд, а потом застрелили его… Ну, вот, заработает сигнализация, люди выглянут в окно и, увидев меня, подумают, что это вы, Лена. На крыльце я заметила палку, не знаю уж, откуда она там взялась. Я надвинула капюшон на глаза и принялась колотить палкой по машине, ругаясь, приговаривая что-то… Это длилось не больше пары минут. Надо же было спешить! Потом убежала. Сняла за углом дома куртку, незаметно вернулась в свою машину, села и уехала.

– Вы хотели, чтобы меня обвинили в убийстве мужа и посадили?

– Именно.

– Это вы кружили вокруг моих детей во время прогулок? – спросил Игорь.

– Я.

– Это вы выдали себя за мою бывшую жену и проникли в эту квартиру, чтобы подкинуть куртку?

– Я, конечно. И следователю тоже позвонила…

– А зачем представились Екатериной Жуковой, моей няней? – спросил Игорь.

– Подумала, что и она тоже могла положить на вас глаз, вы же живете вместе… Может, и спите…

– Вот был бы у меня сейчас пистолет, – сказала я, – сама бы тебя застрелила! Какая же ты все-таки гадина! Вот просто так берешь и рушишь чужие судьбы!

– Да, знаю, что натворила дел… Но Львова не убивала. Его тот парень убил. А Неустроев хочет повесить убийство на меня.

– Вот и пусть вешает, – сказал Игорь. – И парня этого вы придумали.

– Звоните, – уже совершенно равнодушно сказала Жарова. – Главное, что вы теперь все знаете. И теперь пусть у вас голова болит по этому поводу.

– В каком смысле? – спросила я.

– Так убийца же на свободе. Вы мне можете, конечно, не поверить, вы сами только что сказали, что я выдумала этого парня, между тем как это он убил вашего мужа. И кто знает, может, он убьет и вас. Мотива-то никто не знает! Если он его сын, к примеру, и где-то существует завещание, которое еще просто не всплыло на свет божий, то приберет к рукам весь ваш бизнес! Я бы на вашем месте повнимательнее отнеслась к тому, что я вам только что рассказала.

Она плеснула себе еще водки, выпила, поморщилась, прикрыв рот ладонью:

– Вы бы колбаски бы мне, что ли, принесли! Или огурчика соленого.

Игорь, бросив на нее взгляд, преисполненный ненависти и отвращения, взял телефон, набрал номер.

– Ефим Борисович, есть разговор.

С Теодорой мы встретились в июне, я снова остановилась в Варне, в отеле «Черное море», и пока Игорь (который отпустил меня на весь день) с детьми был на пляже, мы с ней отправились в Балчик, где, бродя по прекрасному саду королевы Марии, вспоминали Мирем. Долго стояли возле мраморного королевского трона, смотрели на море, которое переливалось на солнце, плакали.

– Мирем очень любила королеву, часто рассказывала мне о ней, говорила, что понимает ее и что жалеет, что ей пришлось выйти замуж за нелюбимого, – говорила Теодора. – Я еще удивлялась, откуда она о ней так много знает. Да разве мне пришло бы в голову, что она всю свою сознательную жизнь испытывает чувство вины перед ней за украденные ее родственником-бандитом сапфиры?! Согласись, фантастическая история!

– Может, это даже и хорошо, что она так и не узнала, что сапфиры эти никогда не принадлежали Марии, иначе ее легенда, ее история не была бы такой красивой и романтической.

– Да, наверное, ты права. Одно дело – украденные драгоценности королевы и совсем другое – просто кража пусть и дорогих сапфиров, но у какого-то проворовавшегося чиновника.

– Интересно, а у него-то они откуда взялись? Серьги-то явно не простые…

– Эксперт не назвал нам имя ювелира, сказал, что это «кашмирские» сапфиры, их добывают где-то между Индией и Пакистаном, они, пожалуй, самые красивые. Они действительно прекрасны, синие, с васильковым оттенком… Ты же видела наши фотографии.

– И как они оказались в Болгарии?

– Возможно, они были в свое время подарены царской семье, может, привезены откуда-то издалека, из Индии, к примеру, сто или двести лет тому назад и тоже в свое время украдены?

– И что ваш эксперт посоветовал вам делать с ними? Оставить себе?

– Понимаешь, мы же с Игорем хотели их продать официально, по всем правилам, но для этого нужен специальный сертификат, а чтобы получить его, нужно указать помимо массы, цвета, чистоты и качества огранки подлинность, происхождение, понимаешь? Но это, если речь пойдет о продаже просто самих камней. Но как можно продавать одни камни, если это роскошные серьги, ювелирное изделие, произведение искусства? Поэтому мы решили повременить, найти человека, который помог бы нам найти покупателя. Ты не подумай, вырученные деньги мы планируем потратить на благотворительность, возможно, создадим фонд защиты женщин от домашнего насилия, который так и назовем «Мирем». Честно говоря, я собиралась предложить тебе поработать в нем, хватит уже носить передник горничной… Но для начала, повторяю, надо найти покупателя.

– То есть вопрос остается открытым?

– Пока да.

Мы с ней зашли в ресторанчик на берегу моря, заказали жареную рыбу. Я рассказала Теодоре, кто убил моего мужа.

– Представляешь, я до последнего думала, что этот молодой человек в бежевом плаще действительно его внебрачный сын. А все оказалось куда хуже, отвратительнее… Этого молодого человека звали Юра Ветров, он был студентом университета, филолог, поэт. И – любовник моего мужа. Коля содержал его, снимал ему квартиру, покупал одежду, драгоценности, предметы роскоши, баловал его так, как никогда не баловал меня. Красивый мальчик, я видела его пару раз… Ну, а потом у этого Юры появился друг по имени Карлис Оттович Лацис, он из Риги. Юра предложил Коле переехать в Латвию, купить там дом на берегу моря, где-нибудь в Юрмале, ну или в самой Риге. Как он ему это объяснил, зачем, почему именно в Латвию, мы никогда не узнаем, да мне это и неинтересно. Я предполагаю, что Юра не совсем был уверен в этом Лацисе и хотел, видимо, сохранить рядом с собой и богатого Лациса, и Колю. А может, он просто искал повод для ссоры и попросил его о невозможном – купить ему дом. Но дом в Юрмале или Дубулты – дорогое удовольствие. Коля и так снял все свои деньги, чтобы оплатить счета этого молодого прохвоста… А тут вдруг я с сапфирами Мирем! Мысленно он их сразу превратил в деньги и уехал с Юрой в Ригу.

– Ты хочешь сказать, что это любовь?

– Я не знаю, никогда не задумывалась над этим. Но Коля – не какой-нибудь фантом, он вполне себе реальный мужчина, достаточно умный, талантливый. И вот, видишь, потерял разум от какого-то мальчишки… Значит, испытывал к нему чувство, страсть… Мне неприятно об этом говорить, но это факт! Он хотел отобрать у меня сапфиры, продать их и уехать в Латвию. И заметь, его не интересовало тогда, что будет со мной, я ведь ему сказала, что эти серьги – не мои! Говорю же, обезумел просто…

А в тот вечер, когда мы с ним поссорились из-за этих сапфиров, сильно поссорились, и я убежала из дома, к нему приехал Юра. Но не один, а с Лацисом, который ждал его на своей машине. Собственно говоря, его так и вычислили, по латвийскому именному номеру «VILKS», означавшему в переводе с латышского слово «волк». Так вот, Львов сначала обрадовался Юре, а когда тот объявил ему, что расстается с ним, что приехал попрощаться, что у него теперь другой мужчина, с которым он улетает в Ригу, мой Коля, который, вероятно, стоял рядом с сейфом, открыл его, взял пистолет и нацелился на этого Юру. А Юра не стал дожидаться, когда его застрелят, он швырнул в него вазу, набросился на Колю, они стали бороться, ну пистолет и выстрелил! Юра защищался, это ясно, он вообще легко отделался, у него были хорошие адвокаты… А Коля? Он погиб, получается, из-за своей страсти, из-за своего любовного безумия.

– Как ты красиво это называешь, – покачала головой Теодора, промокая губы салфеткой. – Я бы так не смогла…

– Его бы никогда и не нашли, этого Юру, если бы не машина Лациса, ведь он успел забрать с места преступления телефон и планшет Коли, о которых я и не знала и которые служили им средством общения. Кроме того, нашлась свидетельница, которая его видела входящим в квартиру, ну и наш с тобой Ефим Борисович, которого ты знаешь, постарался…

– Ефим Борисович – замечательный, передавай ему большой привет! – просияла Теодора.

– Так вот, Ефим Борисович нашел еще двух свидетелей, которые помогли ему выйти и на Жарову, и на Лациса…

– А кто у нас Жарова?

– О, это очень долгая история.

Мы вернулись в Варну, купили вина и закуски и поехали туда, где раньше жила Мирем, чтобы встретиться с ее соседкой по имени Дора. Хотели помянуть нашу подругу.

Дора, пожилая болгарка, пенсионерка, встретила нас со слезами радости на глазах. Особенно трогательно она поздоровалась с Теодорой, из чего я сделала вывод, что они подружились. Мы сидели за большим круглым столом, накрытым нарядной красной скатертью, пили вино, закусывая свежей брынзой и помидорами. Дора поставила на стол большое блюдо с пирогом, конфетами. Говорили, конечно, о Мирем, вспоминали ее, я сказала, что хочу поставить ей мраморный памятник. Конечно, не обошлось и без упоминания памятника, который я намеревалась поставить Николаю, ну и вкратце пришлось рассказать о том, как, кем и при каких обстоятельствах он был убит. Тема снова перешла на мужчин, на Меттина и вернулась к Мирем.

Дора пригласила нас в ее комнату, которую выкупила, продав старый дом в деревне. В комнате было много живых цветов, на столе стоял большой портрет Мирем, а на стене – цветная репродукция с портрета румынской королевы Марии.

– Мирем называла ее одинокая королева, она мне так много про нее рассказывала, – сказала Дора.

Когда мы с Теодорой вышли на улицу, было уже темно.

– Теодора, я приехала сюда не только для того, чтобы распорядиться насчет памятника… Я теперь должница Мирем, а потому просто обязана сделать для нее все, что в моих силах, – сказала я. – И даже создание фонда в ее честь – маловато будет. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю.

Мы присели на скамейку рядом с домом Мирем, Теодора достала сигареты, и мы закурили.

– Что ты еще можешь ей сделать? Если бы у нее были дети, тогда другое дело, а так… Она же была совсем одна. – Теодора затянулась сигаретой. – Живи себе спокойно. Ты и так для нее много сделала.

– Я хочу найти Меттина. Мне нужен человек, типа нашего Ефима Борисовича, который занялся бы его поиском.

Теодора повернулась ко мне. Глаза ее блестели в свете уличного фонаря.

– Расслабься, – губы ее свела горькая улыбка. – Его уже нашли.

Она кивнула в сторону подъезда, из которого мы только что вышли.

– Когда он избивал Мирем, Дора была дома и все слышала. Собиралась уже вызвать полицию, открыла дверь и поняла, что опоздала. Мирем лежала на полу в луже крови и была мертва. А Меттина уже не было. Она, понятное дело, вызвала полицию, и Меттин был объявлен в розыск. Но никто не знает, что Меттин той же ночью вернулся домой мертвецки пьяный! Он ничего не помнил! Постучал по привычке в дверь Доры, зная, что Мирем может быть только там. Дора открыла, и он, как ни в чем не бывало, спросил Мирем.

– Не может быть! Ничего не помнил?

– Да… Дора пригласила его выпить, подсыпала в вино отравы для крыс и убила этого гада. А когда он затих, умер, позвонила своему брату, тот приехал на машине, и они увезли тело в их деревню, закопали в огороде. После этого она продала дом в деревне, выкупила у хозяев, как ты уже знаешь, комнату Мирем. И успокоилась.

– Это она сама тебе рассказала?

– А то кто же? Она говорит, что я – живое напоминание о Мирем, которую она очень любила, поэтому-то и комнату эту собирается отдать мне, говорит, что у каждого человека должно быть собственное жилье.

Мы выкурили еще по сигарете, вызвали такси и поехали в гостиницу.